У вечности нет времени

      — Какие же вы идиоты, — вздыхает Ляйсан, смотря на нож перед собой. — Арсений, а ты особенно. Хватит заниматься самодеятельностью. Нам не нужен еще один человек, который обо всем знает.       — Я ему то же самое сказал, — поддакивает Паша, с укором смотря на Арса.       Попов ничего не отвечает и молча отпивает из своего бокала кровь, любезно предоставленную из запасов Ляйсан. Сейчас ее слова пролетают мимо его ушей, потому что Арсений уверен в своем решении насчет Матвиенко. Антон же сидит рядом с небольшой чашкой кофе, потому что по пути сюда его уже начало буквально вырубать. Несмотря на это, Шаст принимает оборонительную позу, готовясь в любой момент встать на сторону Арсения.       Выйдя из той подсобки, Попов начал сомневаться в том, что информированность Антона и Сережи стоит таких моральных травм, которые они получают в последнее время, потому что то, что творилось в той комнате, действительно было зрелищем не для слабонервных. В совокупности со словами Любы это заставило Арсения попробовать дать Антону шанс сдать назад, пока не поздно.       Реакцию Шастуна он, конечно, запомнит надолго. В какой-то момент его даже хотелось ударить, но Арс сдержался, напомнив себе о том, что даже легкая пощечина от вампира может сломать человеку челюсть, если не рассчитать силу. Вместе с этим другого от Антона ожидать и не следовало. Шаст поверил в Арсения, поверил, что он может остановиться, в то время как сам Попов считал, что ему не хватит сил сдержаться.       Однако посмотрев в спокойные глаза Антона, он не увидел в нем жертву, и именно это заставило его замереть, что и спасло Шастуна от становления вампиром, потому что если человек умирает, перед этим выпив вампирскую кровь, то он обращается. И тогда дороги назад уже точно нет.       Антон должен бояться Арсения, как тот парень из Краснодара, которого он покусал в спальном районе, усеянном хрущевками. Но Шаст не боится, и Арс даже не знает, что чувствовать: счастье или ужас.       — Попробуй что-нибудь внушить Антону, — властный голос Ляйсан нарушает беспорядочный поток мыслей в голове Попова. — Если все действительно так, как вы говорите, то ничего не произойдет.       — А если я ошибаюсь? — переживает Арсений. — Я не хочу, чтобы та ситуация в отеле повторилась.       — Арс, просто сделай это, — решительно заявляет Антон, поворачиваясь к нему всем корпусом.       Конечное решение, естественно, зависит от Попова, и он все еще не хочет так рисковать, но Шаст, Ляйсан и Паша смотрят на него с немым ожиданием, поэтому он тяжело вздыхает и придумывает просьбу:       — Встань и попрыгай на одной ноге.       — Как оригинально, — фыркает Антон. — Спасибо, но нет.       — Поздравляю, вы только что открыли способ защиты людей от внушения, — Ляйсан даже пару раз хлопает в ладоши. — Правда, боюсь, что нам теперь придется постоянно им пользоваться до того момента, как мы обезвредим твою Любу, Арсений.       — Она не моя, — сразу же возражает тот.       — Обратил ее ты, поэтому вся ответственность на тебе, — пожимает плечами Утяшева. — Если хочешь более мягкого наказания от совета древних, тебе нужно самому с ней разобраться.       — А под словом «разобраться» ты имеешь в виду… — отзывается Попов, не договаривая свой вопрос до конца.       — Привести ее на следующее заседание совета, конечно.       — А что будет, если он сделает это не сам? — интересуется Антон. — Если эту ошибку, например, исправит кто-то другой?       — Несколько лет в изоляции и смена легенды, — спокойно отвечает Ляйсан. — Другими словами, ты вряд ли его снова увидишь.       — Тогда что значит более мягкое наказание?       — Если обойдется без жертв, и совет будет в хорошем настроении, то несколько месяцев домашнего ареста.       Шастун издает нервный смешок и затихает, при этом искоса глядя на помрачневшего Арсения, который сейчас понимает, что по гроб жизни обязан Стасу, до сих пор никому не сообщившему о том, что Попов кусал не только Антона. Да и те молодые вампиры, с которыми он умудрился найти общий язык, судя по всему, тоже до сих пор молчат, потому что если бы это было не так, то Люба точно бы об этом упомянула в одну из их встреч. Расскажет ли кто-то из них правду — вопрос до сих пор открытый, и от этого положение Арса становится совсем шатким.       — Сколько у меня времени? — интересуется он.       — Ровно три недели. Я уже назначила точную дату совета, когда узнала о Любе, поэтому поменять ничего не могу, как бы мне ни хотелось, — говорит Ляйсан, с сочувствием глядя на Арсения.       — А что насчет ножа? — подает голос Паша, сидящий рядом с женой. — Может, ты знаешь, кому он принадлежит?       — Знаю, — кивает Утяшева и заворачивает нож обратно в ткань. — Он мой.       Антон тут же издает невнятный удивленный звук, а Арс и Паша молча смотрят на Ляйсан, ожидая объяснений.       — За пару лет до того, как тебя, Арс, обратили, у нас была усадьба, — начинает Ляйсан, поднимая взгляд к потолку. — В тысяча восемьсот третьем году кто-то сжег ее до основания, а нам с Катей, Стасом и Дариной пришлось бежать, оставив все свои вещи там. Среди них находился и этот нож, который я считала безвозвратно потерянным до сегодняшнего дня.       — Да, в том году я слышал о каком-то пожаре под Москвой, — припоминает Арсений. — Вы так и не выяснили, чьих это рук дело?       Ляйсан отрешенно мотает головой, а Паша сжимает ее руку в поддерживающем жесте.       — Мы были слишком заняты побегом, — понизив голос, отвечает она. — А в совете древних к моему мнению не всегда прислушивались.       Арсений хмурится, не совсем понимая, к чему это было сказано. Тем не менее, существование оружия, вроде этого, беспокоит его намного сильнее, поэтому он продолжает заваливать вампиршу вопросами:       — Хочешь сказать, пожар — дело рук кого-то из древних? Что, если они сделали это только ради того, чтобы отнять у тебя этот нож? Получается, кто-то специально передал его Любе? Может, ты потеряла еще что-то важное, что скоро всплывет таким же образом?       — Этот нож был единственной по-настоящему ценной вещью, что у меня была, — вздохнув, отвечает Ляйсан. — Но он вряд ли был основной целью поджога. Нас определенно хотели убить.       Антон нервно ерзает на своем стуле, окончательно избавившись от сонливости. Арс же в это время пытается как-то соотнести имеющиеся факты, правда, выходит у него это из рук вон плохо, потому что ему не дает покоя осознание того, что его друзей пытались убить таким варварским способом.       — Знаете, я понятия не имею, что видел Стас в этом своем пророчестве, и когда именно, но мне кажется, тут есть какая-то связь, — подает голос Шастун, который уже успел набраться опыта в разгадке подобных вампирских тайн. — Возможно, кто-то из древних тоже видел пророчество с участием Арса и решил сделать так, чтобы оно не сбылось. Для этого он попытался убить вас, чтобы вы его не обратили, — пока Арсений с замиранием сердца понимает, что Антон может быть прав, тот поворачивается к нему. — Какие у тебя отношения с советом? На твою жизнь после обращения кто-то покушался?       — Да меня всегда древние как-то не особо жаловали, — едва слышно произносит Арс. — Кроме Ляйсан. А нападали кучу раз, я этому даже перестал удивляться.       — Все сходится, — с видом гениального детектива заключает Антон. — Древний вампир, устроивший пожар, рассказал Любе, как стать сильнее, и передал ей этот нож, чтобы она сделала все за него. Правда, тогда непонятно, зачем она его оставила и сказала нам, как залечить рану.       Шастун сжимает двумя пальцами подбородок, задумываясь об этой несостыковке и напряженно тряся ногой. Он совсем не замечает, с каким восхищением на него смотрят вампиры.       — Люба никогда не позволила бы кому-то собой управлять, — развивает теорию Антона Арсений. — Она сама вполне может манипулировать этим древним вампиром, чтобы достичь своих целей, которые нам уже известны. Она хочет преподать мне урок и… уйти. Возможно, она оставила нож именно для этого.       То, что Любе уже не нужна дарованная жизнь, Попов понял еще двадцать два года назад. Правда, тогда ему казалось, что она еще свыкнется со своим бессмертием, как и все остальные вампиры. Сейчас же все ее действия указывают на то, что она собирается наглядно показать Арсению, что он не вправе обращать людей в себе подобных, потому что пройти испытание вечностью под силу лишь единицам.       Он вновь смотрит на Антона, пораженного услышанным. Тот сидит со сложенными на груди руками, рассматривая свои колени и, наверное, у себя в голове ставя каждое слово Арса под сомнение.       — И все-таки, — прерывает затянувшуюся тишину Паша, — как этот нож может убить вампира?       — Особый сплав, — бросает Ляйсан, вставая со своего места и забирая нож со стола.       Она уходит куда-то вглубь квартиры, оставляя Волю наедине с хмурыми и уставшими гостями. Паша смотрит на них такими же глазами, как в гримерке, и говорит:       — Поспите у нас, а то я вас в таком состоянии боюсь отпускать.       Антон не высказывает никаких возражений, а Попову вообще все равно, где спать. Ляйсан возвращается спустя пару минут и снова огорошивает их своим очередным заявлением:       — Пока Люба не будет поймана, тебе, Антон, в целях безопасности придется пить кровь Арса. Мы не можем допустить, чтобы она опять тебе что-то внушила.       — Он же может запросто обратиться, — спорит с ней Воля. — Нам это надо?       — Пусть уж лучше Антон будет живым вампиром, чем мертвым человеком, — отзывается Арсений, но тут же осекается, вспоминая их недавний разговор в туалете. — Шаст, выбор за тобой.       — Я согласен пить твою кровь, — без тени сомнения в голосе отвечает Антон. — Мое убийство, кажется, не входит в планы Любы.

***

      Спустя минут пятнадцать Антон уже ворочается на мягком диване в гостиной, пытаясь уснуть, пока Арсений сидит в кресле неподалеку и листает новости в соцсетях на своем телефоне. Попов следит за движениями Шаста с беспокойством, пытаясь предположить, что ждет их дальше. Он сравнивает Антона месяц назад с тем человеком, что видит сейчас перед собой, и не может понять, к лучшему все эти перемены или нет.       Шаст словно повзрослел лет на десять. Он стал более рассудительным и спокойным, и Арс боится, что со временем Антон потеряет эту свою невероятную искру, которая в состоянии поднять настроение всем окружающим. Что, если что-то снова пойдет не так, и он тоже станет вампиром? Учитывая, что в последнее время многое идет совсем не по плану с ошеломляющей регулярностью, Попов не исключает этот вариант.       Как на Антона повлияет бессмертие? Каким он станет через пятьдесят, сто лет? Будет ли вампир сиять настолько же ярко, как человек? Арсений думает, что это невозможно, потому что на своем опыте видел множество людей, которые менялись до неузнаваемости практически сразу после обращения. Это затронуло и самого Арса, потому что до той злополучной битвы под Аустерлицем он был неисправимым романтиком, страдающим юношеским максимализмом, да и в целом строил на свою жизнь наполеоновские планы.       Все это прошло довольно быстро, буквально за несколько дней по пути в Сибирь, проведенных в адских мучениях. Обращение в вампира — процесс не из приятных, потому что бессмертие все-таки надо заслужить. В человеческом организме происходят необратимые изменения, причиняющие невыносимую боль, от которой хочется выть и царапать ногтями стены. Арсения передергивает, когда он вспоминает тяжелейшую дорогу в Сибирь, которую он преодолел едва ли не чудом.       Антон переворачивается с одного бока на другой и смотрит на Арса, моментально почувствовавшего на себе его взгляд и убравшего телефон.       — Все будет нормально, — тихо говорит Шаст словно сам себе. — Это мое решение и моя ответственность.       — Да, но из-за кого тебе пришлось это решение принимать? — так же вполголоса отвечает Попов.       — Ты — такая же жертва обстоятельств, как и я, Арс, — уверенно заявляет Антон. — Все давно предрешено, помнишь? Это началось еще тогда, когда один древний урод решил натворить какой-то хуйни в будущем. Откуда тебе было знать, что все выйдет именно так?       Арсений не знает, что ответить. Он тяжело вздыхает и встает с кресла, садясь на пол напротив лица Антона. Что бы Шаст ни говорил, чтобы его успокоить, он все равно не перестанет себя меньше от этого винить. Попов понимал, что его честность в отношении к Антону не приведет ни к чему хорошему (как и старая добрая ложь), но все равно пошел на поводу у своих эмоций, боясь потерять доверие этого человека. Таинственный вампир из Арса, конечно, никудышный, хотя раньше ему нравилось думать наоборот.       — Я боюсь, Антон, — одними губами произносит он, глядя в глаза Шаста.       — Все будет нормально, — повторяет тот, устало улыбаясь. — Поймаем Любу, отмажем тебя от изоляции и уйдем в закат.       — Какой ты оптимист, — печально усмехается Арсений.       В отличие от Антона, он думает совершенно иначе. Попов не знает, где искать Любу, не знает, как ее притащить в подмосковный коттедж, где проходят все заседания совета, не знает, как обезопасить Шаста, и не знает, что будет делать, если у них ничего не выйдет.       Вдруг Антон осторожно кладет ладонь на его голову и начинает легко поглаживать по волосам. От этого жеста Арс замирает в своей не очень удобной позе, но от удовольствия чуть ли не мурлычет. С каждым своим движением Шаст как будто передает ему собственное спокойствие, и Попов закрывает глаза, позволяя ему это делать. Может, с таким подходом все действительно обойдется.

***

      Просыпается Антон довольно бодрым и отдохнувшим, несмотря на все пережитое вчера. Он почти уверен, что на это повлияла выпитая им кровь Арсения, потому что слишком хорошо знает свой организм и понимает, что после такой веселой ночки вряд ли бы так легко встал и пошел делать дела. Новый выпуск «Контактов» сам себя ведь не снимет.       Его вчерашние слова довольно сильно повлияли на Арсения, который сегодня выглядит намного более осознанным, хотя Шаст в который раз не понимает, как у него это получилось. Ляйсан готовит Антону вкуснейший завтрак, который тот, правда, ест с меньшим энтузиазмом, чем пересоленный омлет, приготовленный Арсением в Питере.       Он договаривается с Поповым, что приедет к нему вечером в гостиницу за новой порцией крови, и заказывает такси до студии, где вчера оставил свою машину. Антону кажется, что Арсений, у которого сегодня нет никакой работы, хочет поехать с ним на съемки, но в последний момент останавливает себя и лишь желает удачного дня. Шаст решает пока что не приглашать его самостоятельно, потому что тоже боится, что таким образом доставит Попову неудобства. К тому же, ему не верится, что этот двухсотлетний вампир не решился поехать из-за одного лишь смущения.       Забрав машину, Антон едет в свою квартиру, которую после расставания с Ирой до сих пор не может назвать домом, чтобы привести себя в порядок. Прихожая встречает его непривычной тишиной и пустотой, на что Шастун только вздыхает и старается не обращать внимания, чтобы не портить себе настроение на весь день, который обещает быть очень длинным.       В его сегодняшние планы входит еще и разговор по душам с Димой, на который он рассчитывал еще в самом начале отпуска. Антон усмехается, когда вспоминает, как обещал себе не делать глупостей за эту неделю. Тогда не лезть к Арсу казалось ему довольно простой задачей, но сейчас Шаст понимает, что никогда так сильно не ошибался.       Выйдя из душа, Антон видит несколько гневных сообщений от Стаса о том, что он уже опаздывает, и ускоряет свои сборы. Вообще, Шастун наивно надеялся, что после вчерашнего креативный будет с ним помягче и не станет выносить мозг, если он опоздает минут на двадцать, особенно учитывая, что гость обычно приезжает позже.       Когда Шаст останавливается на очередном светофоре по пути на съемки, он пишет Диме, с которым договаривается встретиться после рабочего дня у него дома. Дергать Позова в какую-нибудь кафешку Антон не решается, да и на кухне в квартире лучшего друга он будет чувствовать себя намного комфортнее, чем в общественном месте, учитывая, что именно они собираются обсуждать.       Съемки проходят довольно спокойно, Шастун даже умудряется полностью абстрагироваться от всей этой вампирской заварушки, в которой стал чуть ли не ключевым участником. Он полностью отдается процессу, даже несмотря на тяжелые взгляды со стороны Шеминова, который, по всей видимости, затаил на Антона обиду за то, что тот, по сути, раскрыл их тайну Сереже.       От Матвиенко пока что ничего не слышно, да и у Антона нет времени, чтобы с ним списаться, поэтому он лишь надеется, что с ним свяжется Арсений. Возможно, Сережа не был готов к такому, в отличие от Шаста, который мог только спать и видеть, как узнает правду о жизни Арса.       Антон иногда тоже посматривает в сторону Стаса, думая о том, что им было бы намного проще, если бы они знали, в чем заключается суть пророчества, в котором участвует Арсений, предположительно, истребляющий вселенское зло. Шаст делает вывод, что ни Шеминов, ни Ляйсан не в курсе, кто их главный враг, поэтому решает не выпытывать у Стаса детали. Антон понимает, что чему быть — того не миновать, и считает, что сейчас как раз тот случай, когда ему будет спокойнее, если он не будет знать что-то, на что никак не сможет повлиять, ведь он всего лишь человек, который на фоне всех этих вековых вампиров с суперспособностями выглядит как минимум жалко.       К Диме он приезжает в половину седьмого вечера, как всегда растекаясь в лужицу от семейной идиллии Позовых. Шастун вспоминает, как от зависти Диме сбежал из купе, и ругает себя за это. Кто, как не Поз, может давать ему дельные советы по поводу отношений? Дима всегда наставлял Антона на верный путь своими правильными вопросами, и Антон надеется, что сейчас произойдет то же самое.       — Рассказывай, — с готовностью говорит Дима, наливая Шасту чай.       Антон встречается с ним взглядом, в который пытается вместить свою немую просьбу подготовиться к тому, что он сейчас собирается сказать.       — Я с Ирой расстался, — Шастун решает начать издалека, чтобы дать Позу более детальное представление о случившемся, а себе — еще немного времени, чтобы подобрать правильные слова.       — Слышал. Но без подробностей, — вздыхает Дима. — Как ты?       — Да в целом нормально, — отвечает Антон. — Думал, будет хуже. А вот то, как сейчас она — другой вопрос. Я сделал все, что мог, чтобы упростить ей жизнь, но мне все равно кажется, что этого недостаточно после того, как я с ней поступил.       — А как ты поступил?       — Я ей изменил, Поз, — отрешенно произносит Шаст, жалея, что здесь нельзя закурить. — Поступил как последний уебок. Но, блять, даже это не самое главное.       Антон делает глоток из своей чашки, создавая напряженную паузу и ненавидя себя за это. Дима замирает в ожидании, но когда понимает, что запал друга иссяк, спрашивает сам:       — Говори уже. Что случилось?       Понимая, что отступать некуда, Шаст выдыхает и, понизив голос, говорит:       — Я поцеловал Арса.       Дима не издает удивленных возгласов и не спрашивает, шутит ли сейчас Антон. Он лишь приподнимает брови и задумчиво хмыкает. Шаст вцепляется обеими руками в свою чашку, чтобы не начать нервно барабанить пальцами по столу в ожидании словесной реакции друга.       — И… что вы планируете с этим делать? — неуверенно интересуется он спустя довольно долгое время.       — Я не знаю, — сокрушенно говорит Антон. — Вообще, я хотел сначала посоветоваться с тобой, но там все так завертелось… В общем, мне кажется, что я хочу от него большего. Правда, я боюсь, что мы оба все испортим.       — Вполне вероятно, — соглашается Поз. — Сам знаешь, если уйдет хотя бы один из нас, то все закончится.       — И что мне делать? — в голосе Шаста уже начинает сквозить отчаяние.       В тот момент, когда они с Арсом стояли посреди руин его усадьбы, послать все куда подальше было просто. Это было просто и в безлюдном коридоре студии, когда у Антона складывалось впечатление, что они оба оторваны от реальности. Однако вернувшись в свой привычный рабочий ритм, Шастун понял, насколько им будет тяжело и дальше скрываться, делая вид, что все по-прежнему.       — Думаю, ты знаешь это лучше меня, — отвечает Дима. — Единственное, что я могу тебе посоветовать, так это поговорить с Арсом. Я так понимаю, ту загадку, которая беспокоила тебя на гастролях, ты все-таки разгадал. Вы ведь поэтому так… сблизились?       — Отчасти, — кивает Шаст, рассматривая чашку. — А как мы вообще выглядим со стороны? Заметно, что что-то поменялось?       Позов странно усмехается и отводит взгляд в сторону, пока Антон пытается понять, где они с Арсением успели налажать.       — То есть, то, что вчера происходило на моторах, было для тебя обычным делом? — Дима вновь поворачивается к Антону, внимательно рассматривая его задумчивое выражение лица. — Шаст, да вы только друг на друга и смотрели. Вас было пиздец как сложно отвлечь. Если это пройдет после того, как вы потрахаетесь, то я только за.       От удивления Антон может только открывать и закрывать рот. Такого ответа от Поза он точно не ожидал.       — Да шучу я, — успокаивает его Дима. — Если серьезно, то решай это с Арсом, а не со мной. Взвесьте все «за» и «против», потому что любой проеб с вашей стороны будет стоить карьеры нам всем.       — Тогда, наверное, мы не должны… — тихо произносит Антон.       — Нет, я не к этому веду, — перебивает Позов. — Если ты считаешь, что будешь счастлив… с Арсением, то так тому и быть. Звучит, конечно, пиздец. В общем, я не хочу, чтобы ты считал себя эгоистом и ради других ставил свою жизнь на паузу, потому что в твоей ситуации думать в первую очередь о себе — нормально. Только сперва вам обоим, конечно, надо очень хорошо подумать. И обсудить все до мельчайших деталей.       После этих разъяснений Шасту становится ясно, что хочет донести до него Дима. Себя на первое место в собственных приоритетах Антон не ставил довольно давно. В последние лет двенадцать это место было надежно занято работой, причем настолько, что он даже начал забывать, ради чего все это делает.       Антон осмысленно кивает Диме спустя пару минут размышлений и допивает свой чай. Поз смотрит на него так, словно знает, о чем он сейчас думает. Шаст нервно ерзает на стуле, после чего Дима вдруг говорит:       — По-моему, ты хочешь куда-то поехать.       Этому попаданию в точку Антон даже не удивляется. Ему кажется, что его желание наконец-то обсудить с Арсом, что между ними происходит, растет с каждой секундой.