Тео и Райден едут в Верхнюю Климовку

«Форма важна. Только отчаянное положение может толкнуть человека на то, чтобы пить вино из бумажного стакана или есть пасту с трюфелем из пластиковой тарелки. Но верно также и то, что фантастическое содержание может заставить забыть о форме». — Теодор Ли. Тео встал раньше будильника и успел застать последние вздохи недавнего ливня, после чего дождь закончился, и на небе появились почти уверенные солнечные лучи, которые к обеду обещали уже вполне ясный летний день. Дороги от этого лучше не стали, а лужи не растаяли в мгновение ока, что немного расстраивало, ведь вечером им предстояло ответственное мероприятие, с которым очень плохо сочетались резиновые сапоги, а нести в школу сменку, так же как и много лет назад, не хотелось совершенно. До их фееричного выхода на сцену тоже оставалось не так много времени, что слегка, буквально совсем чуть-чуть нервировало, поэтому он не стал пытаться снова уснуть, а вместо этого пошёл в баню, которая успела опять стать ледяной. Предстоящий вечер тоже не вызывал энтузиазма, так как возникло подозрение, что внезапная встреча выпускников неспроста так удачно совпала с его приездом, и возможно, вечером его ждёт какой-нибудь сюрприз в виде приглашения выступить перед собравшейся аудиторией и поведать свою историю успеха, а с этим всё было… не очень хорошо, мягко говоря. Своим самым большим достижением последних лет Теодор считал, разве что, приобретение новой, более удачной фамилии и работу колумнистом. Ни первое, ни даже второе предъявить вряд ли получится, не вызвав разрушения столь спустя рукава построенной легенды о том, что он тут просто путешествует со своим другом, товарищем, практически, бро. Когда взбодрившийся при помощи обливания холодной водой режиссёр-постановщик и несостоявшийся (пока) автор бестселлеров из топ-10 New York Times вернулся в дом, почти не дрожа и не стуча зубами, он застал ещё одного участника труппы за столом в компании Елизаветы Павловны, мирно обсуждающих планы на вечер. — Доброе утро, — Тео подавил зевок и потянулся к губам Райдена. — О чём шепчетесь? — Да всё о том же, — вздохнула Елизавета Павловна, — сборище же сегодня вечером. — Не сборище, а ностальгическое собрание лучших умов Верхней Климовки! Встреча людей, способных россказнями о своём жизненном пути потрясти кого угодно! Мероприятие, призванное напомнить, кому мы всем обязаны… Хотя, ты права, на сборище тоже похоже. А ты приготовила спич? Обращение к нации? Напутствие выпускникам школы №2, так сказать, локальный эквивалент Гарвардской речи? — Угу, — кивнула бабушка, — ещё доклад по прикладной механике, четыре песни и пару частушек. Мне, дай Бог памяти, по именам бы всех вспомнить, а ты про речь. Да и кто там будет меня слушать? Всем же подавай истории про заграницу. Ты и выступишь. — Я? Ох, оставьте, что же во мне интересного? — воскликнул Тео, ничем не выдавший своих сомнений и терзаний. — Всё, — напомнил Райден. — Да, тут ты прав… Ну что ж, выступление так выступление. Надо подготовиться. — Ещё можно пойти грядки прополоть, — подкинула идею бабушка, — дождь закончился, а там всё поросло уже, не пройти, не проехать. — Это очень заманчивое предложение, спасибо, но я, пожалуй, откажусь, — поблагодарил Тео, пытаясь с деловым видом открыть ноутбук. — Адора, канава, — вполголоса сказал более ответственный митер Ли. — Вот, послушай Дениса! В огороде можешь свою речь репетировать, а мы сделаем вид, что слушаем. — Вечно этот Денис что-нибудь придумает, а я должен страдать! — скорбно проговорил Теодор. — You're Dennis the Menace какой-то, всегда теперь так тебя буду звать, никакого тебе Хигги! — Пойду сорняки в моркови дёргать, пока земля не высохла, — объявила Елизавета Павловна, когда они втроём вышли в огород. — А вы, если ещё раз лопаты разбросанными оставите, узнаете, почём фунт лиха. — Что такое «лиха»? — с интересом спросил Райден. — Хигги, мы всё равно не узнаем, почём он… она? оно? Так что не обращай внимания. Сегодня мы закончим эту канаву, чего бы нам это не стоило! — А чего это нам может стоить? — Ну, мозолей, например, — Тео опустил взгляд на свои ноги, облачённые в сапоги. — В следующий раз надо везти с собой нормальную рабочую одежду, чтобы больше не страдать от сомнительного фэшн-выбора некоторых бабушек. — Говори спасибо, что хоть это есть! — крикнула обладающая феноменальным для своих лет слухом женщина. — Мы раньше вообще в лаптях ходили! — Это надо же, как легко ты врёшь! — возмутился Тео. — А ещё педагог! Всё сегодня про тебя расскажу в школе! — Расскажет он, — проворчала Елизавета Павловна, копаясь в гряде. — Вижу, что болтать ты без конца можешь. Так и будете там стоять? — Да всё уже! — Тео вонзил лопату в землю. — Не бабушка, а тиран! Они работали молча целых десять минут, пока Теодор не остановился, чтобы снять футболку. Райден последовал его примеру, за что тут же получил упрёк: — Невозможно работать в таких условиях! Ты не мог бы постараться не выглядеть… так?! — Как? — Не притворяйся! Или хотя бы не встречайся со мной глазами. — Вы ругаетесь? — спросила бабушка, подслушиванию которой в этот раз мешал английский язык. — Нет, мы обмениваемся мнениями о погоде, — вздохнул её внук. — Как ускорить этот процесс? — Давай проведём черту посередине и посмотрим, кто быстрее до неё дойдёт, — предложил Райден. — Н-у-у-у-у, какая же тут интрига, ясно же, кто победит. Но другого способа всё равно нет, — Тео измерил шагами длину планируемого рва и, воткнув лопату, крикнул бабушке. — Ба, посмотри, это середина? Та только махнула рукой и крикнула, не глядя: — Да середина, середина! Что за люди?! Процесс некоторое время шёл быстрее, потом уже Райден воскликнул: — Адора, мне кажется, у меня на спине паук! Посмотри! Муж тут же бросился к нему на помощь. — У тебя на спине… моя рука, — это было странное, но правдивое заявление. Рука эта скользнула вниз по позвоночнику, видимо, чтобы проверить, что и невидимых насекомых там нет. — Но больше ничего. У тебя невероятно голая спина… — В японском есть такое слово — «кусикокбиши», — прерывисто вздохнув, пробормотал Райден. — Знаешь, что оно означает? — Нет, но корень как будто очень знакомый. — Оно описывает то непередаваемое чувство, когда рот человека очень страдает от отсутствия в нём чего-то привычного, но всё ещё каждый раз вызывающего восхищение. — О боже, Хигги, твоя поэтичность сегодня зашкаливает! — Тео уткнулся лицом в его лопатку и расхохотался. — Но я уверен, что ты это только что придумал. — Слово вымышленное, но ощущение очень реальное, — невозмутимо отметил лиричный мистер Ли. — Как же я тебя понимаю! У меня который день уже сплошное кусикокбиши. — Что вы там друг к другу приклеились?! — крикнула бабушка. — Да нет же никого, — устало проговорил Тео. — Слушайте, а ведь и правда! Тут раньше обычно постоянно какие-то люди ошивались, у бабушки не дом, а проходной двор был какой-то, как, впрочем, почти у всех здесь, а теперь где все? — он, наконец, отошёл от мужа и снова принялся за работу. — Ба, ты что, запретила людям к тебе приходить, пока мы тут? — Не придумывай! Надо поговорить, я и на улице их встречу или в магазине. — Она точно охраняет тайну нашей частной жизни, — хмыкнул Тео. — Ну что ж, можно тогда так и оставаться на диване. Они продолжили работу, в процессе которой Теодор, и правда, успел прорепетировать несколько фраз к предстоящему мероприятию. Когда необходимая область была раскопана, оба мистера Ли воткнули лопаты в землю и торжествующе прокричали: — Мы всё! — Хозяйка, принимай! — добавил уже только Тео. — Неужели, и правда, готово? — Елизавета Павловна прошла вдоль этого мини-рва, критически его рассматривая. — Ладно, не очень ужасно. А теперь… — Мне показалось, что я слышу критику в твоём голосе, — сощурился Тео, — и, кажется, нам пора отдохнуть. Ты же тоже так считаешь, да ведь? — Хорошо, можно и завтра продолжить, — смилостивилась бабушка. — Мне надо ещё про наряд вечерний подумать, будь он неладен. — А ты ещё не думала? — ужаснулся её внук. — До выхода всего ничего осталось! Мадам, мы просто обязаны вам с этим помочь. — Слезами горю не поможешь. Что вы сделаете, выручите меня со жребием, какое из двух платьев выбрать? — У нас, определённо, проблемы, — протянул Тео, а затем его лицо просияло от одной гениальной идеи. — Я знаю, кто может помочь! — Баба Надя? — предположила Елизавета Павловна. — Так у неё гардероб ещё беднее, чем у меня! Она в этой зелёной кофте своей — зимой и летом одним цветом. — Тётя Света! — торжественно произнёс Теодор. — Её гардероб мы, конечно, использовать не будем, но она может взять что-то из вещей своей матери. К тому же, она же лучший визажист в Верхней Климовке. И, кажется, единственный, ну да ладно. — Плохое у меня предчувствие, Фёдор, ох, плохое! — покачала головой бабушка. — Она мне такое лицо нарисует, я буду выглядеть как падшая женщина. Как я в таком виде перед педагогами и детьми заявлюсь? — Мы будем контролировать весь процесс. Как только она попытается пересечь черту простого вечернего макияжа, тут же конфискуем её рабочие инструменты, так что тебе не о чем волноваться. — Что ж, можно и попробовать макияж на старости лет. Если не понравится, смою всё и так пойду, — решилась отважная будущая клиентка единственного верхнеклимовского визажиста. Светлана, как ни странно, не так уж и долго сопротивлялась, когда ей предложили принять вызов и попытаться подобрать мейкап для человека, который а) не знает, что хочет, и выдвигает всего один критерий: «Чтобы я не опозорилась перед всеми»; б) скорее всего, не будет весело и с удовольствием участвовать в процессе. Она лишь загробным голосом прошептала: «Это будет тебе дорого стоить, Теодор», а на вопрос: «Сколько?», только зловеще рассмеялась. Решив отложить мысли о том, что бы это могло значить на попозже, Тео распахнул двери шкафа, чтобы убедиться, что бабушка не преувеличивает, и у неё там нет хотя бы базового капсульного гардероба, с которым можно поработать. Как выяснилось, она ещё преуменьшала, потому что на одном из двух озвученных платьев обнаружилась дырка, через которую можно было просунуть голову, хотя для этих целей она точно не предназначалась. — Женщина, как вы можете так жить?! — ужаснулся её внук. — А туфли где? — В тысяча девятьсот восьмидесятом, — ответила Елизавета Павловна. — Кажется, тогда мои ноги ещё не были атакованы артритом, и я могла их себе позволить. — Да ладно тебе, я же помню, что у тебя были отличные винтажные туфли на очень устойчивом каблуке. И это точно уже были девяностые, потому что мне было семь. — Так в них только ты и ходил по дому. Посмотри в шкафу, может и уцелели. Не знаю даже, влезу ли в них сейчас. Тео порылся среди старых одеял и другого неопознаваемого тряпья и вытащил на свет пару коричневых туфель на квадратном каблуке с тупыми носами. — Хм, в моих воспоминаниях они выглядели лучше, ну да ладно. Опасения Елизаветы Павловны оказались напрасными: обувь пришлась впору и даже ни один каблук не шатался. Затем они совместными усилиями вернули туфлям почти товарный вид путём натирания кремом для обуви. Тео тут же отправил Светке сообщение, что обувь будет коричневая, так что действовать надо исходя из этого. Госпожа Никитина ничего на это не ответила, но сообщение прочитала, что немного обнадёживало. Ближе к вечеру грандиозная подготовка началась. В отличии от Райдена, который ограничился патчами под глаза и бритьём, Тео минут сорок сосредоточенно приводил в порядок бороду, жалуясь на слишком маленькое зеркало, освещение и отсутствие у Светки ещё и навыков барбера. Самому визажисту быстро надоело слушать его причитания, и она предложила ему помолчать, во избежание получения каких-нибудь травм непосредственно перед выходом. Убедившись, что консилера у неё в изобилии, Тео всё-таки хотел ещё испытать судьбу, но отвлёкся на укладку волос. Елизавета Павловна сидела, покорно сложив руки на коленях и в точности исполняла команды из разряда: «глаза выше», «улыбнитесь», «сожмите губы», по всей видимости, смирившись с происходящим и в какой-то степени проникнувшись общей суматохой. Лишь почти в самом конце она прокомментировала: — Надеюсь, я ни за что не запнусь, а то от сотрясения вся эта штукатурка от меня вмиг отвалится. — Это очень качественный материал, — возразила Светка, проводя спонжем по щекам клиентки, — ничего не может посыпаться. — А как с водостойкостью? — поинтересовался Тео. — Ну, если кто-то внезапно растрогается? — Дорогой, прошу не торопи меня. Тобой я займусь чуть позже. — А что со мной не так? — Тео бросил ещё один обеспокоенный взгляд в зеркало. — Я выгляжу уставшим? Говорите честно. Что с этим можно сделать? — Много тоналки, накладные ресницы и красная помада, думаю, должны справиться. Хотя, нет… красный тебе не идёт. Лучше розовый. — Нет, точно не розовый, — вмешался Райден. — Попробуйте сливовый. — Вы меня раньше времени в могилу сведёте, — вздохнула Елизавета Павловна. — Ну какой сливовый? Ему совершенно точно не пойдёт ничего, кроме фуксии. — Вы все такие смехотворные и странные люди, если думаете, что Regina Del Styletto позволит себе выйти из дома без накладных ногтей и нормальной обуви, которую мне совершенно очевидно неоткуда взять, — бросил на них надменный взгляд Тео. — Так что ждите другого счастливого случая. Реакция слушателей была разной. Бабушка что-то пробурчала — по всей видимости, свои надежды не дожить до этого самого случая. Светка подпрыгнула и принялась искать в своей сумке накладные ногти, а Райден улыбнулся и пожал плечами, так как его внутренняя Roketta von Blazar тоже не собиралась в свет этим вечером. Кот всем этим не впечатлился, жалобно помяукал, намекая на ужин, а потом быстро сдался и выскользнул в окно, решив, судя по всему, добывать пропитание путём охоты, как это делают нормальные, взрослые коты. — Теперь вы должны скрыться в примерочной, а.к.а. бабушкиной комнате, составить лук, выйти сюда под весёлую музыку — и так раз десять, — скомандовал Тео. — А мы будем строго критиковать и непримиримо спорить, а в конце вынесем свой окончательный вердикт. — Или мы просто оденем Елизавету Павловну в то, во что я принесла, — спокойно сказала Светка, — ты притворишься, что в полном восторге от выбранного образа, и все будут живы-здоровы. — Ну, или так, — почему-то быстро согласился теперь ещё и модный критик. Самому ему вечерний ансамбль подбирать было не из чего, так как выбор предстоял только из категории «выстиранные и не выстиранные футболки» и джинсы, задний карман которых вмещает хотя бы кредитку и тех, в которых такое было не предусмотрено. Райден тоже не мог похвастаться богатством чемоданного гардероба, поэтому надел синюю футболку, на этот раз без надписей сообщающих занимательные факты о нём, и джинсы, которые были чуть просторнее чем те, которые он надевал на дискотеку, но также не отличались свободным кроем. Как ни тяжело было это признавать, но Светлана справилась с поставленной задачей. Бабушка явилась гостям в образе элегантной дамы слегка за шестьдесят, если не меньше. На ней красовалась бежевая блузка, с рукавом в три четверти, коричневые брюки, эффектно скрывающие все шероховатости фигуры, а на шее висела тонкая нитка жемчуга, как бы намекая на аристократическое происхождение. Макияж был светлым и скромным, но в тоже время весьма сильно преобразил лицо, скрыл большую часть морщин, а те, что были особенно глубокими, сделал чуть менее заметными. Волосы были красиво уложены, а довольный блеск в глазах довершал образ и не хуже косметики скидывал Елизавете Павловне добрый десяток лет возраста. — Юная леди! — восхитился Тео. — Да вы же прекрасно выглядите. Но у меня один вопрос: куда делась моя бабуля? — Просто восхитительно, — подтвердил Райден. Сама юная леди совсем немного засмущалась, но от того, чтобы повертеться перед гостями, не удержалась. — Да, я отлично поработала, — сказала Светка. — Спасибо, что заметили. — У тебя талант, — кивнул Тео, — ты зря зарываешь его в этой деревне… Стоп. А сама-то ты так что ль пойдешь? Госпожа Никитина всё ещё стояла в джинсах и скромной белой майке, а её собственное лицо практически не было тронуто косметикой. — Ага, разбежался, — фыркнула Светка, — дайте мне десять минут. Озвученный отрезок времени слегка растянулся, однако почти через полчаса Светлана предстала перед зрителями в вечернем образе: на ней было сочное красное платье, с широким поясом, откровенным лифом и складками на юбке. Туфли она не стала надевать сразу, однако гордо продемонстрировала чёрные лодочки на каблуках, которые высотой могли конкурировать с Эверестом. Зато макияж на этот раз был действительно скромным: смоки айс с вкраплениями серебряных блесток, стрелки, которыми можно было порезаться, и губы на три размера больше положенного, так удачно совпавшие по цвету с платьем. — Так нечестно! — притворно возмутился Тео. — Я должен был стать звездой вечера! Никитина, что ты творишь? Нельзя быть такой… сногсшибательной. — Знала, что ты будешь впечатлён моим образом, — улыбнулась Светка, — Мы, кажется, уже опаздываем. Все готовы? — она окинула собравшихся внимательным взглядом и, дождавшись кивков, сказала: — Тогда, поехали. Пора уже украсить нами стены моей любимой школы. У ворот учебного заведения Светлана, как всегда эффектно, затормозила, но выходить сразу не стала. — Открывайте мне дверь, я буду изящная дама, — потребовала она. — Мы с Елизаветой Павловной будем изящные дамы. — быстро исправилась она. Райден отправился выполнять джентльменские обязанности для неё, да так и остался в плену её руки, а Тео составил пару бабушке. — Так странно видеть это место не сквозь пелену полусна или слёз, — сказал Теодор, когда они переступили порог заведения, в котором он провёл свой первый год на пути к образованности. — Да ладно тебе! — пихнула его в бок бывшая одноклассница. — Я помню тебя весьма довольным. Я ждала тебя у раздевалки, а ты подходил и тут же начинал что-то говорить, как будто копил это с предыдущего вечера. — А что я мог сделать, если в моей голове столько всего происходило с предыдущего дня? Странная ты. Хм, мне кажется, тут всё ещё пахнет той самой капустой, которой нас пытались кормить… Вы не чувствуете? — Не придумывай, тут обычно пахло туалетами, — вмешалась Елизавета Павловна. — Там директор будет, поздоровайтесь. — сказала она, как-то сразу скинув всем по двадцать пять лет и взяв на себя роль учителя. — Так, нам в столовку, — уверенно указала направление Светлана. В столовой им сразу бросились в глаза разноцветные воздушные шары, которые в хаотичном порядке парили под потолком. На стенах висели плакаты, сделанные вручную при помощи ватмана и акварели, гласившие о том, что школа приветствует возвращение своих героев. Столы были сдвинуты в ряд и уже пестрели разнообразием блюд и напитков. Линию раздачи, где обычно ученики получают свой сухпаёк, он же обед, завтрак или полдник, украсили красными ленточками, которые при ближайшем рассмотрении оказались ленточками выпускников. Указанный год не был теоретически возможным годом выпуска Тео и не совпадал с тем, в котором школу окончила Светка, поэтому логику решено было не отслеживать, а просто похвалить организаторов за такое оригинальное дизайнерское решение. Стол для преподавательского состава стоял отдельно от основной линии и отличался наличием скатерти, бокалов и мягких стульев, скорее всего, принесённых из разных домов, потому что ни по стилю, ни по размеру они не сочетались. — Очень домашняя атмосфера, — отметил Райден. — И постеры ручной работы. — Эти постеры, наверняка, результат труда несчастных детей, которых родители отправили сюда в летний лагерь, — подметила Светка. — По крайней мере, в наше время мы и такое тут делали. К ним подскочила невысокая женщина лет шестидесяти в лазурном переливающемся платье. — Елизавета Павловна, здравствуйте, как хорошо, что вы пришли! А неужели это Фёдор такой стал? — Да, Мария Николаевна, стал. Именно такой, — подтвердила бабушка. — А это у нас кто? — с любопытством посмотрела Мария Николаевна на Райдена. — Не помню вас. — А, это Райден, бабушкин +1, — ответил Тео. — Здравствуйте. Рад вас видеть. Вы всё так же завуч? — Я уж три года как директор, — похвасталась Мария Николаевна, — Кирилл Васильевич на пенсию вышел и меня вместо него назначили. — Поздравляю! Это же высшая административная должность в нашей деревне? — поинтересовался Тео. — Не чувствуете, что достигли стеклянного потолка? — О, смотрите, Серёга нас зовёт! — дёрнула его за руку Светка в направлении одного из братьев Селивановых, который никуда их не звал, но, теоретически, мог бы. — С повышением вас, — успел сказать Райден, прежде чем и его утащили вглубь помещения, оставив бабушку общаться с бывшей коллегой. Большинство приглашённых уже прибыли и успели разбиться на группы, которые время от времени перемещались и перемешивались. Судя по всему, пока все были довольно веселы, трезвы и нацелены на вечер воспоминаний. Когда с приветствиями было покончено, а гости расселись по своим местам и начали уже намного тише шептаться между собой, в центр зала вышел седоволосый мужчина в строгом синем костюме и несколько раз покашлял в микрофон, который сжимал в руке. — Дорогие выпускники, — начал говорить мужчина, в котором Светка моментально опознала бывшего директора, — рад приветствовать вас в стенах нашей любимой школы. Много лет прошло с тех пор, как вы бегали по этим коридорам, сидели за партами и получали знания из уст моих многоуважаемых коллег. Все вы выросли, получили профессии и стали прекрасными членами общества. У многих из вас уже есть свои дети, которые так же, как и вы когда-то, сейчас учатся в этих стенах… Дальше речь шла о том, что самым знаменательным событием в истории школы был тот единственный год, когда в ней учился сам Теодор Щербаков, своим талантом, мужеством и харизмой надолго впечатавший своё имя в сердца всех присутствующих людей. По крайней мере, именно так это звучало со слов Тео, который переводил речь своему мужу, не давая тому вслушаться в оригинал. После этой вступительной речи с не менее торжественными обращениями выступила новая директор и пара педагогов. Кто-то даже всплакнул. Тео в недоумении оглянулся, чтобы узнать, кто бы это мог быть, ведь, как он заявил своей собственной небольшой аудитории: «Кажется, никто из них не давал Ted Talk и не знает, что кроме избитых фраз и сантиментов нужен юмор. Где весёлые истории? Где следование основам сторителлинга? Как от такого можно растрогаться?» — Я тебе сейчас покажу весёлые истории, — шикнула на него бабушка, но тут, действительно, настал её черёд рассказывать. — Всем ещё раз добрый вечер, — деловито начала она, когда ей передали микрофон, — много чего уже сказали: и как вы выросли и как повзрослели, а я вот хочу вспомнить о том какими вы были. Осипов Гришка наш, потеряшка, всё время где-то плутал. Помню, водила я их в поход. В том лесу отродясь никто не терялся, а он смог. Мы его потом всем классом искали, чуть до Кирова не дошли, а он из леса сам вышел, весь зарёванный, дрожит, штаны порвать умудрился. Я тогда чуть не поседела во второй раз. А Селивановы чего стоили! Настоящие разбойники. Уж как мы их гоняли, когда они стены в спортзале изрисовали. Помню, потом ходили грустные, потому что их заставили всё своё художество стереть, и ещё все маты перемыть и пол заодно. А Степанова-то какова была! — Светка напряглась, ожидая, что может всплыть из небытия история со вшами или её оригинальными методами списывания во время тестов. — Это сейчас она умница-красавица-мать двоих детей, а в детстве задавала нам шороху. Вечно всякую живность в школу приносила. То котенка, то птенца какого подберёт. Однажды хомяка припёрла. Я в класс вхожу, а на столе крыса. Это потом уже я узнала, что то хомяк был, а тогда чуть сердце не остановилось. — Я хотела вас порадовать! — объяснила Светка, даже перебив ради этого. — Хомяки милые. — Вы все сильно изменились. Повзрослели, у кого-то уже и седые волосы, а кто-то скрипел коленями, когда заходил. Но я рада, что даже спустя много лет, этот зал по-прежнему собирает столько народу. Вы были дружным классом и я горжусь тем, что вы не разбрелись по жизни, а продолжаете общаться и поддерживать друг друга. Этот спикер получила более громкие аплодисменты, в которых выделялся её внук, устроивший овацию стоя, с криками «Браво!» и одобрительным свистом. Видимо, этим он и привлёк внимание, так что, когда Елизавета Павловна заняла своё место, директор объявила: — Сегодня у нас особый гость. Я уверена, что все вы помните Фёдора Щербакова… — Он Тео! — крикнула Светка. — Ну, или Теодор. — Теодора Щербакова, — согласилась Мария Николаевна. — Он приехал к нам из Соединённых Штатов Америки… — На данный момент из Канады, — поправил Тео, уже подошедший к ней и готовый вещать. Про фамилию он решил не уточнять. — Ну что же, он тогда сам всё расскажет! Прошу… Теодор. — Спасибо за оказанную честь. — он постарался как можно ослепительнее улыбнуться, надеясь, что это надёжно скроет его волнение. — Но я не думаю, что я чем-то особеннее остальных… Светлана закатила глаза, пара человек рассмеялись, будто он рассказал какую-то шутку. — Это всё очень спонтанно, и я совсем не готовился, так что приготовьтесь окунуться в поток сознания, пронизывающий пространство и время, которое я постараюсь ограничить предыдущими двадцатью пятью годами прошедшими с моей учёбы здесь. Райден почти неслышно кашлянул и приподнял бровь, после чего тон того, что шло в сторону лекции «Теодор Ли: путь ко мне сегодняшнему. Часть Первая», немного изменился. — Ах, да, не та площадка, извините. Когда я учился здесь, не проходило и дня, чтобы я на что-то не жаловался бабушке: мне не нравились парты, чёрная доска, оформление класса, форма, необходимость рано вставать, домашние задания, еда в столовой… — Елизавета Павловна бросила на него строгий взгляд, словно вопрошая: «Какого дьявола? А в углу ты не хочешь постоять за такое поведение?! Что это ещё за запоздавшая конструктивная критика?», ну, или просто: «Ты сбрендил?», но внук только подмигнул ей и продолжил. — Но, несмотря на это, стоило мне переехать, и не проходило и дня, чтобы я не вспомнил всё это с абсолютно зашкаливающей ностальгией и желанием вернуться. Я ехал на велосипеде в свою новую школу и мне не хватало подскальзывания на зимней дороге здесь. Я произносил The Pledge of Allegiance перед первым уроком и хотел…просто встать, когда входит учитель, сесть обратно и начать урок без лишней драмы и патриотических упражнений. Мне не хватало букв в алфавите, учительницы, которая заранее знает, как произносится моя фамилия, и одноклассников, с которыми я бы не расставался и после уроков. Так что, да, Верхняя Климовка и эта школа — это огромная часть меня, не знаю, каким бы я стал без них. Я благодарен каждому из вас. Ну, а Q&A оставим на неофициальную часть, хорошо? Тео проводили аплодисментами, которые его вполне удовлетворили, после чего директор объявила, что на этом они переходят ко второй части вечера, но если кто-то захочет сказать пару слов, микрофон будет в их полном распоряджении. Желающих ещё что-то говорить пока не было, зато все активно перешли к процессу поедания пищи, и даже Тео, видимо от волнения, почти не поморщившись, съел полпорции винегрета. Но вскоре изящная публика начала выбираться из-за столов и подходить к учителям, которые вскоре оставили надежду спокойно поесть и, бросив приборы, улыбались, кивали и восхищенно смотрели предлагаемые фотографии детей, супругов, мест работы и прочий контент, считающийся подходящим для таких мероприятий. Люди, так и живущие в Климовке, не имели нужды предоставлять такие апдейты педагогическому составу, поэтому сфокусировались на бывших одноклассниках. Очень быстро основное внимание публики обратилось в сторону их скромной, ну, возможно и не совсем скромной, компании. Рядом с ними начали мелькать лица, которые Тео не всегда признавал с первого взгляда, а кого-то не вспомнил даже после пятиминутной беседы, однако, он почти терпеливо рассказывал всем желающим о своей жизни и выбранной профессии, представлял своего друга Райдена, который улыбался, кивал и не очень заметно нервничал. Светка участвовала в разговорах с периодическими отходами покурить, коих к слову, было довольно много для нескольких часов, вставляла комментарии, а несколько раз довольно вежливо предложила чересчур любопытному слушателю пойти поискать собеседников в другом месте. Несмотря на старания наблюдательницы, которая с завидной регулярностью пренебрегала своими обязанностями, в определённый момент в воздухе повисло какое-то странное напряжение, вызванное вопросом лохматого паренька, который представился как Максим, и попросил показать статьи, за авторством самого Тео Щербакова. — А чё это у тебя тут фамилия другая? — сощурившись спросил он, не став обращать внимания ни на какие другие части статьи. Сам колумнист в этот момент сделал вид, что подавился, хотя к этому моменту уже давно ничего не ел. Райден заботливо похлопал его по спине, а сам предпочёл сделать вид, что либо не знает ответ на вопрос, либо вообще его не понял и не расслышал. — Кирпиков, ну ты и тупица, — вмешалась Светка, которая очень кстати в этот момент вернулась с очередного табачного рандеву и успела услышать о чём шла речь. — Сам как думаешь? Он же не в Климовке живёт. Кто в Канаде сможет выговорить Щербаков? А как его там должны представлять на церемониях? Они же спотыкаться будут на каждой букве. Творческий псевдоним — обычное дело! Несколько особо впечатлённых фанатов настойчиво просили Теодора поделиться ссылкой на его личный инстаграм-аккаунт, на что он делал максимально честное выражение лица и говорил, будто такого вообще не имеется и очень вряд ли когда-нибудь появится. Райден предположил, что среди миллионов снимков с едой мало кто сможет найти там что-то компрометирующее, однако сама звезда вечера был с ним не согласен, поэтому разглашать персональные данные всё же не стал. После того, как Светлана отбила атаку Кирпикова, она могла утащить его танцевать, оставив мистеров Ли наедине. — Щербаков, можно тебя на пару слов? — вдруг услышал Тео голос, который так удачно обходил их стороной весь предыдущий вечер и, оглянувшись, увидел стоящего у их стола Голованова. Впрочем, выглядел Дмитрий не сильно угрожающе и, вроде бы, даже чуть заметно улыбался. — Может, с нами посидишь? — с тайной надеждой всё-таки избежать и предложенной пары слов, спросил Теодор, почти не пытаясь согнуть пополам вилку. Райден перевёл взгляд с его руки на лицо и молча поинтересовался, что за ерунда происходит, и не надо ли вести окружающих в укрытие. Резко бросив терзаемую вилку, Тео дал понять, что всё в порядке. Всё в абсолютном и идеальном порядке, не понятно, что ли?! — Может, и посижу, но позже. — Голованов кивнул в сторону выхода и, не дожидаясь ответа, пошёл к нему. Минуту поразмышляв, не сделать ли вид, что он просто решил не принимать сомнительных приглашений, Тео всё-таки встал и, пробормотав: «Я ненадолго», вышел вслед за Димкой. Того уже не было на крыльце школы, но Тео почему-то не стал стоять в растерянности, а сразу пошёл на стадион и, дойдя до конца на этот раз необитаемых трибун, свернул за них и оказался на пятачке, скрытом от улицы кустами сирени, зарослями крапивы и прочей растительностью. Место это, видимо, было довольно популярно, так как его оборудовали бревном для сидения и довольно густо забросали окурками. Димка уже сидел там, но свою лепту в груды окурков не вносил. Тео остановился напротив, так ничего и не говоря. — Так и будешь смотреть свысока? — поинтересовался Дмитрий. — Ничего я не смотрю, просто бревно какое-то…пыльное. — Нормальное. Я же сижу. — Окей! — Тео плюхнулся на, действительно, не блещущее чистотой импровизированное сиденье. — Что у тебя за пара слов? — А ты не догадываешься? — Не особо. Мы шестнадцать лет не разговаривали. — Вот именно. А как это так вышло, что мы общались общались каждый день, а потом вдруг резко перестали, а, Тео? — Видимо, нам не о чем стало общаться? Может, у нас резко исчезли общие темы? — А может, это только у тебя что-то резко исчезло, и ты как-то забыл мне сообщить? — Вряд ли. — Со Степановой, значит, ничего не исчезло, чувства свежи, как будто и не было этих шестнадцати лет? — О чём ты вообще? Мы просто друзья! — Ты на дискотеке её лапал. — Вот уж точно нет! Она — возможно, но не я. Она познакомила нас со своим мужем, так что хватит городить ерунду. — Кого это «нас»? — Меня и… Райдена. Ну, ты его видел, это тот чувак рядом со Светкой, умопомрачительный такой. — И он… — Мой муж. — Вот, умеешь же прямо говорить, чё как идиот-то? Значит, всё-таки не Светка? — Нет, точно нет. Ты? — Была жена. Уже нет. — Сочувствую. — Не похоже. Ты, Щербаков, та ещё скотина, ты догадываешься? Я, в отличие от тебя, ни в какой свой Нью-Йорк уехать не мог! — Нью-Гэмпшир. Нью-Йорк вообще не там. — Ты реально хочешь, чтобы я тебе врезал? — Нет. А ты чего хочешь? — Не знаю. Убедиться, наверное, хотел, что ты меня тогда просто не использовал, чтобы поэкспериментировать, сказать «Ой, нет» и уйти обратно к девушкам. — Чего?! Да я тогда подумал: «О, да! Да, да и ещё раз, да!», а потом испугался и, действительно, рванул к Светке. Чёрт, а ведь это, и правда, было так себе с моей стороны. — Вообще, да. Самую малость. — Извини. — Да неужели? — Извини ещё раз. — Перепихнёмся по-быстрому? Ну, по старой памяти? — Э-э-э-э… что? — Шучу. Переживёшь, если не буду с вами за столом сидеть? — Уж как-нибудь. — А ничего у тебя такой муж, — Димка усмехнулся и первым покинул тайник. — Что Голованову было такого тайного от тебя нужно? — спросила Светка, когда немного повеселевший Теодор вернулся к своей компании. — Да так, математику хотел списать, — отмахнулся Тео, залпом выпивая стакан ужасающе тёплой минеральной воды. От дальнейших расспросов его спасло неожиданное появление гвоздя программы в лице знаменитого на всю округу диджея, с которым они были знакомы ещё со времён дискотеки. Свет в столовой сделался чуть более приглушённым, музыка стала ещё громче, а в остальном ничего не изменилось, даже треки, которые с собой принёс представитель музыкальной индустрии, кажется, уже играли до этого и не по одному разу. Бабушка хотела незаметно покинуть танцпол, но была поймана внуком и водворена в центр внимания. Хмурилась она только первую композицию, которую посчитала то ли излишне развязной, то ли слишком быстрой, на второй же настойчивость Теодора сделала дело, и Елизавета Павловна, сначала неуверенно, но со всё большим энтузиазмом, начала танцевать впервые за… неподдающееся подсчёту количество лет. Райдену в качестве партнерши досталась Светлана, которая скинула свои невозможные каблуки и отплясывала босиком, бесстрашно перемещаясь чуть ли не по всей танцплощадке. На медленный же танец они обменялись партнёршами, а друг на друга бросили взгляд буквально раз тридцать, не больше, так что Светка даже слегка наступила партнёру на ногу и спросила: — Что, тоже ваша песня? А знаешь, неважно. Знаешь, что сейчас важно? Чтобы ты в подробностях рассказал, что там было с Димкой. — О-о-о, нет. К тому же, я уверен, что он меня прикончит, если я это сделаю. — Ему-то ты хоть не дарил Бейонсе? — Нет. Мои запасы были не бесконечны. — Тогда ладно, любвеобильный ты наш. Как думаешь, я его ещё храню? — Конечно, хранишь! Я же там даже сердце нарисовал! Слушаешь эти два диска каждый день, прижимаешь их к своей выдающейся груди, иногда плачешь ночами в подушку, сожалея о несбыточном. — Ага! А ещё я тебя ждала все эти годы, и так и осталась старой девой. — Могла бы и подольше подождать, а не всего год. — Кто тебе сказал, что я какой-то там год возлагала надежды на твоё возвращение? — фыркнула Светка. — И вообще, ты же видел Никитина — как я могла устоять? — Сложно спорить, — согласился Теодор. — Хотя, себя я тоже видел. Затем Елизавету Павловну отбил Григорий Осипов, а Светку второй раз за вечер попробовал пригласить Максим, но она прокричала, что хорошего понемногу, однако, позволила ему танцевать в их круге, куда удалось затащить и внезапно оставшегося в одиночестве Тео. Братьям Селивановым такого разрешения никто не давал, но оно и не потребовалось, поэтому они, почти не встретив возражений, так же плавно влились в компанию. Постепенно зал начал пустеть. Наименее стойкими оказались, как ни странно, не учителя, а парочка выпускников, которым резко стало плохо от духоты помещения или от переизбытка алкоголя в крови. Затем на выход направились оба директора разом, а уже после них на усталость намекнула Елизавета Павловна, с которой согласились оба её внука и даже Светка, у которой день вышел немного насыщеннее, чем планировалось с самого начала, из-за внезапного наплыва клиентов. — Никитина, ты такой хороший друг, — сказал Тео сжимая её в объятиях. — Ты уже оказала нам неоценимую услугу, но… можешь оказать ещё. — Ты забыл добавить вопросительный знак, — отметила всё-таки слегка таящая от чувств Светлана. — К чему лишние знаки между друзьями, да ведь? Нам нужна твоя машина. — Хорошо хоть не моя одежда. Её вы не получите ни за что! А машину берите. Но помните правила! Тео быстро кивнул, хотя никакие правила раньше не упоминались. Беззаботно бросив машину на неохраняемой пришкольной парковке, щедрая Чудо-женщина попросила не провожать её и ушла в сопровождении пришедшего встречать её мужа — всё ещё довольно праздничная и благодарная за принесённые Олегом кроссовки. Чуть менее устойчивое от переизбытка эмоций семейство Щербаковых-Ли последовало её примеру и направилось домой, под неожиданно решившую вспомнить ещё что-то про школьные года бабушку, которая поспешила преподнести эти рассказы потомкам. Кот встретил их недовольным взглядом, поднятым вверх хвостом и добычей, брошенной посреди комнаты, которая намекала на то, что он был на самом деле разочарован их неспособностью добывать пропитание. Райден с Тео подарком не впечатлились и поспешили скрыться в комнате, а Елизавета Павловна погладила кота, избавилась от мыши, переоделась в домашний халат и, облегченно выдохнув, легла на диван.