Я понял, что могу предложить этому миру больше, чем просто создавать взрывные вещи. Iron Man.
Дверь в кабинет захлопывается с громким стуком. В мультиках после этого обычно сыпется штукатурка на головы, но стены в здании прочные, на плохое настроение героев почти не реагируют. Тодороки сдергивает с себя ненавистный галстук в мелкую голубую полоску, трет глаза, чтобы скинуть множество белых точек от вспышек фотоаппаратов. Вопросы, неудобные, острые, все еще звенят в ушах, заставляют задумываться снова и снова над правильными, нужными ответами. Серьезно, неужели журналистам обязательно настолько лезть в дела героев? — Это их работа, — раздается голос покойной Полночи, и пред глазами восстает картина с их общего урока, когда Бакуго не выдержал и рыкнул какую-то матершинную хрень в ответ. — Журналисты, настоящие профессионалы своего дела, конечно, должны успокоить население в самые трагичные моменты. Хороший журналист может статьей вселить в гражданского спокойствие и чувство защищенности. Может заставить поднять их на помощь, рассказать об убежищах, вызвать чувство страха или радости. Все профессии хороши по-своему, Бакуго, не стоит забывать, что также и от журналистов будет зависеть ваш рейтинг репутации. Шото приваливается спиной к двери, тяжело бьется затылком, чтобы хоть как-то унять непрошенные мысли. К черту все. У него есть цели. Первая и важная, помеченная на подкорке сознания, это выяснить, кто, нахрен, такие Рассвет. Почему их вдруг так много? Почему они помогают? Почему сейчас он стоял на одной трибуне рядом с чертовым Исием, который обещал мир и спокойствие, пока Шото просто смотрел, как ему аплодируют. Вторая цель — Даби. Весть о том, что он исчез настигла Шото в полях, когда он отбивался от очередного злодея. Стряхивая с себя лишние мысли, Тодороки оглядывает придирчиво кабинет. Все по местам, только бумаги теперь полностью засыпают стол. Он смотрит на них долго, очень долго. Вот и еще один вид злодейства: бюрократия. — Господин Тодороки! Шото прижимается спиной к двери сильнее в надежде, что ее не попытаются открыть. А если и попытаются, то не смогут. — Господин Тодороки, к вам господин Исий… Тонкий женский голосок прерывается. Новый помощник (секретарь) Шото, госпожа Огава делает шаг назад, когда босс распахивает перед ней дверь и сверлит пустым, усталым взглядом. — Тодороки, — на диване в приемной, разваливший совсем по-свойски, Исий салютует ему и улыбается широко и даже приветливо. — Входите, господин Исий, — держит вежливый тон Шото, пропуская посетителя внутрь. Мужчина в идеальном темно-синем костюме окидывает офис героя придирчивым взглядом и едва слышно цокает языком. Тодороки это прекрасно слышит, пока прячет галстук в карман и усаживается за свой стол, скрещивая пальцы перед собой. — Чем обязан? — голос ровный, спокойный, холодный. — Да ладно тебе, Тодороки, мы же теперь, как они нас там назвали, напарники? — Исий занимает позицию на диване, вытягивает ноги и с удовольствием откидывает голову на подлокотник. — Журналисты любят выдумывать, — снова тот же тон. Знал бы Исий, насколько выучено и слажено готовился контактировать с ним Шото, посмеялся. А Шото, как плохой актер, перед зеркалом тренировался держать лицо и улыбаться вежливо, без оскала. Научился ведь. — Ладно, ладно, — Исий отмахивается от слов героя, запуская пятерню в густые рыжие волосы, — я тебя на дело хотел вытащить. Только оно деликатного характера, не знаю даже, подходит ли герою вроде тебя. — Но вы все равно здесь, — чуть склоняет голову Шото, взглядом ищет бумагу, за которую мог бы зацепиться взгляд. Но чертова белоснежная и кровожадная улыбочка господина Исия приковывает внимание. Мужчина, ненамного старше самого Тодороки, вдруг оказывается на ногах бодро и легко, и яркие потусторонние искры сыплются с волос и ресниц. — Мне доложили, что мои коллеги поймали некоего злодея, которого упустил сам Шото Тодороки, — упирает мощные ладони в стол Исий. — Я подумал, тебе будет любопытно с ним поговорить первым. Считай это шаг Рассвета на путь перемирия со всеми героями. Шото замирает взглядом на первом же взятом со стола листе. График отпусков сотрудников, какая прелесть. Надо согласовать… — Что за злодей? — Говорят, хорошо тебе знакомый, — усмехается Исий, продолжая нависать над героем. — Изначально мне сказали, что это Даби… Тодороки вцепляется взглядом в оппонента, все та же ровная и благодушная улыбка акулы портит весь настрой. Исий выпрямляется, предусмотрительно делая шаг назад, уже видел Шото в действии, не дурак, вот и опасается. — Но это не он, я проверил, — все тем же сладким голосочком продолжает Исий. — Придурок отлично управляет воздушными потоками, при зачистке умудрился сбежать от служителей закона, но от Рассвета он сбежать не смог. Самодовольствие такое сладкое и большое, чем-то напоминает огромную розовую вату. Тодороки неспешно встает, обходит стол и замирает у окна. Всего несколько дней прошло. Несколько дней. Несколько… — Те, кто попадались нам раньше, совершали суицид, чертовы камикадзе. Этого успели спасти, пока он летел головой вниз с десятого этажа. — Ни один из нападавших злодеев не попал за решетку, — ровно напоминает Шото, поворачиваясь спиной к мужчине. — Интересно, как тем немногим удалось уйти? И удалось ли? Перед глазами Тодороки злодей, еще совсем мальчишка, владеющий водной причудой, захлебывается у него на глазах беспричинно. Никого, кроме них двоих, в переулке не было. — Рассвет тут не при чем, мы просто мирные граждане, Тодороки, я вообще юрист по образованию. Но по призванию, да, герой нового времени, — Исий приближается, по-дружески устраивает ладонь на плече героя и тихо-тихо шепчет, — ты можешь поговорить с ним один на один. С нами он молчит, но с тобой… — Я герой, — Тодороки сбрасывает чужую конечность с плеча, — а допрос должны проводить правоохранительные органы. Я сообщу им о ценном свидетеле, они заберут его к себе. Исий усмехается, поправляя пиджак. Следит внимательно, Шото чувствует этот любопытный взгляд на затылке, но уйти от него не получится. — Не хотел тебе говорить, — мягко произносит Исий, вновь устроившись на диване, — кажется, Даби все же засветился. Уже двенадцатый раз светится в разных точках Японии, Тодороки подустал ловить призрачного братца. И этот, скорее всего, обладатель простой огненной причуды со светлыми волосами также окажется пустышкой. Потому цель номер два определенно приобретает первостепенное значение. — И где? — Да устроил кремацию двух гражданских на заправке недалеко от Тоёхаси, вчера получили записи. Отследили грузовик до города, да там он и был готов. — На видео четко видно его лицо? — подписывает акт об отпусках Шото, понимая, что его имени в этой замечательной колонке нет. — Я бы сказал, что совсем не видно, только огонь. — Синий? — Красный, — роется в телефоне Исий. Спустя пару секунд на телефон приходит оповещение и улыбка Исия явно говорит о том, что сообщение от него. — Поняли, что это он… На смазанной фотографии кассир с ружьем наперевес, часть головы старика на коленях да женщина. Изуми. Плохо видно, конечно, камера старого образца, но это явно она. В кепке, в куртке не по размеру, напуганная, но живая. — … по ней. Видимо, госпожа Кодзи присоединилась к веселому приключению. Исий резко замолкает. Его тело напрягается, лицо бледнеет на пару тонов. Алые всполохи в волосах Тодороки явно кричат о том, что пора заткнуться. Никто не хочет становиться угольком. — Я выезжаю, — голос Шото такой же ровный и холодный. Исий тут же встает, одергивает дорогой пиджак, приглаживает волосы. Даже усмешку пытается нацепить, но та получается дрожащей. — Ваш отец уже там, — переходит на вежливый тон мужчина, когда мимо стремительно проходит Тодороки. — Он просил не беспокоить вас. — Отлично, — небрежно пожимает плечами Шото. — Послушайте, Тодороки, — Исий преграждает ему путь, — я понимаю ваше беспокойство за госпожу Кодзи, дамочка в заложниках у опасного преступника… Лицо Шото становится еще более суровым. Тот уже не видит толком Исия, только путь прокладывает в Нагоя, судя по всему. Где же еще скрыться, кроме как в больших городах? Нор там много, с отцом они смогут найти нужных людей, и даже чертов Рассвет их не остановит. Или… Шото глядит прямо на своего оппонента, пока перед глазами мелькает Старатель. Отец пообещал ему найти Изуми, пообещал найти Даби. И Рассвет им это тоже пообещал в обмен на сотрудничество. Пусть и временное. Что они пообещали другим героям — тайна. Но то ли у Рассвета есть свои подкупные журналисты, то ли народ сам уже устал от постоянных нападений, но лозунг этой организации по-тихоньку завоевывает как социальные сети, так и умы гражданских. — Ты нужен тут, Тодороки, — проникновенно смотрит зелеными глазами Исий, серьезно так, почти просящее выражение лица строит. — Ты должен защищать мирное население, как настоящий герой. Со всем остальным разберемся мы. — А кто вам дал право? — снова и снова сквозь зубы шипит Шото, не веря ни единому слову. — Тот же, кто дал этому миру героев, — Исий показательно смотрит в потолок, будто все Боги поцеловали его в макушку. Шото открывает дверь, всем видом показывая, что диалог исчерпан. Исий понятливо покидает обитель героя, пока сам Тодороки, оставшись один на один с тишиной, бесится. Алый огонь вырывается из кончиков пальцев и чуть не подваливает диван, благо, Шото успевает среагировать и заморозить половину кабинета к чертям. Лицо госпожи Огавы, когда она входит в ледяное царство, испуганное и неверящее. — Господин Тодороки, — тонким голоском начинает женщина, приближается аккуратно и медленно к окаменевшему возле окна боссу, — господин Исий просил передать, что завтра заедет с информацией. Не уточнил, какой. — Спасибо, — коротко кивает Шото, и вопрос сам летит в воздух. — Как вы относитесь к Рассвету, госпожа Огава? Он видит лишь кривое изображение женщины, отражающееся неровно в окне, но даже так понимает, что ввел ее в ступор. Не удивительно. — Раньше я полагала, что они — злодеи. И все их действия продиктованы исключительно жаждой мести. Но теперь… Она скорбно вздыхает и пожимает плечами. — ... они так удачно появились во время нападения злодеев. Организовали убежища и защиту, предоставили потерявшим жилье кров, некоторым — работу. Они помогают восстановить город, благодаря им работают метро, несколько новых медицинских пунктов. Да и мотивация, скажу честно, для меня понятна. Система предотвращения злодейств звучит нереально, все мы можем оказаться злодеями. Но, может, если мы будем разговаривать друг с другом и государством, то рано или поздно услышим ответ и придем к тому, чего хотим? Огава, кажется, улыбается и почти бесшумно прикрывает за собой дверь. Шото тяжело прислоняет о стекло лбом, то чуть остужает разгоряченный лоб. Может, действительно, это лишь совпадение и они неплохие? Нехорошие, однозначно, но и не злодеи чистой воды? Ведь что нужно злодеям? Разрушение? Кровь? Смерти? А эти утверждают, что хотят быть услышанными, хотят ввести в школьные программы защиту от злодейств, расширить штат психологов и психотерапевтов, полицейских, социальных работников, чтобы в конечном итоге прийти к здоровому обществу. А не обществу потребления героев, как выразился Исий. За это Шото и уцепился. Почему Рассвету так важно избавиться от общества героев? Из глубоких раздумий Тодороки выдергивает звонок Ястреба. Пару секунд Шото смотрит на вибрирующий телефон, мысленно называя Кейго предателем. Тот куда-то упорхнул сразу же, как стало известно о пропаже Изуми. — Слушаю. — Шото, — раздается дружелюбный и едва различимый голосок Ястреба по ту сторону, — надеюсь, ты не занят. — Нет, в чем дело? — Тодороки хмурится на странные звуки и помехи, будто Ястреб под землей. — Нужна твоя помощь. Рассвет базируется на… — Что? — Шото сильнее прикладывает телефон к уху, но ветер будто дышит своим огромным брюхом прямо в микрофон. — … найти… — Ястреб, я тебя не слышу. — … злодеев… А дальше короткие гудки. Шото смотрит на телефон, будучи уверенным, что нихрена никакой Рассвет не принесет им ничего хорошего. Потому и звонит отцу.***
Ноги болят. Туфли слишком сильно натерли, Изуми едва ли отказывается от желания снять обувь и потопать следом за Даби босиком. А учитывая скорость передвижения злодея, Кодзи сомневается, что его все это время держали в клетке. Больно быстрый. Но окликать его Изуми не собирается. Она спотыкается и замирает, яркая вспышка простреливает ногу. Кажется, правый мизинец в мясо, она смотрит на эти чертовы ботинки на каблуке и клятвенно обещает, что больше никогда. Никогда никаких каблуков. — Осталось немного, — первое, что она слышит спустя почти пять часов обоюдного молчания. Пять часов назад злодей перед ней убил двух мирных. Пять часов назад она смотрела на Даби куда спокойнее и увереннее, разговаривала с ним, временами даже видела старого доброго друга. Даби и сейчас делает шаг к ней, оглядывает внимательно и цепко и едва слышно хмыкает. — Идем, спустимся в метро. Изуми выпрямляется, одергивает его куртку на себе и вышагивает ровно и прямо, загоняя боль куда-то на потом. В UA научили переносить всякие тяготы, правда курс молодого героя Изуми до конца не освоила. Чему сейчас не рада. Был курс, кажется, что делать, если вы остались со злодеем один на один. Вы можете разговорить его, возможно, образумить. В ее нынешней профессии говорили лишь одно: бегите. Злодеев невозможно переубедить, это больше не люди. Это ходячая бомба. Кодзи натягивает капюшон плотнее, когда они входят в метро под режущий взгляд Даби. У того кепка закрывает половину лица, он удивительно мимикрирует под обстановку, становится почти невидимым для обычных прохожих. Оставив грузовик в нескольких километров от Нагоя, пешком они добрались до его окраин, до самого города, и теперь вот добрались до одного из самых охраняемых и просматриваемых мест Японии. Камер здесь множество, но Даби четко предупредил еще в грузовике: поднимешь голову — устрою теракт. Потому Изуми и замирает на платформе, прячет руки в карманы и ждет, когда придет поезд. Обычная серая станция с низким потолком и колоннами, неудобными лавками для ожиданий поезда и яркие рекламные баннеры. Изуми замирает взглядом на плакате, где улыбающийся Цементос одобряет общие правила поведения в метро. Даби облокачивается на колонну, на которую прикреплена камера, и со скукой глядит куда-то вперед перед собой. На рекламу он внимания не обращает, Изуми лишь кидает пару десятков взглядов на него, удостоверяясь, что Даби у нее за спиной и делать ничего злодейского не планирует. — Ты устроила бойкот? — усмехается злодей, краем глаза замечая направленный на себя взгляд. — Я-то думал, ты попытаешься переубедить меня во взглядах. — А смысл? — Никакого, — кивает Даби. — Вы отличный специалист, доктор А. Изуми отворачивается, замечая людей на платформе. Сначала вожатых, учителей, она не знает, а за ней около пятнадцати детей лет по десять-одиннадцать. Две молодые женщины останавливаются подальше от их парочки, начиная рассказывать своим ученикам об основах безопасного передвижения, кое-кто из ребят нетерпеливо перепрыгивает с ноги на ногу. Видимо, экскурсия куда-то недалеко. — Знали бы они, с кем находятся, — тянет задумчиво Изуми, разглядывая милую парочку: мальчика и девочку. Он меньше ее, ниже, но внимательно слушает учителя, она как раз таки и двигается нетерпеливо, тормошит его, отвлекает. Азарт увеличивается, когда объявляют о прибытии поезда. Дети выстраиваются в шеренгу и осторожно начинают входить первыми, тут же усаживаясь на дальние сидения. Изуми тоже двигается, но чувствует чужую ладонь на плече. Чуть оборачивается, глядя на злодея, и без слов понимает, что на этом они не поедут. — Почему? — Потом поймешь. — Ты обещал, — сквозь зубы шипит Кодзи, — что не устроишь резню. Даби усмехается, снова приваливаясь к колоне. Чуть наклоняет голову, рассматривает внимательно перрон и вздыхает. — Мне нужно попасть к одному человеку, Иззи, а это достаточно непросто. Считай, я уберег твое тонкое душевное равновесие, ведь оно и так висит на волоске, верно? — Собираешься кого-то убить? — Все возможно, — кивает Даби. — Не строй из себя великого благодетеля, и уж тем более героя. Я не хочу тебя убивать, но могу. Помни об этом. Следующий поезд вез их через глубокие тоннели, но пассажиров, благо, было немного. Кодзи снимает ботинки и неприязненно морщится, глядя на липкий от крови носок. На ее перчатке влага отпечатывается нечетко, она фыркает, откидывая ботинки куда-то под ноги. Даби, восседающий рядом, молчит, и только спустя десять минут командует натянуть обувь обратно. — Босиком пойду, — просто сообщает Кодзи, игнорируя насмешку в чужом голосе. Как оказалось, план был до безобразия прост. В какой-то момент злодей оказывается возле кнопки экстренного торможения, разбивает локтем защитное стекло и под окрики нажимает ее. Несколько офисных клерков пытаются встать со своих мест и даже что-то родное матное кричат, Изуми чувствует, как в вагоне становится заметно жарче на их высказывания. Одним движением она оказывается возле злодея, тот даже усмехается чужой прыти. — Что ты делаешь? — С дороги, — командует Даби и вытягивает руку вперед, предусмотрительно оставив перчатку в руках Кодзи. Та слышит крики пассажиров, но уже не обращает внимание, когда Даби расплавляет точным выплеском алого огня крепления на дверях, та от перегревания автоматически распахивается перед ними, и злодей ловко спрыгивает. — Скорее, — слышит Изуми приказной тон, чертыхается, понимая, что в обуви было бы менее опасно. Вдруг она свалится прямо на пути? Они ведь под напряжением. Ее просто убьет и тогда… — Я поймаю, прыгай уже, — начинает злиться Даби, вытягивая руки перед собой. Подкоркой сознания Кодзи понимает, что это хороший вопрос о ее доверии. Ведь в прямом смысле она окажется в руках злодея, а это значит… Можно снять перчатку и подавить его волю… Крики пассажиров больше похожи на фоновый шум, пока Изуми мешкает две секунды, две долгих секунды вглядывается в чужое лицо. Голубые глаза почти черные, она не может нихрена прочесть по ним, по почти незаметной усмешке на лице, но здравый смысл вопит. Вопит не думать и не пытаться что-то узнать. Могут пострадать гражданские, а UA очень давно вбило в голову своим ученикам, что чужие жизни превыше своей. Что героям положено рисковать. И Изуми прыгает. Оказывается в чужих руках, ловко подхвативших за талию, сжимающих крепко, замирающих на долю секунды и резко отпускающих на твердую землю. — Идем, — командует Даби, отбирая перчатку и натягивая ее на руку. Кодзи усмехается, отчетливо понимая, что похить ее кто-либо другой, гражданские бы уже давно сгорели.