Быть или не быть, жить или не жить...

Часть сороковая. Сергей Иргогович, а Вы использовали все способы? Дайте водички попить, а то так есть хочется, что даже переночевать негде! Присказка Хронического и Деревенского БОМЖика, после того, как по - пьяни не уследили и сожёгся ихний дом. И один неженатый брат погиб в огне. Потом в пепелище косточки, чтобы похоронить, разыскивали. А второй брат был меньше пьян, поэтому успел выскочить. И ходил он по деревне в поисках пропитания и жилья. Недолго ходил. Морозы в том году зимой были сильные. Вместо эпиграфа. …Время тянулось и длилось. Оно больше не принадлежало никому. И в этой протяжной медлительности растворялись все дела человеческие, уходили прочь события. И становились больше не нужны никакие надоедливые люди. Пришла санитарка и принесла кашу. Ребенок был голодный, оттого весь ужин сразу съел. А женщина раздумывала о природе времени, поэтому острого голода не чувствовала. И отдала ребенку свою порцию. Ребенок от второй порции только половинку осилил. И это было хорошо. Потому что ребенок, наконец - то, был сыт. Все вместе, женщина и её ребенок, находились в тепле. Могли переночевать ночь вдвоем на одном большом диване. А пыльная плюшевая накидка вполне могла стать одеялом. И голод тоже отпустил. В последнее время голод приходил часто, успел стать другом и союзником. И не терзал уже так остро потому, что стал хроническим. - Ты худая такая была! - Удивлялся муж потом, когда первая притирка друг к другу, в их совместной жизни, закончилась. И мужчина понял, что отношения стали чуть глубже тех первичных и поверхностных, с которыми его забирали с улицы и вели в крошечную комнату, переночевать или перезимовать. - У тебя щеки, когда я к тебе жить пришел, совсем ввалились. И сиськи такие худые были, что их можно было на карандаш наматывать, сворачивать в трубочку наподобие бумажного листа. - Вместе будем до весны! - Нахально распевала женщина, в ответ, свою обычную припевочку. Но ей уже никто не верил. Даже она сама! Вся деревенская обстоятельность требовала заботиться о тех, которые преодолели защитные барьеры из растояний и отчужденности, а также безразличной посторонности. Женщина не повторяла, вслед за Сент – Экзюпери и его «Маленьким принцем»: - Мы навсегда в ответе за тех, кого приручили… - Но и ругалась, время от времени с мужем так, точно приучала шкодного кота к лотку. Ругаться можно и нужно. Но не поднимется рука и не позволит сердце, чтобы посадить вредного кота в сумку, отвезти на край города, вытряхнуть там и быстро вернуться домой, стирая воспоминания о том, который жил рядом, гадил под кроватью, но ведь и мурчал же он рядом тоже. И царапал коленки, так ласково! …Забрала тарелки из - под каши и внимательно посмотрела на ложки так, точно их взглядом пересчитывала. Женщина тоже посмотрела на ложки, следуя вслед за движениями и взглядами кухонной работницы Детского Дома Ребенка, в котором предложили им, вместе с дочерью, сегодня ночлег, стол и дом. Ложки были обыкновенные, гнутые несколькими поколениями озорных детей, потом правленные до небольшой по́гнутости, объеденные до мелких щербин и исцарапанные. Потом работница кухни ушла. Посуду и ложки с собой унесла. А женщина, полуголодная, но и полусогретая от каши, что переваривалась в животе, продолжала думать о времени, которое так неспешно текло в казенном доме. И было другим, пустым и ничем не заполненным. Только лишь ожидание завтрашнего дня. И никакой надежды, никаких неотложных дел. Нет больше порывов души и разных стремлений в месте, где есть одна только зависимость от других, посторонних людей... - Мы вас с девочкой приютили, - говорила начальница Департамента Социальной Защиты Населения с таким надрывом и так, точно ради этого она поджертвовала свою вторую и последнюю почку. И жить ей оставалось считанные часы, потому что функция присвоения у Начальницы Департамента еще была, а вот функции выделения награбленного в свой личный карман, уже отсутствовали! - А вы нас обманули! - Начальница вздохнула, как будто всхлипнула. - У вас есть свое собственное жилье! Благоустроенное, в центре Нового Соцгорода! Низенькая и плотная начальница питалась всегда хорошо. Поэтому потеряла шею и талию во время своего тернистого пути, Восхождения Вверх, как на Эверест с группой поддержки из сродственных ей, других начальников. И только некоторые отсеялись на тяжелой и нервной дороге: Инфаркт, хронические заболевания или инсульт. Все остальные взобрались. Образовались в плотное кольцо. Друг друга поддерживали. И невозможно было простому человеку с улицы ничем прошибить этот начальственный плотный кордон. Любые события излагались изо рта начальников и начальниц так, что виноватого искать не надо было. Всегда перед ними напротив стоял. Тот самый проситель, что имел неосторожность обратиться за помощью! - И работа тоже есть у вас! - Продолжала начальница голосом еще более трагическим! - Вы служите стрелком ВОХР на заводе, который входит в объединение авиастроительных заводов «Русский самолет»! Зарплатой обеспечены! Детские пособия получаете! - И ведь не объяснишь ничего! - Понимала женщина. - По мне уже создали мнение, которое выглядит правдивее, чем реальная жизнь. А сейчас только озвучивают его! И, видно, еще вчера прошерстили всё личное дело. Не поленились отовсюду сведения собрать! Поэтому и пустили на вечерок переночевать на их детдомовском, из прихожки, скудном диванчике. Женщина слушала и вспоминала о своей зарплате: - Как вкусно же было получить один раз в год, на заводе, в счет зарплаты или это уже относилось к детским пособиям? Но небольшой брусочек сливочного масла и большую полулитровую банку зеленого консервированного горошка. Картофель, по счастью, тогда еще был у нее, хранился парой килограммов в комнате. Сварилась картошка. Заправили её маслом коровьим. Засыпали зеленымгорошком. И с таким счастьем, без хлеба, слопали! Еды, в тот вечер, было вволю. Не надо было кроить одну банку консервированной кильки на двух человек. Пока женщина переодевалась, ребенок в один присест сожрал всю банку дешевеньких рыбных консервов. И даже банку железную до́чиста вылизал. От голода детеныш не знал уже, что надо бы оставить немного и матери. И женщина ругалась, хоть и знала, что неправа была. В ней говорил тогда собственный, отдельно от нее живущий голод, а он совсем не педагогические мысли и настроения предполагал! Сама женщина была взрослее. И понимала, что нет невкусной еды. Есть мало голода. Еще немного поголодаешь и слопаешь кашу на воде за милую душу, даже и без хлеба. Оставаясь экономистом, она вывела для себя тот необходимый минимум, который поддерживает жизнь: Немного крупы, вода, сахар, соль и капелька подсолнечного масла. Хлеб был необязателен. Его могла заменить мука. Если бывали масло, соль и сахар, то из муки можно было испечь лепешки. - И что же я скажу теперь, что мне отвечать начальнице и её социальной защите? - Думала женщина. - Я не смогу объяснить этой начальнице. Она не станет слушать меня, как можно жить годами, не получая зарплаты. И не сметь даже заявление об увольнении написать, потому что вместе с увольнением благородные соседи выставят все узлы с вещами на лестничную клетку. И благодарны будут очень недолго, потому что всегда знали соседи, только лишь приехавши из своей глухой национальной деревни, что трехкомнатная квартира будет им полностью принадлежать. А временное наличие соседки, проблема вполне решаемая. - И мы приютили вас с ребенком, - продолжала начальница свой нелегкий и нелепый разговор, - как только вы заикнулись о том, что вам негде ночевать. А вы в Детском Доме ложки своровали. Зачем же вы нас всегда обманываете? - А муж рассказывал, - вспоминала женщина, кивала головой и слушала выговор дальше. - Как выживал мужчина, когда еще не повстречался с ребятами и не стал работать на РУБОП (Республиканское Управление по Борьбе с Организованной Преступностью). Социальная защита занимается психотерапией даже тогда, когда «пациенту» соцзащиты, хронически больному недоеданием, отсутствием одеяла и тепла, а также самого жилья нужна срочная материальная помощь: Немного еды, и лучше, если она будет готовая и горячая, место для спанья. И немного тепла. - Мне каждый день, оттого что выгнала жена, в чем был я на улицу. - Рассказывал муж. - А сверху высыпала на меня с балкона все фотографии, где был я сфотографирован на родине своей, в Ташкенте, рядом с матерью. Все эти фотографии летели с балкона и падали, как большие мотыльки, на снег. Я посмотрел и плюнул. Не стал я собирать фотографии. Не до того мне тогда было. И стал я тогда бомжевать. Мне нужно было каждый день отыскивать сто рублей денег, только лишь для того, чтобы оплатить стоимость места в дешевой гостинице. Один раз стою под фонарем и думаю. А время уже приближается к одиннадцати часам ночи. И думаю, где же мне взять недостающий полтинник, чтобы оплатить сегодня свой ночлег, пусть и в самой дешевой гостинице города. Стою я долго. Уже начал замерзать. Мороз крепчает. И время у меня есть. Время, когда бомжуешь, - пояснял муж, если, иногда, начинал рассказывать историю своего недолгого бомжевания, - тянется время и тянется. И все оно всегда тебе принадлежит. Ты никогда и никуда не опаздываешь, потому что нет дома, нет семьи. И торопиться тебе больше уже некуда… Стою я под фонарем. И тут, в конус света, среди мерцающих на морозе снежинок, влетает бумажка, ложится на снег, скребется на снегу всеми краями и переворачивается. Я нагнулся, поднял ее. Смотрю, а это бумажка в пятьдесят рублей. Мне именно столько не хватало на ночлег в гостинице. Я быстренько побежал. Номер снял. Его оплатил. Мне осталось немного мелочи еще на чайник горячего кипятку у горничной на этаже в гостинице выкупить. …А вместо реальной помощи соцзащита предлагает посетителю, словами и ртом вполне обеспеченных работниц социальных отделов, решать свои проблемы самостоятельно. Они, работницы и психологи соцслужб, по сравнению со страдальцем, что обратился к ним за помощью, настолько хорошо обеспечены тарелкой ежедневной трехразовой каши или другой еды, зарплатой, жильем. А вместо помощи занимаются долго психологическим «кондиционированием» своих посетителей, как в кабинете у психотерапевта принимают больных, так принимают бездомных людей и работники соцзащиты, донимая их разными вопросами. Реальная помощь приходит только от простых природных вещей: Морозного ветра, солнца, снега или воздуха. И только иногда от опертивников РУБОП ( Республиканского Управления по Борьбе с Организованной Преступностью). - Будешь работать по медкомиссии МСЭК? - Спросил Сергея и мужа женщины майор Ихлин ( Он старшим был в их стихийно - сложившейся оперативной группе: майор Ихлин, капитан Алексей Маленький и старший лейтенант Алексей Большой. Еще занимали на время, иногда, Петю, которого иначе, как Шкафом между собой не называли, такой он был могутный. Потому что раньше в СОБРеработал. Но Петю приходилось ради группы через дополнительные согласования присоединять. Поэтому полное воссоединение группы происходило редко. И только через запрос, которым никто из оперативников заниматься не любил. Никто из мужиков группы не уважал так необходимую начальству административную перепеиску внутри Управления.) Теперь вот в оперативную группу вливался Сергей. Он был тем самым «живцом», который, попадая постоянно и всегда в безвыходное положение, стремился выжить и спастись, используя для этого не самые законные методы собственного спасения. Но что же делать, если любая провинция России настолько от законности и Центра, Столицы, далека́, что надрывается с экранов телевизора Президент, не спит ночами и днями и подготавливает очередной блок законов, что неминуемо облегчают жизни рядовых граждан РФ. И говорит он с экранов телевизоров, что подписал очередной блок законов, после принятия которых мы будем жить хорошо. Вздыхает тогда простой русский народ и спрашивает: - А мы? - И для того, чтобы жизнь в местах, что расположены чуть дальше, чем находится столица, не напоминала всегда только старый замученный анекдот, а происходила. И хоть капельку теплилась. Существовало Управление РУБОП. Поддерживало, как могло законность на местах, хватало мошенников и взяточников, как получалось у мужиков, как оперативники могли и умели. И в соответствии с Уголовным Кодексом РФ. - Пойду. - Ответил муж. И отыскал нужного ребятишкам взяточника среди врачей из медкомиссии МСЭК. - А как вы Яухина брали? - Вспомнила женщина, как спросила однажды у мужа. - О, это хохма была! - Улыбнулся в ответ мужчина. - Ты помнишь то старое здание Собеса, которое рядом с пожаркой и старой пожарной каланчой было? - Женщина не помнила, но чтобы историю не прерывать, головой покивала. - Пришел я туда. - Продолжал рассказ мужчина. - А там вертушка на вахте стоит, вахтер сидит. И пропускают только, если правильный пароль скажешь. - А какой был пароль? А ты его откуда узнал? - Не утерпела и спросила женщина. Муж хмыкнул и ответил: - Мертвые не потеют, конечно же, был мой пароль! А другого правильного пароля я и не знал. Поэтому меня наверх не пропустили. Я сел внизу и стал ждать, пока выйдет из МСЭК (Медико - Социальная Экспертная Комиссия) комиссии хоть кто - нибудь. И первым спустился Яухин. Я поздоровался. И он меня узнал. И я дал ему вводную, программируя ситуацию: - Вы помните меня? Я у Вас после инсульта инвалидность получал? Вы мне сначала хотели вторую группу инвалидности сразу дать, а потом передумали. - Помню. - Кивнул головой Яухин. - И если бы вторая группа у меня была, то её бы не сняли. А дали Вы третью. И через год сразу же сняли группу. Сказали, что я теперь совсем выздоровел. И надо бы продлить инвалидность, да не знаю к кому обратиться. - Это правильно! - Подтвердил Яухин. - Принесите мне три с половиной тысячи рублей. И я выпишу Вам справку на год об инвалидности. Но принесете мне деньги не сюда, а на улицу Советскую. Потом Яухин метался, - рассказывал женщине муж. Дверь была приоткрыта. И я слышал, как он советоваться ходил в другой кабинет. И врачиха, что там сидела, ему категорически не советовала со мной связываться. Как будто бы ж&пой опасность чуяла. Яухин ее убеждал: - Я знаю его. Он тоже из Ташкента. И это мой человек! Я за него полностью ручаюсь! - Конечно, - продолжал рассказ муж. - Я справок об инвалидности, пустых бланков, у него в кабинете так много увидел. Они лежали розовыми стопками. Яухин бланками запасся, откуда - то наворовал. Теперь был готов распродавать каждый год жизни для больных людей за три тысячи рублей каждая справочка! Бесплатно получить инвалидность, получается, было нельзя, чтобы если уж, устраиваться на работу через Биржу Труда, то хотя бы, чтобы не отправляли на тяжёлые работы больных и ослабленных людей: Грузчиками, мешки таскать или вагоны разгружать. Забесплатно гоняли только лишь получать инвалидность через осмотр и приём врача - психиатра. А это - последующее, неминуемое, поражение в правах. В провинциальном городе медицинская тайна и тайна личности пациента - это почти всегда пустые, беспомощные, звуки. А за деньги, получается, каждый может выписать себе, если найдет подходящего врача - взяточника Яухина, хоть десять штук инвалидностей, только плати за справочку и живи на пенсии целый год, что в провинциальных городках часто случается. Прошла недавно интересная новость, что занялась расследованием прокуратура области после того, как увидела запись в соцсетях, где лихо отплясывала на столе во время празднования своего дня рождения, инвалид первой группы, которая получила ее, потому что и ходить - то не могла. Её на МСЭК муж приносил на руках. Но получивши пенсию и льготы, настолько приободрилась, что танцевать уже могла. А если бы еще дальнейшая градация (деградация) в группах инвалидности была, то в группе нулевой или минус первой, наша инвалидша взмахнула бы крыла́ми, внезапно отрастивши их. И отдыхать бы в Турцию с собственным вертикальным взлетом полетела?!