Конец?

— Сука-а-а, — тянет Томас, — А могли ведь сбежать, — предполагает он. — Да, но бежать куда-то далеко в то время, когда всё вокруг не постоянно, — плохая затея. — комментирует Итан. — А будто лучше сдохнуть здесь, — язвит Раджи. Он оглядывается. Они все заперты в камере, где нет даже никаких скамеек, чтобы присесть, поэтому обессилевшая и переволновавшаяся Вик опускается прямо на пол, — Мы тебя похитили, — обращается к ней Томас. — Чего? — не понимает девушка. — Скажешь, что мы тебя похитили, и тебя отпустят, — поясняет ей Дамиано, — С Итаном тоже это может сработать. — Ну нет уж, — Виктория упрямо вертит головой, — Я с вами, не хочу больше жить в таком мире. Меня же сейчас заставят рожать детей, выполнять эту священную, блять, миссию, я не готова. Я не хочу жить по этим долбаным правилам, уж лучше сдохнуть всем вместе, — заключает девушка. — Вик, пожалуйста, — умоляет Томас, — Ты сможешь хоть что-то изменить, но если нас сейчас всех убьют, то мы напрасно старались выжить и как-то сбежать из-под контроля этой системы. Виктория отрицательно мотает головой. — Все уже видели наш поцелуй, — говорит Де Анджелис, — Мы не сможем ничего опровергнуть, и я не хочу спасаться, если вы будете жертвовать ради этого собой. — Мои сёстры знают, что я вас укрывал, про Дамиано точно, так что у меня не получится ничего избежать, к тому же я придерживаюсь позиции Вик: или мы спасаемся все вместе, или все вместе погибаем, — поддерживает её Итан. Томас с Дамиано, кажется, в отчаянии, конечно, ведь они чувствуют себя виноватыми в случившемся. А кто ещё, если не они? Раджи подходит к Виктории, беря её за плечи. — Я тебя не отпущу, — что именно значит эта фраза так и остаётся не ясно, потому что к ним заходят. Это Алессандро. Он сразу же кидается к Вик. — Боже, дочка, что случилось? Прости, я не в силах тебя вытащить отсюда, но я постараюсь заключить сделку с главой, чтобы вы с Итаном вышли. И тут впервые в жизни Виктория находит в себе силы сказать: — Нет. Мужчина удивляется таким словам, а ещё удивляется, почему рука одного из бедных парней лежит на плече его дочери. Что это вообще всё значит? — В смысле нет?! — Алессандро волнуется, что эта плохая компания заставляет сейчас Викторию говорить подобное. — Я не хочу, чтобы ты заключал сделку. Мы ничего плохого не сделали, никто из нас, и если нас не оправдают, то мы докажем, насколько у нас прогнившая системы, — Вик вздыхает, — Это несправедливо, то, что они делают. Дом подожгли не мы. — Я знаю, — кивает мужчина, — Террористов уже поймали. — Что с ними сделали? — подаёт голос Итан. — Зачинателей убили, остальных отправили работать под наблюдением, — отвечает Алессандро. — Единственный зачинатель из них всех — я, — признаётся Торкио. Он думает, что этим поможет. — Не говори глупостей, — мужчина морщится и оглядывает их ещё раз всех с ног до головы. — Сейчас у вас начнутся допросы, но верить вам никто особо не будет. Главе нужно хотя бы одного из вас убить, чтобы показать свою власть и сделать предупреждение. — Хорошо, — Вик кивает и принимается продумывать, что бы сказать такого, чтобы от всех остальных отстали. Похоже, именно так поступает каждый из ребят. К ним опять заходят, теперь уже какие-то люди в специальной форме, и утаскивают с собой Викторию. Де Анджелис выбирает для себя подходящую тактику, она молчит, чтобы ещё больше всех разозлить, а потом собирается признаться во всех злодеяниях. Но у девушки не получается, как только её сажают напротив человека, ведущего допрос, она замечает, что знает его: это один из членов совета, куда входит и её отец, и по комплекции и росту он не похож на тайного диктатора от слова совсем. — Вы не глава, — вырывается у Виктории, — мужчина кивает. — Нет, он потом послушает аудиозаписи допроса и решит, кто из вас виновен. Какое отношение ты имеешь к поджогу? — спрашивает он. — Это сделала я, — спокойно говорит девушка, но внутри ей страшно. Что же будет дальше? Кажется, она ещё не готова умирать. — Зачем ты сделала это? — мужчина не проявляет эмоций, так что Вик не может пока понять: верят ей или нет. — Я не хотела выходить замуж за Итана Торкио. — находится Виктория. Её останавливают. — Знаешь, я вижу тут другую историю: ты узнала, что твой жених укрывает бедных, и ты пыталась на него как-то повлиять, но он не хотел избавляться от них и передавать в руки властей, и ты пошла на крайние меры. А потом, когда ты увидела, что Итан бросился в огонь, ты побежала за ним, но там вас начали преследовать бедные, один из которых накинулся на тебя, целуя, а возможно, потом и насилуя, пробираясь в твой дом, угоняя машину и тебя заодно. — Что за бред вы несёте?! Я сама его поцеловала и я ни за что бы не убила людей, тем более тех, которые мне не безразличны, — прерывает его девушка. — Значит дом ты не поджигала? — ловит её на лжи мужчина. Вик не знает, что сказать, она берёт несколько минут, чтобы обдумать свой ответ. — Я поджигала дом, но думала, что там никого нет, и потом побежала спасать Итана и бедных ребят заодно. Дальше я угнала машину отца, чтобы укрыть их от властей. — девушка пытается как можно больше преступлений повесить на себя, надеясь, что вину правда свалят лишь на неё одну, а остальных отпустят. — Спасибо, я услышал всё, что нужно. — мужчина отправляет её с охраной обратно в камеру. Следом приводят Итана. Тот выглядит совсем бледным, волнуется. Только вот не за себя, а за Дамиано. — Ты поджог свой дом? — спрашивает мужчина. — Нет. С чего бы? Я там укрывал бедных. Вообще-то, я планировал поджечь другие дома в округе и ещё сломать стену, открывая проход остальным бедным. — Торкио врёт больше Виктории. — Я так понимаю, это ты и сделал? — продолжает мужчина. Итан прикидывает в голове, насколько это будет звучать реалистично, но иначе, если он никого не пускал, обвинений для него будет недостаточно. — Да, я указал им подкоп, — говорит Торкио, — Я давно уже хожу за стену и договорился со всеми заранее, но я не думал, что они подожгут именно мой дом. — Допустим, а теперь скажи, почему вы сбежали? — вопрос достаточно лёгкий, но Торкио понимает, что признанием, что он ещё и угонщик, поставит под сомнение слова Вик, потому что та скорее всего сказала, что это она угнала машину отца. — Я хотел обезопасить двух бедных парней, к которым успел привязаться. — он отвечает практически правду. — Что для тебя значат эти парни? — интересуется мужчина, глядя слишком проницательно, будто зная, что между ними с Дамиано. — Они мои друзья, — он скрывает отношения с Давидом, потому что это может подпортить всё не только ему, но и любимому человеку. — Я думаю, что эти двое пробрались в твой дом, угрожая оружием тебе и твоим близким. Через тебя под страхом смерти они начали передавать сообщения своим сообщникам на другой стороне, а потом решили сжечь дом, чтобы избавиться от улик и от тебя. Но ты выжил и они взяли в заложники твою невесту, заставляя вас покинуть город. Итан мотает головой, такая версия кажется ему страшной. Он старается как-то опровергнуть её. — Я сам предложил сбежать, потому что устал от этого порядка и хотел их спасти от Вас. — Достаточно, — останавливает его мужчина. Торкио ведут обратно, его место занимает Томас. Тот в отличие от Виктории с Итаном старается тщательнее продумывать детали. Если честно, его немного злит такой презрительный, обращённый на него взгляд. Кажется, его и за человека здесь не считают. Скорее всего всё так и есть. — Как тебя зовут? — пренебрежительно бросает мужчина. — Томас. — таким же тоном отвечает парень — Что между вами с Викторией Де Анджелис? — постепенно вопрос за вопросом каждая новая история рушит предыдущую. — Она меня ненавидит, я заставляю её быть с собой насильно. — Раджи осознаёт, что звучит это совершенно неправдоподобно. — Она ненавидит тебя настолько, чтобы поджечь дом с тобой внутри? — мужчина будто цепляется за ниточки чужих рассказов, на самом деле, для себя он всё уже решил, а этим всем только подтверждает свои догадки. — Без понятия, — Томас пожимает плечами, — Но когда мы угнали машину её отца, она была полностью в моей власти. — А что чувствуешь к ней ты? — уточняет мужчина. Томас старается всё сформулировать как можно лучше, но при этом чтобы звучало ужасно. — Я хотел её сделать своей полностью, — заявляет Раджи. На его слова лишь неопределенно кивают. — Что будете делать с ребёнком? — также безразлично спрашивает мужчина. А Томас меняется в лице. Там шок и не понимание. Какой ребёнок? Они ведь с Вик даже не занимались сексом ещё. Неужели та мутит с кем-то другим? — Виктория беременна? — вымученно спрашивает Раджи. — Нет, мне просто нужно было посмотреть на твою реакцию, — допрашивающий машет рукой и зовет следующего. Томаса уводят, появляется Давид. — Хотите услышать правду? — он начинает сам, опережая какие-либо вопросы. Получая кивок, решает рассказать практически правду, лишь изредка привирая и выставляя себя злодеем. — Всё, что они вам сказали до меня, — полный бред, все всё придумывали, я видел обсуждение этого. — Зачем же им было лгать? — допытывается мужчина. — Чтобы прикрыть меня и друг друга. — Давид полностью настроен и готов рассказывать. — А как мне понять, что ты не врёшь? — не отстаёт допрашивающий. — Никак, но Вам же нужна простая и понятная история, чтобы рассказать её людям и наказать злодея? Пусть злодеем буду я, а история у меня есть. Я влюблён в Томаса, последние годы мы выживали вместе с ним, отношения строили, трахались, — мужчину аж всего передёргивает от этих слов, а Давид знает, что делает, понимает отношение этих людей к гомосексуальности, поэтому специально раздражает такими рассказами. — Когда случилось землетрясение, Томас повредил ногу и потерял сознание, я боялся, что он умрёт, и понёс его за стену. Подкоп был вырыт ещё до нас. Я пробрался в дом Итана и начал угрожать ему оружием. — Где ты взял оружие? — конечно же, требуется уточнение. — Прямо у него дома, взломал сейф, — быстро находится Давид, — Я заставил Итана принести аптечку и выделить нам место. Через несколько дней к нам заглянула Вик и количество способов давления на Итана возросло. Ей мы тоже угрожали. К поджогу мы причастны не были, но понимали, что подозревать нас будут, поэтому взяли свидетелей, я заставил Викторию угнать у отца машину и мы все отправились за стену. Я продолжаю любить Томаса, но он, кажется, увлекся Вик, но, так как он очень стеснительный, боится с ней что-то начинать. А я принялся использовать Итана. И я не раскаиваюсь, потому что поступил бы ещё раз точно так же. Мне важна лишь своя жизнь и жизнь дорогих мне людей, а на вас, богатенькие мудаки, мне глубоко плевать. — Неплохая история, но ты сам себе противоречишь. Ты не раскаиваешься и тебя волнует своя жизнь в первую очередь, так зачем тебе сейчас жертвовать собой? — мужчина придирается к каждому слову. — Ради Томаса, я всё ещё люблю его. На элиту мне насрать, но, мне кажется, не насрать Вам. — Давид говорит это с большим трудом, но лучше так, чем они бы все пострадали. — Хорошо, я приму твоё признание и обсужу его с главой. Завтра утром состоится казнь. Нам нужен только один, поэтому скорее всего это будешь ты. А сейчас иди, прощайся со своим Томасом, — мужчина указывает охранникам, чтобы те вывели Дамиано.

***

Виктория понимает, что не может так больше просто сидеть, если это её последние часы. Она подходит к Томасу, обнимая его, крепко-крепко и шепча на ухо. — Я хочу быть с тобой по-настоящему, я даже семью потом согласна создать. Раджи улыбается, но Вик этого не видит, зато чувствует чужие руки, поглаживающие её по спине. — Мы создадим её, — обещает Томас, — Всё будет хорошо, — парень сам в это не верит, но поддержать девушку хочется. — Если это последняя наша ночь, — начинает Виктория, — То я хочу с тобой сблизиться. Ответ она не получает, потому что в камеру возвращается Дамиано. — Ну, что там? — спрашивает Томас. Он не надеется, что Давид разведал больше них, просто скорее хочется узнать, как его друг. — Завтра утром казнь, кого-то одного из нас признают виновным, — тихо говорит Дамиано. — Мы должны провести эту ночь так, чтобы наверстать всё упущенное. Время близится к вечеру, и уже сейчас здесь стоит лёгкий полумрак. Раджи обращается шёпотом к Виктории: — Мы сделаем сегодня это. Та кивает. Дамиано специально не говорит, что убьют его, чтобы остальные никак не смогли помешать этому и подставить себя. Но Итан будто чувствует, что Давид что-то не договаривает. Он понимает, что скорее всего этот парень взял вину. Как там говорится: лучше пожертвовать одним, ради остальных. Но тут главное — каким одним. Торкио Дамиано отпускать на смерть не хочет, он не сможет это пережить. Итан крепко вцепляется в чужие руки. — Я не согласен, — в нём просыпается желание бороться, но уже поздно. — Это всё несправедливо. Давид грустно улыбается. — Такова жизнь в этом мире. Итан старается держать лицо, но глаза сами начинают слезиться, к горлу подступает ком. — Я не отпущу тебя, — четко чеканит Торкио. — Ни за что. Дамиано знает, именно поэтому просит снотворное подмешать в воду и дать его друзьям. У него всё уже продумано, всё распланировано, но видеть парня таким невыносимо. Он реально осознаёт, что это последние часы его жизни, поэтому можно говорить всё что угодно, потом уже возможности не будет. — Я люблю тебя, Итан, — Дамиано обнимает его, прижимается ближе. Торкио не слышит, у него в ушах гудит, а потом словно сквозь дымку проскакивает тихое «люблю». Это точно похоже на прощание. — Дами, — и это одно имя уже множество всего говорит. Говорит, что Итан тоже любит, говорит, что Итан знает о его плане, говорит, что Итан не собирается его отпускать. — Спасибо, что ты есть в моей жизни и что ты помогал мне. Ещё с самого первого дня, когда ты дал мне очиститель для воды, я понял, что ты идеальный и что я влюбился. Судьба не случайно забросила нас с Томасом в твой дом. Я рад, что всё это случилось между нами, и я люблю тебя. Люблю, чертовски сильно. И я готов повторять это слово вечно и доказывать, — Давид уже доказывает, отдавая свою жизнь за этого человека и за друзей. Итан уже во всю рыдает на его плече, не в силах остановиться. Он не желает верить в происходящее и не может ничего сказать. Дамиано целует его в макушку, проводя рукой по грязным волосам. Сейчас это совершенно не важно. К ним заходит охранник, неся несколько бутылок воды и раздавая им. Давид понимает, что теперь уже точно нужно прощаться. — Мы запишем альбом, — вдруг ни с того ни с сего говорит он, — Прекрасный популярный альбом. «Танец жизни». Ведь мы все переживём, правда? — он подбадривает остальных, зато у самого сердце замирает. Смерть кажется чем-то таким нереальным, хотя он столько раз сталкивался с ней, и вот сейчас, перед собственной, он осознаёт, сколько боли принесёт ею остальным. Давид протягивает воду Итану и просит всех попить, говоря, что так им будет лучше, ведь у них вообще скорее всего обезвоживание. Ребята соглашаются, доверяют, не знают, что там кроется подвох. Когда Торкио ослабевает в его руках и проваливается в сон, Дамиано осознаёт, что это конец. Вик с Томасом отключаются следом. А Давид сидит, положив голову Итана себе на колени, и перебирает его волосы. Парень уже не сдерживается и сам рыдает. Ему можно. Это последняя ночь. Завтра его не станет. Он наклоняется к умиротворённому лицу Торкио и оставляет там несколько поцелуев. — Будь счастлив, — просит Дамиано у пустоты. За ним приходят через несколько часов, и Давид оглядывает ребят в последний раз, а дальше его ведут на площадь, где уже собрался народ, и заводят на специальное возвышение рядом с виселицей. Давиду страшно, он глядит на всех этих людей, смотрящих с ненавистью, и не понимает, чем заслужил такое. К нему поднимается какой-то человек в темной маске, это глава, осознаёт Дамиано, и его палач. Секунды тянутся слишком медленно, а тот всё не переходит к делу, просто стоит напротив и смотрит, будто чего-то ждёт. А Давиду уже всё равно. Он уверен: чуда здесь быть не может.