Быть или не быть, жить или не жить...

Часть двадцать первая. Быть настоящей медсестрой. Окончание. За что мне эта злая, нелепая стезя? Не то, чтобы не знаю, расказывать нельзя… В. Высоцкий. "Тот, который не стрелял". Из песни. Вместо эпиграфа… - Ты хочешь беленькой быть, а побудь - ка ты сначала черненькой, - сказала замглавврача роддома и посмотрела выжилательно. Собеседница хотела пожать плечами, потому что не поняла ничего из заявления важной и начальственной дамы, кроме того, что та сделала сейчас какое - то важное для нее заявление. И теперь ожидает подходящего ответа. Потом женщина вспомнила, где она сейчас сидит. Не знала, как отвечать. Смотрела, с уважением, в полированный большой стол, сидела молча и неподвижно. - Эх, молодежь, молодежь, - продолжала разговор заместительница главного врача роддома и всей районной больницы За - яжского района города Овска. - Всегда вы торопитесь. Выписываться вот из нашей больницы собралась. Нет,чтобы долечиться в нашей гтнекологии хорошенько. Женщина несколько раз проходила сегодня мимо той пациентки, «долеченной хорошенько», что смирно лежала в коридоре, на каталке, прикрытая простыней. Пациентка была женщиной средних лет, немного полноватой. Она лежала и, казалось, спала. И только лицо, прикрытое простыней, и нога, безвольно высунутая из - под простынки, да клеенчатая бирочка, привязанная к ноге, говорили понимающему взгляду, что «вылечилась» пациентка в гинекологии совсем. То есть, скончалась. Несчастье случилось в соседней палате вечером или ночью. Больная лечилась, лечилась, да и померла. Ее переложили мертвым телом на каталку и вывезли из палаты. А сейчас была вторая половина дня. Никто не забирал умершую в морг. Она так и лежала в коридоре, укрытая от любопытных взглядов не только простынкой, но и опаской остальных, пока еще живых пациенток гинекологии. Потому что на месте этой женщины могла бы оказаться любая. И женщина боялась смотреть и не могла рассматривать. Скользила опасливым взглядом, мимо шла. Потом вцепилась в свой номерок на руке. Такой же точно номерок, с теми же цифрами, что и номерок на ручке у своего новорожденного ребенка. Только номерок на руке доказывал нынче, что она - живая! Нужна ребенку! Поэтому женщина запросилась на выписку, заторопилась домой. …Сегодня утром муж опять прорвался к женщине в роддом. И все было обустроено в лучших традициях личной и бытовой конспирации. День начинался необычно. До завтрака и с утра прошла в общую палату, где лежали шесть послеродовых женщин, незнакомая санитарка в теплом халате и остановилась у постели нашей героини. Две женщины посмотрели друг на друга. Потом санитарка сказала: - Вот! Я купила тебе продуктов на твои деньги. Она развернула пакет и выставила из него на тумбочку две банки сгущенки, пачку печенья и свежий батон хлеба. Женщина посмотрела на санитарку, сначала удивленно, потом непонимающе, потом вспомнила! Это была она, та самая работница кухни, которая не стала отбирать у женщины недоеденную и кем - то забытую кашу в столовой! Женщина сунула тогда в кармашек халата санитарки последние сто рублей, чтобы та не поднимала скандала. И уже забыла об этом. Но люди такие, оказываются, бывают разные! Работница кухни старалась оправдаться: - Я несколько дней в смену не выходила, поэтому так задержалась с продуктами! Сгущенка, вот! Тебе надо есть сгущенное молоко, чтобы молоко у тебя грудное прибывало. - Мне муж всего принес! - Сказала женщина санитарке. Врала! Мужчина не появлялся долго. Сама же женщина ничего хорошего от жизни в роддоме не ждала, поэтому думала словами и мыслями братьев Стругацких: - Что за прелесть, думал Румата, с нежностью глядя на барона … Но ведь искал же меня, …Нет, есть люди и в этом мире, будь он проклят… Вслед за Доном Руматой Эсторским, Братьями Стругацкими. И романом «Трудно быть богом», прочитанном в раннем детстве в читальном зале сельской библиотеки, их мыслями, думала женщина. И понимала, что мир хорош! - Ну, надо же! Как Барон Пампа дон Гау де Арканар! И ведь пришел! За мной пришел! - Думала женщина. А вслух говорила: - У меня есть все! – Сказала, начиная быть благодарной роддому за больничную кашу в столовой, которую в столовой роддома регулярно три раза в день выдают. - Мне так много продуктов сразу лишнего будет! Я одну банку сгущенки Вам за хлопоты подарю! Санитарка смущалась и отнекивалась. Она не часто получала подарки, поэтому не умела подарки брать. Но банка, засунутая, почти насильно, в карман халата, осталась там. Женщина проводила работницу кухни горячим спасибом. И осталась осматривать свои продуктовые богатства. В дверь палаты ворвались санитарка и ее голубой симпатичный халатик. Они скорым шагом подошли к кровати, где лежала женщина и сказали: - Со мной пошли. Тебя ждут. - Загружая, на всякий случай, банку сгущенки в карман своего халата, женщина уже знала, что, в отсутствие денег, валютой становилась и пища тоже. Потом шла по коридору следом за санитаркой. Потом санитарка указала на служебную дверь. Банка сгущенки перекочевала дежурным подарком «за хлопоты» в карман голубенького халатика санитарки, а женщина толкнула тугую дверь и выглянула. На лестничной клетке служебного коридора и пожарного выхода, насквозь пропахшего дымом и табаком, стоял муж. Он сунул в руки женщине тяжелую авоську. Сказал: - Там продукты. Я раньше прийти не мог. - Мужчина торопился. Но все - таки старался объяснить. Я часто у тебя бывать не могу. Ребята опасаются очень, что анестезиолог с крючка сорвется и преступление не получится. Женщина кивнула. Она знала. Так много всеми вечерами собирались на совещания умных мужчин. Они так хотели «срубить палку». За раскрытие преступления оперативным работникам Управления ставили палочку, как в первом классе или в колхозе за отработанный день, за трудодни. Им всегда выдавали премию за успешно раскрытое преступление. Не зря весь РУБОП расшифровывался, как Республиканское Управление по Борьбе с Организованной Преступностью. - Иди, иди! - Подтолкнул женщину к двери мужчина. -Возвращайся в палату. Здесь холодно. И постарайся, чтобы тебя на выходе не заметили. Соседки по палате сидели, полулежали и лежали на кроватях. И лопали разную домашнюю пищу, лопали, лопали. Они напоминали женщине дойных коров на выпасе. Те, точно также трудолюбиво съедали на пастбище всю траву до черной земли. Потом несли домой раздувшееся вымя, полное молока, из которого на землю, при каждом коровьем шаге выстреливали тоненькой струйкой капли парного молока и мочили коровьи ноги. - Да! Я теперь богата! - Решала женщина, обнаруживая среди упаковок мармелада и шоколада большую фруктовую тарелку с сухофруктами и орешками. Тарелка была поделена на сегменты, упакована целлофаном, чтобы поместился весь набор ассорти́, который никогда бы не допустили к передаче, если бы муж не сумел подключиться к нелегальной «тропе свободы», с помощью которой можно было переправить кого угодно и что угодно, в полностью закрытый для посещения посторонними роддом. И если бы женщина была тщеславна, то разложила бы на всю тумбочку и перед всеми соседками, фруктовую тарелку и грызла бы оттуда по орешку: Кэшью, миндаль,фисташки, ожидая, как от каждого съеденного ореха в грудях прибывает молоко. Но ждали дела поважнее! - Не Даун? Не даун мой ребенок? Нет? - Спрашивала женщина, а фруктовая тарелка перебиралась в руки врача из отделения для новорожденных. Тарелка была красивая. Подарок, поэтому, получался хороший. Отловленная на пороге отделения врач остановилась и ответила: - Не Даун, конечно же, Ваш ребенок, конечно, нет! - Вы не могли ошибиться? Вы хорошо посмотрели ребенка? - Настаивала женщина. - Я не ошиблась. - Ответила врач. - Ребенок нормальный. Дауны совсем другие. И ваш ребенок на них не похож. - Опять зряшно пугали узистки на предродовых консультациях в женской гинекологии, - понимала женщина, с облегчением. Как много женских ро́довых и предро́довых страхов оказывались страхами напрасными и наведенными от всезнающих «специалисток». Тяжелый груз с души потихоньку скатывался. Женщина снова училась дышать. Врачиха могла бы сказать еще что - то, но двери детского отделения распахнулись и выехала большая тача́нка, полностью заполненная новорожденными детьми. Женщина поспешила вслед за тача́нкой. И даже не пыталась детишек посчитать.Так странно после родов работал ее материнский инстинкт, что отзывался на каждый смешной и чмокающий ротик любого младенца. И, если бы ей разрешили, она сгребла бы в охапку, она бы присвоила всех детишек с тачки. И только потом бы стала разбираться, что же она дальше будет с ними делать. И как растить этих детей! Прошла десяток шагов и задохнулась. Пришли тянущие боли от швов в животе. Женщина постаралась опереться на поручень. Увидела себя в зеркале. И поняла, что ее больше нет. Исчезло то милое существо, которое не очень давно, в деревне, заканчивало школу и было таким наивным и стройненьким. Отец запретил ей, однажды, поймал на выходе, потребовал одеваться скромнее, не разрешил идти по деревне в платье из которого девчонкой -десятиклассницей она немного выросла. И платье оказалось нескромным. Платье стало узким. Оно подчеркнуло тонкую талию. Платье было коротким. И бессовестно открывало длину ровных и стройных ног. Беременность и роды сломали фигуру и выпили женскую привлекательность. Сухая и сутулая, почти горбатая, усталая женщина без возраста, смотрела на героиню из зеркала. И поняла тогда женщина, отчего всегда заняты бывают обе душевые, доступные для родильниц - мамочек. Они не могут остановиться. Они моются и моются. Стараются смыть с себя унижения и страдания, которые получили в этом культмассовом походе за ребенком, в походе за женским счастьем и за полноценной семьей с детьми. Естественнорожденные мамочки и оперативно - рожденные после "Кесарева сечения, они одинаково отскребали с себя в душевой комнате страхи и боли так, точно вместе со смытой с тела кожей сумели бы смыть с себя перенесенные ими боли и пережитый стыд… - Вы сильно понравились Алексею Семеновичу. - Продолжала разговор Замглавврача всего роддома. - Он несколько раз приходил ко мне выписывать для Вашего лечения дорогие лекарства. - Женщина посмотрела непонимающе. Потом вспомнила: Алексей Семенович был врач - анестезиолог всего роддома. - Женщина вспомнила морду врача ещё раз и решила: - Какой козел, этот анестезиолог, этот врач! Не только деньги, большу́ю сумму требует, но и лекарств дефицитных под это дело у главного врача подвы́писал и поднатаска́л! - Одно удовольствие, что требует он и требует не переставая с мужа деньги! Вымогает взятку за обезболивание и оперативные роды «Кесарево сечение». И делает это так постоянно и настойчиво, что «ребятишки» из РУБОПа уже получили разрешение на проведение всех оперативных действий, получили всю сумму денег для взятки. Теперь пересыпают «меченые деньги» специальным порошком, который светится в сканере ультрафиолетового света. И оставляет такие же светящиеся следы на пальчиках и ладонях взяточника. Муж женщине, при утренней встрече, успел сказать, что ребенка нужно отправить из роддома подальше, в детскую больницу. Ребенка нужно выводить из - под возможного удара, потому что вся операция РУБОП по захвату взяточника - анестезиолога намечена на вечер. Так договорились. И женщина уже пережила то казенное, сиротское одеялишко, в котором ее ребенок на руках у чужой медсестры уходил подальше, в детскую больницу, на другой конец города, в отделение для новорожденных, ради безопасности дитя. - Я и тебя бы забрал сейчас - же, - сказал при встрече муж. Но надо, чтобы наша РУБОПовская операция с захватом состоялась. Поэтому надо, чтобы ты до последнего в больнице была. Ребенок сегодня до обеда уходит в больницу на другой конец города. Ты тоже, по согласованию, переводишься в гинекологию. Потом из гинекологии роддома уходишь. Я проверял. Оттуда намного легче уйти. И женщина послушно, и по согласованию, перешла из роддома в гинекологию. Она изучала пути безопасного отхода так, чтобы ко времени предполагаемого оперативного захвата взяточника - анестезиолога, она уже находилась бы вне стен больницы и шла домой. Тут - то ее и настигло требование лечащего врача, что с нею хочет поговорить Заместительница Главного Врача Роддома и Больницы. Таким людям в разговоре не отказывают. Сейчас женщина сидела, глядела преданно и просилась домой. А важная начальственная дама разговаривала: - Еще Алексей Семенович считает, что Вы очень слабенькая и нервная. Вам не под силу будет ребеночка растить. Он Вас с самых ранних дней беременности наблюдает. - Каз - зел! - Понимала женщина. - Деньги вымог. Лекарствами дорогими и дефицитными у главврача затарился. Теперь по моим костям прохаживается, всю репутацию бабскую мне испортил. И мне, получается, он так мстит. - Мы Вам могли бы помочь, - Продолжала Начальница всего роддома. - Ребеночек пусть полежит пока в детской больнице. А Вас мы после нашего лечения направим на обследование и лечение в психбольницу, если Вы согласитесь. Очень хотелось сказать: - А я оттуда! Я уже из психбольницы! - Еще хотелось сказать. - Спасибо большое, муж! Что отсоветовал увольняться из санитарочек психушки, что посоветовал пока там числиться! Примерно так же, как оперативники РУБОП, фиксируя взяточника или мошенника под белы рученьки и сверяя его засыпанные порошком с меченых купюр пальчики, вдруг получали от задержанного крики: - Полиция! Полиция! Меня схватили! Я - потерпевший! Тогда улыбались они и объясняли: - Вы зря кричите! Полиция уже здесь. - И уводили дальше преступника на обыск, задержание и допрос. Но женщина не могла ничего сказать лишнего. Это могло бы сорвать всю будущую операцию РУБОП: Фиксация вымогательства и факта взятки, задержание, допрос. Поэтому говорила только о ребенке. О том, как скучает, поэтому должна немедленно навестить малыша в больнице. - Хорошо, идите! - Сказала Начальница роддома. Весь вид ее говорил, что хочешь для человека лучшего, а он своего хорошего не понимает. - Вы можете выходить из больницы и ехать к ребенку. Только не забудьте прокапать систему и сделать физпроцедуры. - Потом смотрела на женщину и повторяла свою непонятную фразу: - Я тоже пришла сюда молодой. И мне в Минздраве сказали: «Вот хочешь ты беленькой быть, а вот побудь -ка ты сначала черненькой». Женщина шла в свой лечебный корпус. И думала, что если бы не операция РУБОП, то слиняла бы она так шустро к дому, что не нашли бы ее ни врачи, нимедсестры. И была бы она дома в безопасности. Но муж говорил, что анестезиолог что - то жопой чует, поэтому пальчиками перебирает и, как зайчик, ручонками подергивает. И так же, как зайчик, дрожит. Но деньги взять тоже хочет. Просто начал нервничать, чего - то начал сильно опасаться. Поэтому женщина не рисковала исчезать. Она шла по зимней улице. Она возвращалась в гинекологию. Она надеялась,что из коридора увезут каталку и утрешнего мертвеца. Она надеялась, что утечки информации не было, а анестезиолог с «крючка не сорвется». Потому что если бы о ее роли узнали точно, то за жизнь свою она бы и копейки не дала. Медицинская система идет в вену самотёком. И создается давление. А если вдруг лекарство перепутают. Или воздух в вену попадет. То вместо нее, живой и дышащей, на каталке в коридоре образуется новое свеженькое и мертвенькое тело, с биркой на ноге, а не на руке. Женщина надеялась пережить медицинскую систему. И ради этого мысленно пересчитывала свои продуктовые сокровища, чтобы по карманам, как дежурные «подарочки» каждой медсестре и санитарочке рассовать…