Поцелованный ландыш

"Иногда говорящего легче всего перебить молчанием" Владимир Шойхер

      Толпа детей в цветастой школьной форме напротив красивого каменного здания. В толпе различимы две взрослые фигуры — присевший на корточки Корнеев в объятиях близнецов и Ковров с задумчивой девочкой на руках. На обороте фотографии красуется дата и подпись: "Я с Витькой. Центр ДНО. Командировка". Простодушно усмехнувшись, Алена передала карточку Ольге.       — Вить, а как расшифровывается ДНО?       — Детское неомагическое образование, — пояснил чародей, копошась в своем чемодане.       Командировка закончилась. Вернувшиеся сотрудники НИИЧАВО потратили почти две недели на бесконечные отчеты проведенной деятельности и привыкание к рабочему процессу. Корнеев ходил по институту с гордо поднятым обгоревшим на Ямайке носом, то и дело добавляя в разговор новые выученные словечки чужих языков. Из-за особенностей кожи, загар на Коврове не задержался, но стойкий запах курительных шаманских трав въелся в него настолько, что он все недели ходил по кабинетам с отчаянным чихом и распространял чудесные нотки разнотравья. Сейчас же, когда все дела были закончены и прошли беспощадные приступы аллергии, чародей приехал в Китежград.       Хотели собраться у Фомы, но тот запротестовал из-за внезапного ремонта. Поэтому было решено собраться у Алены. Хозяйка квартиры сидела рядом с Ольгой на диване, напротив устроившегося в кресле Фомы, и смотрела на эмоционально размахивающего руками Витю. Как же она скучала по таким вот домашним уютным посиделкам, по такой компании. По Вите.       — … Это идея Витькина была. Он говорит: "Зачем мы сейчас будем грузить детей всякими научными терминами. Ладно были бы взрослее, а то вообще — птенцы желторотые". Вот мы и решили разыграть небольшой спектакль, — Ковров передал еще несколько фотографий друзьям. — Ой, мы такую солянку собрали — все наши сказки, которые вспомнили, все в одну кучу! Все!       — Зато наглядно и интересно, — одобрительно улыбнулся Фома. — И в памяти останется, и, может, поймут, откуда у всех пси ноги берутся.       Из чемодана появился мешочек. Ковров засунул в него руку и хитро прищурился на присутствующих.       — Так, а теперь — гостинцы.       — Не надо было, Вить.       — И без этого обошлись бы.       — А ну, цыц, — прикрикнул чародей и сразу же рассмеялся. — Как это я вам ничего бы не привез? Себя-то слышите?       Он пошарил рукой в мешочке и достал первую коробочку.       — Так, это Оленьке. Держи.       С азартом в глазах девушка приняла подарок и убрала крышку. Алена, уперевшаяся головой в ее плечо, с тем же интересом посмотрела на подарок.       — Ой, Вить, красота какая, — Ольга осторожно достала одну из сережек и поднесла к уху. Мужчины одобрительно заулыбались.       — Камни хоть и не драгоценные, но работа ручная и оправа золотая. По форме это солнца, знак хороший у местных. И на праздник надеть — не стыдно будет… Так, теперь Аленушка.       Санина осторожно, избегая прикосновений, приняла коробочку и тут же достала плетенный браслет.       — Интересный какой, и на бисер не похоже…       — Потому что это не бисер. Само украшение из лозы сплетено, а это — только не падай — крашенные иглы дикобраза.       Ольга с любопытством склонилась над браслетом и легонько погладила пришитые иголочки пальцем. Фома удивленно покосился на мешок, пытаясь догадаться о своем подарке.       — Мне очень нравится. Спасибо, Витенька.       В ответ чародей спрятал смущение за улыбкой и повернулся к другу. Брыль с предвкушением моргнул.       — А вот это, Фом, тебе, — и он торжественно достал из мешка индейскую флейту. Девушки ахнули.       — Н-настоящая… — Фома осторожно осмотрел инструмент, аккуратно держа в руках как нечто драгоценное. — Даже не верится…       Ковров добродушно подмигнул.       — Настоящая флейта для настоящего друга.       Как всегда бывает, долгожданная встреча заканчивается несправедливо быстро. Коврову нужно было успеть на последнюю электричку до Соловца, Фома решил проводить его до площади и потом довести до дома Ольгу. Алена же надумала остаться дома — завтра предстояла сдача отчета, и она взяла бумажную работу на дом.       Уже пройдя два лестничных пролета, Витя ударил себя по лбу.       — Что такое? — обернулся Фома.       — Книги Киврину забыл. Я же их как на стол выложил, чтобы не мешались, так и с концами. Сейчас, подождите немного…       — Вить, а ты не опоздаешь?       — Не опоздает, — заверил девушку Брыль. — Мы и так с запасом времени вышли. Как раз на такие случаи.       — Все, я побежал. Сейчас.       Проводив взглядом спешащего через две ступеньки наверх мужчину, Ольга тихо вздохнула.       — Специально.       — М? — вопросительно взглянул на девушку Фома.       — Чтобы с ней наедине поговорить, — та в ответ загадочно улыбнулась.       — Не, не думаю, — замотал головой чародей. — Просто рассеянный.       — Даже рассеянность иногда преследует определенные цели, Фом.       Мужчина весело хихикнул.       — Говоришь как ведьма.       Ольга горделиво подбоченилась.       — С кем поведешься, с кем поведешься.       Алена встретила вернувшегося гостя растерянным кивком.       — Книги забыл, — неловко объяснился Витя. — Передай пожалуйста, они у тебя на столике лежат.       Девушка было повернулась к столику, но внезапно остановилась и, смерив стоящего в коридоре мужчину задумчивым взглядом, ответила:       — Я посуду мою. Руки мокрые и мыльные. Сам возьми.       И, пресекая все вопросы, она скрылась в кухне. Витя удивленно округлил глаза, затем пожал плечами и последовал за своей забытой ношей.       Книги лежали там, где их и оставили. Хмыкнув своей забывчивости, Ковров взял пропажу и уже готов был удалиться, как вдруг зацепился взглядом за знакомый рисунок. Он стоял в рамочке, так, чтобы посторонние "мимокрокодилы" его не заметили. Это было приятно — когда твой подарок находит отклик и им дорожат. На губах появилась улыбка, в памяти всплыли ночные посиделки, новость Оленьки о том, что Алена узнала от нее о колдовстве, последующие за этим значимые письма. Так много воспоминаний, так много ощущений.       — Витенька…       Он обернулся. В проходе стояла Алена. Повисла неловкость. Сильно ударилось сердце.       — Я нашел их. Теперь надо идти, а то там наши милые друзья в подъезде мерзнут… Ален?       — Мне поговорить с тобой надо.       Глубокий вдох. Чародей вернул книги на прежнее место и внимательно посмотрел на приблизившуюся девушку, на ее задумчиво нахмуренные брови. На мгновение показалось, что в комнате появился сквозняк.       — Я знаю, что на тебе колдовство.       Витя постарался воспроизвести самое естественное удивление.       — Ты о чем?       — О том, что ты меня касаться не можешь, — серьезно пояснила девушка. — Тебе плохо становится.       — Но откуда?..       — Это неважно, — оборвала Алена. — Важнее то, что ты держал это в секрете.       Взгляд засек непонятное движение в темном зеркале, но мужчина не придал этому значения. Вздохнув, он неловко улыбнулся.       — А ты бы хотела с самого начала переживать и накручиваться?       — Это не выглядит как забота с твоей стороны, Витя. Это выглядит как недоверие.       — Какая глупость, Аленушка. Вовсе не…       — Я не прошу, чтобы ты признался в этом при первой же симпатии, — Алена заговорила громче и нетерпеливей. — Ты мог рассказать об этом хотя бы в ту ночь, когда признался. Неужели это так трудно?       — Н-нет, не трудно…       Нет, в зеркале определенно что-то двигалось. Бесформенное и темное. Догадываясь о сущности, чародей серьезно посмотрел на девушку. Женский взгляд был тяжел, смотрел в упор, словно пытаясь залезть в душу и найти нужные для ответа слова.       — Ален, теперь ты знаешь. Да, я не сказал сразу. Прости. Колдовство от этого никуда не исчезло.       — Именно! — как не своим голосом подтвердила Алена и всплеснула руками. — Вдруг с каждой минутой расколдовать тебя все невозможней? Я могла бы раньше начать поиски решения, но ты злостно умолчал об этом! Столько времени потеряно!       — Ален…       — Не аленкай!       — Не кричи.       — А я не могу не кричать!       Она шумно вдохнула через сомкнутые зубы. Ладони сжались в кулаки. Витя бросил взгляд на темный силуэт в зеркале и нахмурился.       — Тебе надо успокоиться. Дров наломаешь.       — А тебе надо начать мне доверять, в конце концов! Я не маленькая, бестолковая девочка. Я хочу помочь тебе.       — Я знаю.       — Да что ты знаешь? — горько усмехнулась Алена, закрывая лицо ладонями. — Ничего ты не знаешь… Ничего. Ничего!       — Вижу, успокаиваться мы не хотим. Хорошо…       — Ничего хорошего нет! Как ты можешь так спокойно… Ой!       Перепуганная девушка попыталась выбраться из внезапных объятий, но окоченевшие мужские руки крепко прижали ее к горячей груди. Возмущения превратились в испуг, испуг стал слезами. Почувствовав свое бессилие, Алена прижалась к Вите, зарывшись влажным лицом в его грудь и отчаянно вцепившись в кофту пальцами. Вот он, прямо здесь. Она чувствует его тепло, его запах, его тревогу. Она чувствует безграничную злобу и тоску. Она разделяет его боль своей. Она так сильно хотела оказаться в его заботливых руках, но сейчас проклинала это желание. Наслаждалась и страдала.       — Витенька, миленький...       Объятия ослабли. Алена тут же выскользнула из горячих рук, поймала затуманенный взгляд, серую улыбку. Боль. Она не дала обессиленному телу упасть — подхватила, осторожно опустила на пол, прислонив к мебели. Усадить в кресло или еще куда было долго и тяжело.       — Витенька, потерпи. Сейчас.       Молчание. Аленин взгляд метнулся по бледному лицу, задержался на высохших губах, остановился на сомкнутых веках. Без сознания. Больно прикусив губу от злости на эту бездумную выходку с его стороны, девушка выскочила на кухню. Вернулась со стаканом в трясущейся руке и колдовским шепотом на губах.       — Витенька, надо выпить это, — она опустилась перед ним на колени и протянула к бледным губам стакан. — Осторожно. Пей. Тебе легче станет.       Стакан коснулся губ, но реакции не последовало. Тогда Алена вылила немного воды в руку и брызнула на болезненное лицо. Губы скривились, Витя тихо простонал. Она снова поднесла к его лицу стакан.       — Витя, надо выпить.       Он приоткрыл глаза и потянулся к стакану. Алена помогла не выплеснуть заговоренную воду. Жадные глотки. Стакан в миг опустел.       — С…спасибо.       — Было бы за что, — буркнула успокоившаяся Алена и села рядом. — Ты не представляешь, как я сейчас хочу тебя убить.       — Представляю, — усмехнулся Витя. — Я себя тоже убить хочу за эту выходку, — он покосился на девушку. — Хоть и успокоилась, но… Сильно я тебя напугал.       — До чертиков. Не делай так больше.       — Не буду. А то в гости больше не пригласишь.       — Не приглашу. И сама не поеду.       — Вот поэтому больше так больше не буду, — улыбнулся мужчина. — Честное чародейское.       Ольга сидела на подоконнике подъезда. Голова ее задумчиво лежала на плече играющего на флейте Фомы. После нескольких попыток с фальшью мелодия расцвела, полилась вверх и вниз по ступеням. Несмотря на все старания подражать индейскому звучанию, в звуках все же было больше духа белых березок и раздольных пшеничных полей. Девушку это не смущало, наоборот — не могла представить ничего иного от игры Брыля.       Витя спустился бесшумно, остановился на предпоследней ступеньке перед пролетом. Сидящие на подоконнике заинтересованно подняли взгляды.       — Времени зря не теряете, как посмотрю, — Ковров довольно подмигнул. — Отлично получается, Фом.       — Ты моего "В траве сидел кузнечик" не слышал. К своему счастью. Пошли?       Они вышли из здания и пошли по пустынной дорожке. Прохладный и свежий вечер начинал сгущаться, над горизонтом зажглись первые звезды.       — Вот и лето почти прошло, — вздохнула Ольга. — Скоро осень.       — Осень — тоже хорошая. И красиво, и весь урожай спелый. Благодать.       — А за осенью придет зима — еще красивей, — добавил Витя.       — Зима. И Новый год. Елка, Дед Мороз, огоньки разноцветные. Красота.       Ольга и Витя согласно кивнули. Каждый из них любил Новый год за детское чувство исполнения заветных желаний. Каждый из них с замиранием сердца думал о том, что может принести новый год.