Морской Жемовил

      Рихтер. — поманил чей-то голос капитана, но он не понимал откуда звук, а источников становилось все больше и больше, но где был не известно и самому богу.       Рихтер встает в поту, т.к. не понимал, что происходит, но вскоре его разум отчистился, и он проснулся и вспомнил о своем не легком положении, а его лицо передавало ужас бытия.       Капитан встал и оглянулся, вокруг вроде бы не было ни кого, но какой-то писк, вроде бы чей-то голос исходил издалека. «Странно» — показалось капитану. Предположил Рихтер, что это могли быть всеволишь чайки, но писк все больше походил на человеческий возглас. Надежда окутала Рихтера с ног до головы, а его лицо ожидало бурных эмоций встречи, но в то же время опасалось враждебности. Вскоре мимо него пронесся один из его подчиненных. Рихтер ничего не понял и попытался догнать беглеца, вскоре так, и догнал его, и начал спрашивать что же случилось. Подчиненный ему ответил, что их группа наткнулась на аборигенов, с которыми даже пытались познакомиться, но их язык был вроде чего-то вроде смеси языка...       Капитан резко проснулся от всеобъемлющего крика стаи диких воронов, чей взор чернее ночи, а приближение будто смерть настигает тебя среди бела дня, превращая его в сумрак ночи его, что все живое уже стало мертвым. Рихтер чувствовал, что в его груди ощущается нестерпимая боль, которая все усиливается с каждым глубоким и неглубоким вздохом чистого, но очень желающего газа жизни. Что стало с ним он сам и не знал, а негодование все время сокращалось, поднимаясь вниз и вверх, что разница была настолько мала, что отвлекаясь Рихтер мог немного терпеть боль, но всякий раз он начинал задумываться об той боли, и его сердце, легкие и почки наполнялись болью, которая уходила как приливы и отливы на закате дня. С трудом капитан смог поднятья и встать на ноги, что боль будто исчезла и все как прежде, кроме того, что он находился где-то на пляжу, но песок был уже пепельным, а глянув вверх ему виднелась гора, которую вскоре разглядел его взор, и увидел он в нем немного пыхтящий вулкан, из которого рванул пепел, в тот же миг в его груди резко усилилась боль и не останавливалась, а голова была в затуманенной области, и вновь Рихтер потерял сознание.       Спустя пару секунд капитан очутился на берегу океана или моря, но все равно - лужа, через которую он бы не смог, даже если хотел, переплыть и оказаться дома, который был уже давно не кем не обуздан, и все, наверное, заросло пылью и плесенью. На берегу был уже красный песок, будто бы оказался капитан в самом сердце дьявольского острова. Снова поднятие, и вновь падение чрез твердую землю прямо на пушистое, но очень тяжелое облако, где его уже ждал пляж, который был в малейшей дымке, будто кто-то взял и построил этот пляж среди облака. Вскоре Рихтер заметил белоснежного человека, и он решает подойти к нему. Подойдя Рихтер только начинает свой вопрос, но с первой буквы его перебивает белоснежный мужчина, и он говорит, что Рихтер избран быть капитаном одиночного судна, так как богиня или же бог хранения реликвии земли и сердца тех, кто посвятил жизнь другому и немного себе, что приносило равновесие, которое было легко разрушить. Мужчина рассказал, что бог-гиня не мог-ла снять проклятие, которое въелось в доброе сердце капитана, так как проклятие наложил бог несчастья. После слов мужчины пред капитаном появился юноша, который имел немного женские черты, но все равно был мужчиной, его красоте мог позавидовать каждый, но не каждый решиться в его присутствии ввестись в зависть, так как богинь все видит. Рихтер спросил почему другой мужчина назвал его как два пола, а богинь ответил, что он существо, которое имеет все, что может в себе иметь, все кто кого он покрывает, а он покрывал, и мужчин, и женщин, и рассказал, что все боги получают все от людей, но изначально все в мире мужское, а женщина была только одна - прародительница Имелия, которая была матерью всего сущего, а сейчас она в покое, и разбудит ее только зов избранного ею. После пояснения бог назвался Жемовилом, а остров, на который отправил его покровитель был частью великого тинана, который строил все по приказу прародительницы Имелии, а звали его Израиль. Коснувшись лба Рихтера пальцами Жемовила, капитан отправился на недолгий покой.