Быть или не быть, жить или не жить...

Часть девятнадцатая. Быть настоящей медсестрой. Начало. Ведьмаку заплатите чеканной монетой… Из песни: Toss a Coin to Your Vitcher. Композиторы: Соня Белоусова и Джиона Остинелли. Автор слов: Дженни Клейн. Вместо эпиграфа. Женщина бежала по льдисто - укатанной дороге и думала о многих разных вещах сразу: - Зачем запустили вдоль дороги грейдер (вид большого бульдозера для дорожной уборки) с большим отвальным ножом? И нож этот у грейдера будет побольше, чем у трактора - бульдозера. Но снега упало так много, что грейдер рычит и жужжит, напоминая большого, потертого жука, мало похожего на тех, что вылезают по весне из - под земли, долго обсыхают на солнце, постепенно затвердевая до лаковой твердости нарядными бронзовыми надкрыльями. Потом жуки начинают расползаться и суетиться по молодой траве. И их шебуршание вместе с натужным жучиным гудением, бывает так похоже на бессмысленную суету грейдера вокруг завалов и снежных куч. - Снег вывозить надо! - Понимала женщина, с трудом преодолевая насыпь из снежных комьев и глыб. - На автомашинах вывозить надо. Загружать снег погрузчиком, грузить и вывозить за город. А не накапливать до весны, пересыпая снежные комья с места на место. И совсем приваливая, захоранивая под снежной грязью не только тротуары и ближние подступы к остановке, но и саму остановку автобуса. А наледь, что вычистил агрегат, переваливая снег, выглядела волнистой, казалась гладкой, лежала под ногами крутыми волнами, как будто бы это был лед на зимней реке. Ледяная скользкая река цвета темного и только немного прозрачного, звала не стесняться, а прогуляться вдоль по ней. А женщина медлила. Что - то ей было боязно от такой волнистой и ухабистой скользкости. - В тот год была такая же злобная и скользкая зима, -вспоминала женщина. …Они торопились. В канун Нового Года они подготавливали преступление. И муж приходил задумчивый. И никогда ей, своей жене, ни о чем не говорил. Лишь раз проговорился, что запретили «ребятишки», его «пацаны», рассказывать. Нужно было, чтобы она поменьше подробностей знала. Тогда, где бы ни находилась, и под действием каких бы наркотиков ни была, не сможет женщина ни о чем проговориться, никого не выдаст и не даст развалиться делу. Тогда - то и поняла женщина, что продолжает она дело легендарной радистки Кэт, как самой верной и преданной помощницы Штирлица, штандартенфюрера СС из телефильма «Семнадцати мгновений весны! Пришли за ней преступления домой, позвали в приключения сами. Номенклатурным генералом от инфантерии (высший чин генералите́та в царской России) входил в одиночную и запретную для посещений бокс - палату. Стоял и смотрел на женщину таким темным и неопределенным взглядом, каким никогда не смотрят на полностью живых людей… А врач - анестезиолог кружился около своего высокого гостя рядом. Стремился показать удачу всего дела, пока еще готовый, пока еще чуть живой продукт. По знаку врача, по кивку анестезиолога, внесли пискливый сверток. И положили рядом, на кровать. И не было у женщины силы поднять даже руку. Поэтому врач откинул пеленку сам. - Какая страшненькая! - Удивилась женщина. - Она у Вас такая нервная! – Сказал, обращаясь к посетителю анестезиолог. - С ней так тяжело работать! - Анестезиолог косился в сторону своего покровителя. Тот понял. И кожаную кепку, зимнюю бейсболку, с головы медленно стянул. И поменялся сразу же. Исчезла квадратная тень от козырька бейсболки. Она унесла вместе с собой и внушительную тень с массивного подбородка. Сместились цветовые акценты. Появилась лысина. Через всю голову пролегла. Мужчина, что стоял в запретных для посетителей дверях стал старше. Он очень устал. И куртка, что топорощилась под просторным белым халатом добавляла ему сутулости и солидности. Внушительным генералом военной медицины стоял и смотрел на женщину. А врач крутился рядом. Показывал свою работу. Оценивал товар и стоимость услуг. - Жить будет? - Посмотрел вопросительно посетитель бокса на врача - анестезиолога. - Все прошло замечательно! - Отвечал врач. - У Вас родился такой замечательный ребенок. Он не хотел ничего говорить про женщину. - Врал! - Понимала женщина. Позади был весь ужас столкновения с современной медициной. И, если другие женщины, не в силах переносить такие запредельные боли, как постепенно нарастающие болевые ощущения от родовых схваток, готовы были на что угодно, лишь бы получить драгоценный и обезболивающий укол, а получали, в ответ, только лишь насмешки от привычного к разным ситуациям медперсонала роддома. Или советы: - Терпи! Тебя никто любиться не заставлял! Сама к нам рожать пришла.Теперь терпи! К услугам женщины, ведь плачено за нее и будет уплачено всей суммой, всей звонкой чеканной монетой. И к ее услугам был весь комплекс обезболивающих возможных услуг. Целый конвейер оказания платных медицинских услуг, которые должны были уйти, минуя больничную кассу, сразу в карман анестезиолога. И назывались эти оплатные действия - взятка. А квалифицировались, как преступление, согласно статьям Уголовного Кодекса Российской Федерации. Радистка Кэт должна была рожать и от боли орать, но никогда не забываться и орать на чистом немецком языке. Радистке Кэт можно было добавлять в речь немного швабских ругательств, чтобы никого не выдать, чтобы не рассекретиться. - Наверное, мне поэтому не доверяет подробностей даже собственный муж, - решала женщина. - Что я учила всю школу, учила. Да так и не выучила языка немецкого, даже, как иностранного. Я из всего курса немецкого школьного языка даже Анна унд Марта баден, то есть, Аня и Марта купаются, вместе с пониманием языка, не вынесла. И что я могу поделать, если помню из всего иностранного языка: Ихбин, ду бист, эр зи эст ист? ( Я - есть, ты - есть, он, она, оно - есть). Поэтому мне никто и не доверяет никаких подробностей, никакой оперативной информации. Теперь ее муж стоял в дверях запретного для посетителей бокса послеродового отделения, куда никогда не допускались посетители. Но мужу было разрешено врачом - анестезиологом всё, потому что врач сильно хотел денег! - Я называю ребенка Верой! - Сказал муж. - В честь матери моей Веры Ивановны. - Женщина и не противоречила. Кто она такая, чтобы вмешиваться в процесс.Тем более не было сил, даже чтобы дышать или пошевельнуться. Другие женщины умоляли за каплю обезбольвания, за крохотный единственный укол. Она же сама находилась внутри конвейера оказания платно - взяточныхуслуг. И должна была получать все обезболивание, которое могла только выдумать медицина. Укладываясь на жесткий топчан, чувствовала, как лазают вдоль позвоночника неловкие пальцы анестезиолога, поэтому спросила: - А позвоночник Вы мне правильно найдете? Не сунете мне иголку в вену? А то ведь это – угроза закупорки вены, эмболии ( эмболия - закупорка сосудов) и мгновенной смерти? - И ощутила, как дрогнули рядом с позвоночником пальцы перепуганного врача. Поняла, что он и сам боялся перепутать позвоночник и вены, угодить куда - нибудь не туда иголкой с наркозом. И провалилась в серое беспамятство. Тогда она сумела не понравиться врачу - анестезиологу в первый раз. Потом очнулась после операции «Кесарева сечения» (Операция «Кесарево сечение» -это оперативное извлечение новорожденного ребенка через разрез в животе). И не сумела, очнувшись от наркоза в палате обрадоваться тому, что жива. Организму не хватало силы, оттого что в вену вставили систему. Оттуда тек и тек обезболивающий наркоз. Но силы все - таки хватило, чтобы не докричаться голосом или криком до медсестры, а взвизгнуть особым «ведьминским» визгом. Врач прибежал сразу. И женщина потребовала убрать обезболивание. - Но тогда будет больно. - Удивился анестезиолог. - Я потерплю, - сказала женщина, додумывая про себя, - что, может быть, сумеет перетерпеть боль. И, может быть, тогда получится у неё выжить... Когда, примерно через полчаса, смогла повернуть голову и посмотреть в окно, увидела как заглядывают на третий этаж больницы высокие темные ели. И не сумела обрадоваться им, как могла радоваться деревьям раньше, но чувство усталого и тошного безразличия, полного нежелания жить и неспособности умереть, немного ослабело. Теперь анестезиолог не любил ее во - второй раз. И жаловался мужу: - Она у Вас такая нервная! Я бы посмотрел ее психиатром! – Муж хмурился. Благородная лысина блестела в свете ярких ламп. Он выглядел усталым, казался последним и яйцеголовым ученым из романа Казанцева «Фаэты», случайно выжившим после крушения целой планеты Фаэтон… И так хотелось трепыхнуться навстречу. Сползти с жесткой кровати, послеоперационного лежака, отодрать противные капельницы. Сползти, доползти куда - нибудь, припасть, только к мужу, к нему. И завопить тихим шепотом на ухо: - Муж, забери меня с собой, подальше от этого жуткого места! Я лучше дома пмирать буду! Или очухаюсь и выздоровлю! Мужчина смотрел, потом кивнул кивнул ей головой. И вышел. Женщина надеялась, что он понял. Но никто из них не был больше волен над собой. В оперативном отделе Управления велась разработка по вымогательству взяткив роддоме За - яжского района города Овска. А, в общем - то, они, всей семьей, до последнего дня ждали выкидыша, обещанного специалисткой и гинекологом из Центра по Планированию Семьи, потому что так и не накопили денег на лечение и «постановку беременности» в Центре. А время ее, женской, беременности, все шло и шло. Живот прирастал постепенно. Ходить стало так тяжело, что, казалось, воздух стал густым и тяжелым. Он даже почти уже не вдыхался. Ходить раздвигая воздух плечами и корпусом было удивительно тяжело. Даже на обычную краску для волос началась аллергия. Теперь волосы разноцветными прядями росли. Среди этих прядей начали встречаться и седовато - дымчатые. Муж приходил и смеялся: - Ты не переживай! Ты стала такая худая и страшная! Быть может, все еще обойдется! У нас же в стране бабушки пока ещё не рожают! Хотел ли мужчина поддержать или просто уставал… Кто знает? И ждали, и ждали они, до последнего дня беременности выкидыша, обещанного специалисткой и гинекологом из Центра по Планированию Семьи, потому что так и не накопили денег на лечение и «постановку беременности» в Центре. Один только раз муж проговорился, что ребятишки так долго без преступлений сидят, что не помочь им нельзя! Нужно, чтобы преступление перед Новым Годом обязательно состоялось! Женщина понимала. Она сама, пока еще срок беременности маленький был, пару раз выезжала, заряженная микрофоном, «на дело». Но это случалось, когда срок беременности был совсем еще маленький. И не мог помешать оперативной и полевой работе. Однажды стремилась, снаряженная по всем правилам, уговорить судебного исполнителя, что волокитил и волокитил процесс, немного ускориться и предлагала взятку. Нельзя подойти и помахать перед носом вымогателя взятки деньгами. Окажешься сам в роли взяткодателя. А это - уже уголовный процесс. Нельзя говорить: - Я тебе денег дам. Я тебе много дам денег. Тогда прокурор выпишет постановление об аресте и пойдешь сам на зону, грязь месить и ножками топать. Но можно скромно объясняться: - Мы Вам останемся благодарны… - Мы Вас сумеем отблагодарить. - Требование о получении денег должно всегда исходить от взятковымогателя. Так много всеми вечерами собирались на совещания умных мужчин. Они так хотели «срубить палку». За раскрытие преступления оперативным работникам Управления ставили палочку, как в первом классе или в колхозе за отработанный день, за трудодни. От этого зависела зарплата оперативников и их премия. Женщина занималась своими делами. Старалась земное притяжение преодолеть. Встать с постели утром бывало невыносимо тяжело. Голова кружилась, а руки и ноги не слушались. Бывшая ветеринарская дочь, она понимала, что беременность протекает как - то уж очень нелегко. Но не могла прийти и сдаться в дородовое отделение больницы «на сохранение». Мешали правила конспирации. Она должна была появиться в приемном покое только перед самыми ро́дами.Чтобы тот анестезиолог, который за помощь в родах приличную сумму взятки запросил, имел только то время для разговоров о взятке и вымогательства ее, которое врачу было оперативной разработкой отведено. Оперативным процессом по вылавливанию будущего преступника. Оперативные разработки продолжались и работались, а время шло и шло.Женщина боялась всего на свете и, одновременно ощущала себя отпущенной в свободный полет стрелой, только что выпущенной из лука. Которая могла быпопасть в цель, но могла бы и пролететь мимо. Стреле ведь всё равно. Она может только лететь. Но отпущенная в полет, находит там свою свободу. Летела пока могла. По заданной траектории лететь была обязана! Ее мужчина и муж умудрился даже из женских родов создать преступление. Жалела ли она анестезиолога? Не знала сама. Но страшное слово «эклампсия» преследовало ее даже ночью. Оно приходило в навязчивых и цветных снах, грозилось задушить или уморить. Не лучше учебников по женским предродовым патологиям бывали живые лаборантки, гинекологини, узистки. То на последних сроках пытались загнать наверх, на пыточную конструкцию из никеля и хрома, подножек и ступенек, что на деле являлось любимым креслом инквизиторов из Молота Ведьм. И называлось тогда «Железной Девой» Но нынче кресло осовременилось и называлось ласково «гинекологическое кресло» - Я не долезу на две ступеньки наверх! - Жаловалась женщина в приемной угинеколога и придерживалась за собственный живот. Не хватало воздуха, кружилась голова. А подержаться в кабинете врача больше было не за кого... Гинекологиня щурилась: - Вы отказываетесь? Вы не хотите сохранять свое женское здоровье? Сейчас я сделаю в Вашей карте пометочку, что Вы уклоняетесь от обследования. А женщина дома жаловалась мужу: - Совсем они очумели в этой женской консультации. Два раза за один прием только лишь на УЗИ гоняли. И один раз нашли многоводие ( Большой объем жидкости), а второй раз многоплодие ( Много зародышей. Двойня или тройня). Для подтверждения диагнозов хотели меня на кресле смотреть. Еле отбилась. Говорю, что сро́ки у меня уже слишком большие, чтобы по ступенькам отвесным на кресло лазать. Отметку в медкарте сделали, что я теперь асоциальный элемент. И должна быть взята под особое наблюдение. - Женщина вздохнула и продолжала. - Я думала, что гинеколог каких - нибудь патруле́й сейчас позовет. Настолько она разозлилась, что я ей противоречу. - Да, - согласился муж, - сложно жить стало. - Особенно теперь, - подтверждала женщина, - когда каждое дите, даже еще не рожденное, признается не то собственностью страны, не то собственностью всего государства! Хотела рассказать всем про анестезиолога, и сдать все его адреса, фамилии, явки, даты, чтобы отстали лаборантки и узистки от меня, но ты мне запретил. - И правильно сделала. - Согласился мужчина. - Сейчас тебе надо сидетьтихо. - Тогда я больше пока в женскую консультацию не пойду. И так еле спаслась. Вбежала другая медичка и говорит: - Ах, она в кресле смотреться отказывается? Давайте будем вызывать. - И я тогда им обеим ответила: - Не стоит никого вызывать. У меня муж оттуда. Он работает во внутренних органах. - Каких? - Прицепилась ко мне молодая медичка. Я вспомнила, что не должна конспиративность раскрывать и сказала: - В моих внутренних органах он работает. В женских. - Пока они рты разевали, я собрала вещи и смылась. Кофту и плащик одевала уже на улице. Боялась, что быстро очухаются и снова пристанут с дознанием. - Это правильно. - Подтвердил муж. Контакты никому нельзя открывать. - А также имена, фамилии, явки, даты. - Добавила учёная женщина. Немного погодя весь город встряхнулся от громкого дела «прижизненной мумификации». В Центр Планирования Семьи поступила молодая женщина, которая хотела иметь ребенка. В один из этапов планового обследования или лечения, ей промыли матку раствором формальдегида, просто заливая его внутрь. Потом отпустили молодую женщину домой. Живые ткани не могут выжить, получивши такое отравление. Раствором формалина заливают в медицине только внутренние органы, изъятые из тела у мертвецов, для того, чтобы эти органы сохранялись формалине и не портились. Через два дня молодую женщину госпитализировали в тяжелейшем состоянии.Она умерла очень скоро в больнице. - Теперь затаись! - Велел женщине муж. Сиди тихо. И не отсвечивай!