Быть или не быть, жить или не жить...

Часть двадцать пятая. Повесть о настоящем человеке. Начало. А врач потом все цокал языком И, удивляясь, пули удалял… В. Высоцкий. «Тот, который не стрелял». Из песни. Вместо эпиграфа... Эльфиечки в белых халатах совсем не походили на людей. Пришла, неземная и прекрасная, склонилась над кроваткой младенца, его на одной руке подняла. Гордился пояс белого и ослептельного халата, что туго обхватывал нечеловечески тонкую талию. И выглядел пояс довольным своими прикосновениями к известной целительнице и неврологу из отделения для лечения детей. Младенец лежал на руке и причмокивал. Склонялась всей совершенной фигурой, перегибалась тонкой талией, осматривала ребенка на пеленальном столе и переходила к осмотру ребенка следующего. Здесь хмурилась и говорила: - Вам надо подумать о рождении второго ребенка. И это был окончательный приговор. В свои девять с половиной месяцев ребенок умел только питаться, дышать и испражняться. После своего рождения дети должны развиваться по графику. Они в полтора месяца начинают голову приподнимать. Потом, по такому же строгому графику ребенок начинает переворачиваться. А, если просто лежит, писает, какает и сосет грудь, то с диагнозом задержки развития поступает на обследование и лечение в неврологическое отделение Детской Городской Больницы. Некоторым больным детишкам с резидуальным поражением нервной системы и даже с Детским и Церебральным параличом, больница могла помочь. Только не в этом случае. То, что сказала сейчас милая эльфиечка, так не похожая на измученных больными детьми мамочек и на простых и обыкновенных людей, обозначало пожизненный приговор не только ребенку возрастом десяти неполных месяцев, но и его мамочке. Ребенок никогда не поднимет голову, никогда не улыбнется родителям. Он не будет сидеть, ходить, понимать слова или говорить. Всю свою жизнь он будет лежать на детской кроватке, потом на детской коечке. Он будет расти. Он будет у своей матери ее жизнь понемногу забирать. Потому, что его мать уже не сможет никогда полноценно работать. Она всегда будет привязана к почасовому и принудительному кормлению своего ребенка. Она должна будет ухаживать за ним и делать обмывания, обтирания и разный принудительный туалет. Многие семьи рушились, оттого что рождался в семье неполноценный ребенок. Молодой мужчина не мог понять, отчего его семейная жизнь складывается так убого. Жена больше никогда не принадлежит ему. А только лишь занимается уходом за ребенком, который никогда не станет даже обычным человеком, не то чтобы вундеркиндом, гением, опорой и отрадой для родителей и всей семьи. Оказывается, когда люди выступают в далекий, девятимесячный поход за ребенком, они внушают себе, что в их семье все сложится великолепно и правильно. Никто не настроен на неправильное развитие беременности, мало кто выносит испорченный конечный продукт, семейный брак. Поэтому мужчина часто уходит из семьи, не может получить от жены на всю жизнь уход за неполноценным ребенком инвалидом. Поэтому мамочки рвутся в неврологическое отделение единственной в городе больницы с отделением неврологического профиля. Быть может, еще возможно, быть может, сумеют врачи и вытянут ее единственного ребенка в обыкновенную нормальную жизнь! В больнице есть разные виды лечебного массажа. Есть комплекс физиотерапевтических процедур, есть парафиновые обертывания и лечебные ванны. Женщина, переведенная вместе с ребенком из отделения для новорожденных детей, смотрела на милую эльфиечку - доктора и наслаждалась. Впервые за двое суток, она могла дышать. В другом корпусе остался жуткий предновогодний ремонт с запахами ацетона и краски. В другом корпусе невозможно было дышать и кружилась голова, оттого что запахи краски просачивались с третьего этажа на первый и достигали до мамочкиной комнаты. А здесь открывались каналы и чакры, оттого что воздух пах воздухом, а не краской. Ребенок был рядом с ней, лежал в детской кроватке. Есть ли большее счастье в жизни для новорожденной мамочки? Так думала женщина. Но городская её больничная жизнь начиналась сюрпризами. И многие из них были неприятными. Пришлось признать, что эльфийское зрение молодого врача - невролога видит дальше и больше обычного человеческого взгляда. И страшные диагнозы звучали снова, выходили из нечеловечески - прекрасного рта… - Как просто было в детстве, - думала женщина. - В моем обычном деревенском детстве. Жить тогда было не легче, и даже не веселее. Жить было просто попроще, оттого что мы не знали всех сложностей и не встречались с множеством проблем. Симпатичная и темноволосая Иришка подошла неслышно и спросила: - А хочешь я покажу тебе Ад? Поднялась с крыльца вслед за Иришкой, пошла за нею прихрамывая. Идти было недалеко. В их небольшом селе все расстояния, кроме лесных троп, были обжитыми и близкими, казались маленькими. Под ногами бугрилась небольшими куполами земля. И если пнуть носком ноги небольшой и мягкий купол, то разлетались в разные стороны черные шарики грибов, те самые драгоценные трюфели, которые в их деревне никто из сельчан не считал за съедобные грибы. Зачем? В лесу, что начинался в десяти шагах от последнего дома росли всякие грибы: Белые, подберезовики и подосиновики, грузди и белянки. Росли в этих местах всегда, до того дальние лесные края были никакими приезжими грибниками нетронутые. Деревенские жители даже маслят не брали, за грибы их не считали, не то, чтобы подбирать в корзину всякие сыроежки или лисички. Леса были настолько бескрайними, что можно было, однажды заблудившись в них, блуждать потом до бесконечности. Один раз так и случилось. Пошли по ягоды с маминой подругой тетей Фросей. Она была местная жительница. Она хорошо знала весь ближний лес. Но лес тоже любит шутить. Теть Фрося взяла и заблудилась! Она металась между елей и сосен из стороны в сторону. А плащ, надетый от комарья и на всякий случай, от резких движений взвихривался. Он за испуганной женщиной не успевал. Потом бежали всей гурьбой по местам совсем незнакомым. По вырубкам и старым гарям, где давно не было никакого человека. И даже не оставалось человеческого следа́. И молодой ольховник и осинки прикрывали места старых пожарищ и трепетали листьями. Молодые деревца стелились и путали ноги. Они разговаривали громко всем треском своей листвы. Эти деревья с рождения не знали и не боялись человека. От этого в душе поднимался страх. Вокруг росли белые грибы размером с небольшую табуретку. Но ни ягоды, ни грибы уже не интересовали трех перепуганных женщин! Им нужна была хоть какая - нибудь дорога! К вечеру, всей гурьбой, три женщины, на дорогу вывалились. И окончательно растерялись, потому что шоссейная дорога мимо их деревеньки была единственная. Но и вела эта дорога сразу в два конца. В какую сторону идти не понимал никто из женщин. Они понимали уже, что спаслись от на́пастей леса. Но дома их ждали семьи, огороды, домашние дела, непо́енная и недо́енная скотина. И никому не хотелось идти весь вечер, а к ночи пришлепать в Авловку. И так уже мужья будут ругаться, что потерялись надолго в лесу! Навстречу пылила легковая автомашина. И тетя Фрося бросилась наперерез, чтобы дорогу у водителя спросить. О том, что бывают из незнакомых людей манья́ки, бандиты или преступники, никто в их деревне тоже не ведал! Скорее бы, сам мужчина - водитель мог испугаться разъяренной от долгого бега по лесным кочкам и буреломам тёти Фроси. Но машину, все - таки, остановил. И даже ответил на вопрос, что сам он едет на своей машине в Авловку. Три женщины развернулись в противоположную сторону и бодрой рысцою по дороге к дому побегли. И тут, десятилетней девчонкой, она в первый раз и узнала, как можно бродить по лесу сутками, если заблудилась, и совсем не уставать. От страха вдоль по лесу бежишь и бежишь, усталости, не чувствуя. Но стоит только из лесу выбраться, как ноги становятся чугунными, а все тело наливается усталостью, как банка, до краев налитая тяжестью. И только лишь потому что отступает страх. С тех пор могла сворачивать горы, если только пугалась чего - то, если действовал на организм страх, как до́пинг, как адреналин. Поэтому приподнялась с постели и спросила: - А отчего же случаются все эти страшные вещи с детьми? Женщина неопределенно развела руками. Она так боялась спросить: - Насколько эта тяжесть всех болезней могла бы задеть или уже задела моего собственного ребенка. - Родовые травмы, - отвечала подумавши прекраснейшая из эльфиек. - В естественных родах, самое сложное, это, чтобы через родовые пути прошла головка младенца. А если роды затягиваются, то для того, чтобы помочь женщине разродиться, акушеры - гинекологи начинают на живот давить. А шея у нарождающегося младенца такая слабая! И шея подворачивается. И мы, перинатальные неврологи, наблюдаем подвывих и повреждения шейного отдела позвоночника, как родовую травму. И если ее не лечить... Эльфиечка тоже развела руками и стала на секунду похожа на обычного человека, показывая, что и врачи не всегда что - то могут исправить или помочь. Женщина понимала, что родовспоможение стало затратной отраслью внутри человеческой жизни и требует постоянных денег: Много, сейчас, и чтобы каждому акушерку и гинекологу хватило! А роды проходят болезненно и сложно. И любит медперсонал роддомов ругать и хаять всех беременных женщин разом: - Нет, не богатыри вы! И даже не богатырки! И вообще, смотрите, как измельчало ваше племя, сравнительно с бабками и прабабками, что в поле рядом со снопами рожали. Потом подтирались наскоро. И снова уходили вязать снопы. И некоторые молодые родильницы живут так, как живут. И сталкиваются с непереносимыми схваточными болями в предродовом родильном покое. Тогда и просят избавить их от затяжных и непереносимых мук. И получают смешки: - Все через это проходили. А где - то есть закись азота. И ею можно дышать. Она облегчает мучения. И не вредит ни родильнице, ни будущему ребенку. Но вместо помощи для женщин, лежащих на сохранениях беременностей создают психологическую службу, которая цепляется тестами за каждую мысль, не только лишь неправильный шаг. И страшно будущей мамочке не то что оступиться в тестах и что - либо брякнуть неправильное. Страшно споткнуться и даже обратить на себя внимание психологини, что раскладывает тесты, как бесконечный пасьянс. Приваливают тестом новым и выясняют: Быть может Вы так боитесь боли и родовых схваток, оттого что Вы скрытая суицидница? И невозможно объяснить, что боятся боли нынче все. От этого такая очередь стоит из родильниц на операцию «Кесарева сечения». Подумаешь, один только раз разрежут живот! Зато все время проспишь под наркозом или будешь в полусне, оттого, что в позвоночник сделают укол - блокаду. Почти каждая умная знает, что это легче, чем страдать в предродовой сутками без всякой помощи. - Оперативное, «Кесарево сечение» - добавила милая врач - невролог. - Тоже не всегда для ребенка хорошо. Вот Вы у нас лежите, с резидуальной энцефалопатией, - обратилась она к женщине, -оттого что ребенка не могли правильно на операционном столе из живота достать. Поэтому он тоже нуждается в нашем лечении. Женщина не стала уточнять, что муж носится сейчас по городу, добирает материал на врача и взяточника - анестезиолога. И попутно промышляет, где бы разжиться первым комплектом для новорожденного, чтобы можно было мать и ребенка в приличном виде из больницы забрать. Ладно, уходил новорожденный ребенок сюда, в детскую больницу, в сиротинском и замурзанном больничном одеялишке, оттого, что этого требовали нормы оперативной конспирации. А врач - анестезиолог уже старался, добывал деньги из мужа, показывал на реестры. И начинал угрожать. От этого вся оперативная разработка РУБОП (Республиканское Управление по Борьбе с Организованной Преступностью) велась ради него одного. И ради него одного, ради врача - анестезиолога, так много всеми вечерами собирались на совещания умных мужчин. Они так хотели «срубить палку». За раскрытие преступления оперативным работникам Управления ставили палочку, как в первом классе или в колхозе за отработанный день, за трудодни. Им всегда выдавали премию за успешно раскрытое преступление. Такие же специалисты - гинекологи, - понимала женщина, учили их с мужем правильной супружеской жизни. И говорили на таких же консультациях, как получала она от врача теперь, что без сильных денежных вливаний в их Центр Планирования Семьи, без должной денежной оплаты каждого шага специалиста -гинеколога, ни одна семья в городе, а, может быть, и в деревне, не сможет правильно забеременеть. А тем более выносить плод так, чтобы он развился до правильного и жизнеспособного младенчика. Их деревенская мудрость гласила: - Я свечку что ли над ними стоял и держал? А Центр Планирования Семьи и старался, и становился, для всех супругов на все время зачатия и беременности, такой вот медицинской лечебной свечкой. Не то, чтобы женщина Центру сильно не верила или, наоборот, верила. Но раз сказали специалисты, что будет обязательно выкидыш, они и ждали его, как верного прогноза из Центра, который, оказывается, ошибался, примерно так же, как и центр любых метеоновостей. Но именно поэтому оказывались они сейчас без всех детских вещей, без всякого приданого для младенчика. И бегал муж взлягушки, пытался на себя новорожденного младенца зарегистрировать, чтобы потом не только гордо сказать: - Я - отец! - Но и получить небольшую выплату для новорожденного ребенка на своей работе, чтобы купить дорогущий комплект для новорожденных. А если останется что - нибудь от той суммы денег, то еще и пеленки докупить с распашонками. Женщина посмотрела внимательно. Она увидела, что великолепная врач, не человек, а скорее, прекраснейшая эльфиечка, так далека от проблем обычных, тем более от проблем людей, что женщина не стала ничего объяснять, а промолчала. И молчанием своим согласилась, что не стоит всю оперативную информацию в общей палате на шесть мамочек и двенадцать коек разглашать. Тем более такую конспиративную, как события, явки, имена, фамилии, даты…