Железо и золото

*** Снова шёл дождь. Капли разбивались об окна машины и тонкими струйками стекали вниз. Пейзаж за окном казался бесцветным и серым, но для Рюноске он казался даже красивым, ведь погода отражала его внутреннее состояние. Не было чувства грусти, тоски, даже банального одиночества. Просто на душе было как никогда серо. Что в его жизни изменит переезд? Наверное, ничего. Ведь, чтобы мир вокруг тебя изменился, нужно самому стать другим. А он не хотел ничего менять. Или не мог. Гин тоже молча наблюдала за стекающими по стеклу каплями. В отличие от Рюноске, она куда сильнее грустила. Хотя внешне она оставалась неизменна, глубоко в душе возилось неприятное тёмное чувство. Девочка и сама не могла вспомнить, когда в последний раз плакала. Скорее всего, когда была совсем маленькой. Гин часто было одиноко, больно, холодно, но она никому не открывала свои чувства. Никому, кроме брата. Но даже ему сейчас девушка не могла открыться полностью. Возможно, проблема была в ней самой, но она не хотела ничего менять. Или не могла. *** — Как прошел разговор с учителем? Накахара снова чуть не подавился чаем. У его матери был талант незаметно подкрадываться и озадачивать различными вопросами. — Да нормально вроде… — Надеюсь, ты постарался произвести на него хорошее впечатление? — Угу, — Чуя благоразумно не стал рассказывать о подробностях их с учителем разговора. — Я, наверное, к себе пойду. Заперев дверь, Накахара подошёл к письменному столу. Зачем? «Записывать мысли». Вдохновения не было вторую неделю. Чуя пытался гулять под дождем, общаться с новыми людьми, читать интересных авторов. Возможно, кому-нибудь это и правда помогало, но блять, только не ему. «Хоть головой об стол бейся», — раздосадованно думал Накахара, роняя эту самую голову на скрещенные руки. *** Новая комната мало чем отличалась от прежней. Если прикрыть глаза, можно было представить, что они никуда не уезжали. Только вряд ли Рюноске сможет привыкнуть к незамолкающему гулу проезжающих мимо дома машин. Их прошлый дом был на окраине города. Из окна были видны липы, которые, наверное, всегда будут ассоциироваться у Акутагавы с домом. Здесь же были видны лишь яркие огни по ту сторону берега водохранилища. (Рюноске заметил его ещё когда они подъезжали.) Странно, но к царившей в душе "серости" примешалось ещё какое-то чувство. Только вот, какое? – Рюноске, сейчас будут завозить мебель. Можете с Гин сходить погулять? – Акико задержалась подле открытой двери. "Чтобы не путаться под ногами," – тут же додумал про себя Акутагава. – Ладно. Гин даже искать не пришлось, она уже одевала пальто, стоя около входной двери. Рюноске небрежно накинул куртку на плечи. – Идём, – коротко бросил он сестре, придержав для нее входную дверь. Та, быстро дошнуровав осенние ботинки, поспешила за братом. Был вечер. Дождь наконец закончился, свет фонарей отражался в каждой луже и каждой капле. – Куда пойдем? – негромко спросил Рюноске. Гин молча пожала плечами.