Быть или не быть, жить или не жить...

Часть сорок шестая. Однажды в этот салон… Начало. Барон сказал ей тогда: «Джанель, ты будешь моя, Ходить ты будешь в шелках, купаться в лучших духах». Из дворовых песен под гитару. Автор песни неизвестен. Вместо эпиграфа. ...Машина «Скорой помощи застряла на дороге прочно. Водитель умудрился посадить её колесом в ту колдобину, а, скорее даже колдоё&ину, откуда машина без посторонней помощи никак выбраться не могла. Женщина и ребенок подобрались чуть ближе. Машина жужжала большим беспомощным жуком. Водитель "буханку «Скорой помощи»" раскачивал. Не отзывалась машина на призыв из песни В. Высоцкого: "Вперед пятьсот,назад пятьсот". Колесо попало во впадину посреди дороги прочно и машина не сдвигалась даже на метр. И, значит, надо было машину выталкивать, помогая двум симпатичным женщинам: врачам или фельдшерицам, что бестолково суетились около переднего бампера, то упираясь руками по команде водителя, то увязая в снегу, перебирались назад, к бамперу заднему. И тогда подталкивали автомашину сзади. Водитель высовывался из окна кабины и координировал усилия. Мотор завывал беспомощно. Колёса крутились. Машина оставалась в своей ямине сидеть. - Ты подержи сумку, дочь, - сказала женщина своему ребенку. - И подальше от «Скорой помощи» постой. Вдруг она вырвется на дорогу в неправильном месте. Подальше стой, чтобы тебя ненароком не сшибли. Женщина подбегала и включалась в привычный ритм усилий всей команды: «Вперед пятьсот, назад пятьсот». Машина сдвигалась под общими женскими усилиями не метрами, а миллиметрами... И вспоминала женщина, как вытолкала совсем недавно забуксовавшую маленькую машинку за рулем которой сидела беременныя женщина. И была та водительница на последнем месяце, на сносях. Как кошка, почти что подметая сугробы своим большим и беременным животом, молодая женщина поскальзывалась и бестолково бегала возле своей машины. - Вы лучше за руль садитесь, а я Вас сзади подтолкну, - успела сказать женщина, которой, по своим деревенским привычкам, легче было машину вытолкать, чем преждевременные роды у человеческих женщин принимать. Женщина специалистом - ветеринаром бывала только по своим домашним кошкам. И навалилась она тогда всем весом на задний бампер машины. Толкала и давила, помогая мотору. И только боялась поскользнуться и упасть под колеса. Ведь тогда, используя ее собственные ноги, как материал для сцепления, легковая машина выберется из ямы, заодно перемалывая ноги и все тело добровольной помощницы в лохмотья мяса и крови, а всё тело - в грязь. Всё обошлось благополучно. Машина выбралась, вместе с водительницей они уехали. Хотелось бы надеяться, что по дороге неудачливая водительница никого преждевременно не родила. Сейчас толкали «Скорую помощь». Потому что в деревне не бывает посторонних несчастных случаев. Вдали на дороге послышался треск, ритмичное поп&рдывание и показалась точка. - О, трактор! - Обрадовалась фельдшерица. - Сейчас он нас вытащит! - У меня тросик рваный! - Уныло сообщил водитель «Скорой помощи!, что вылез из кабины и скорбно пинал застрявшее колесо. - Я прицепиться для рывка за сельский трактор не смогу. - Пока фельдшерицы ругали своего водителя за халатность, а он, в ответ, отругивался, что сотню раз главврачу заявку писал, но нового троса ему не дают, трактор подъехал и приблизился. Сельский тракторист знал, что делать. Он выгнал водителя «Скорой» с шоферского места и сам сел за руль. Теперь толкали "буханку" вчетвером. - Наши танки грязи не боятся! - Гордо подумала женщина, когда спасенная «Скорая помощь» уехала на вызов, всех обдавая бензиновым синим дымком. - А муж еще ребенка моего признавать не хотел! - Вспоминала женщина. - Хихикал, что у него самого глаза карие, а у ребенка получились глазки голубые или серые. Хихикал, что нам в роддоме детеныша подменили. Или подозревал меня в посторонних связях с проезжими трактористами! Да, разве так бы я сейчас жила! - Размышляла женщина и пробиралась через сугробы на дороге. - Да, разве так бы я сейчас мучилась! Тракторист, с его возможностями - элита в любом селе! - Наверное, недостаток финансирования, - думалось женщине, - касается нынче всей нашей жизни. - Она отряхивала от снега руки и потирала растянутое от натуги плечо. - Завтра будет болеть плечо обязательно. Все связки на корпусе и в плечах потянула. - Понимала женщина. - И так сильно потянула, что пару дней не смогу взяться ни за лопату, чтобы снег почистить, ни за топор, чтобы дровишек из мерзлой и разрушенной стены амбара порубить. И, значит, правильно я отказалась от того, чтобы меня на машине «Скорой помощи» подбросили. Решать надо проблемы по мере их поступления. То есть, пока еще плечо не сильно болит, надо бы добраться до нашего старенького съёмного домушки и все дела там переделать. И дрогнуло и заныло сердце: - Ох, муж! А вдруг я приду, а ты окажешься дома! - Но непривычная сдаваться всяким - разным утешительным мечтам, сурово себя одернула, потому что это только другие люди в милых женскому сердцу сентиментальных и конфетно - женских романчиках могли бы мечтать о том, что вот случится счастливый случай и всех вместе сразу же спасет. Суровая деревенская действительность требовала для своего постоянного и ежедневного выживания предельной собранности, отваги и осторожности! - Осталось совсем немного, - понимала женщина. И я вот - вот дойду. До ручки, до точки, до того самого поворота, с которого открываются виды на наш "загородный" дом. Женщина проходила мимо поворота в дом ее бабули, как мимо "точки невозврата". Она была уверена, что ее мать ей не будет рада. Слишком много событий произошли за несколько лет, слишком много всего случилось с того времени, как молодой девчонкой, она вставала и подслушивала, как ровно и спокойно дышит во сне мать, как всхрапывает сонно старая бабушка. И слишком часто просила кого - то, неведомого, но обладающего силами и возможностями: - Не отнимай у меня их, мое единственное счастье, моих дорогих людей! Бабушка умерла, а мать от тяжелой жизни изменилась настолько, что и сама себе редко бывала теперь рада. - Нет, не пойду я, - раздумывала женщина на перекрёстке. И потащила ребенка за собой, потому что в кармане еще трепыхались остатки от гонорара, полученнного от «Славного вестника» за статью о сектантах - мунитах, деньги, так удачно прокрученные на перепродаже губной помады с ктра. - Ох, муж! – Вздыхала женщина, вспоминая, как пристраивали в редакцию заданную куратором ЭсБэ статью. - Ты помогаешь мне, даже если тебя уже три дня подряд рядом нет! И я учусь от тебя никогда не сдаваться, искать лазеечку и проскальзывать сквозь самую незаметную даже не возможность, а только лишь вероятностьтакой возможности. И вспоминалось, как рассказывал недавно муж: - Успешно отработал по МЭРу. И вот, выхожу чуть позже я из МЭРии, после успешно отработанного задания. А там рядом с МЭРией, почти что напротив, резным пряничным домиком стоит небольшой особнячок городского собеса. И вижу я, как из красненького и красивенького здания, кирпичного и с белой окантовочкой, выскакивают две женщины, смотрят на меня и машут мне руками: - Сергей Иргогович, идите к нам скорей! Мы Вам материальную помощь выделили! Я к ним подошел. А эти женщины передо мною дверь перекрыли. Заявляют: - В штанах спортивных к нам в соцзащиту городскую заходить нельзя. Я удивился тогда очень сильно. Получается, меня в МЭРию в этих спортивных штанах пропускали и целый охранник перед приемной МЭРа навытяжку стоял, а в соцзащиту города, что Мэрии беспрекословно подчиняется, можно заходитьтолько если на тебе одет выходной костюм - тройка или целый концертный фрак?! Но спорить я не стал, - продолжал свой рассказ мужчина. - А быстро развернулся и сбегал в гостиницу «Илга». Там у меня в чемодане хранились последние штаны от костюма. - А как же ты их хранил? - Не удержалась и поинтересовалась женщина. Она - то знала, что к ней жить мужчина перебирался без вещей. Пришел и поставил в угол носки и штаны спортивные. А ей заявил, что выкинуть их надо, потому что стирке они не подлежат... - Ты же снимал номер в гостинице не постоянно, а посуточно. - Удивилась женщина. - Ну, как, как, - отвечал ей мужчина. - Бросил я чемодан там, спрятал в номере вместе с остатками пожиток, что выставила из двери квартиры моя прошлая жена, когда выгоняла меня. Но ведь не будешь же по городу ходить, привязанный к неудобному чемодану. Женщина покивала головой. Она знала. Передвигалась по Москве. И время от времени уезжала из нее, нагруженная чемоданами или сумками с разными вещами. И думала лишь о том, как быстрее до вокзала доехать и в поезд сесть. Какая уж тут свобода оперативного манёвра! - Я прибежал в гостиницу, - рассказывал муж. - Поднялся на этаж. Там убирается горничная. Я ей сказал, что чемодан забыл. Она ругаться стала. Но потом согласилась еще немного, во время своей уборки, не обращать внимания на посторонний чемодан. А я быстро вытянул из чемодана брюки, поверх спортивных штанов их натянул. И побежал в тот собес, что находился рядом с МЭРией. Они иногда подавали, после подробного опроса о том, как же я докатился до жизни, до бездомной такой, они давали паек. Какой - то пакет с крупой, подсолнечным маслом или банками консервов. Я, получивши паек, как только из собеса выходил, сразу же предлагал какой - нибудь пожилой женщине или бабульке. Они одним взглядом, телепатически и без слов ситуацию оценивши, сразу понимали меня и забирали паек, протянувши мне взамен сотню рублей, как обычную недостающую сумму, чтобы заплатить за ночевку в гостинице. Теперь я торопился и к собесу бежал, потому что услышали, потому что мою беду поняли. И, звали меня к себе, потому что выписали материальную помощь! Меня осмотрели придирчиво, побранили, что брюки помятые. Костюмные штаны в любой сумке легко мнутся. Поэтому я и предпочитал спортивные штаны. Они не мялись и всегда выглядели опрятно. Когда живешь на улице необходимо не быть, а выглядеть опрятным. Это те, кто живут в своих квартирах и домах могут выглядеть так оригинально, как только они захотят. А если гуляешь по улице… Надевши брюки я прошел в Социальную защиту населения при МЭРии города. Меня еще раз тщательно обсмотрели при входе. Но сочли достойным и внутрь здания пропустили. Там я немного посидел в очереди, потому что внутри бухгалтерии молодая мамаша пыталась понять, как ей получить помощь с ребенком - инвалидом. - И если вы будете регулярно приезжать с ребенком на ипподром. - Вдохновенно рассказывала бухгалтерша. - То, как только вы затратите на все поездки вашего ребенка верхом на лошади шесть тысяч рублей и предоставите нам в Социальную защиту квитанции на сумму в шесть тысяч рублей за полгода верховой езды, то мы сразу же поставим вопрос на очередном заседании расширенной комиссии при МЭРе города, чтобы эту сумму вам возместили. - А шесть тысяч я потратить должна, - спрашивала родительница, - и на дорогу тоже? Я начинаю собирать все билеты. - Нет, - отвечала бухгалтер. - Шесть тысяч рублей вы должны потратить только на ипподроме за поездки Вашего ребенка верхом. Такая у нас работает программа реабилитации детей - инвалидов. - Согласна! - Радостно соглашалась родительница. - Давайте, я получу у вас в кассе шесть тысяч рублей и начну тратить их потихоньку на поездки верхом моего малыша на ипподроме. Я, правда, не знаю, как ребенка в инвалидном кресле через весь город на автобусах везти. И я бы хотела получить что - нибудь на тетради, одежду или продукты… - Нет, Вы не поняли меня, - объяснялась бюстгальтерша собеса. - Сначала вы должны потратить шесть тысяч рублей за поездки верхом на лошади, на ипподроме, вашего ребенка - инвалида из своего собственного бюджета. А уж потом обратиться к нам за помощью. И мы вам попробуем компенсировать эти средства, потраченные вами, потому что у нас работает программа излечения детей - инвалидов посредством приобщения их к езде верхом на лошадях. - А где же я возьму эти деньги? - Понимала, что в кассе собеса денег ей не дадут и начинала печалиться мамочка. - Бухгалтерша пожимала плечами. И продолжала объяснять: - Мы вам деньги заранее выдать не можем. Вся эта программа, потому что вложены в нее средства большие, стои́т на особом контроле у прокуратуры. Я бланк договора могу вам дать, чтобы вы заключили договор на поездки верхом на всю сумму денег с ипподромом. - Мамочка печально пожимала плечами. Я видел, что у нее свободных денег нет. И в скором будущем в её семейном бюджете таких денег не предвидится. Зато эти деньги вот - вот должны были появиться у меня. И я на несколько недель забуду, что такое разыскивать недостающий стольник (сто рублей), чтобы оплатить себе номер на одну ночёвку в гостинице. - Сергей Игогович! - Выглядывала в дверь бухгалтерша и улыбалась: - А мы Вас ждем. У Вас паспорт есть? - Молодая и плотная женщина - бухгалтер подробно изучала мой паспорт, переписывала информацию с него, потом выдавала расходный ордер и отправляла меня в кассу собеса. Стоял небольшую очередь в кассу и получал там десять рублей. Крутил монету в руках. И сначала не мог понять, что же с нею мне теперь делать. Спросил: - А вы ничего не перепутали? - Кассирша возмутилась. - Я все отдала, что было положено по расходному ордеру. Махнул я рукой и к выходу из здания пошел. Но стоило мне только выйти, как меня обступила толпа возбужденных и довольных работниц соцзащиты, которые наперебой спрашивали у меня: - Вы получили? Сергей Игогович, вы получили нашу материальную помощь? - С другого стороны улицы, прямо от МЭРии, наперез стае машин бежала потряхивая длинными белыми волосами начальница городской соцзащиты и тоже спрашивала у меня: - Вы получили нашу материальную помощь? - Я на секунду подумал, что раз вмешалась начальница, то непонятка разрешится. И я получу немного денег, так чтобы хватило заплатить консьержке за хранение чемодана в гостинице. И снова снять номер, хотя бы на одну ночь. - Я получил только десять рублей. - Сказал и посмотрел на начальницу. Она закивала головой и подтвердила: - Ну, да! Комиссия Вам столько выделила, потому что Вы не предоставляли нам квитанции о своих затратах. Я посмотрел на начальницу, которая была довольна, как слон. Она сейчас пойдет домой, напьется чаю или кофию, выкупается в собственной ванной. И будет лежать в кровати с мужем, в тепле, уюте, сытости. Хотел я этой монетой в лоб ей запустить, да связываться не стал. Пошел прочь от МЭРии и Мэрской или мерзкой соцзащиты, размышляя, как же мне устроиться на ночлег. И где же эту ночь провести. И горько переживал, что я не Космонавт. Только Космонавта из всех своих осведомителей подполковник Сухов больше всего любил. Платил ему деньги. Позволял ночевать на ЭсБэшных конспиративных квартирах. А мне надо было искать сегодня ночёвку.