~ ~ ~ ~ ~ ~
Одна из резиденций графа Кристиана Ф. Джонса на Третьем Круге была помпезной во всех смыслах этого слова. Однако это не означало, что вся её вычурность была именно «вычурностью со вкусом», отнюдь, всё здание, от внешнего фасада, до внутреннего содержания было вычурно безвкусным, пёстрым и нарочито кривоватым. Сам Высший демон иронично заявлял, что именно это его имение больше всех прочих — коих было ровно семь, не считая данного — отображает содержание того, что осталось от его некогда чистой души. Люцифер, — он же Лучиано Варгас, но это так, что-то вроде прозвища, которым могли звать его только близкие друзья — такую шутку своего подчинённого оценил, хоть и не смог сегодня явиться на торжество дорогого друга, ведь проклятое здоровье подводит не только людей и Низших демонов. Даже «сильных мира сего» злой рок настигает очень не вовремя. В бально-банкетном зале всё прямо-таки опаляло гостей излишней торжественностью этого дня. Жених — уже известный нам с вами Граф Ада — и невеста — с сегодняшнего дня графиня Алекса Джонс — находились в центре всеобщего внимания, немудрено, ведь этот праздник был в их честь. По обе стороны от них, за праздничным столом сидели другие Адские герцоги, графы и бароны. Но среди всех этих представителей высшей элиты выделялся один мужчина. Внешне он был красив, — бледная кожа, слегка волнистые тёмно-русые волосы и серьёзные янтарно-алые очи, а облачён он был в чёрный военный мундир, совокупность этих деталей и составляла всю его притягательность — а каждое его движение было точным, механически выверенным, без единого лишнего действия. Многим его нрав казался суровым, а сердце непреступным и холодным как лёд. Этого во всех смыслах загадочного Высшего демона величали в Преисподней князем Александром Брагиным, в его распоряжение Лучиано отдал всю регулярную армию Ада, искренне полагая, что князь навсегда останется ему верен и такую важную отрасль, как военную ему поручить можно вне всяких сомнений. Так вот, изначально князь Александр совершенно не собирался являться на торжество своего…коллеги, — друзьями в этом паршивом месте он никого не считал, кроме, разве что, одной Графини, чьё лицо бледнее первого снега, выпадающего на Земле в декабре, а глаза по цвету напоминают те самые реки крови о которых говорилось в «Откровении Иоанна Богослова». — но Кристиан был излишне настойчив и попросту заебал Брагина, конюча ему на ухо одно и то же изо дня в день, вплоть до «дня икс». Потому мужчина сейчас сидел не в приятной компании одного своего хорошего и довольно близкого белокрылого знакомого, — об общении с которым его начальству знать не обязательно — а по правую руку от довольно скалящегося Джонса, успевающего одновременно общаться с гостями и нашёптывать всякие несусветные пошлости своей невести на ухо. — Право слово, gentlemen's, у меня сегодня замечательный день. И мне хотелось бы, что б и вы веселились со мной. Ведь мы, существа вечные, так к чему печали? — Кристиан — слегка смугловатый мужчина, брюнет с кроваво-красными очами — бросил секундный взгляд на Александра, единолично источавшего немое недовольство человека, которого заставили явиться на такое бездарно помпезное празднество. — Вечные, конечно, никто и не спорит, Mano draugas. Предлагаю поднять бокалы за твоё счастье и твою очаровательную невесту! — эту реплику произнёс вечно заискивающий перед всеми, жестокий и во многом пропащий Высший демон, один из Графов Ада, занимающий пост министра финансов — Миколас Лауринайтис, внешне был тоже вполне себе симпатичным, — бледный молодой мужчина с каштановыми волосами и тёмно-лиловыми очами, в тёмно-синем мундире. Он сидел по левую сторону от пары молодожёнов, как раз рядом с юной невестой Алексой. — Славное предложение, дорогой наш Миколас, вы, как всегда, зрите в корень! Ах, малец Джонс, ещё вчера ты был отпетым бабником и тем ещё ублюдком, а теперь вот меняешься на глазах в примерного семьянина. Честно, это трогает меня до глубины души. За молодых! — данную трогательную речь произнёс не менее морально гнилой бес, любитель посещать бордели с «Ангельскими Падшими девочками"(а иногда и «мальчиками».), а также лютый казнокрад — гос. валюту он крадёт с немого разрешения министра финансов — Валер Хедервари. — Да, за нас, darling! — воодушевившись речью друзей своего суженого, молвит невеста чуть смущённо. Неожиданно Александр встаёт из-за стола, даже не притронувшись к бокалу с дорогим — по меркам Ада, а ещё в сравнении со спиртным в баре «Гиблое место» — вином. А после князь произносит следующее, смотря прямо в глаза удивлённого Кристиана: — Веселитесь праздно, пока можете… Но чую я, недолго вам всем здесь собравшимся осталось дееспособными ходить. На твоём месте я бы помолился, хоть кому-то, Кристиан. Бывай. Джонс хотел было встать и вступить в физическую конфронтацию с Брагиным, но его удержали, новоиспечённая госпожа Джонс крепкой хваткой вцепилась мужу в правую руку, нашёптывая что-то успокаивающее, а Валер и Миколас принялись причитать о том, что Александр ни в коем случае не хотел нанести Графу оскорбление в такой знаменательный день, а он просто повёл себя грубо из-за усталости, вызванной накопившейся работой в его военном министерстве. Слушая все эти нашёптывания и успокоительные фразы, Кристиан вновь сел, успокоившись и только смотрел вслед плавно проходящему через толпы гостей и удаляющемуся к ближайшему Высшему демону. Почти у выхода в Александра неожиданно и совершенно случайно врезается миловидная светловолосая девушка, чьи сиреневые очи первым делом привлекают внимание Брагина, когда она детальнее присматривается к особе, чуть было не сбившей его с ног. Незнакомка молвит: — Милостиво прошу простить, ваше благородие, я не нарочно. — молвит она бархатным голосом, с явно виноватой интонацией, затем кидает спешный взгляд на Высшего демона и не менее спешно уходит, получив ответный кивок от Александра, а после теряется среди толпы, пропадая из поля зрения Брагина. Неожиданно для себя, князь решает всё же ещё немного задержаться на данном торжественном мероприятии. Мужчине впервые за пару сотен лет стало действительно кое-что интересно. Безумно интересно.~ ~ ~ ~ ~ ~
Кристиан и сам не понял, как же всё так обернулось. Ему отчётливо помнилось, как они с молоденькой супругой оставили гостей развлекать себя самих оставшуюся ночь, ведь сейчас им впервые надлежало разделить одно ложе на двоих. Первая брачная ночь, это вам не шутки, даже в Преисподней! А ещё не менее отчётливо графу помнилось, что перед этим они с Алексой осушили ещё по бокалу красного полусладкого, любезно принесённого одной из миленьких белокурых служанок, пожизненно работавших на Джонса. И молодой графине совершенно не обязательно знать, что всех их её супруг время от времени потрахивал. Сон у девушки будет крепче в неведении, определённо. Однако вот что странно, именно эту Падшую ангелицу (а работали на Кристиана только девочки с его якобы проданного борделя.) Адский граф не помнил. А такие…"выразительные глаза» он бы, вне сомнений, запомнил надолго. Ещё Джонс прекрасно помнил, как они с милой рыжеволосой красоткой Алексой очутились в его покоях. Однако граф уж точно не мог припомнить, как отключился прямиком на любимой и как она следом за ним потеряла сознание. А сейчас, кое-как продрав глаза, мужчина осознал, что в данный момент прикован обеими руками и обеими ногами к краям постели наглухо, а его благоверная привязана к стулу, стоящему чуть поодаль от кровати. Рот графини, как Высший демон смог распознать, был завязан чем-то, потому девушка только тихо поскуливала от страха. — О, доброго пробуждения. Хорошо поспал, ублюдок? — с поистине ангельской нежностью звучал голос бледнолицей девы, волосы которой были ниже плеч и чуть выше поясницы, по цвету они напоминали свежую пшеницу, а в аметистовых глазах незнакомки, одетой в однотипную униформу, которая имелась у всех горничных данной усадьбы, играли зловещие огоньки. Казалось, что они того и глади способны спалить в своём пламени, полном ненависти. И тут до Графа снизошло озарение. Он вспомнил, кого же ему напомнила эта миловидная горничная, привлёкшая его внимание ещё на всеобщем пиру двумя или тремя часами ранее. Да, сомнений быть не может — это именно та Падшая ангелица, которую Джонс, на пару с Миколасом, Лучиано и Валером тогда… Кхм, мутная история из прошлого Кристиана, одним словом. Воспоминания о том дне будто градом окатили его и в мыслях возникла наглухо въевшаяся в память Высшего демона фраза, мольба, выпаленная этой девой в тот шумный день: "— Н-нет… Только не это… Не смейте, не трогайте, уберите руки!.. Подите прочь, нехристи!.." — Что, головушка начала соображать и ты всё вспомнил, сучонок? — издевательским тоном молвила девица, смотря прямо в ошарашенные глаза графа. — К-как ты проникла в усадьбу? Т-ты же… — Да очень просто, сучий ты потрох. Пришлось конечно вырубить одну зазевавшуюся дуру, ну точно одну из твоих служанок. А после, самым наглейшим образом, но для благой цели, стащить её шмотки… О, что, наконец осознал, почему сейчас даже пальцем пошевелить не можешь? — С-сука, ты меня отравила… Нас! — Верно, поганый бес. Иначе было бы проблематично говорить с тобой… Ну, нравится тебе ощущение полной беспомощности? Страх, вперемешку с обездвиживающим ядом, уже течёт по твоим венам, а?.. Уверена, что тебе сейчас пиздецки страшно не только за себя, но и за эту куколку, верно же? — бывшая ангелица подходит ближе к сидящей на стуле и дрожащей от немого ужаса перед неизвестностью своей судьбы Алексе. А в руках у беловласой девы сияла коса. Да не простая коса, а с остатками божьей благодати и чего-то светлого, ещё теплящегося в осколках души Анны. Такое вот благодатное оружие вполне себе способно убить демона любого ранга, статуса, с любыми физическими характеристиками. Создатель действительно тот ещё читер, придумывать такие смертоносные штуки и совершенно не заботиться о том, в чьих руках после «Великого Падения» остаются такие стальные красавицы. Вся «штука» состояла в том, что этой смертоносной малышкой могли пользоваться не все ангелы, а уже тем более не все падшие ангелы — для этого нужно было иметь действительно крепкую душу и сильные руки, в купе с чистейшими, идущими прямиком от сердца, помыслами. О, у Брагинской всего этого было с лихвой, даже после её низвержения с Небес, а иначе она бы не смогла пережить тот позор, который стерпела сразу же после. — Не смей, поехавшая шлюха. Не смей трогать Алексу… Кха-кха, … Мразь. Я найду тебя, блядь… Обязательно найду, тварь… — осознавая своё гадкое положение, единственное, что мог предпринять Джонс, так это моральное давление, но, как видно, манипуляции не его конёк. — О Боже милосердный, я прямо-таки умираю от страха!.. Что же, Алекса, верно? — обращается Падшая к дрожащей, будто осиновый лист, демонице, замахиваясь косой. — Так вот, милая, прощаю твою грешную душу и отпускаю тебя. Покойся… — Нет, сука, прекрати! Остановись сейчас же!.. —…с миром. Один только взмах стальным священным орудием, а голова юной графини уже валяется на полу, из открытой раны в шее брызгами хлынула алая и густая кровь, пачкая собой стены и пол. Анна брезгливо отстранилась, дабы не замарать свою одежду об кровь убитой. Не прошло и пары минут, как тело убиенной девы начало ускоренно разлагаться, источая мерзкий сладковатый трупный запах. А ещё минут через пять от оккультного тела некогда прекрасной Алексы остались только кости, да и те уже начали потихоньку крошиться. Этот жуткий скрежет оторвавшейся от тела головы и последующий треск костной массы точно отпечатается в памяти Джонса на долгие века, как чёткое напоминание о его слабости. Подумать только, Адский граф, член «Заседающих», почётное и явно не последнее лицо в Преисподней — Кристиан Ф. Джонс не смог защитить свою жену. Нет, не так, мужчина даже не в силах был попытаться спасти молодую графиню, госпожу Джонс. А Падшая ангелица улыбалась. Омерзительно жутко и давяще улыбалась. Высший демон ощутил целую с каждой секундой нарастающую волну мурашек, дрожью разошедшуюся по всему его телу. Неожиданно, Анна начала молвить, я дьявольская улыбка даже и не думала спадать с её ангельского лица: — Ты, жалкий сукин сын и нехристь, сгниёшь от боли душевной, ведь я не собираюсь убивать тебя сейчас. Моя основная цель — доставить тебе и ещё трём козлам столько адских мук, что смерть и полное забвение по сравнению с жизнью после таких истязаний покажется вам райским благословением. Я отрублю тебе все конечности, кроме твоей поганой головушки, и будешь ты, каждый свой блядский прожитый день, мучаясь от болезненной и излишне долгой регенерации, молить кого угодно о смерти. — дева неспешно, плавной ходьбой и поступью, с косой на плече, подходит к прикованному графу Джонсу. Усмешка на лице Брагинской действительно способна напугать даже мёртвого. Первый взмах — отлетает правая рука, тут же сгнивая и крошась в полёте, Высший демон болезненно кривится и кричит, матеря девушку на чём свет стоит. Второй взмах — Джонс точно так же лишается уже левой руки, его крики тише не становятся, однако в этой части замка прекрасная звукоизоляция, потому никто не услышит его истошных криков и уж тем более не придёт к Кристиану на выручку. Третий взмах, а следом и четвёртый лишают мужчину обеих ног. Крови демонической вокруг прямо пруд пруди — данная мысль слегка забавляет Анну. Вдруг, мстительная падшая, вдоволь насытившись криками своего мучителя, отстраняется, говоря: — «Ходящий во тьме не знает, куда идёт.» Не припоминаешь, откуда стих? — Е-евангелие от Иоанна… — из последних сил отвечает бес, а после вновь срывается на крик, когда ловким движением руки ангелицы лишается языка. Анна вырвала его с корнем. Девушка отстраняется от истерзанного Графа, постепенно теряющего сознание от болевого шока, осторожно складывает свою косу и звонко цокая небольшими каблучками на своих туфлях при ходьбе, направляется к выходу из опочивальни. Уже у выхода из спальни девушка вновь хаотично обводит взглядом комнату, усталость так и виднеется на её лице, в купе с самодовольством и каким-то спокойствием. Она смогла. Осталось ещё трое и тогда можно будет забыть о том кошмаре из прошлого, который до сих пор приносит ей по ночам много отвратительных снов, в которых ангелица не способна ничего изменить, защитить себя. Чуть позднее, пробираясь к выходу из особняка, Брагинская изо всех сил старалась не привлекать лишнее внимание и это ей почти удалось. Если бы, конечно, она вновь не столкнулась с тем князем. Почему-то вся его оккультная суть не заставляла девушку кипеть от жгучей ненависти и Анна не могла дать этому совершенно никакого логического объяснения. Они с Александром сталкиваются взглядами и ангелица видит в его янтарно-алых очах отблеск…понимания? Немого сочувствия и одобрения, вперемешку с пониманием, если говорить точнее. В любом случае Падшая обдумает всю эту ситуацию с князем Брагиным чуть позже, когда спустится на Второй Круг и откроет двери своего родного бара «Гиблое место», первым делом увидев привычно сопящего в сладкой дремоте Николая за прилавком. Девушке нужен был отдых от всего этого дерьма.~ ~ ~ ~ ~ ~
По возвращению в свой дорогой и милый сердцу дом Анна Брагинская вот совершенно точно не ожидала увидеть такую удивительную картину. Николай Арловский — её дорогой названый младший брат и совладелец по бару — и Юльхен Байльшмидт — взаимоотношения с которой у девушки были…своеобразными, нор, очевидно, в хорошем смысле — спокойно выпивали вместе. Ну как спокойно… Видимо, после Аниного ухода эти двое хорошенько так надрались и сейчас пытались победить даже собственные рекорды пьянствования, попутно напевая куплет из какой-то незамысловатой песни:«От Севильи до Гренады
В тихом сумраке ночей
Раздаются серенады,
Раздается стук мечей;
Много крови, много песней
Для прелестных льется дам —
Я же той, кто всех прелестней,
Песнь и кровь мою отдам!»
Голоса обоих пьяниц звучали на удивление созвучно, Брагинская даже невольно заслушалась. Всё же голос даже у хмельной Байльшмидт был звучен и складен, а от некоторых интонаций Анну пробирали приятные мурашки и где-то под рёбрами сладко так покалывало. Девушка даже прикрыла глаза, пока не услышала, что сладкий голос прервался, чтобы заговорить вновь следующее: — Опа, Анечка вернулась, ксе-се-се, Колясик, вырубай шарманку, не голоси… Лв…лучше-е-е принеси ещё бутылочку того, ну как там его… Бляха, ангел с ним, ну ты понял меня! — Дв.да иду-иду, архангел тебя дери! Заладила мне тут, мхм… — и Низший демон, заметно пошатываясь хотел было пойти на склад за новой бутылкой «того, как его там» вина, но был остановлен Анной, мягко так намекнувшей, что братцу пора бы принять горизонтальное положение и потихоньку начать трезветь во сне, дабы завтрашним вечером не пугать здешних чертей своим перегаром и опухшей моськой. А Николай что, он человек подневольный, когда дело касалось работы и слов сестры, потому послушно уковылял в свою «коморку», как ласково именовала его комнату дьяволица. И таким вот образом две девушки остались наедине друг с другом и недосказанностью в их взаимоотношениях. Брагинской вид пьяной Байльшмидт казался таким…домашним и несколько даже милым, гораздо более завораживающим и интимным, чем все их совместные вечера. А Юльхен думала о том, что глупо наверное вот так вот молчать и смотреть друг на друга, но вместе с тем дьяволице хотелось, чтобы этот момент полный немого спокойствия длился целую вечность. Ну или, хотя бы, пока она не протрезвеет настолько, чтобы уж точно не сказать какую-то несусветную глупость Ане, о которой потом будет сожалеть до скончания времён и прихода Антихриста на Землю. Первой решилась нарушить тишину Падшая ангелица: — Я смотрю, ты уже в моё отсутствие Кольку спаивать начинаешь, Юль. И не стыдно ли тебе? — со вздохом произносит обладательница ярко аметистовых очей эти слова, неспешно подходя к барной стойке, за которой и сидела Байльшмидт. — Мммм, за мальца и его алко…алкоголизм? Ни чуть, вот совершенно. Мне сейчас ст…стыдно только за то, что я в состоянии полного «нестояния» и не могу даже обнять тебя. А ты что же, хочешь выгнать меня такую на улицу? — в голосе дьяволицы читалась явная хмельная усталость, она того и гляди могла отрубиться прямо так, но почему-то до сих пор мужественно держалась и даже говорила разные более-менее связные между собой и разборчивые предложения. — Чёрт с тобой, оставайся, всё равно тебя и силком отсюда не вытащить, даже в таком состоянии… Я постелю тебе у себя, а сама… — хотела было продолжить цепочку своих рассуждений девушка, но была вероломно прервана приобнявшей её за руку Юльхен. — Ляжешь рядом? — эта фраза была сказана демоницей таким невинным тоном, что в глубине осколков Аниной души что-то сломалось, а сердце начало предательски таять, сдавая позиции вражескому приятному чувству. — Мхм, ладно… Куда ж я денусь-то, а? — только и смогла ответить Брагинская, смущаясь, осторожно беря Юльхен под руку и уводя за собой в сторону своей спальни. Чуть позднее, когда Анна уже застелила постель и с боем уложила рвавшуюся искать себе на жопу приключений Байльшмидт спать, девушка смогла облегчённо выдохнуть. А сердце Брагинской всё никак не хотело униматься, стучало как бешеное от одного только взгляда на такую невинно и блаженно спящую Юльхен под боком. Падшая осторожно проводит по белоснежным волосам дьяволицы, на что та забавно морщится во сне, вновь вызывая у ангелицы волну смущения. Ладонь Анны вновь осторожно касается девушки, но уже медленнее и более незаметно дотрагивается до холодной и бледной щеки. Тут демоница внезапно придвигается ближе, очевидно спящая, обнимает Аню крепко, будто переживает, что та куда-то денется и вот в таком положении кажется засыпает ещё крепче — так теплее и приятнее. Теперь уже очередь Брагинской осознавать очевидное. Она тоже влипла, точно так же по уши влипла, как и Байльшмидт. С этой мыслью, смущённая данным фактом девушка засыпает. И надо сказать, Брагинская первый раз со дня своего падения действительно нормально высыпается, без ночных кошмаров