Prayers

      В аббатстве случился день Икс. С самого утра, которое наступило для безымянных после обеда, каждый прошел все стадии примирения с неизбежным от отрицания — гнева— торга — депрессии — до принятия, а все потому, что кардиналу приспичило навести порядок в обители; с подачи Сестры Император, конечно. Безымянные взвыли в своих кельях, когда Копиа прошелся по холлу, тарабаня половником по кастрюле, оглашая список дел на сегодняшний вечер. Несчастные еле-еле выползли из постелей, кое-как настроились на работу, и под конец даже начали получать от процесса удовольствие. Всё-таки наблюдать как пыльные полки, замыленные раковины и столовое серебро вновь заблестели чистотой, породили некое подобие гордости за труды.       Заполнив еще один мешок мусором, Рейн устало поплелся к выходу. Уже в самом конце его внимание привлек едва различимый диалог. В покоях кардинала Цири как раз заканчивала с цветами, а Эфир помогал перестилать постельное белье. Безымянный замер в дверях, разглядывая друзей, что бессовестно обсуждали Император за ее выдумки. За что еще ребята могли бы погладить против шерсти Сестру, Рейн не слушал — все его внимание было приковано к какой-то немыслимой игре рук Эфира. Тот легко завернул пуховую подушку в отутюженную наволочку кремового цвета, зачем-то сжал в пальцах перину, так что ткань натужно скрипнула, бросил в изголовье. Рейн забыл как дышать и моргать. Цири все также щебетала возле окна, а Эфир навис над подушками, легко прихлопнул одну и заправил одеяло. Элементаль* Воды шумно сглотнул, поспешно скрываясь на лестнице. Внутренности задрожали. Ему же не показалось? Эф шлепнул подушку: непринужденно, смачно и со вкусом. Рейн запутался в ногах, едва не вылетел в мусорный бак вместо мешков, где теперь, кажется, ему самое место. С силой захлопнул контейнер. Он просто устал, и просто хочется чтобы сильные руки Эфира… Ну что? Чтобы они точно также шлепнули его пониже спины. Безымянный прикрыл глаза, очень живо представляя себе как Эф отвешивает звонкие удары, как жжется кожа после каждого прикосновения.       — Ты чего тут трешься? — Из мыслей выдергивает голос Мульти; тот, по всей видимости, коротал минуты во дворе, зачастив на перекурах. Он щелкнул окурком в урну.       — Да-а, и не трусь вовсе, — Рейн поспешно вернулся в аббатство, но вместо того, чтобы присоединиться к ребятам на ужине, сбежал наверх. Для сна было еще слишком рано, но и находиться рядом с остальными, когда мысли заворачивают на каждой секунде куда-то вниз, стало бы проблематичным. Безымянный покрутился в постели, подбил подушку, и дыхание перехватило от этих хлопков. В голове опять нарисовались крепкие ладони, ловкие пальцы, сжимающие его ягодицы, оставляя красные полосы на бледной коже. Рейн резко сел, подтянув колени к груди. Как бы он ни старался себя успокоить, но между ребер упорно клокотало нестерпимое желание отправиться к Эфиру, чтобы попросить того хотя бы один день держать руки в карманах. Мысли опять опустились на уровень пояса, подкидывая картинки как элементаль Бытия сжимает в пальцах собственный член.       — Ты не пришел на ужин? — В двери торчала голова Дьюдропа. Он нахмурился, будто бы у друга все было написано на лбу, каждая потаенная мысль, а толстый член Эфа отражался в глазах.       — Дью, дверь, — скрипнул голос Рейна.       Огненный безымянный с невозмутимым видом постучался:       — Так нормально?       Рейн тяжело выдохнул, плотнее сжал ноги, стараясь не выдать своего бедственного положения.       — Я не голоден, — элементаль Воды подобрал одеяло.       — Ну, ладно.       Дьюдроп пожал плечами, скрылся в коридоре, направляясь к себе и напевая мелодию, когда из комнаты раздался вопль насчет незапертой двери. Ничего не оставалось как подняться с кровати. Очередной стук отбил порыв уединиться. Кожа у Рейна покрылась мурашками. Одновременно хотелось и чтобы по ту сторону был Эфир, и чтобы это был кто угодно другой. Сегодняшний день можно обозначить как приемный — давно не было столько посетителей за несколько минут.       — Братишка, можно? — Раздался заботливый голос Квинтэссенции. Рейн закусил губу.       Как только из комнаты утвердительно ответили, Эф, украдкой осмотрев холл, зашел внутрь, тихо прикрывая дверь. Он быстро оказался рядом, присел на край, всматриваясь в бледное лицо. Рейн хлопал ресницами, снова сглотнул вязкую слюну, и боялся смотреть на старшего. Но лучше было бы смотреть Квинтэссенции в глаза, потому что взгляд плавал по широким бедрам, по стянутому шву брюк в паху, что, наверно, неприятно впивался в плоть; или по руке, на которую опирался Эфир, на вены, на пальцы, которые меньше часа назад перевернули с ног на голову восприятие Рейна во всем.       — Ты в порядке? Копиа сегодня испек пирог, — нарушил тишину тот, — удивительно съедобный.       — Нет, — невпопад признался элементаль Воды. — Вкусный?       — Принести? — С готовностью подорвался безымянный.       — Да, пожалуйста.       Эф скрылся из виду. Зачем Рейн попросил его сходить за пирогом? Его мутит от одной мысли, что хватит смелости попросить старшего об одной деликатной услуге, так что речи о еде быть не могло, но с тем же успехом, если он не поест, то сил не хватит даже похныкать о несправедливости вселенной. Когда Квинтэссенция опять осторожно закрыл за собой несчастную дверь, Рейн был настроен серьезно. Сейчас или никогда. Он забрал из рук тарелку, задвинув подальше, и ткнул пальцем:       — Сядь.       Старший беспрекословно опустился на постели. С лица исчезло слащаво-учтивое выражение, появилась толика подозрительности и немного усталости.       — Я, — Рейн сжал кулаки, — мне нужна твоя помощь.       Какая помощь? Почему в голове мысли складываются в понятливые предложения, а на деле все звучит как чушь собачья? А к кому еще он может обратиться с такой просьбой? К Мульти? Безымянный ближе подсел к другу, взял его за руку.       — Тебе нездоровится? — Эфир накрыл их сцепленные руки ладонью, — пальцы холодные.       — Эф, заткнись. Мне нужно чтобы ты шлепнул меня, — не то вопросительно, не то утвердительно пробормотал Рейн. Лицо Квинтэссенции сначала вспыхнуло краской, потом побелело, безымянный даже отпрянул, но руки не расцепил; глаза лихорадочно замельтешили, он несколько раз открывал и захлопывал рот.       — Извини?       — Это значит нет? — Слишком жалобно уточнил элементаль Воды.       — Это значит, что ты хочешь? — Старший подсел ближе.       — Чтобы ты, ну, — звучит как в каком-то отстойном кино для взрослых, — ударил меня.       — За что?! — Квинтэссенция испуганно вжал голову в плечи.       — Эфир, я тебя сейчас сам ударю, — Рейн сжал в руке кисть старшего, впиваясь короткими ногтями в кожу, — ты можешь просто шлепнуть меня по заднице? Вот этой самой ладонью?       Элементаль Бытия опустил глаза к своим рукам, пожевал губу. Как-то странно посмотрел на Рейна. Ох, это выражение лица каждый в их компании знает и понимает без слов. Сейчас у Квинтэссенции в голове просчитываются все «за» и «против» предложения. Безымянный решается на дерзкий, подлый, но единственно правильный вариант — надавить на Эфира так, как обычно его стращает Дьюдроп.       — Ты в этом виноват даже больше моего, — он подбирается к другу еще ближе, упирается коленками в сильное бедро. В этот момент Рейн не замечает за собой, что сидит он перед Эфиром в одном белье, как у него самого тяжело поднимается грудь, как воздух в келье стал совсем горячий.       — Я?! — На это Рейн сжал теперь уже челюсти, чтобы в голос не закричать, — ладно. Только шлепнуть? Вроде не сложно.       Квинтэссенция поднялся с постели, вытаскивая следом элементаля Воды. Они неловко вжались друг в друга, как бестолковые подростки посмотрели по сторонам, не зная как правильно подступиться к ситуации. Но вот Эфир перестает дергаться, его рука опускается на талию Рейну, пальцы осторожно сжимают кожу, в точности как представлял безымянный, но с маленьким отличием — все в сотни раз насыщеннее. Он чувствует на своем лице горячее дыхание Квинтэссенции, тот даже ближе чем необходимо, пальцы собственнически перебираются на поясницу. Рейн заходится в какой-то томительной неге, краснея от касаний кончиками ушей, по скулам ползут стыдливые пятна, губы дрожат.       — Один раз, — голос у Эфира совсем низкий, незнакомый, словно кто-то другой прикинулся внимательным безымянным. Он заглядывает за спину элементалю и без предупреждения отвешивает звонкий шлепок так, что у младшего вышибает дух и тот бесстыдно вскрикивает Квинтэссенции на ухо. Рейн мгновенно прикрывает рот рукой, сам будто бы становится в разы меньше, сжимается перед ним, стыдясь своей несдержанности. Только вот во взгляде Эфира нет ужимок или неприязни; глаза смотрят хитро и жадно. Эф прижимает палец к губам, призывая к тишине, и Рейн кивает головой. Тот выглянул в холл, убедился, что никого рядом нет, закрыл дверь, провернув замок. Младший не был до конца уверен в правильности и обдуманности своих действий, но Квинтэссенция целует его в хрупкое плечо, словно в попытке развеять сомнения, пальцы разбираются с застежкой на плотном браслете, украшение аккуратно откладывается на край стола. Все происходит в тишине; Эфир только выше закатывает рукава привычным жестом и садится на стул, в ожидании, когда Рейн соберется с духом. Сам же Рейн с трудом переваривает мысли; внутри сердце подскакивает амплитудой то к горлу, то падает в пятки, тело не слушается, и Эф помогает младшему удобнее, насколько это возможно, улечься грудью ему на колени. Хочется отказаться от этой идеи, пинками выгнать элементаля Бытия из спальни и больше никогда не пересекаться с ним.       — Расслабься, — раздается над головой. Одна ладонь поддерживала под грудью, вторая мягко легла на шею. Эфир огладил большим пальцем местечко за ухом, широко мазнул по ребрам, после почти невесомо прошелся вдоль позвоночника, царапнув ногтями. Рейн часто задышал. От этого было не скрыться — член медленно, но верно наливался кровью и желанием. Элементаль Воды закусил губу, чтобы позорно не завыть в голос. Реакция не осталась без внимания; пальцы с поясницы скользнули ниже, под резинку белья, чуть оттянули в сторону, будто бы Квинтэссенция примерялся стоит ли игра свеч, — это лишнее.       Он стянул белье с тощей задницы, с каким-то обожанием огладил бедро с внутренней стороны, будто бы случайно задев подушечками пальцев мошонку.       — Негодный мальчишка, — раздалось предвзятое в воздухе и еще один шлепок врезался в уши. Рейн дернулся вперед, но не успел что-то возразить, как ему снова прилетело, но уже с другой стороны, обжигая нежную кожу. Он вцепился в руку, что удерживала его, и, позабыв, что их могут услышать, застонал. Все было именно так, как ему хотелось. Эфир не долго разменивался, а еще раз отвесил звонкий шлепок, чувствуя, как у него на коленях накрывает в щенячьем восторге элементаля. Но вот удары прекратились, Рейн зябко повел плечами, однако Квинтэссенция вновь вынудил его забыться в ощущениях. Ладонь растерла чуть покрасневшие ягодицы, ловкие пальцы прошлись между бедер, потерли тугое колечко мышц. Внутри у Рейна все похолодело; никто не планировал опускаться до такого, однако старший будто бы забыл о просьбе, увлеченный новым занятием, а тело против воли потянулось к руке, требуя больше ласк.       — Эф, пожалуйста, — всхлипывает Рейн, сам пытается как-то потереться членом, чтобы сбавить напряжение, но лишь только сильнее заводится, в паху расползается жар. Грубая ткань брюк добавляет остроты, дышать совсем не получается.       — Какой же ты нетерпеливый, — разочарование звенит в голосе. Пальцы исчезают, и Эфир в этот раз лупит наотмашь. Рейн давится воплем, выгибается в пояснице (на утро будет трещать каждый позвонок), а старший еще и еще с размаху хлещет, пока у самого не засаднит ладонь. — Ты же был так уверен.       Он помогает безымянному подняться на ноги, но не дает ему куда-то сбежать, а зажимает между собой и столом. Эфир только выпутывает ноги Рейна из трусов, и обхватывает в кольце пальцев аккуратный член. На пробу ведет вверх, размазывает предэякулят, слегка задевает ногтем щель, от чего у младшего совсем пропадает дар речи. Тот толкается в кулак, бессвязно стонет и кусает губы. От такого порочно-невинного вида у Квинтэссенции самого становится туго в штанах. Он мажет губами по острому подбородку младшего элементаля, прихватывает зубами, опускается к шее. Рейн послушно запрокидывает голову, открывая больше места для раскаленных от возбуждения поцелуев. Эфир подсаживает безымянного на стол, чуть резко разбирается со своими брюками, выпуская из белья собственный член. Элементаль Воды опускает взгляд, бессовестно рассматривая как старший почти лениво ведет рукой вдоль ствола, как блестит на пальцах смазка, как он оттягивает плоть, и пунцовая головка сочится семенем.       — Эф, — Рейн поднимает осоловелые глаза к лицу старшего, юркий язык мелькает меж приоткрытых губ, — возьми меня…       — В другой раз, — усмехнулся Квинтэссенция. Он плотно прижимается бедрами к промежности и перехватывает рукой оба члена. От ощущения горячей влажной плоти, от того, как старший смотрит на него с нездоровым благоговением, выкручивает последние здравые извилины. Рейну стало уже как-то плевать услышит его кто-то или нет, потому что те нехитрые, но такие правильные, грубые и уверенные манипуляции, что выделывает старший, вынуждают его лишь громче стонать. Элементаль зарывается пальцами в мягкие волосы на затылке, прижимая Эфира к груди, дурея от того, как тот нежно прикусывает бусинки сосков, зализывает укусы, снова мокро целует ареолы.       — Я больше не могу-у, — хнычет на ухо Рейн, чувствуя что его обдает жаром от любого прикосновения. Сейчас хочется, чтобы ладони Квинтэссенции действительно трогали везде.       — Хорошо, — старший покорно ускоряется рукой, прижимает безымянного к себе, так что места между ними совсем нет, почти что любовно целует Рейна, прикусывая острыми зубами мягкие губы, проглатывая каждый вздох. Элементаль в его руках крупно вздрагивает, вновь запрокидывает голову, инстинктивно толкается бедрами в крепкий кулак, расшатывая стол, и слишком откровенно стонет зацелованным ртом. У Эфира нет шансов, чтобы не кончить следом.       В библиотеке, что находится под спальней элементаля Воды, сидели Свисс и Маунтейн. Безымянные молча подняли глаза к потолку, когда сверху раздался мерный глухой стук и вой, удивленно переглянулись.       — Там… Что? Рейн? — Усмехнулся Монти, — он что там?..       — Нет-нет, — Мульти захлопнул книгу, пресекая дальнейшие рассуждения, — знать не хочу о чем ты подумал!       Наверху у младшего перехватило дыхание, когда Квинтэссенция облизал свои пальцы, собирая языком жемчужные капли. Эфир быстро собрался, привел себя в более-менее опрятный вид, пока Рейн не совсем понимал, что произошло. Тот подал элементалю руку, помогая слезть со стола, а после ткнулся лицом в сгиб шеи, разве что не мурлыкнув на ухо:       — Если будешь паинькой, хотя ты всегда паинька, то может в следующий раз попробуем кое-что поинтереснее?       Элементаль Воды вообще в данный момент не мог собраться с мыслями. Все они разбежались в разные стороны, образовав пустое нечто, но стоит отдать должное старшему — внутри теплилось что-то приятное, что по-кошачьи потянулось к этому сладкому голосу. Рейн решил последовать внутреннему порыву. Он обнял безымянного, притираясь грудью:       — А если не буду паинькой?       — Мы и на это что-нибудь придумаем.