Быть или не быть, жить или не жить...

Часть тринадцатая. Лейла и Меджнун. Кая барабес Пятачок, зур - зур, зур - зур, секрет. И не расскажем мы о нем, о юк, о юк, о юк. Вольный перевод песенки Винни - Пуха: Куда идем мы с Пятачком, большой большой секрет. И не расскажем мы о нем, о нет, и нет, и нет. Двуязычная лингвистическая и деревенская песенка для детей. Особенно часто встречается в сельских поселениях, которые располагаются на границах различноговорящих областей. От этого дети вырастают там сразу двуязычными. Вместо эпиграфа. Трамвай проезжал мимо старого стадиона, где нынче было устроено состязание среди скульпторов ледяных скульптур. - А раньше этот пустырь, что оживает только во времена предновогодних подготовок к праздникам, был спортивной площадкой для всех детишек, которые жили рядом. - Вспоминала женщина. Она рассматривала чудеса ледяных скульптур: наморозок и заморозок, и думала, сколько же средств, вбухано в эти скульптуры. А за сколько еще таких же сумм и средств, за сколько денег, потраченных на увеселения и праздники для населения, область и город всеми административными отчетами своими отчитаются?! Женщина помнила то время, когда она была ребенком, а пространство в центре города – полноценным стадионом. Потом стадион хирел и чах, потом зарастал кустами. Потом превратился в стадион «Старый», где никто больше не бегал, не прыгал, в хоккей зимой не играл. Сейчас, чуть почищенный к Новому году пустырь, был последний раз просторным полем. Скоро, как говорили знающие люди на трамвайной остановке, вместо открытого стадиона крытый спортивный комплекс создадут. Многоэтажное здание здесь вырастет с магазинами, банками, кредитными забегаловками и постоянными или временными ярмарками в будущем холле будущего здания… Трамвай ехал медленно, а мысли бежали быстро. Вот уходила дорога, по которой можно было уехать за город. Через полчаса, час, два часа, путешествия по заснеженным дорогам - время в пути зависело от погоды и работы дорожных снегоочистителей, появится въездная стела, что пригласит приезжать в райцентр. Некоторое время назад там женщина работала. Молодой девчонке, только недавно выпущенной из ВУЗа, все было в диковинку. Сельский ВУЗ, где готовили сельских специалистов для всей области, а, может быть, и страны, был спрятан от соблазнов города за тридцать километров от города. И там же располагались все ВУЗовские общежития. Поэтому только к последнему курсу, будущие выпускники освоились с городом настолько, что начали в город выезжать. …Так хорошо грелись ноги у пламени Вечного Огня. Газовая горелка шуршала, немного пованивала тухлыми яйцами, то есть, пропускала газ. Они, всей своей группой студенческих знакомых и друзей, опоздали на последний автобус и остались на ночь в городе. Куда идти в малознакомом городе студенты не знали, про номер в гостинице тоже не понимали, поэтому коротали ночь в парке. А посередине весенней ночи, когда совсем замерзли, расположились поближе к доступному огню, рядом с теплым пламенем. Случись бы это чуть позже, все студенты, наверное, были бы привлечены к уголовной или административной ответственнойти. Но закон об ответственности за оскорбление Вечного Огня был принят через несколько лет, потом, позже. В ту весну и в то лето ответственности, насчет погреться, утверждено не было. Патруль постовых подъехал, рядом постоял, предупредил, чтобы не мусорили у памятника… А сразу после выпуска она, девчонка - выпускница, нашла работу экономиста и получила койко - место в грязноватом рабочем общежитии при ткацкой фабрике. Старое общежитие, общие комнаты на пятерых девчат. Сварливые и раздражительные соседки в комнате, которые на всю жизнь, на эту фабрику работать пришли, просто потому что больше им некуда было деться. А по ночам со стенок бросались в деви́чьи постели фабричные клопы. Они всю ночь шебуршались в простынях, щекотали тело, кусались и пили кровь. Единственный укус клопа бывал болезненным, будил на всю ночь. Уснуть больше было нельзя. А шебуршание, шевеление и нападение клопов повторялось, поэтому выспаться за ночь не было возможности. Вчерашняя студентка растерялась. Она мечтала уехать в деревню, там, хотя бы, клопов и тараканов не было. Она хотела распределиться на конезавод. Лошади такие красивые животные, что рядом с ними и люди становятся намного переноси́мее! Она не мечтала дрессировать и воспитывать всеми ночами клопов! А целыми днями, возвращаясь с работы, ругаться с соседками по комнате, у которых то брошка пропадала, то за время рабочей смены неизвестный злоумышленник стянул все продукты из общего холодильника. В системе повальных обысков за съеденный сыр участвовали все! А сыр не находился. И нервы бывали измучены. Тогда - то и появилась Зойка. Она пришла, как спасение, потому что прекратила конфликт, в котором соседки по общежитию не то собирались бить кого - то, не то хотели поскандалить друг с другом. Но женщина тогда была моложе и не могла отвернуться, спрятаться под одеяло и отоспаться, отмучиться, от кусачих клопов, хотя бы, днем, пока клопы прятались, полные человеческой крови… Зойка появилась. Нельзя было не влюбиться в нее! Она обозвала матерно одну скандалистку, она толкнула другую. И чудо! Конфликт прекратился, он затих. - Я знаю, как обращаться с напарницами по работе и соседками по общежитию, я их не боюсь! - Сказала Зойка. Вот тогда деревенская девушка в первый раз в свою подругу влюбилась. Рядом с Зойкой было спокойно, надежно и интересно. Деревенская любовь строга́. Поговорить о любви - развлечение для местных сплетниц. Поэтому и поется в деревенской частушке: И дашь - говорят, и не дашь - говорят. Лучше дать, да родить, перестанут говорить! С самого детства женщина не понимала, как же себя вести в атмосфере, насквозь пронизанной сплетнями, где обсуждался и домысливался каждый шаг. И где не оставалось места для маленького глотка личной свободы. А маленькой девочкой, в начальной школе, она так любила влюбляться. На второй парте слева сидел темноволосый мальчик Панька. И был он чем - то невероятно привлекателен и хорош, темноволосый и такой темноглазый, что второклассница не могла в него не влюбиться… Влюбилась! И ничего в ее жизни не изменилось! Лучше одноклассника Паньки был только знакомый кобель. Он постоянно выскакивал из подворотни. Он встречал ее по дороге из школы и в школу. Высокий, длинноногий, короткошерстный и коричневый, молодой кобелёк был еще хорош и тем, что добросовестно съедал всю жирную колбасу, поджаренную в масле, которую давали в школу, мать или бабушка, как обязательный школьный завтрак. Сама она, второклассницей, больше уважала из школьного завтрака - хлеб, который был не таким жирным и только чуточку пах колбасой. Они, вместе с собакой, любили разные вещи! Но все - таки нашли друг друга! А съевши всю колбасу с завтрака, кобель немного ученицу в школу провожал, потом, вильнувши хвостом, убегал в свою подворотню. Будучи второклассницей, она думала, не стоит ли написать на клочке бумаги: Панька, я тебя люблю. Потом передумала, только потому, что деревня жила тогда и живет сейчас совсем без канализации. Школа была расположена в старом доме. Два класса начальной школы из четырех - пяти человек помещались в одной комнате. И занимались все вместе. А туалет школьный был вынесен на улицу, находился неизвестно где. Учительница вела уроки для второй смены учеников почти без перерыва. Давала время для перемены не больше пяти минут, чтобы поскорее уроки закончились. За окнами быстро стемнело, короткий зимний день закончился уж полтора часа назад. Учительнице хотелось поскорее домой. Она была единственной учительницей на четыре класса начальной школы, на обе школьные смены. И как можно скромному деревенскому ученику, не приученному затруднять взрослых своими проблемами, поднять руку, встать и попроситься в далекий и темный туалет во дворе? Мальчик Павел терпел, пока мог. Потом от него по сиденью парты потекла во все стороны лужа. Учительница забеспокоилась. Она отпустила обос- анного ученика домой. А ученица - второклассница все понимала. Она и сама терпела всегда. Она из школы бежала сразу домой, к родному туалету, который был таким же, как школьный, но все - таки был родным, потому что располагался в родном дворе. Был ей знаком, был ею обо - сан. И только иногда она не доносила свое «добро» до домашнего нужника. Тогда, поздним вечером, бежала домой и до уборной, все равно, просто, с мокрыми уже штанами. И, если несчастье случалось рядом со школой, то штаны высыхали на бегу. Родители и все домашние дома никогда о «срыве мочеиспускательной системы» у дочери и внучки своей не узнавали... И почему - то никто из всего второго и третьего класса, из четырех ребятишек второй школьной смены, никогда не ходил в школьную уборную. Наверное, как все деревенские люди, дети уже были привязаны к своему дому, своему двору, своей сельской и малой родине... Однажды, на уроке математики, где проходили умножение столбиком, а деление углом, - сидела за партой, решала примеры и думала второклассница, как сильно она Паньку любит. Раздался тихий скрип среди урока и школьной тишины. Немного погодя по классу поползло зловоние. Тогда поднял Панька руку и попросился в туалет. Он выходил паху́чим, он придерживал рукой комок, что бугрился и съезжал по одной стороне изнутри его школьных штанов. Немного погодя мальчик вышел из уборной. Он был без комка, подтянут, немного паху́ч. Он только немного меньше пах. Все деревенские люди, если бывали трезвыми, то были и воспитанными. Ругаться и материться считалось уместным только для мужиков, и то по - пьяни. Поэтому, никто происшествия не заметил. Поэтому урок математики продолжился... Она недолго любила одноклассника. Потом передумала «падать в любовь» с одноклассником, потому что стали показывать фильм с польскими артистами. В их деревню телевидение пришло не очень давно. Всегда прерывались интересные передачи танцами живота или погодными помехами. Ну, что же делать, хоть такой телевизор есть. А, иногда, и без света сидеть всей деревней приходится. Вот и смотрели, в ожидании мультфильмов, выступления восточного ансамбля танцев, с их обязательной программой: С тряской живота голого, а лица, полуприкрытого плотной маской. Итак, во втором классе она сделала свой окончательный выбор! Она написала польскому артисту: - Янек, я тебя люблю. - Так назывался в любимом фильме польский любимый артист светловолосенький. Она скатала бумажечку в трубочку. Как юная подпольщица подпорола подол формы и засунула туда бумажечку. Мать постирала юбку от школьной формы. Буиажку нашла. И очень удивилась. Отец строго допросил, откуда такая любовь появилась. На этом раскрытии и допросе любовь к польскому артисту неожиданно умерла... А книги Стендаля, оказывается, были такими пригодными для любви, потому что давали книги почитать соседи. Отец умудрялся для работы выбирать такие дальние деревни, в которых и библиотек - то никогда не было. Из книги Стендаля вывалилась открытка, где целовались двое полуобнаженных, незнакомых ей людей. Мужчина и женщина стояли на коленях близко друг к другу! И целовались так, в такой взасос, что от поцелуя у обоих вваливались внутрь щеки! Второклассница на летних каникулах так полюбила читать Стендаля, что прочитала всего Стендаля, что хранился в шкафу у соседей. Не только «Красное и черное», но и «Красное и белое» прочитала тоже... Но больше никакая порнографическая открытка из Стендаля не вываливалась! И так непродуктивно заканчивались все детские любови… И вдруг, в полном одиночестве, среди чужих людей, появляется новый защитник и друг, симпатичная Зойка. Деревенская девушка и начинающая свою работу экономистка в Зойку немедленно влюбилась! Наступал первый отпуск. Мать разрешила, она дала для поездки деньги, скопленные от продажи мясом целого порося! Экономистка и выпускница уехала в Москву. Ее ждала в первом ее отпуске новая работа. Найти брату, что заканчивал школу дешевые и теплые рубашки и другую одежду, сторговаться за покупки недорого на опто́вом рынке. С собою вещи привезти или в посылке их до деревенской почты отослать. Теперь она торговалась за два комплекта одежды. И если брала что - нибудь нарядное себе, то покупала такую же вещь и Зое. Подарки подруга приняла. Как развивались отношения дальше? Да, почти что, никак. У Зойки был парень. Пара приехала в Россию издалека, с Юга и с Востока. Сбежали с родины и из своих семей, оттого что влюбились друг в друга. И парень был из богатой семьи. А Зойка из бедной. Теперь жили вместе в России. Пока работали на ткацкой фабрике, их не высылали назад, были у них даже зарплата и два койко - места для двоих: одно в мужском и одно в женском общежитии. Обычные восточные истории о вечной любви: Тахир и Зухра, Меджнун и Лейла, только немного адаптированные к настоящему, неспокойному, времени... Все дальше уходили те, студенческо - молодежные времена. И вспоминала женшина, как говорила ей Зойка: - Ты потому так в этой деревне, в райценьре и районном экономическом управлении скучаешь, что ты в своей жизни, как будто бы на бережку сидишь. И ноги подтянула. Боишься даже краешком в воду их опустить. Поэтому жизнь протекает мимо тебя. И даже ног твоих не касается. Ты как - нибудь соберись и бросайся в эту жизнь с размаху, как купаться прыгаешь с крутого бережка. Тогда твоя скука сразу же пройдет, и жизнь начнется вокруг новая и интересная. Сейчас женщина думала, что ее несостоявшаяся и единственная, почти лесбийская любовь, Зойка, была права. Только сама женщина для этого ничего не сделала. Она так и не набралась храбрости кинуться в жизнь со своего спокойного бережка: наблюдения над жизнью, спокойного размышления и созерцания. Вот только жизнь вокруг изменилась непредсказуемо и смыла со спокойного островка и ее, и многих других, огромной волною... И не спастись теперь уже, назад на островок не выбраться. А надо только упираться и плыть, надеяться, что сил хватит, что волна куда - нибудь вынесет. И снова сил выбраться хватит и, может быть, капельку, самую малость, повезет... И робко надеялась женщина, что когда - нибудь всё наладится. Вернется в спокойное русло ее собственная маленькая жизнь, жизнь большой деревенской родины и вся огромная бескрайняя страна…