Mein Fehler

Вот как-то так Клара проработала в Рейхстаге месяц. За всё время она научилась не только двум языкам и боевому искусству, но психологическое насилие Гитлера развило в ней способность подавлять эмоции и быстро ко всему привыкать, поэтому даже сам вождь уже не был в голубых глазах объектом ужаса. Казалось и ненависть к немцам в девушке постепенно угасала. Она усердно работала, получала зарплату, на которую могла содержать себя и Илану. Но вот, настал день фюрерского приказа — визит в Италию… Рано утром, Хайзенберг проснулась, на улице было ещё темно. Выезд запланирован на 5 утра. Был январь, недавно страна под солнцем встретила Христово Рождество. Раньше полька любила этот праздник. В рождественскую ночь она вспомнила, как ходила колядовать вместе с родителями в последний раз, в 1938 году… В очередной раз подавив слёзы, славянка привела внешность в порядок, собрала небольшую дорожную сумку, в которую положила одежду, еду и итальянско-немецкий словарь… Привычная машина привезла в этот раз не к Рейхстагу, а к вокзалу. Рядом стояло несколько похожих Мерседесов. Водитель провёл девушку на станцию, там она узнала Адольфа Гитлера, с ним стояли ещё какие-то люди. — Guten Morgen, Fräulein Кlara. Ich dachte schon, dass ich ohne Dolmetscher in Italien bleiben würde. (Доброе утро, фройляйн Клара. Я уже думал, что останусь без переводчика в Италии.) — поздоровался фюрер. — Entschuldigung, mein Führer. (Простите, мой фюрер.) На железнодорожных путях вскоре появился паровоз, большой, мощный, горячий пар валил облаками в холодный январский воздух. Рейхсканцлер даже как-то кокетливо протянул Кларе руку, согнутую в локте. Девушка подумала, что над ней в очередной раз издеваются, однако обхватила мужскую руку, и весь сброд людей в ССовской форме распределился по вагонам не очень длинного состава. Наверное, путь особо описывать не стоит. Славянке было выделено отдельное место, из которого та не выходила и не пускала к себе, на протяжении всей поездки. Она то спала, то читала словарь и морально готовилась к встрече с итальянским правителем. Вот, состав уже прибыл в Рим. Разбудил польку какой-то офицер на следующий день в 9 часов утра. Сонная девушка собрала свои вещи и переплетя свои золотистые косы, собрала вещи и вышла из вагона. Она быстро нашла Рейхсканцлера и примкнула к нему. Никаких эмоций полька особо не испытывала, она точно знала, что просто обязана выполнять то, что ей прикажут. Для этого можно быть и куклой. А события так помотали рассудок, что Хайзенберг была готова быть даже личной куклой Гитлера, хоть и испытывала внутреннее отвращение к нему, к Рейху, к своей работе, и даже к себе. Она не переставала считать себя предательницей. Предательницей себя, своих родных, своего родного польского края. Италия считалась тёплой страной, поэтому здесь почти не было снега. Платформа была завалена людьми, ликующими что-то на итальянском. На лицах всех присутствующих была улыбка и радость, кроме Клары. Её безжизненные очи рассматривали эти счастливые итальянские лица, природу, низкие домики, и всё остальное. Вскоре, показался и сам Бенито Муссолини. — Signor Hitler! Quanto sono felice di conoscerti! Ti stavo aspettando! (Господин Гитлер! Как я рад нашей встрече! Я так ждал вас!) –Hallo Kumpel. (Здравствуй, приятель.) — поздоровался фюрер. Адольф во весь рот улыбнулся своему, так сказать, коллеге, они оба жали друг другу руки, а со всех сторон сыпались вспышки фотоаппаратов. Клара переводила приветственные фразы, постепенно оглядывая обоих предводителей. Только девушка всё чаще и чаще стала замечать на себе взгляды итальянца. — Ha un bellissimo traduttore, signor Hitler. (Замечательная переводчица находится в ваших руках, господин Гитлер.) — наконец высказался тот, оглядывая Хайзенберг с головы до ног. Полька тихо перевела эту фразу, как обязанность. Гитлер презрительно осмотрел девушку, а потом во всю улыбнулся Муссолини, благодаря его по-немецки и всё ещё пожимая руку. День, как и все, был похож на другие. Немецкая кампания была приглашена в какую-то дорогущую гостиницу, и веселье вскоре закончилось. Народ разогнали, шум утих — всё, как и думала Клара изначально. Поздно вечером всё же пришлось переводить диалоги фюрера и Дуче. Ей не было дела до этих планов…они что-то пообсуждали, что-то решили, улыбчиво попрощались, и разошлись. Единственное что, в ходе разговора промелькали косвенные комплименты от Муссолини, что очень неприятно настораживало переводчицу… Хайзенберг направилась в свой номер. После этого дня и событий, ей захотелось принять душ. Стянув с себя форму, девушка уже было направилась в сторону душа, однако раздался звук открытой двери. Впервые за несколько дней, польку охватили эмоции страха, и та закрылась пиджаком, так как была в одном белье. Ворвавшимся в комнату оказался Рейхсканцлер. На его лице не промелькнуло ни капли смущения, даже когда он увидел Клару в таком виде. Он был один, и верно, подвыпивший. [GERMAN] — Что такое, фюрер?! Что-то срочное? — сжимая пиджак в трясущихся руках, спросила девушка. — Ты же знаешь… –Мой фюрер, я собиралась в душ…мы не могли бы позже обсудить то, что вы хотели.? Адольф грубо схватил славянку за подбородок. — Как ты смеешь дерзить мне?! — Я, верно, не дерзила вам, фюрер. — Ты такая грязная. Ты только моя…моя пленница, и моя собственность, поняла? –Без сомнений. — Бенито Муссолини делает тебе комплименты. Только попробуй понравится кому-то, кроме меня, шавка. И твоя пытка увеличится вдвое. Аналогично грубо, канцлер отпустил кукольное славянское личико и вышел, хлопнув дверью. Тут, за весь месяц, польку впервые прорвало на слёзы. Хотя она сама не знала, отчего они.