У вечности нет времени

      По-хорошему, после таких слов Антону бы бежать подальше от Арсения со всех ног, прислушавшись к словам Любы, но вместо этого он стоит на одном месте и смотрит на Попова, не испытывая по отношению к нему ни капли страха.       — Я понял, — бросает Шаст и обходит Арсения, чтобы пойти дальше.       — Это все? — искренне недоумевает тот, тоже начиная идти.       — А что ты хотел услышать? — пожимает плечами Антон. — Я и до этого догадывался о том, что вы все можете убить человека в любой момент.       — Но… — Арс запинается и уворачивается от ветки, чуть не прилетевшей ему по лицу после того, как ее задел Шастун. — Все равно, почему ты так спокоен?       — Потому что ты никого так и не убил за почти два с половиной века, — отзывается Антон, ненадолго оборачиваясь, чтобы заглянуть в глаза вампира.       — А если я вру? — не унимается Арсений.       — Ты не врешь, — с железобетонной уверенностью отрезает Шаст.       Антон слышит за своей спиной неровный вздох и улыбается сам себе довольной улыбкой. Даже несмотря на то, что Арс — вампир, кусающий людей, Шастун все равно не может представить, что он когда-либо кого-то убивал. Более того, сегодня утром он на вампира вообще не походил. Разве будет двухсотлетнее существо с замиранием сердца ждать, что скажет какой-то смертный по поводу пересоленного омлета? А омлет, кстати, действительно был пересолен, но Антон честно съел все до последнего кусочка и даже сделал вид, что это очень вкусно, чтобы не расстраивать Арсения и не отбивать у него желание готовить дальше.       Но такой вариант завтрака Шасту в целом очень понравился. Наблюдать смущенного Арса — удовольствие довольно редкое, и Антону хочется еще. Он сам удивляется тому, насколько быстро забывает про различные неприятности в своей жизни, когда проводит время с Поповым. Например, этим утром он даже ни разу мысленно не назвал себя уродом и предателем, а сейчас вполне искренне смеется с поведения Арса, чихающего от пыли и забавно шарахающегося от веток.       — Пришли, — как-то отрешенно сообщает Арсений спустя еще несколько минут ходьбы по лесу.       Высокие хвойные деревья расступаются перед ними, образуя своеобразную поляну, усеянную старинными постройками, являющимися лишь жалкими отголосками своего былого величия. В первую очередь их встречает довольно массивная кирпичная арка с полностью отсутствующей отделкой. Арс подходит к ней и проводит ладонью, изучая каждую трещинку и неровность. Антон замирает неподалеку, смотря на его немного сгорбленную фигуру.       Что-либо говорить Арсению он боится, потому что хочет дать ему время, чтобы осмотреться и оценить масштабы местной разрухи. Шасту с трудом верится, что Арс когда-то тут жил, несмотря на то, что это место довольно неплохо ему подходит. Конечно, не в текущем его состоянии, а в том, что было лет двести назад. Антон уверен, что когда-то тут был самый что ни на есть дворец.       Арсений делает пару шагов в сторону от арки, окидывает ее тоскливым взглядом и поворачивается к Антону, который немного съеживается от какой-то невозможной яркости его глаз под солнечным светом.       — Идем дальше, — говорит Арс и проходит под аркой, старательно делая вид, что это не он сейчас поддался приступу ностальгической меланхолии.       Антон осторожно передвигается среди высокой травы, но и вокруг смотреть не забывает. За аркой находится такая же заросшая сорняком поляна, на которой растет несколько высоких сосен. Шаст задирает голову, чтобы посмотреть на их верхушки, и щурится от солнца, а когда опускает взгляд, замечает, что Арсений смотрит на него с легкой улыбкой.       — Их тут и в помине не было, когда я отсюда уезжал, — задумчиво произносит Попов.       — А когда это было? — сразу интересуется Антон.       — Летом тысяча восемьсот пятого года, — отвечает Арс. — Мне тогда было двадцать два, и я с абсолютной уверенностью считал, что скоро вернусь.       Улыбка на лице Попова становится шире, когда он опускает голову и рассматривает траву под своими ногами. Антон и представить себе не может, что он сейчас чувствует, но что бы там ни было, наверняка, приятного в этом мало. Он подходит к Арсению почти вплотную и осторожно кладет руку на его плечо, медленно его поглаживая, таким жестом пытаясь показать ему, что он не один, да и вообще все не так плохо.       Арс поднимает голову и смотрит на Антона с немой благодарностью во взгляде. Тот, в свою очередь, замечает застывшие в его глазах скупые слезы. Шаст в тот же момент притягивает Арсения к себе и крепко обнимает, пока тот замирает в его руках безвольной куклой. Таким уязвленным Антон видит его впервые, и, честно говоря, совсем не знает, что с этим делать.       Когда Арсений обнимает его в ответ и утыкается лицом в его плечо, Шастун понимает, что поступил правильно, и прижимает его к себе еще сильнее.       — Тут еще много интересного, — с напускным весельем в голосе произносит Арс, отрываясь от Антона спустя минуту. — А лучше меня тебе здесь экскурсию никто не проведет.       Антон с готовностью кивает и следует за Арсением, который словно с каждым шагом, сделанным в этом месте, вспоминает какую-то историю.       — И как тебе здесь жилось? — интересуется Шаст. — У вас ведь были крепостные крестьяне, да?       — Были, — кивает Попов, продолжая свой путь. — Но мы никогда не позволяли себе над ними издеваться. Они жили в том поселке, откуда мы пришли, и условия там для того времени были прекрасные. Они помогали нашей семье, а мы помогали им.       — Звучит неплохо, — отзывается Антон. — Я бы хотел оказаться здесь хоть на один день в том времени. Каким ты был в двадцать два года?       — Немного припизднутым, — усмехается Арс, останавливаясь у очередных развалин и присаживаясь на раскаленный июльским солнцем камень. — Хоть я и занял место отца в двадцать лет, я все равно оставался себе на уме и искренне верил, что могу что-то поменять в этом мире.       — Думаешь, у тебя не получилось? — спрашивает Шаст, наконец, понимая, что то, на чем сидит Арсений, это остатки изящных витых перил. — Я не берусь ничего утверждать насчет твоего прошлого, но вот сейчас, по-моему, мы делаем что-то важное.       — Наверное, — Попов пожимает плечами и спрыгивает с перил. — Просто иногда мне кажется, что на моем месте должен был оказаться кто-то, кто в большей степени достоин бессмертия.       — Нет, Арс, ты точно на своем месте, — категорично возражает ему Антон.       — Откуда тебе знать? Может, было бы правильнее, если бы я погиб под Аустерлицем, — Арс тоскливо улыбается, глядя на Шастуна. — Может, тогда проблем было бы меньше.       — Может, — пожимает плечами Шаст. — Но тогда и тебя бы здесь не было. А я уже даже представить этого не могу.       Антон отчетливо слышит, как после его слов Арсений забывает вдохнуть, как будто услышал что-то невероятно важное для себя. Правда, Шасту кажется, что ничего такого он не сказал.       — Расскажи, как тебя обратили, — просит он.       Арс снова опирается на перила и устремляет взгляд куда-то в небо, пока Антон следует его примеру и устраивается рядом. Попов опускает глаза и приподнимает свою футболку, показывая Антону шрам на животе, который до этого он видел несчетное количество раз, но сейчас ему кажется, что это происходит впервые.       — Один француз проткнул меня своим штыком, — объясняет Арсений. — Пожалел пули. Оставил истекать кровью. А потом меня нашел Стас и дал выпить своей крови. Я тогда вообще не соображал, что происходит, думал, у меня уже галлюцинации начались.       Антон может лишь смотреть на то место, куда Арсения ранили больше двухсот лет назад, и представлять, насколько это было больно. По его позвоночнику пробегает толпа мурашек, заставляющая его напряженно дернуться.       — Потом я окончательно потерял сознание, а очнулся уже дезертиром, — заканчивает Попов. — Стас увез меня в Сибирь и следил за тем, как я обращаюсь и учусь быть вампиром. До сих пор не понимаю, зачем он это сделал, потому что никакой особой пользы я ему не принес.       — Вчера Ляйсан сказала мне, что тебя обратили ради какой-то определенной цели, — говорит Антон, поднимая взгляд на удивленное лицо Арса. — В подробности она меня не посвятила, но сказала, что многие вещи предрешены на столетия вперед, если тебе это о чем-то говорит.       Арсений даже ненадолго приоткрывает рот и в шоке вскидывает брови. Шаст терпеливо ждет более явной реакции на свои слова, но уже радуется тому, что смог помочь Попову что-то прояснить.       — Это говорит только о том, что среди нас есть вампир с пророческим даром, — делает вывод Арс. — Он увидел будущее, в котором я делаю что-то важное, и поэтому решил меня обратить.       — Стас? — уточняет Антон, даже забыв удивиться тому факту, что в их мире кто-то действительно может видеть будущее.       — Если учитывать, что он до сих пор скрывает ото всех свою способность, то думаю, так и есть, — кивает Арсений. — Это, конечно, не факт, но такой вариант — самый вероятный.       — Почему вампир, который может видеть будущее, не видит очевидных последствий своих срачей в твиттере?       — Вампиры с даром пророчества видят далеко не все, — поясняет Попов, усмехаясь вопросу Антона. — Им приходят видения с обрывками того или иного события, но крайне редко, так что в этой способности нет ничего такого.       — Ну, видимо, есть, раз Стас решил тебя отыскать и обратить, — пожимает плечами Шаст. — Ты теперь должен как минимум переломить ход истории.       — Пиздец какой-то, — вздыхает Арсений и начинает подниматься по полуразрушенной лестнице.       Шаст идет за ним, внимательно смотря под ноги, потому что он не бессмертный, в отличие от Арсения. Сейчас эта лестница имеет какой-то совсем удручающий вид, хотя когда-то по ней точно ходили какие-нибудь важные люди того времени. Если бы Антон вдруг оказался на месте Арса, он бы вряд ли выдержал такое зрелище, поскольку ему и без этого почти физически больно смотреть на руины, заросшие травой и в некоторых местах даже покрытые граффити разной степени паршивости.       Несмотря на то, что Арсений и сам решился сюда приехать только спустя двести семнадцать лет, Шаст восхищается его стойкостью и может только догадываться, сколько всего прошел Попов за это невообразимо долгое время.       Преодолев последнюю ступеньку, Арс довольно целенаправленно уходит куда-то в сторону. Антон заинтересованно спешит за ним, пока не задавая никаких вопросов, которых у него по-прежнему много. Они проходят мимо того, что когда-то давно было сердцем всего этого архитектурного ансамбля, и Шаст замечает, с какой невыразимой горечью Арсений смотрит на обломки стен и редкие черные провалы окон.       Спустя минуту ходьбы они оказываются у входа в небольшое здание, которое, по словам Арса, было кухонным флигелем. Попов ловко перелазит через окно, потому что это намного проще, чем пройти через дверной проем, заваленный мусором. Шаст внимательно следит за приземлением Арсения, которое в следующую же секунду сопровождается звоном стеклянных бутылок. Арс озлобленно на них шипит и помогает Антону залезть внутрь.       То, что осталось от этого флигеля, не представляет из себя абсолютно никакой культурной ценности, и Шаст, светящий вокруг фонариком на телефоне, не совсем понимает, зачем Арсений его сюда затащил. Тот с завидным упорством расчищает себе путь в определенном направлении, отодвигая ногами мусор. Антон до сих пор не высказывает ничего против этого, решаясь довериться процессу. В последний раз он посещал подобные места лет двенадцать назад, еще до начала своей деятельности на телевидении. Тогда они проводили время примерно так же, как те люди, которые накидали здесь бутылки, и сейчас Антону за это до жути неловко.       Наконец, Арсений оказывается у двери, на которой висит замок, а Шаст понимает, что она не должна никуда вести, потому что снаружи, по его прикидкам, здесь уже находится сплошная стена. Разве что, это может быть какая-то кладовая, но зачем тогда Попов так упорно к ней пробирался?       — Там что, какие-то сокровища? — спрашивает Антон, подсвечивая ржавый замок фонариком.       Арсений многозначительно усмехается и жестом просит Шастуна отойти подальше. Как только Антон повинуется, вампир одним резким рывком дергает дверь на себя и ломает увесистый советский замок, который падает на пол с глухим ударом. Шаст невольно вздрагивает от этого звука и переводит взгляд на то, что все это время скрывалось за дверью. Фонарик освещает лестницу, ведущую куда-то вниз, откуда тянет запахом сырости.       — Этот подземный ход ведет от кухонного флигеля к главному зданию, — с воодушевленной улыбкой говорит Арсений. — Не хочешь пройтись?       Антон осторожно подходит к дверному проему и светит вниз, оценивая все возможные риски того, на что он сейчас собирается подписаться. Если перечислить сухие факты, то со стороны все происходящее выглядит совсем безумно: Шастун собирается спуститься в какое-то древнее подземелье, которое может в любой момент обвалиться, да еще и в компании сверхъестественного существа, которому не надо даже тратить особых усилий, чтобы его убить.       — Надеюсь, ты сможешь нас вытащить, если что-то пойдет не так, — заключает Антон, наступая на первую ступеньку и проверяя ее на прочность.       — Если бы я не был в этом уверен, то и не предлагал бы, — с улыбкой отзывается Арсений, спускаясь за Шастом следом и почти невесомо придерживая его за локоть.       С каждой ступенькой сердце Антона бьется все быстрее, но это ощущение ему невероятно нравится. Ему нравится чувствовать на себе внимание Попова, готового в любую секунду подхватить его и не позволить упасть. Все происходящее кажется ему одновременно и правильным, и нет. В последнее время он все чаще ловит себя на мысли о том, что попал в один из сумасшедших сюжетов, которые они отыгрывают в своих «Историях».       В конце лестницы перед Антоном открывается довольно узкий и темный коридор, который его фонарик до конца осветить не в силах. Пальцы Арсения чуть сильнее сжимают его руку, когда сам Попов встает рядом и всматривается вдаль. Тут нет никакого мусора и обломков, нет вездесущих граффити и сорняков. Сюда как минимум двести лет не проникал даже солнечный свет, а в последний раз нога человека была здесь лет пятьдесят назад, если не больше. Представив, насколько это долгий срок, Антон ощущает, что у него начинает немного кружиться голова. Хотя это с такой же вероятностью может быть следствием спертого воздуха и замкнутого пространства.       — Мы можем вернуться, — предлагает Арс, видя состояние Шастуна.       — Нет, — бодро произносит Антон. — Давай дойдем до конца, раз уж мы здесь.       Арсений смотрит на него, округлив глаза, и в такие моменты Шасту кажется, что он не двухметровый тридцатилетний мужик, а непослушный ребенок, который не понимает, что творит. Видимо, заметив отражение этих мыслей в глазах Антона, Арс меняется в лице и делает первый шаг вперед, ненавязчиво подтягивая его за собой.       Собравшись с мыслями, Шаст начинает идти по коридору, даже выбираясь немного вперед. Он чувствует себя довольно спокойно, зная, что защищен со спины. Конечно, он бы вряд ли решился на подобный поступок, если бы был здесь один, потому что все еще остается довольно пугливым человеком. На самом деле, он сомневается, что спустился бы в этот жуткий древний тоннель, даже если бы с ним был кто угодно другой.       Каждый их шаг отдается гулким эхом от холодных каменных стен, довольно сильно давя на слух, поэтому они оба стараются идти тише. Впечатлений от такого «отдыха» Антон точно получит намного больше, чем на каких-нибудь островах.       Либо под землей время идет медленнее, либо Шаст уже начинает потихоньку сходить с ума от клаустрофобии, потому что на часах в телефоне прошла всего пара минут, а Антону кажется, что они бредут в темноте уже минут десять, не меньше. Наконец, перед ними появляется долгожданная лестница, ведущая наверх, которая тоже заканчивается запертой дверью. Арсений без труда выбивает ее ногой, немного оглушая Антона и довольно сильно — самого себя.       Оставив подземный проход позади, они оказываются в небольшом коридоре — вернее, в том, что когда-то было им. Теперь Арс медленно плетется позади Шастуна, потирая уши. Антон смотрит на него с сочувствием и старается вести себя потише, поражаясь тому, насколько чуткий у вампиров слух.       Когда Арсений приходит в себя, они уже доходят до большого зала с отсутствующей крышей. Сквозь остатки напольного покрытия свободно прорастает трава и какие-то мелкие кустарники, и у Антона от красоты этого вида замирает сердце. Он достает телефон и делает несколько фотографий, пока Арс стоит в стороне и смотрит на него с легкой улыбкой.       — Скоро здесь и этого не будет, — с отсутствующим видом говорит он. — Природа и время берут свое.       — А ты не думал, например, выкупить эту землю? — интересуется Шаст, все еще крутясь вокруг своей оси и осматривая зал.       — Во-первых, я не миллиардер, — отвечает Арс. — А во-вторых, мне не хватит никаких денег мира, если я буду покупать каждое место, которое мне чем-то дорого. Некоторые вещи лучше просто оставить в прошлом.       — Да, но это — исключение, тебе не кажется? Ты здесь вырос, тут жила твоя семья, да и вообще… — зачем-то продолжает Антон. Аргументы Арсения он слышит и считает их весомыми, но все равно не может понять, как можно просто взять и оставить заброшенным такое значимое во всех смыслах место.       — Даже если я еще лет пятьдесят поснимаюсь на телевидении и в кино, отыграю пару тысяч концертов и продам все, что у меня есть, я никогда не смогу воссоздать это место в первозданном виде. Это будет уже не мой дом.       Арс встает рядом с Антоном где-то в середине зала и смотрит наверх, щурясь от яркого света и скользя взглядом по виднеющимся кронам деревьев.       — Лучшее, что мы можем сделать — это запомнить эти руины такими, как сейчас, — договаривает он. — И оставить их уже в покое.       В чем-то Арсений определенно прав. Шаст просто не может смотреть на него в таком состоянии, поэтому пытается его как-то переубедить, чтобы вселить в него хотя бы немного оптимизма. Правда, он видит, как Попов устал от всего происходящего. Не только от плачевного состояния своего старого дома, но и от вечной жизни, пусть и наполненной интересными событиями. Антон делает шаг в сторону, внезапно задумываясь о том, что он — всего лишь одно из тысячи этих событий, и со временем он сотрется из памяти Арсения точно так же, как стираются остатки этой усадьбы с лица Земли.       Мысли и переживания Антона, должно быть, как всегда написаны у него на лице, поэтому Арс, замерший неподвижной статуей, оживает и вновь сокращает между ними расстояние.       — Антон, — серьезно говорит он. — Живой человек и какие-то невнятные развалины — абсолютно разные вещи.       Он опять берет удивленного Шастуна под локоть и выводит его из этой постройки, смотря под ноги за двоих, потому что сам Антон сейчас настолько глубоко ушел в себя, что не замечает ничего вокруг. Слова Арса отдаются эхом в его голове, но он к ним не особо прислушивается, потому что смотрит на происходящее между ними под своим углом.       Даже если они решатся пойти дальше в своих отношениях, то что будет потом? Арсений — бессмертный вампир, а Антон — обычный человек, чей срок жизни очень сильно ограничен. Физически он уже старше, чем Арс, обратившийся в вампира в двадцать два года. Конечно, жизнь тогда была тяжелая даже у дворян, поэтому Попов выглядит, скорее, как ровесник Антона, но Шасту все равно как-то дико осознавать этот факт.       Арсений будет наблюдать за тем, как Антон неотвратимо превращается в немощного старика, и ничего не сможет с этим поделать. Шастуну как-то не хочется, чтобы Арс запоминал его примерно в таком же виде, как эта усадьба. Попов куда-то его ведет, а он сам лишь механически переставляет ноги, смотря перед собой пустым взглядом.       Тем временем Арсений приводит его в какое-то странное место, которое, наверное, раньше было садом. Шаст равнодушно осматривает его, упираясь взглядом в замысловатые трещины в плитах на земле, служащих дорожкой. Арс впервые за последние несколько минут отпускает его руку и уходит немного вперед, замирая где-то среди сорняков с ошеломленным видом.       — Что там? — тихо интересуется Антон, подходя поближе.       Арсений ничего не отвечает, лишь кивает в сторону ярко-алого бутона цветущей розы. Одной-единственной.       — Прикольно, — потеряв всякий интерес, заключает Шаст и возвращается на каменную дорожку. — Есть тут еще что-нибудь интересное?       Попов отрицательно мотает головой, но затем делает то, от чего даже в целом равнодушный к судьбе цветка Антон вскрикивает:       — Что ты делаешь?!       Однако его слова не останавливают Попова, безжалостно срывающего последнюю розу с этого куста. Он подходит к Шастуну и вручает ему цветок, разве что при этом не делая реверанс. Шокированный Антон негнущимися пальцами принимает подарок и смотрит на него, хлопая глазами.       — Думаю, я имею на это полное право, — невозмутимо отвечает Арсений. — Антон, я готов хоть сейчас разнести тут все до последнего камня, чтобы доказать тебе, что по сравнению с тобой это место для меня ничего не значит. И если ты переживаешь, что с годами я забуду о том, что ты когда-то существовал, то это не так.       Антон неловко перекатывает шипастый стебель между пальцами, не зная, что на это сказать. Вдруг он вспоминает, как Арсений реагирует на его кровь, поэтому прекращает это занятие. Он поднимает взгляд и смотрит в ясные, но немного покрасневшие глаза Попова, и в этот момент его сердце в очередной раз за сегодняшний день делает сальто назад.       — Я бы все отдал, чтобы снова стать человеком, — окончательно добивает его Арсений, натянуто улыбаясь и демонстрируя тем самым свои клыки.       Внутри Антона что-то сжимается от этих слов. Он довольно резко бросает розу в сторону под недоуменным взглядом Арса, окончательно посылая все свои предрассудки к чертям. Если Попов так этого хочет, то Шаст заставит его если не стать, то хотя бы почувствовать себя человеком. Антон обхватывает ладонями лицо Арсения и притягивает его к себе, настойчиво целуя.       То, что сейчас происходит, ничем не напоминает случаи в бассейне и в парке, потому что сейчас Шастун не испытывает неуверенности. Он точно знает, чего хочет, и поэтому действует открыто, заставляя Арсения в шоке обмякнуть в его руках. Когда он все-таки начинает отвечать на поцелуй и кладет руки на плечи Антона, сцепляя их в замок, тот издает довольный стон прямо в губы Арса, аккуратно оглаживая кончиком языка острые клыки.       Арсений улыбается, и Шаст это чувствует, углубляя поцелуй и плавно опуская одну руку ниже, сначала проводя по разгоряченной нежной коже на шее, а затем по ткани футболки на его груди, в конечном итоге оставляя ладонь на пояснице. Их языки сплетаются в борьбе за инициативу, от которой у Антона голова идет кругом. Он нажимает на поясницу Арса, вынуждая прижаться ближе к его паху и окончательно сократив между ними какое-либо расстояние.       Теперь Антон резко прерывает их поцелуй уже потому, что чувствует, что еще немного, и он начнет раздевать Арсения прямо здесь. Раскрасневшийся и смущенный Арс выглядит как отдельный вид искусства, поэтому Шастун неловко отводит взгляд и тихо, но уверенно произносит:       — Я ни о чем не жалею.       Попов усмехается, поправляя взлохмаченные волосы, и отзывается своим невероятно бархатным голосом:       — Я тоже.