У вечности нет времени

      Инфекции, передающиеся через кровь? А может, лучше столбняк? В текущей ситуации, когда Арс при смерти, Антону на это как-то наплевать. Да и потом, разве вампиры могут переносить вирусы иммунодефицита? Даже боль от глубокого пореза, нанесенного самому себе каким-то странным ножом с зазубринами, ощущается Шастуном как что-то отдаленное. Что-то, что происходит сейчас не с ним.       Когда его рука касается губ Арсения, тот держится не больше секунды, после чего из его глаз с концами пропадает осознанность, и он жадно впивается в его руку своими клыками, выпивая один глоток крови за другим. В этих ощущениях приятного мало, но Антон терпит, параллельно откидывая пропитавшуюся кровью толстовку, чтобы наблюдать за заживающей раной Попова.       Шаст задирает его футболку и из-за обилия крови не может разобрать, хватит ему вот так «кормить» Арсения или нет. Прикоснуться свободной рукой к месту ранения он боится, поэтому сейчас может ориентироваться только на общее состояние Арса.       Внезапно Попов сам отрывается от его руки и смотрит на Антона каким-то чужим взглядом, которому Шастун поначалу не придает значения, радуясь, что Арс все-таки смог остановиться. Он улыбается Антону, демонстрируя ему свои окровавленные клыки и слизывая кровь со своих губ, чтобы в следующий же момент с жутким шипением наброситься на него вновь. Арсений хватается за плечи ничего не понимающего Антона и валит его на пол, придавливая своей вернувшейся силой и лишая возможности сбежать.       Теперь Шаст понимает, что имел в виду Попов, когда говорил ему, что не сможет остановиться. Сейчас перед ним даже не тот Арсений, который нарочно порезался осколками стекла. Над Антоном нависает самый настоящий вампир, у которого, наверное, и имени нет. В скудном свете подсобки Шастун может видеть только хищный блеск в его глазах и дергаться каждый раз, когда на него капает его собственная кровь с лица Арса.       Арсений в очередной раз глухо шипит, но Антон не очень понимает, зачем, потому что Арс напугать его не сможет даже в таком виде. Шастун изо всех сил пытается взять себя в руки, чтобы попробовать до него достучаться.       — Арс, — спокойно зовет его Антон. — Ты можешь остановиться. У тебя получится.       На это Попов успевает только нахмуриться, потому что дверь подсобки вдруг открывается, и он тут же отвлекается на вошедших в комнату. Антон тоже поворачивает голову и видит застывших в дверях Стаса, Пашу и — господи, нет — Сережу. Арсений угрожающе на них шипит, что заставляет ошеломленного Матвиенко подскочить на месте, а Шастуна — тихо рассмеяться всей нелепости ситуации.       Паша выставляет вперед обе руки и, кажется, пытается поднять Арса своим телекинезом, но того словно пригвоздило к Антону.       — Стас, помогай, — выдавливает Воля. — Я один долго его не удержу.       — Что тут, блять, творится?! — шепчет Сережа, пока Шеминов подбегает к Арсению и пытается завести его руки за спину.       — Да все в порядке, — с улыбкой заверяет всех присутствующих Шаст.       — Это же не кровь тут везде? — с надеждой в голосе спрашивает Матвиенко, так и не сдвинувшись с места. — Паш, а ты что делаешь?       — Удерживаю твоего друга, чтобы он не сожрал Шаста, — объясняет Воля.       У Сережи, видимо, слова заканчиваются, потому что он издает только растерянное «э-э-э», из-за которого Антона снова прорывает на смех. Он понимает, что в подобной ситуации, когда они с Арсом оба чуть не погибли, такая реакция абсолютно ненормальна, но поделать с этим ничего не может.       — Походу он тоже ебнулся, — заключает Стас, уклоняясь от резко вывернувшегося в его руках Арсения.       Это позволяет Антону выползти из-под него и встать на ноги, немного покачиваясь. Он пытается стереть капли крови со своего лица, но забывает, что его руки тоже в ней испачканы, поэтому лишь размазывает все по коже.       — Шаст, — дрожащим голосом обращается к нему Сережа. — Ты… как вообще?       — Шоколадку съем, и нормально будет, — отмахивается он. — Считай, что я на день донора сходил.       В этот момент Арсений, видимо, набрав достаточно сил, ломает телекинез Паши окончательно и скидывает с себя Стаса.       — Сережа, уведи Антона, — тут же реагирует Воля, вставая перед Арсением. — Мы тут сами разберемся.       — А я хоть когда-нибудь смогу сам за себя решать? — язвит Шастун. — Никуда я не пойду, пока не буду знать, что с Арсом все в порядке.       — Ты уже нарешал, — подает голос Стас, пока встает с пола. — Так нарешал, что Арс тебя чуть не убил, а ты этого даже не понимаешь.       — Я могу все объяснить, — Антон поднимает руки в примирительном жесте, смотря то на Стаса, то на Пашу, то на Арсения, снова скованного телекинезом.       Арс глядит на Антона исподлобья, и Шастуну кажется, что в его взгляде начинает понемногу появляться адекватность. Сережа, уставший от безуспешных попыток выяснить, что здесь происходит, просто рассматривает всех присутствующих и периодически вздыхает.       — Отпустите его, — просит Антон, — и мы все спокойно обсудим. Арс не собирался меня кусать.       — Что-то было не очень похоже, — отзывается Паша, сильнее сжимая Арсения.       — Арс, — вдруг подает голос Матвиенко. — Скажи уже что-нибудь, а?       Попов переводит на него взгляд и прочищает горло, оставаясь стоять без единого движения. Антон смотрит на него с надеждой, но когда спустя несколько секунд ничего не происходит, он решает взять все в свои руки и подходит к нему. Арсений закрывает глаза и явно пытается отвернуться, но сил сопротивляться телекинезу у него, видимо, больше нет.       — Нож, — сдавленно говорит он. — На полу.       Стас оглядывается и замечает холодное оружие, оставленное Любой. Брать его в руки он не решается, но, тем не менее, обращается к Паше:       — Отпусти его.       Воля кивает и опускает свои руки, после чего Арсений от неожиданности чуть не падает на пол. Антон успевает его подхватить и осторожно сесть вместе с ним.       — Она уже ушла, — сообщает Арсений, расслабленно откидывая голову на плечо Антона и выдыхая.       — Так, — привлекает к себе внимание Шеминов. — Приведите себя в порядок. Потом нормально объясните нам, что здесь произошло. А после этого устроим здесь генеральную уборку. Я пока предупрежу охрану, что мы задержимся.       Антону такой вариант очень даже нравится, как и Арсению, которого ему сейчас отчаянно хочется обнять, но в присутствии Стаса и Паши приходится сдерживаться.       — И еще, Арс, — добавляет Шеминов, кивая в сторону Сережи. — Разберешься?       — Нет, — довольно резко отвечает Попов прежде, чем Матвиенко успевает выразить свое непонимание. — С меня хватит. Он — мой лучший друг, и я ему доверяю.       — И сколько еще человек обо всем узнает по твоей милости? — вмешивается Паша. — Нам, вон, Антона уже хватает.       — Да о чем вы говорите?! — не выдерживает Матвиенко.       — Они все — вампиры, Сереж, — упрощает Арсению задачу Антон.       — Шаст! — возмущается Стас. — Арсений, блять! Нахуй я тебя обратил?!       Теперь пришла очередь Попова смеяться. Антон охотно его подхватывает, чувствуя, как от этого ему становится легче воспринимать все происходящее, которое с каждой секундой становится все более сюрреалистичным.       — Наверное, потому что ты увидел пророчество с моим участием? — все еще усмехаясь, подсказывает ему Арсений.       — Откуда ты… — не понимает Шеминов.       — Все, хватит пиздеть, — обрывает его Паша. — От крови хоть отмойтесь, потом можете что угодно обсуждать.

***

      Увидев свое отражение в зеркале над раковиной в мужском туалете, Антон начинает понимать, почему Сережа так испугался, когда он случайно размазал кровь по лицу. Матвиенко, кстати, был отправлен как наблюдатель за ним и Арсом — как будто он может на что-то повлиять. Стас, как и говорил, пошел улаживать вопросы с охраной, а Паша принялся за уборку, что стало неожиданностью для всех.       Антон счастлив, что по пути в туалет они никого не встретили, хотя на этот случай у них был Арсений, который, кстати, после этой потасовки все еще выглядит неважно. Шаст в целом не удивлен, потому что понимает, что для сопротивления трем вампирам нужно довольно много сил. Оправдывая Попова перед Стасом и Пашей, Шастун не врал, потому что на тот момент, когда вампиры вломились в подсобку, он был на сто процентов уверен, что Арс его уже не тронет, хоть и потерял контроль.       Шаст тщательно отмывает свое лицо и вытирает его бумажными полотенцами, которые Сережа подает то ему, то Арсению. Покончив с лицом и руками, снимает с себя футболку и понимает, что ей уже ничего не поможет, и наверное, ее лучше вообще сжечь. Матвиенко сообщает, что сейчас принесет им новую одежду, и ретируется в коридор, все-таки оставляя Антона наедине с Арсением, который тоже успел перейти к отмыванию крови со своего торса.       — Прости меня, — говорит Попов, как только за Сережей закрывается дверь. — Если бы я знал, что все так обернется, я бы ни за что тебя не втягивал.       Антон не знает, что на это ответить, поэтому молча крутится перед зеркалом, пытаясь найти оставшиеся следы крови на своей коже.       — Люба права. Нам, наверное, лучше не общаться… так близко, — добавляет Арсений, чем вызывает у Антона самую настоящую злость. На Любу, которая, очевидно, сошла с ума за свои сто с лишним лет, и на Арса, который так легко сдается после всего, через что они прошли.       — И ты туда же, — с негодованием отзывается Шастун. — Почему ты думаешь, что она понимает больше тебя? Почему она к нам лезет? Какая ей вообще, нахуй, разница, как мы общаемся?!       — Суть не в этом, Антон, — терпеливо объясняет Арсений, упираясь руками в бортики раковины. — Я не могу тебя защитить, и это главная проблема. Сегодня мы в этом убедились.       — Да почему ты думаешь, что меня надо защищать? — уже с каким-то отчаянием выпаливает Антон.       — Ты — человек, — отвечает Попов. — И ты действительно хрупкий. Мы можем сосуществовать, но не более. А все это… неправильно.       — Знаешь, что на самом деле неправильно, Арс? — язвительно интересуется Шастун. — Переворачивать мою жизнь с ног на голову, а потом просто от этого отказываться! Я клялся тебе, что буду рядом, несмотря ни на что! Ты считаешь, что и это неправильно?       Арсений до сих пор стоит в той же позе, вцепившись в раковину, и Антону кажется, что еще немного, и она повторит судьбу того несчастного стакана.       — Иди и поебись уже со своей Любой, — решает добить его Шаст. — Может, тогда она найдет смысл в вашей вечности.       Антону обидно, что он действительно поверил в то, что человеческого в Арсении больше, чем вампирского. Ему обидно, что он поставил на это буквально все, что у него есть: свои отношения и свою карьеру. Поставил и прогадал. Находиться рядом с Арсом ему больше не хочется, поэтому он стремительно разворачивается и идет к выходу из туалета, надеясь встретить по дороге Сережу и взять у него чистую одежду.       Арсений за доли секунды преграждает ему дорогу, опять словно материализовавшись из воздуха. Он смотрит на Антона с немым вызовом в глазах, как будто ожидая услышать что-то еще.       — Я все сказал, — пожимает плечами Шастун. — Давай, внушай уже, что хотел, и я пойду.       — Ты так ничего и не понял, мальчишка, — говорит Арсений, аккуратно проводя своими холодными пальцами по груди Антона, и тот вмиг покрывается мурашками, не до конца понимая, от чего именно — от этих прикосновений или от своего нового прозвища. А может, и от всего сразу. — Тебе напомнить о том, что старших надо уважать?       С этими словами Арс срывается с места, при этом держа Антона за плечи. Не успев ничего сказать, Шаст уже оказывается прижатым к холодной стене. Он морщится от такого контраста температур между плиткой и собственным телом и рвано выдыхает, смотря в потемневшие от гнева глаза Арсения. Антон вдруг понимает, что если Попов не позволил ему просто уйти, то для него еще не все потеряно.       — Я могу убить тебя в любую секунду, — шепчет Арсений. — Ты должен меня бояться.       — Но я не боюсь, — в унисон ему отвечает Антон.       — Знаю, — Арс кивает с едва заметной улыбкой. — И я даже понимаю, почему. Ты слишком сильно мне доверяешь.       Антон напряженно сглатывает, потому что вдруг ощущает сухость в горле. Да и вообще, он не может отделаться от ощущения, что весь этот разговор выглядит как очень плохая завязка к какому-то порно.       — И твое доверие я предать не могу, потому что тогда мы оба потеряем все, — отрешенно заключает Арсений, опуская голову и отходя от Шастуна на шаг назад. — Если я опять облажаюсь, то буду жить с этим осознанием… еще очень долго. Именно поэтому нам нельзя так рисковать. Ты тоже в каком-то смысле можешь меня убить.       Услышав такое, Антон напрягается еще сильнее, чем до этого. Он продолжает стоять у стены, уже чувствуя в этом необходимость.       — И зачем тогда тебе бессмертие, если ты не хочешь рисковать? — спрашивает Шаст, прикрывая глаза, лишь бы больше не видеть Арса в таком состоянии.       — Дело не только во мне, — голос Попова уже звучит с каким-то надломом.       — Раз так, то позволь и мне принимать участие в вынесении окончательного решения, — оживляется Антон, смотря на замершего Арсения. — После всего, что было, я отступать не собираюсь.       — Ты должен понимать, что обратной дороги не будет.       — Да она мне нахуй не сдалась, — устало вздыхает Антон.       Арс запрокидывает голову и молча смотрит в потолок, что Шастун расценивает как знак принятия своей позиции. Он невольно переводит взгляд на торс Арсения, привычно рассматривая кубики пресса.       — Ебать, — вдруг выдает Антон. — У тебя новый шрам появился.       Ровно на том месте, где оказался этот загадочный нож, у Арсения теперь красуется рубец, по своим размерам ненамного меньше старого ранения. Антон подходит ближе и без задней мысли проводит пальцами по его шраму.       — Да вы охуели оба, — голос Матвиенко со стороны двери словно отрезвляет Шаста.       Он испуганно отпрыгивает от ехидно улыбающегося Арсения и торопится объяснить все Сереже, который молча вручает им новую одежду и опять уходит в коридор.

***

      В гримерке их уже поджидают Стас и Паша, тоже порядком уставшие от уборки и кучи внезапных проблем. Матвиенко никуда уходить не собирается, и Антон вполне его понимает, как и ведущий с продюсером, смирившиеся с тем фактом, что о существовании вампиров теперь знает еще и Сережа. Они рассаживаются по креслам, и Арсений сразу берет пересказ всех последних событий на себя, ловко обходя те моменты, которые являются их с Антоном личным делом.       Он рассказывает про первый визит Любы и про свои старые предположения о том, что людей она трогать не будет. Затем Арс плавно переходит к сегодняшним событиям, честно описывая все произошедшее чуть ли не с точностью до секунды.       — Она пыталась использовать внушение на Антоне, но это не сработало, — сообщает Попов. — Возможно, это связано с тем, что прямо перед этим он выпил мою кровь. Вам что-нибудь об этом известно?       Воля и Шеминов молча качают головами с помрачневшим видом. Антон поворачивается к Сереже, застывшему в позе мыслителя, и решает ему не мешать. В конце концов, Шаст прекрасно помнит, что ему самому нужно было все тщательно переварить.       — Надо спросить у Ляси, — делает вывод Паша, поворачиваясь к Стасу. — Может, она нам что-то объяснит.       — Ты хочешь, чтобы Арса опять изолировали за нарушение кодекса? — спорит тот.       — У нас нет выбора. Мы должны ей рассказать, — со стальными нотками в голосе отвечает Воля.       Стас обреченно вздыхает, понимая, что дальше спорить смысла нет. Даже Антону уже очевидно, что без посторонней помощи с Любой они не справятся.       — Нож этот еще, — напоминает Шаст, кивая на сверток из ткани, располагающийся на подлокотнике кресла Паши. — От него у Арса появился шрам.       Паша осторожно разворачивает ткань и смотрит на отмытый от крови нож, который уже выглядит не так жутко. Однако менее древним от этого он не стал. Антон даже представить боится, чем на самом деле себя порезал, поэтому уже планирует свой следующий выходной, на котором поедет сдавать кровь на анализ.       Ни Стас, ни Паша про нож тоже не могут ничего сказать, и Шастун даже начинает думать, что он уже осведомлен в вампиризме ни капли не хуже, чем они. Арсений вдруг начинает нервно трясти ногой, что для него совершенно нетипично, но Антон этому не очень удивлен. По сути, Арсу сейчас опять грозит изоляция, что, наверное, даже хуже человеческой тюрьмы. Шаст не может перестать поражаться жестокости вампирского кодекса, в котором предусмотрено наказание за такие мелкие проступки.       — Ну, мы хотя бы поняли, почему Шаст так отреагировал на твое внушение, — резюмирует Шеминов. — Получается, Дарина с Катей были правы. Интересно только, что конкретно Люба внушила.       — Наверное, в ее формулировке была неточность, — предполагает Арсений, смотря на Антона. — Возможно, ты должен был пойти к ней, а не ко мне.       Шастун удивленно приподнимает брови, совершенно не помня, чтобы на нем кто-то использовал внушение, кроме Арса, который приказал ему выспаться. Теперь Антону становится страшно, что Люба внушила ему что-то еще, а он даже об этом не знает.       В гримерке повисает тяжелое молчание на несколько минут, за которые Шаст почти засыпает. Тишину прерывает Стас, который вызывается подбросить абсолютного аморфного Сережу до дома. Тот не возражает, поэтому вскоре они вдвоем покидают комнату, оставляя Арса, Антона и Пашу. Воля смотрит на парней с сочувствием, хотя по нему видно, что прошедший день ему тоже успел надоесть.       — Отвезу вас к нам. Поговорим с Лясей, и все на сегодня, — говорит Паша, вставая с кресла и прихватывая с собой нож, опять аккуратно завернутый в тряпочку.