***
— Ты всё-таки пришёл! — Женщина, что зовёт себя моей матерью вскакивает с лавочки в надежде на мои объятия. Бросаю на неё холодный взгляд, и не вытаскивая руки из карманов обхожу её, плюхаясь на лавку и вытягивая ноги перед собой. — Я так тебя ждала. — Продолжает она, не скрывая своей радости. А вот в моей груди мало что ёкает от её улыбки. Скрещиваю щиколотки и откидываюсь назад, буравя её взглядом, ожидая, когда же она перейдёт к сути нашей встречи. Я всё ещё не жалею, что пришёл. Мне трудно видеть её, но для себя я решил, что ответы важнее, чем старые шрамы. Поэтому кем бы она не была, я обязан выслушать всё, что она скажет. Может, действительно обрету покой. Хоуп я не взял с собой специально. Не желаю вновь срываться на неё, если что-то пойдёт не так и я не смогу совладать со своими эмоция, хотя она очень сильно хотела поддержать меня независимо от исхода. Где-то в городе меня ждёт Вал, и на самом деле меня очень сильно парит, что мы пошли вдвоём и он остался там один. Парень всё ещё чересчур резок. Его мозг не всегда здраво оценивает ситуации, и, если с ним что-то случится, я себе этого не прощу. Но взять кого-то ещё я просто не смог. Хватает и двух людей в моём окружение, которые знаю истинный замысел моей сегодняшней вылазки, большее количество народа посвящать в это я не желаю. Уловив моё безразличие к её словам, мать села на лавку рядом со мной, скрепляя руки в замок, и опуская себе на колени. — Как ты? — Чуть тише интересуется она. А я вскидываю бровь, не до конца понимая смысл её вопроса, и недовольно морщу нос. — Может не надо? — Тяжело и разлаженность выдыхаю. — Я пришёл сюда не для того, чтобы рассказывать о том, как я поживаю. — Ты пришёл один? — Женщина осматривается по сторонам. — В прошлый раз… — Куда важнее то, пришла ли ты одна. — Перебиваю её, не давая закончить. Мне всем своим видом хочется дать ей понять, что не настроен я на душевные беседы. Что не будем мы вливаться в воспоминания, слово этих лет поодаль не существовало. Я с ней не в тех отношениях для подобного. Да и у меня ещё есть Вал, из-за которого я бы сейчас хотел быть краток и не разводить ни к чему в итоге не приводящих бесед. Мама вздыхает, потупив взор: — Я понимаю, что ты не доверяешь мне. — Мягко сказано. — Не желая встречаться с ней взглядом, я в упор смотрю перед собой, пытаясь найти точку, за которую могу зацепиться взглядом и сконцентрироваться. Ещё один тяжёлый вдох, и она лезет в сумку. Краем глаза всё же наблюдаю за женщиной, и слегка напрягаюсь, не зная, чего ожидать. Я ей ни капли не доверяю, чтобы сейчас позволить себе потерять бдительность. Ведь мало ли, что она способна из этой сумки вытащить. Может за нами вообще следят, а она желает навредить мне, чтобы схватить меня было легче. Но вопреки всем моим ожиданиям, мать достаёт какой-то конверт и молча кладёт на мои колени. — Это от отца. — Лишь коротко поясняет она, вновь скрепляя свои руки в замок. — Что там? — Рука предательски дёрнулась в кармане. Стараюсь пересилить себя, и не брать в руки конверт, желая получить ответы на каждый свой вопрос. — Он просил отдать тебе это, если что-то пойдёт не так. — Мама не смотрит на меня в этот момент. Она отводит взор в сторону, и на мгновение мне кажется, будто она смахивает с щеки слезу. Интерес меня пересиливает. Я всё-таки решился посмотреть на мать, а брови сами поползли к переносице. — Прочти. — Тихо вздыхая, она поворачивается ко мне, а глаза и вправду красные. — А после я отвечу на всё, что ты спросишь. — Мама поджимает губы, смотря в мои глаза. Я совсем её не знаю. Как же она изменилась. Я помню ту, кто была для меня красивее всех женщин в мире. Ту, которая улыбалась, несмотря ни на что, и лишь одним своим видом могла растопить снег в самую лютую стужу. Сейчас же она смотрит на меня, будто я единственная надежда на счастье в этом гнилом мире. Возраст взял своё. Тяжелые мешки под глазами. Глубоки морщины у носа. И взгляд, что полон скорби. Всегда слышал, что у меня её глаза. Голубые как небо в ясный день. Но сейчас, они такие тусклые, словно всё небо затянули свинцовые тучи. Но под всей этой маской времени, я всё равно могу разглядеть её. Ту, что промывала мои разбитые коленки, и смеялась, рассказывая шутки, лишь бы я перестал плакать и отвлёкся. Ту, что укладывала меня спать, медленно перебивая волосы на моей макушке до тех пор, пока я не засыпал. Женщину, что дарила самые ласковые на свете поцелуи. Женщину, чьи заботливые руки лечили лучше всяких лекарств. Я вижу маму. Молодую, и самую прекрасную на этом свете женщину. Поджимаю губы и вытаскиваю руки из карманов. С кем я пытаюсь сражаться? С той, кто подарила мне жизнь? С той, кто сама не спала ночами, стояло мне в один из дней начать кашлять. Идиот. — Ругаю я сам себя в голове. Как бы я не злился на неё. Как бы не мечтал отомстить. Сейчас мне противно от самого себя за то, что я не могу найти в себе то уважение, что должен испытывать и хотя бы перестать вести себя как кретин. Холодными, мокрыми пальцами рву край конверта и достаю оттуда листок. Прочищаю горло, и стараюсь всмотреться в текст, что расплывается перед глазами от волнения. « Локи! Сынок, пишу это и думаю, каким же ты стал. Я не знаю, что произошло в твоей жизни, и как ты рос. Но надеюсь на то, что это письмо дойдёт до тебя, сколько бы лет перед этим не пронеслось. Не знаю, сможешь ли ты принять всё то, что я совершил, но я хочу быть честным с тобой. Твоя мама не приняла. Когда ты родился, нас помимо радости всегда держал за шиворот страх. Страх того, что ты будешь не таким как все. И я решил, что будет лучше прятать тебя. Мы осознанно пошли на этот шаг, не желая расставаться с тобой, но всё пошло не по плану. Я пишу тебе это, зная, что на меня уже пришло три доноса за твоё сокрытие, и вскоре они придут. Прошу, не вини свою мать в том, что я заставил её принять решение, от которого сам не в восторге. Это было единственным способом уберечь остатки нашей семьи. Попытка сохранить хоть ту малую её часть, которая всё ещё могла остаться существовать. Прости меня за то, что я не смог всех вас уберечь. Люблю тебя, папа.» Сердце сжалось в груди от последних строк. Словно голос отца в голове произнёс последнюю строчку. А я ведь столько лет уже его не слышал. И не думал, что мозг сумеет вспомнить его тембр сейчас. Эти слова о любви причиняют мне боль. Навевают на мысль, словно папа знал всё заранее. Иначе бы могло это письмо появиться по-другим причинам. Думаю, нет. И это этого мне ещё тяжелее. Трудно не вспомнить наш последний день в месте. Тот самый момент, когда он, держа меня в руках падает на пол. Это будто было вчера. Я сжал в ладони клочок бумаги, пытаясь не пустить слезу. Трудно не вспоминать, но ещё труднее забыть. Отпустить. Пережить. Кажется, я этого никогда не смогу. — Что он хотел сказать мне своим «прости»? — Голос хрипит от волнения. Но этот вопрос меня волнует. Я не в силах молчать, и дальше демонстрировать своё безразличие. Ведь письмо хоть и было коротким, вопросов оно оставило после себя больше, чем ответов смогло подарить. — Локи… — Мама тянет ко мне руку. Не знаю, как реагировать. Оттолкнуть её и сбежать? Упасть в её объятия и начать рыдать? Что мне вообще нужно сделать? Как вести себя, и как принять тот факт, что мой отец что-то всё-таки знал. — Какое решение он заставил тебя принять? — Твёрже спрашиваю я, буравя маму взглядом. Стараюсь сдерживать эмоции, когда тело трясёт от переизбытка чувств. — Ты вряд ли помнишь, но твой отец работал на правительство. Из-за этого к нам было повышенное внимание. — Она коснулась моей щеки тёплой ладонью. А я, на удивление для самого себя даже не отпрянул. — Мы оба не хотели расставаться с тобой. Почти не показывали тебя на людях, чтобы никто не узнал про твоё существование. Знали только самые близкие, те, от которых мы вряд ли могли ожидать подвоха. Но вот, в один из дней твой отец пришёл домой перепуганный, белее листа бумаги и сообщил, что его лучший друг собирается донести на нас за то, что мы тебя прячем. — Она сглотнула, переводя дыхание. Потупила взор, но в этот раз лишь на мгновение, а после вернулась взглядом ко мне. — Он придумал план. Я должна была прийти к этому другу и сообщить о том, что мой муж выжил из ума и запугивает меня, желая скрыть тебя. Мы вместе написали донос на твоего отца. — Но, зачем? Зачем ты сделала это? — Метаюсь глазами по её лицу, пытаясь переварить каждое сказанное слово. И даже после этого рассказа вопрос в моей голове не стало меньше. Наоборот, мне кажется, что от их переизбытка она сейчас просто взорвётся. — Думаешь, я хотела? — Мама только сейчас убирает руку с моей щеки, вновь кладя ладонь себе на колени. Она начинает теребить торчащую нитку из рукава куртки, явно желая себя хоть чем-то занять. — Это был единственный способ уберечь нас с тобой. При любом из исходов твоей проверки пострадал бы только он, а нас не тронули, ведь в их глазах я осталась законопослушной матерью. — С горечью, но мама всё же хмыкает. Мне показалось, будто прямо сейчас она вспоминает своё прошло, как раз то самое, в котором жила с отцом. — Он придумал всё это. Донос. Оклеветать его публично, только бы сохранить нам жизни. И тут я не сдержался. Гнев, боль, чувства рвали меня на части, и я не знал, в какую яму залезть, только бы шум в ушах затих. Слушать дальше вовсе не хотелось. И бросившись маме на шею, я сжал её в своих объятиях вдыхая родной аромат, который, как мне казалось, давно забыл. — Мне так больно. — Захлёбываясь собственными всхлипами завыл я, прижимая её к себе. — Мне ужасно больно. А я ведь ещё больший идиот, чем себя считал. Столько лет ненавидел её, совершенно не догадываясь, что больно было не мне одному. Она ведь тоже жила с этой болью. Тоже потеряла любимого человека. И я тот, кто остался у неё от него. Тот, на кого она неспроста смотрит так, как сейчас. Но я почему-то посмел себе забыть, что являюсь её сыном. Что должен был быть тем, кто первым придёт к ней и пожелает остаться. Попытается помочь справиться с этой болью. Мама коснулась моего затылка, медленно поглаживая голову. Точно так же, как и много лет назад, будто вновь хочет, чтобы я поскорее уснул. А весь мой мир, который я с таким усердием отстраивал — рухнул. Я взращивал в себе ненависть в надежде отомстить за того, кого она посмела отнять. Но сейчас я понимаю, что не один я страдал все эти годы. Эта женщина росчерком своей руки отняла у себя того, кого любила не меньше, чем меня, а я мечта закопать её тело в сырой земле. — Прости меня. — Шепчу я, чувствуя, как ткань на её плече мокнет от моих слёз. — Прости за то, что я не оправдал ваших надежд. Если бы я только родился обычным. Если бы им не пришлось пережить все эти страдания, отец бы сейчас был жив. Мы бы все сейчас были другими. Мысли метаются в голове, словно зверь загнанный в угол. И прямо сейчас я осознаю всю правильность своего решения. Да, я предал всё то, чем жил ради девушки, что никогда не будет моей. Но прямо сейчас, у меня появился более чёткая причина своего ухода, помимо утешения своего эго мнимой надеждой на её ответную любовь. В глубине души я знал, что они были не правы, забрав меня из дома. Но сейчас эта мысль приобрела корни, и дала ростки. Сколько ещё семей жило в таком же страхе, как и моя. Сколько ещё семей лишилась кого-то только потому что, желали сохранить своих детей. Если ещё несколько дней назад я колебался по поводу нашего плана с Виктором, то сейчас твёрдо уверен, что собственными руками перережу глотки всем, кто решит ещё хоть на день поддержать тот режим, в котором нас заставили жить. — Не смей извиняться, слышишь? — Мама взяла моё мокрое от слёз лицо в свои руки. — Мы оба любим тебя. И никогда, ни я, ни тем более он не подумали бы о том, что ты не оправдал каких-то надежд. Я вижу каким ты вырос. Вижу, что ты живой и здоровый, и моя душа радуется от этого. — Она пристально смотрит мне в глаза. — Твой отец хотел именно этого. Чтобы ты был жив и здоров. — Я столько всего уже совершил. — Слёзы уже не текут, но глаза всё ещё плохо видят. Чувствую, как губа трясётся, пока я говорю. Мне тяжело дышать и я не знаю, куда деть себя в эту минуту. — Ты всё ещё мой сын. Каких бы ошибок ты не сделал, как бы низко не пал. Ты — мой сын. Моя кровь и плоть, и я всегда буду на твоей стороне. — Мама улыбнулась. Той самой улыбкой, которой улыбалась мне всегда. Мне будто снова четыре, и я опять рыдаю из-за какой-то ерунды, а она утешает меня. — Прости, что я не пришёл раньше. — Шепчу я. Мне хочется упасть к её ногам, и молить о каждой плохой мысли, о каждом дурном слове, которое я посмел произнести в её адрес за все эти годы. — Тебе нужно было время. — Они понимающе кивнула. — Идём со мной? — Не думая произнёс я. — Я покажу тебе другой мир. — Эта идея родилась сама собой. Логичная и самая верная прямо сейчас. Всё, что я на самом деле могу сделать — забрать маму. Попытаться хоть как-то исправить все эти годы моей к ней ненависти. — Я не могу, сынок. — Теперь улыбка у мамы становится виноватой. Почему-то я не был готов к отказу. Мне казалось, что она точно согласится, ведь мы так долго были вдали друг от друга. — Почему? — Изучая её лицо шепчу я. — Я не могу уйти, иначе весь твой мир будет в опасности. — Вздыхает она, вытирая мою мокрую щеку большим пальцем. — Ты и так сейчас в опасности из-за того, что связался со мной. — Это из-за отца? — Не унимаюсь я со своими вопросами. — Все семьи похожие на нашу держат на особом контроле. — А мама стойко отвечает на каждый, как и обещала. — Боятся, что кто-то может начать мстить. — Её пальцы оказываются в моих волосах, и прядь она убирает мне за ухо. — Я уже начал. — Решаю признаться, надеясь, что мой ответ поможет ей задуматься, что я не боюсь сидеть сейчас с ней, потому что уже давно вляпался во что-то. — И тебе будет легче, если обуза в виде меня не будет отвлекать от намеченных планов. — Всё продолжает мама стоять на своём. Сглатываю ком в горле, и вновь прижимаюсь к матери. Больно слышать отказ. Но в словах её есть смысл, и я готов их принять. — Я ещё увижу тебя? — Прижимая её к своей груди, с надеждой в голосе интересуюсь я. — Не так скоро, как хотелось бы, но да. Я больше не позволю нам потеряться.***
Этот разговор подкосил меня. Пошатнул всё моё существо. Но потеряв одну уверенность, я приобрёл другу, что в разы сильнее прежней. Теперь нужно забрать Вала. Голова отдалённо ноет, но я ещё никогда не был так спокоен, как сейчас. Вековой груз упал с моих плеч открыв одну из запертых дверей, от чего даже воздух при каждом вдохе мне показался слаще. На рынке как всегда чересчур людно. Я всегда ненавидел толпы, но сейчас мне предстояло найти в этом скопление людей мальчишку, что должен был ждать меня здесь с полным рюкзаком припасов, и не вляпаться в неприятности. Мельком смотря на лица ищу нужное пробираясь в глубь рядом, и вскоре вижу его. Похоже приказ «не вляпаться в неприятности» прошёл мимо ушей. — Эй, ребят, вы чего? Услышав голос Вала, я обернулся. — Твою мать. — Шепчу я решая постоять в стороне, чтобы не вызвать ещё больших подозрений, в надежде, что патруль отцепится от парня. — Какие мы тебе ребята, документы показывай. — Судя по тону, у этого солдата день явно не самый удачный выдался. — Какие документы, я за продуктами вышел. — Вал пытался вести себя спокойно, на сколько это позволяла ситуация, но я вижу, как нервно дергаются его руки. — О новых законах не слышал? Все граждане обязаны носить с собой удостоверения личности. Либо показывай свою карточку, либо идёшь с нами, дважды повторять не стану. — Мужчины явно не собирались отпускать Вала, и мне нужно было срочно его вытаскивать. Раздраженно вздохнув я начал соображать, как забрать Вала, и не привезти хвост в наш дом. Одному уложить четверых не такая уж и великая проблема, но тогда люди смогут запомнить и описать меня, когда эти суки решат отомстить за своих. А ослепить их всех не вариант, я стараюсь не светить своей силой, ведь если лицо ещё можно не запомнить в деталях, то такую подробность точно пропустить не удастся. Натянув на лицо бандану, я осмотрелся по сторонам. Нужно было переключить их внимание на себя, и единственное, что пришло в голову стал шум, который создадут люди вокруг. — Как ты мне дорог, сучонок. — Впившись руками в край прилавка, я потянул его на себя, опрокидывая стол и всё что на нем стояло на землю. Визг женщины, стоявшей за прилавком и грохот бьющихся товаров привлёк всё внимание патруля. Кивок Валу, и парень реагирует моментально. Он толкает одного из патрульных в сторону и несётся прочь с рыночной площади. Двое срываются за ним, и пришла моя очередь вспомнить все те дни, когда Роуман гонял меня по полю заставляя бегать пока не собьётся дыхание. Я петляю между рядами, в надежде сбросить хвост, но эти двое тоже не промах. Люди вокруг довольно серьезно замедлялют, сокращая шансы выбраться отсюда живым, но я решил воспользоваться всеми благами, что мог дать мне рынок в эти секунды, поэтому под ноги патрульных полетело всё, что попадалось на пути. Мешки, стоявшие на земле. Товары с прилавков. В ход шли даже люди, в толпу которых я забегал, в надежде затеряться. И пока те суетились, пытаясь разбежаться с дороги, у меня появлялись лишние секунды. Время, то, в чём я сейчас нуждался сильнее чем в воздухе. И то, чего не доставало. Решив пожертвовать самым сокровенным, я потратил минуты чтобы опрокинуть ещё один прилавок и загородить им путь. Когда я обернулся, чтобы посмотреть на их лица, я увидел лишь одного из двух преследующих меня людей. Один? Где второй?! — Осознание пришло быстрее, чем радость, что первый отстал. Они разделились, значит, пора срезать путь по тропам, по которым мы сбегали с патруля во время службы. Иначе второй может выскочить мне на встречу там, где я не буду его ждать. Самый быстрый путь — напрямик. Воспользовавшись заминкой патрульного, я перепрыгнул через прилавок и вылез с другой стороны палатки. — Твою мать! И как меня угораздило вляпаться в это дерьмо! — Огибая торговые ряды, я несусь сквозь толпу собравшихся зевак, и проклинаю решения, которые сам же и принимаю. Сворачиваю за угол, чуть не падаю в лужу, оборачиваюсь. Сплёвываю скопившуюся во рту слюну и несусь дальше, мечтая о том, только бы не попасться в руки этим тварям. Не было времени отдышаться, я лишь вдохнул поглубже и побежал быстрее. Перед глазами мелькала грязная улица и кучи мусора, а я нёсся что было сил, молясь не поскользнуться на одной из луж непонятного содержимого. У меня получилось! Сколько бы я не оборачивался, погони не было, и я стал замедляться, чтобы начать дышать ровнее, как из-за угла мелькнула белоснежная форма. Он вышел в метре от меня и загородил путь. Я едва успел затормозить, чтобы не упасть, и встал как вкопанный, не зная, куда деваться. Бежать назад, не вариант, где-то там второй, и я сам загнал себя в ловушку, позволив им разделиться. Нашивки на куртке солдата выдавали в нём командира отряда, а вот лица я не видел из-за маски, которые они носили в целях безопасности. Отступать некуда, а бежать дальше в таком же темпе я уже не смогу. У меня гудят ноги, и остаётся лишь надежда на то, что мне получится его обезвредить. Убить его и дело с концом, будь всё так просто. В этом проулке уж точно не найдётся свидетелей. — Далеко убежать не вышло? — Маска искажала звук голоса, но я уловил какие-то знакомые нотки ехидности. Осознаю, что он смеётся надо мной, явно понимая, что загнал в угол. Оценивая противника, замечаю, как блеснул нож в его руке. Он появился из неоткуда, а значит мужчина намерен использовать свои силы против меня, и на мгновение я даже обрадовался, что он контуриал, а не один из мувонов, ведь это означает, что ему придётся подобраться ближе, если у него есть желание поймать меня. Бросок вперёд, и яркое белое пятно пролетело в сантиметре от моего лица. Я успел увернуться от руки с ножом, лишь блокируя удар. Порой оборона лучше нападения, и я постараюсь обороняться до тех пор, пока он не выдохнется. Убивать его, на самом деле не входит в мои планы, ведь смерть этого пса повлечёт ужесточение и без того жёсткий правил, что значительно усложнит нам жизнь. Удар, поворот, ещё удар, я стараюсь не дать ему задеть меня, и при этом держать на виду руку с ножом. Мужчина левша, повредив его ведущую руку я получу преимущество. Ещё пару выпадов в мою сторону, и я закипаю. Какого хера я не даю ему отпора, когда владею столькими навыками. Перестав обороняться, я отступил на пару шагов, заставляя его играть по моим правилам, и подойти так, как будет удобно. Два выпада вперёд, потом мимолётная передышка, я явно знаю этот стиль боя. Знаю кто владеет им, и кто бьёт с левой руки, забывая следить за ногами. Первый выпад, пропуск, второй выпад, и я перехватываю его руку, ударяя в локоть и выбиваю нож. В отличие от него, мне не нужна передышка после двух рывков, и я сбиваю его с ног, ударяя ногой в грудь. Белоснежная форма безнадежно испорчена, и вода под ногами сыграла свою роль. Его запинка и вот он сидит передо мной на асфальте, тяжело дыша. Хрипы, доходящие из-под маски, дают понять, что я выбил воздух из его лёгких. Я тоже пытаюсь отдышаться, мне нужно бежать, пока он растерян и сбит с толку, но у самого силы на пределе, и мне нужна хоть минута перерыва. — Локи? — Он дрожащей рукой снимает маску с лица, и мои ноги цепенеют. Догадки — одно, а когда видишь перед собой своего когда-то лучшего друга, просто сбежать уже становится труднее. Арес тяжело дышит, судорожно рассматривая моё лицо, и сейчас я как никогда рад, что пристрастился прятать его под банданой. Может когда-то мы и дружили, но сейчас мы враги, и поддаваться нахлынувшим эмоциям я не намерен. Он осторожно встаёт, и делает шаг в мою сторону, держась рукой за грудь, а я судорожно отшатываюсь назад. Не знаю, чего ожидать от него, и подпускать его опасно. — Арес… Арес где ты? — Голос из рации на поясе прерывает нашу тишину, но мы продолжаем смотреть друг другу в глаза, оба понимая, что стоим друг перед другом наяву, но оба не верим своим глазам. — Мальчишка сбежал, ты поймал второго? Арес сглатывает и тянется грязной рукой к не прекращающей говорить рации, а я напрягаюсь, готовый выбить её, если он начнёт отдавать приказы. Парень сглатывая подносит рацию ко рту, и нажимает кнопку чтобы начать говорить, а взгляд кофейных глаз всё так же прожигает меня. Я тяжело дышу, наблюдая за каждым его движением, и хоть я повредил его левую руку, он остаётся опасным для меня, поэтому я стараюсь не упускать её из виду. — Я упустил его. Возвращайтесь, патруль окончен. — Он врет свои людям смотря в мои глаза, а я не знаю, что произойдёт в следующее мгновение. — Скажи нам где ты, может удастся выследить его. — Голос на том проводе явно не ожидал команды к отступлению. — Я сказал, возвращайтесь. Сейчас буду. — После этих слов парень отпускает палец с кнопки и выкидывает рацию в сторону. Мы стоим друг напротив друга и, кажется, я забываю дышать. Не думал, что когда-то ещё раз увижу его, и он тоже явно не был готов к нашей встрече. Арес отводит взгляд на валяющуюся рацию, а потом возвращается ко мне. Он вновь сглатывает, и начинает говорить: — Думаешь, зачем я соврал? Я неуверенно киваю, понимая, что боюсь говорить с ним. У меня внутри разрывается душа. Передо мной стоит один из самых дорогих мне людей, он прекрасно понимает кто я, но кажется, что если я пророню хоть слово, то выдам себя окончательно. Будто ещё существует какая-то невидимая маскировка. — Ты мой брат, так какой смысл мне сражаться, если мы по разные стороны. — С усмешкой произносит он. Невидимая сила до боли сжимает сердце в груди. Это он. Тот, кто протягивал мне руку в самые трудные времена. Тот, кто насильно тащил меня к свету, когда я утопал во тьме. И сейчас он делает тоже самое. Я его враг, и он предаёт всё, чем живет. Всё чему служит, ради такого, как я. Ради того, кого он должен убить, несмотря на наши прежние отношения и всё, что нас связывает. Я стягиваю с лица бандану, чтобы он мог видеть меня так же, как я вижу его, и делаю шаг вперёд. Арес всегда был решительнее меня, и этот момент не стал исключением. Парень преодолевает расстояние между нами за пару шагов и резко обнимает. Стискивая его широкую спину руками, я чувствую, как колотится сердце в его груди. — Жив. — Всё, что я слышу над своим ухом. — Я знал, что ты жив. Не знаю, что ответить ему. Не понимаю, почему он думал, что я мёртв, но все это не имеет значения. Частичка моей души наконец-то встала на место. Пока я не коснулся его, я и не знал, как сильно соскучился по этому парню. Оказывается, мне так не хватало его. — Что случилось? Где ты был всё это время? — Арес отстраняется, судорожно бегая глазами по моему лицу, но продолжает держать за плечи. — Я очень скучал по тебе. — Всё, что мне удаётся выдавить из себя за все минуты молчания. Его глаза округляются от услышанного. Знаю причину его удивления, я никогда не говорил ему подобного. Всегда считал, что подобные чувства — это как само собой разумеющееся. Ведь если вы лучшие друзья, и сообщать о таком не имеет особого смысла. Но прямо сейчас я хотел, чтобы он знал, ведь мне действительно не хватало его. — Я не верю своим глазам. Может я сошёл с ума, но ты такой реальный. — Арес сжимает мои плечи руками. — Я верил, что ты жив, когда уже никто не верил…