Человек, зависящий от другого человека, бессилен. Но на самом-то деле это кажущееся бессилие. Он может всё.
Банана Ёсимото. Амрита.
В машине пахнет кровью. Изуми понимает, чьей, но молчит, только машет рукой на прощание милой старушке, которая глядит на них удивительно благосклонно. Может, в молодости она была не такой уж и добропорядочной? Кодзи отвлекается, когда злодей щелкает радиостанции, останавливаясь на новостях. Почти детское желание выключить чешет ее пальцы, Изуми только отворачивается, вглядываясь в достойный экранизации пейзаж. Ведущий говорит, что Рассвет показывает себя отнюдь не злодейской организацией. Призывает стать волонтером, не бояться, ведь герои все еще в городе, все еще горят желанием помогать простым людям. А простые люди, кажется, уже привыкли к помощи до такой степени, что сами не понимают. Изуми не впервой сталкивается с потребительским отношением к героям. Странно размышлять о людях дальних, неизвестных, когда вот, рядом, живой пример их страхов. Умело водит машину, усмехается на какую-то глупую шутку и переключает на другую станцию с музыкой. Что любовь похожа на огонь Можно обжечься. Узнается сразу. Изуми усмехается, когда Даби пытается переключить на другую станцию, ловко дает ему по рукам, за что получает такой взгляд, от которого сжимается все внутри. Психотерапевт не теряется, встречает его достойно и почти в лицо пропевает припев популярной песенки. Это — старая зависимость, эта любовь треснула по швам. Моё сердце сгорело до черноты. Студенческие годы мелькают перед глазами. Изуми, напевая задорную мелодию, невольно окунается в воспоминания. Там ошибок много, иногда смешных, иногда не очень. Заваленный тест из-за разбитого сердца, много кофе, поцелуи, рассветы, походы, интересные задания для мозга и, конечно, никаких злодеев. Злодеи были в сказке. Злодеи не сидели с ней в одной машине, не похищали ее, а герои были далеко-далеко, в телевизоре или на страницах учебника. В UA, где им, молодым и горячим, самое место. Изуми чуть пританцовывает, чувствуя на себе пристальный взгляд. — А ты в хорошем настроении. — Завидуешь? — усмехается Изуми, глотая свежий воздух почти пьяно. — Нет, — легко отвечает злодей, вдавливая педаль газа. Песня заканчивается, но настроение Изуми удивительно приподнятое, она улыбается солнцу, еще не распустившемся почкам на деревьях, ровной дороге, прохладе после ночной грозы. Почти не запоминает знаки, лишь чутьем понимает, что двигаются они в сторону крупного города. Спустя время и нескольких веселых песен, от которых Даби пусть и морщился, но не пытался переключить, они тормозят недалеко от заправки. Кодзи прислоняется лбом к прохладному стеклу, от дыхания оседает легкая дымка. — Нам нужен бензин, — раздается голос, и Изуми лишь пожимает плечами. — У нас немного денег, на дорогу до Нагоя не хватит, но, думаю, оставим машину недалеко от Тоёхаси, а там пересядем. Изуми усмехается и снова пожимает плечами. Хорошее настроение как-то сходит на нет. Пару секунд между ними висит тишина, видимо, Даби ждет реакции. — Ладно, план Б, — вздыхает злодей едва заметно, устраивая обе руки на руле, — Вхожу я и мы едем до Нагоя спокойно все три часа, последствия ты знаешь… — Ты обещал не убивать ради забавы. — Это не забава, а необходимость, — строго осекает Даби. — Но есть спаситель в твоем лице. Действуй. Они встречаются взглядами. Психотерапевт кривит губы в улыбке, вжимаясь затылком в сидение. Голова начинает снова пульсировать, кислый привкус щиплет язык и Кодзи, усмехаясь, щелкает на радио. - Знаешь, твои угрозы меня порядком утомили, - сбавляет громкость до минимума Изуми. - Почему бы тебе просто не попросить? - Я не выклянчиваю то, что нужно нам обоим, Иззи. - Мне в Нагоя делать нечего, это тебе туда зачем-то нужно. Злодей выключает радио, тихое его шипение сообщало что-то о Рассвете. - Ладно, тогда иду я, - Даби хватает куртку с заднего сидения. - Или ты можешь не быть засранцем и не подставляться, - тут же фыркает психотерапевт, - я ведь лишь прошу рассказать, какая наша конечная точка. - Заправки очень красиво горят, не поверишь, - усмехается злодей, пропуская тираду мимо ушей. - Подгонишь машину к третьей колонке? Думаю, она пострадает меньше всего. Изуми фыркает, натягивает кепку и даже накидывает чужую куртку, в которой болтается кошелек. — Без глупостей, Иззи, — настолько лениво и обыденно предупреждает ее Даби, что Кодзи немного удивляется. Думает, что она ничего не сделает? Сжимает кулаки глубоко в карманах и топает быстро, не светит лицом на камеры, пусть и очень хочется. Толпы нет, перед ней продавец, молодой парнишка явно на подработке у предков, да пожилой водитель грузовика с плохим зрением. Пытается прочесть что-то на банке газировки, Изуми лишь краем глаза отмечает это и двигается вглубь, замирая возле холодильника с напитками. Берет парочку любимых банок газировки, кепка почти касается носа, когда она оглядывается по углам. Одна единственная камера прямо над парнишкой-кассиром, Кодзи поджимает губы и со злостью громко захлопывает дверцу. У полки со сладким психотерапевт умудряется взять парочку шоколадок, толком не глядя на ценник, но зато проверяя, насколько далеко машина их была припаркована. На первой колонке, конечно же, самой близкой и удобной. Сверяется с наличкой и подходит к кассе, обгоняя старичка. — Добрый день! — весело приветствует кассир и улыбается, пробивая шоколадки и газировку. — Бензин на оставшиеся, — кидает бумажки в монетницу, называя нужную колонку. — Вот неуважение… — бормочет водитель позади, но Изуми только сильнее склоняет голову. - У нас сегодня акция: берете две, третья в подарок, возьмите, пожалуйста, - звучит радостный юношеский голос и Кодзи, фыркая, идет обратно три шага. Хватает сладость, надеясь, что у злодея поднимется уровень сладкого и вместе с ним выработается так много серотонина, что Даби, наконец, станет белым и пушистым. Это было бы отличным приключением (нет) двух старых друзей, по возвращению которых один бы навсегда попал за решетку, а другой, видимо, в психушку. — С вами все в порядке? — улыбается кассир, игнорируя второго посетителя. Изуми натягивает улыбку, кивает парню, сталкиваясь с чистыми голубыми глазами. - Простите, задумалась, - улыбается также мило Кодзи, протягивая шоколад. - Дорога была долгой. Запихивает шоколадки по карманам, и еще раз кланяется прежде, чем парнишка протягивает ей что-то. Не сдачу, как понимает Изуми, что-то, что он искал под прилавком, пока Кодзи втыкала в полку. — Пожалуйста, возьмите, — почти не размыкая губ, проговаривает парень. — Ваше лицо на всех федеральных каналах, госпожа, я буду рад помочь… Изуми смотрит на телефон старой модели, кнопочный еще. Смотрит так, будто это огромная мышеловка, капкан, бомба, от прикосновения которая должна взорваться. — Че вы там встали? — раздается голос старика, и Кодзи моргает, поднимая взгляд на парня, полностью открывая свое лицо его взору. — Мы все будем рады вам помочь, у меня за спиной есть запасной выход, пожалуйста, идите туда и… — Дамочка, да в чем дело? Изуми толкают, окончательно выводя из подобия транса. Она смотрит на парнишку, на телефон, на ругающегося старичка, на весь сюр будто со стороны. Парнишка улыбается, просит подождать и почти впихивает телефон в чужие руки. Изуми брать опасную штуку не желает и тот валится к ногам. Она слышит, как старая модель не разбивается об кафель, а неловко переворачивается, замирая черным пятном у ее ног. — Госпожа Кодзи, — выдыхает парнишка, и Изуми буквально отшатывается. - Рассвет хочет вернуть вас домой. На нее наставляют обычное двуствольное ружье, Кодзи даже хочется заметить, что они не на Диком Западе, но мозг тягуче соображает, что целятся не в нее. Старичок охает и падает на колени, причитая о чем-то, но все его слова сливаются в сплошной фон. Есть парнишка-кассир, возомнивший себя… кем? Героем? Спасителем? Изуми рассматривает его бледное, напуганное лицо и трясущиеся руки. Не герой. Глупый поступок, топорный и опрометчивый, то ли ума не хватило, то ли хитрости, Кодзи не знает. Чужая поступь раздается тихим эхом позади, так обычно приходит смерть. — Не двигайтесь, — голос кассира чуть дрожит на гласных. — Хорошая у тебя память на лица, — усмехается Даби, но замирает. — Опусти ружье, и никто не умрет. Паника в глазах тягучая и мнимая. Кассир смотрит на застывшую Изуми. Психотерапевт быстро прикидывает, что даже если парнишке память она сотрет, то с дедом уже не получится. Черт, все плохо. Ее сил на двоих не хватит, в отличие от сил Даби. А тот, судя по всему, входит постепенно в азарт. — Я сказал, не двигайся, — выкрикивает парнишка, и дуло ружья подрагивает между Кодзи и Даби недружулюбно, кровожадно. — Он не причинит вам вреда, господин, — сиплым голосом выталкивает из себя Кодзи, неуверенная ни в чем. Парнишка странно распахивает рот, хочет возразить, но глаза его недобро сужаются, а руки перестают трястись. — Вы с ним заодно… — Нет! — успевает выставить руку вперед Изуми прежде, чем понимает. Не двигаться. Не двигаться, черт возьми. Парнишка трусит, и трусит до той самой точки, когда можно выстрелить. Ты или тебя. И он выбрал себя. Потому звук выстрела до того громкий, крошащий стекла позади, разбивающий витрину, и, кажется, попадающий прямо в грудь Кодзи. Весь воздух встает поперек. Она хочет вдохнуть, снять перчатку, прикоснуться к себе, она так близко к этому испуганному пареньку, подавить его волю ведь можно и без причуды. Но с причудой приятнее. Изуми понимает, что стрелял он не в нее, в последний момент отвел дуло и выстрелил куда-то, где, предполагаемо, стоял Даби. Кодзи боится обернуться и увидеть израненное тело злодея. Страх парализует ее впервые за долгое время. Она тяжело дышит или не дышит совсем, непонятно. Ноги ее держат устойчиво до того, что даже шаг сделать не получается. Только жадно вглядываться в пятна, нет, лицо кассира, да пытаться услышать что-то. Выстрел оглушает и лишает понимания пространства. Оно приходит спустя, кажется, секунды три, когда уже сделать ничего не можешь. Просто наблюдать со стороны, как алый огонь проносится мимо, волной сбивая парня за стойкой. И звуки резкой лавиной тоже обрушиваются. Крики. Крики горящего заживо человека. Крики горящих заживо людей. В ноздри врезается аромат паленых волос и плоти. Факел под стойкой мечется по полу, не может встать, факел слева же бежит и бежит, выбегает в разбитую витрину под собственный крик смерти и падает навзничь. Это длится долго. Настолько долго, что можно различить, как сгорают голосовые связки, превращая крики в стоны. А затем и они стихают. Остается только запах. — Жива? — спрашивают ради галочки и проходят рядом, по касательной. Даби заглядывает за стойку, что-то щелкает, сгребает пакет и сыпет туда продукты, пока Кодзи, замершая посреди, смотрит на сгоревший труп человека, который пытался помочь. Пусть и так топорно, неумело, глупо, пусть и не помог, но… пытался сделать хоть что-то. Герой? — Идем, — звучит голос, и Даби чуть щурит взгляд. — Нам пора. Злодей идет по крошкам стекла, те скрипят и рассыпаются под мощными ботинками. Будто кости переламываешь. Кодзи осовело моргает, с трудом делает первым шаг, второй, на третий уже легче, она отворачивается, кидая прощальный взгляд на камеру, и шагает следом. С трудом она усаживается в грузовик, захлопывает за собой дверцу и понимает, что из кармана вывалились все три шоколадки.