И выучил все небо, Измерил все планеты И позволит вам взглянуть на них Юлий Ким — Песня о звездах: Стих из к/ф «Про Красную Шапочку»
— Ты уверена в этом? Лицо Даби в ночи почти непроглядное. Изуми скорее инстинктивно понимает, что он хмурит брови, что ему не нравится то, что она говорит. А ведь пришла она к нему сама. После того, как они вошли в квартиру, Кодзи закрывается в своей комнате и не выходит из нее до глубокой ночи. Пока не слышит, как Бад отправляется спать. Пока тишина не становится давящей настолько, что лежать и смотреть на нарисованные звезды становится больно. Изуми приходит к Даби и садится в его ногах. Кажется, будит, но ей все равно сейчас. Ей важно сообщить ему, и она, давясь словами, выдергивает из себя информацию, которую подслушала в голове парнишки. Не парнишки. Злодея, пытавшегося причинить ей вред. — Это хорошая новость, — раздается в тишине голос Даби, отчего Изуми невольно вздрагивает. Хорошо, что Даби не видит, насколько у нее воспаленный взгляд. — Не убивай его, — хрипит Изуми, обхватывая руками колени. — Он еще мальчишка. Даби вздыхает. Тяжело опускает голову на сгиб локтя, Изуми отворачивается, почему-то вглядываться в темный силуэт ей совсем не хочется. — Я постараюсь, но не обещаю. Снова тишина. Она звенит недолго, потому что Изуми уже знала, что может услышать. — Он брат того мальчика с причудой телекинеза, — выталкивает Кодзи из себя ровный набор слов. — Просто запутался. — Вот как? — тянет Даби. — Ты всех так оправдываешь? — Я не оправдываю. — Иззи, — Даби подается чуть вперед, — ты оправдываешь злодеев. Прими это уже и спать будет легче. — Он еще мальчишка. — Поднявший на тебя руку. — Он запутался. — А ты боишься, — отбивает Даби, и Изуми кажется, что он усмехается. Отворачивается, трет глаза. Голова колокольчиками разрывается, только Изуми не скажет. Ни к чему. Да еще и Бад… Рой… — Я видела прошлое Бада, — выдыхает она совсем тихо, заставляя Даби замереть на месте. — И что ты видела? Изуми мелко-мелко трясет головой, словно хочет избавиться от криков мальчишки. Которого заживо распиливали. Заживо убивали. Заживо… — Понятно, — тянет злодей рядом, садится ровнее, и его плечо невесомо касается ее. — Лучше не спрашивай его ни о чем. — Я и не могу, — а потом поправляет себя, — не смогу. Даби понятливо кивает. Изуми старается, правда, старается, зажимает себе нос рукой, но все равно предательски плачет. Всхлипывает и мелко трясется, старается удержать чужое и свое внутри, но то вырывается соленым, скользит по разгоревшимся щекам. Как же ей иногда хочется избавиться от причуды. Подчинить ее полностью и… не чувствовать. Даби прав, она боится. Последствий, собственной силы и решений, которые могут диктовать ей ненасытная причуда. Если бы Старатель тогда знал, что они развивают, какого монстра пытаются подчинить. Но он не знал. И Изуми не знала. Отец был уже мертв, мама тоже и никто не мог сказать, что стоит за Изуми, скалит зубы и пытается достучаться. Эта причуда ведь такая полезная. Эта причуда могла бы помочь героям, сделать из нее героя, такого, как сам Старатель. Мощного и опасного, но спасающего ли? Кодзи поняла еще тогда, на втором курсе учебы — нет. Ее причудой не спасти людей. Ее причудой только ломать. И ломаться самой. — Где ты познакомился с Бадом? — Изуми вдруг нащупывает этот вопрос сквозь собственное варево мыслей. Даби рядом напрягается. Она не видит, чувствует, как жар невольно обдает щеки, когда злодей чуть двигается, садится ровно. — Отложим этот разговор на более подходящее время, — слышит она в ответ, слышит дребезжание шепота. — Ответь мне, Даби, — голос Кодзи почти предательски трещит. — Ты тоже там был? В той больнице… или что бы это не было… Психотерапевт в ней злобно фыркает. Куда ты лезешь, девочка? А девочка Кодзи прямо в пламя ногами ступает, потому что поддается слабости своей причуды. И топчется на чужом пепле, как в родном доме, прекрасно понимая, что сейчас ей тут не рады. — Это не больница, — после долгого-долгого молчания ровно произносит Даби. — Это было одним из детищ Гараки Кюдая. Приют, в каком-то смысле, для детей. Изуми силится вспомнить имя злодея, но пробел большой. А задавать еще вопросы ей почему-то особо не хочется. — Он ставил опыты. Иногда успешные, как на мне. Смог спасти. Иногда не особо, как с Бадом. Даби говорит отрывисто, медленно. Слова подбирает. Изуми слушает его, затаившись, а когда понимает, что больше он говорить не планирует, просто протягивает ладонь вперед. В темноте она едва различает свою руку, чувствует, как пальцы трясутся. — Я ведь могу избавить вас от этого, — задумчиво тянет Кодзи. — Могу приказать забыть. Действительно, может. Делала так однажды с пациентом еще в начале карьеры. Жалела потом. Очень жалела, потому что от воспоминаний она избавила, от проблем — нет. И пациент тогда… Злодей, — фыркает собственная причуда под кожей, — он был злодеем. И ты ему помогла. — Не стоит, — голос Даби оказывается ближе, холоднее, — в это лезть, Изуми. Я уже понял прелести твоей причуды. Кодзи усмехается невидимо. Интересно, кто на самом деле предложил прикосновения? Она или бьющаяся в жилах причуда? Той нужно внимание, нужны эмоции, нужна подзарядка. И Изуми пошла на поводу, потеряв и так едва накопившиеся очки доверия. — Извини, — резко поднимается психотерапевт, едва не сшибая журнальный столик. — Я обещала тебе, что не прикоснусь без согласия, и так будет впредь. Доброй ночи. Почти сбегает. Только дверью не хлопает, но стоит закрыться, остаться одной, как сердце пускается в пляс. Изуми ложится на кровать, пока перед глазами маленький Бад — Рой, и Даби — Тойя. И ночь проходит в алых кошмарах.***
Наутро Даби уходит. Изуми едва успевает застать его в дверях, и по взгляду понимает, куда собрался злодей. Но не останавливает. Молча завтракает в гордом одиночестве, Бад тоже уходит, правда, вечером возвращается. Садится рядом, пока Кодзи переключает каналы, останавливается на каком-то ток-шоу про любовь, и они с Бадом просто пялятся в телевизор до глубокой ночи. Сон срубает Изуми первой. Следующий день похож на предыдущий с одним исключением. Бад притаскивает откуда-то альбом для рисования и карандаши. — Даби упоминал, что ты рисуешь, — ровно выдает Бад прежде, чем снова выйти из квартиры. Изуми не успевает поблагодарить. Остается снова одна, но к альбому прикасаться боится. Потому откладывает его под подушку, пока сама, набирая воду в ведро, моет полы, трет полки от пыли и всячески отвлекается. Бад появляется вечером с продуктами, они готовят ужин, но стараются лишний раз рта не раскрывать. Плохое предчувствие режет их обоих, когда они сталкиваются на диване, в этот раз глядя на ужастик по телеку. Уже ближе к финалу, когда злодей, больше похожий на жижу, заглатывает одну из героинь, Бад убавляет звук и задает прямой, ожидаемый вопрос. — Какая у тебя причуда? Изуми глядит на него долго. Глядит уставшим, подавленным взглядом, а затем просто уходит. Пока рано. Не стоит Баду говорить. Не стоит ему знать. А причуда требует внимания. Требует выхода. Требует… прикосновений. Изуми берет в руки альбом и начинает рисовать. Белый лист быстро окрашивается штрихами и линиями, лицами и предметами. В хаотичных движениях своя логика, и когда Кодзи снова глядит на набросок, понимает, что рисует. Тойя. И бейсбольный мяч над ним.***
Бад следующим утром дома. Смотрит на нее исподлобья, шуточек своих больше не отпускает, Изуми кажется, что он вообще старается избегать ее. Завтрак в молчании, обед в одиночестве, ужин в своей комнате, потому что в одиночестве вдруг спокойнее становится. И так еще пара дней, которые Изуми отсчитывает сугубо на календаре. Когда ключ в дверях проворачивается, психотерапевт думает, что Бад куда-то уходит. Но замки бренчат, а это значит, что кто-то возвращается. Она покидает комнату, чтобы встретиться с Даби. Бад тоже рядом, выходит из своего укрытия, прячет руки в карманы потертых джинс, и весь его облик какой-то большой, несуразный и грустный. — Чего кислые такие? — усмехается уголком губ Даби, скидывает обувь и бредет на кухню. — Кто-нибудь в этом доме вообще готовит? Бад и Изуми переглядываются. Она уступает первенство хозяину дома, скрываясь в спальне, хватается за альбом, оттуда на нее смотрят глаза ее друга Тойи. Ей бы перечеркнуть и сжечь этот рисунок, да только рука не поднимется. Проходят каких-то полчаса, жалких и почти незаметных, как крики выдергивают ее из своеобразного транса. Изуми моргает осовело, старается не прислушиваться, но переговоры на повышенных тонах становятся ближе. — Ты с дуба рухнул? — браниться Бад за дверью. — Это тупо. — У тебя план получше есть? — голос Даби хоть и на несколько тонов тише, но вибрирует на грани. — Подождать, прикинь? — Сколько ждать? До следующего года? — фыркает Даби. — Эти сволочи капканы повсюду расставили. Мне пришлось сжечь Войлока… — Он был нашим связным! — взвизгивает Бад на новой громкости. — Он был продажной сволочью. — Да ты помешался на Рассвете. — Дело не в этом… — В этом, — уже тише продолжает Бад. — Я молчал, когда ты охотился за отцом, молчал, когда примкнул к этому безумному уебку Шигараки, молчал, когда бросил нас на ферме. Но знаешь что… Изуми слышит этот шум и понять не может, какого черта. Выходить она не спешит, ни к чему под горячую руку злодеям попадаться, но с постели встает и идет к двери. Звук удара глухой и емкий, кажется, кто-то кого-то ударил. — Полегчало? — голос Даби едва различим. — Нихуя, — Бад тоже говорит тише обычного. Спасибо тонким стенам, конечно. — Ты готов умереть, я понимаю, — продолжает Бад. — Но нас втягивать в это… — Поэтому я прошу тебя, слышишь, прошу в кой-то веке, найди мне курьера. — Нет. — Блять, Бад, — Даби выдыхает, — это просто послание. Зайти и выйти. — И именно Якухуро тебе нужны? Из всех якудза в Японии именно с этими уебками ты готов сотрудничать? — Они помогут Акайо. Бад замолкает. Молчит долго, настолько, что Изуми невольно прислоняет ухо к двери. Она чует запах сигарет, но сомневается, что Бад позволит Даби открыто курить. Хотя ситуация, конечно, странная. — Наши лица они знают, — вдруг заговаривает Даби, видимо, они приходят к какому-то своему телепатическому соглашению. — Нужен человек, который просто протянет конверт в руку. Остальное я сам. — Что сам? Подохнешь в муках? — Ты же знаешь, я сильнее. — Еще я знаю, что эти блядские отпрыски мстительные и умные. Ты недооцениваешь их. — Мне нужен лишь связной, Бад, — голос Даби вдруг леденеет. — С тобой или без тебя… — Жопу надорвешь, герой недоделанный, — фыркает Бад. — Эй, хорош там подслушивать. Кодзи натурально вздрагивает и делает шаг от двери. Может, причуда Бада — рентгеновское зрение? Или он все-таки телепат? Вдыхая поглубже, Изуми толкает дверь, ловит на себе два совершенно нечитаемых взгляда. — Вы сами под дверьми ругаться решили. — Для зрителей, — отбивает атаку Бад, отворачиваясь от нее. — Где я тебе найду курьера сейчас? Бад что-то ворчит, достает телефон и тыкается в него. Хмурая складка прорезает лоб, он сильно горбится и будто отключается от внешнего мира. Изуми скользит взглядом по застывшему у окна Даби. Тот старается выдыхать дым в окно, получается у него плоховато. Но, в отличие от Бада, Даби лицо не теряет, внешне остается спокойным, собранным. — Что за послание? — все же интересуется Кодзи, когда делает несмелый шаг за порог. — Тебя это не касается, — строго обрубает Даби. А вот Бад реагирует. Захлопывает телефон резким движением и впивается взглядом в Изуми. Что-то мелькает на дне темных фиолетовых глаз, Кодзи понимает, что, и согласно кивает. — Я нашел курьера, — сообщает просто Бад, поворачивается на диване к Даби. — Отлично, пусть двигает в клуб сегодня к полуночи. Даби осекается, переводит взгляд на Изуми, а затем обратно на Бада. — Нет, — отворачивается злодей к окну. — Ты сам сказал… — Ты совсем ебнулся, Рой? — не выдерживает Даби и выкидывает окурок в окно. — Это не дело. — Все мы рискуем, — спокойно замечает Бад, игнорируя собственное имя. — Думаешь, если они раскусят тебя, не придут сюда? В любом случае, Зизи самый лучший вариант. Ее лица не знают. Даби молчит, его спина напрягается пуще прежнего. Изуми не видит лица, но чувствует, что пора вмешаться. Правда, во что, она до конца не понимает. — Я пойду, Бад прав. — Твоего мнения не спрашивают, — отрезает Даби. — Эй-эй, полегче, — Бад встает со своего места, быстро преодолевая расстояние, и замирает рядом с Кодзи. — Все будет хорошо. Ты ведь сам сказал. Даби цыкает языком. Смотрит на часы, затем на застывших Изуми с Бадом, его взгляд особенно пытливо проходится по Кодзи. — Одевайся, — соглашается злодей, захлопывая окно с неминуемым приговором. Бад выдыхает, кивает Изуми следовать за ним, и она подчиняется, шагая прямо до вечно запертой комнаты хозяина квартиры. Тот радушно распахивает перед ней двери, и Кодзи на секунду столбенеет. По ту сторону не комната, а еще одна квартира. С кучей разных вещей, хаотично разбросанных по всей площади. Вещи, статуэтки, техника, предметы мебели. Изуми замечает в следующей комнате множество оборудования: мониторы, процессоры, камеры. Кресло посреди комнаты как-то не вписывается в общий антураж, но Бад ведет ее дальше, и в следующем помещении открывается совсем уж странная картина. Будто огромный гардероб со специальным столиком, перед которым удобно краситься. Заставленный баночками, скляночками и кистями, туалетный столик прекрасно вписывался в бесконечный ряд вешалок, на каждой висел предмет одежды. Что было в следующей комнате Изуми боится представить, потому что Бад замирает, указывает ей на стул напротив стола, а сам начинает рыться в полках, доверху забитых одеждой. — Ты что, шпион какой-то? — с усмешкой интересуется Кодзи, оглядывая головы манекенов с различными париками, стоявшими в ровный ряд прямо на полу. — Разное приходится делать, — отзывается Бад, вытаскивая что-то кожаное, маленькое. — Сиди и не двигайся. Изуми послушно терпит, когда Бад сначала начинает наносить тон на ее лицо, а затем орудовать кистями. Причуду она глушит, как только свет начинает бить ей в лицо. — Что за история? — Кодзи закрывает глаза, как просит ее Бад, и вдыхает аромат талька и кожаных вещей. — Любовь всей твоей жизни, — насмешливо тянет гласные Бад, — совсем ебу дал. — Подробнее можно? — А нужно ли? — философски подмечает Бад, выводит стрелку на чужом веке. — Он хочет послать тебя к серьезным людям. Они не просто злодеи, не в том понимании. Это организованная преступная группировка, одна из крупнейших в Японии. Ребятки держат клубы, контролируют притоны, продажу наркотиков, поддерживают депутатов. — Забавно, — пожимает плечами Изуми, но чувствует, как Бад вдруг отстраняется. — Ладно, идея неудачная, — проводит по лысой голове Бад, кидая кисть на столик. — Иди, смывайся, я сам пойду. Изуми смотрит на него, на этого парнишку, освещенного причудливым светом. Иссохший и будто бы немного напуганный, без возраста, без имени, Бад напомнил ей кого-то далекого и забытого. Боишься, но делаешь. Он ведь готов идти к тем, кто вызывал в нем если не страх, то обоснованную тревогу. Глупый-глупый Бад, из него мог бы получиться герой. Или обычный мирный. — Почему ты их боишься? — Изуми с места не двигается, рассматривает Бада. Тот льет на руку тональник, примеряясь к образу. — Я их не боюсь, — ровно выдает, глядит на нее через зеркало. — Они мне помогли отомстить как-то, и я понял, что с ними лучше не связываться. — Отомстить? — Послушай, Зи, — выдыхает Бад, и взгляд теперь его прямой и острый, — есть такие злодеи, как Даби. Он опасен, потому что он, по сути своей, одинок. У него нет привязанностей, он подает себя как единица. Безумная, одержимая, и потому непредсказуемая и опасная. От него можно ожидать все. Но есть и другая сторона медали. Обычно, у таких, как Даби, есть одно слабое место. И если ты узнаешь его — можешь уничтожить… — Я не понимаю… — … но есть злодеи другого порядка. Они не просто стая с вожаком, они — единый механизм. Действуют сообща, прикрывают спины, защищают своих. К таким злодеям тяжело подобраться, потому что они не шарахаются по подворотням и не кошмарят мирных жителей. Они живут свою жизнь, и их цели, как правило, не убийство ради убийства. Наследие, богатство и спокойствие. И думают они наперед. А когда хотят убить — они убивают спланировано, быстро и без лишнего шума. И убивают они все вместе. Кодзи смотрит прямо в глаза Бада, и те отливают глубоким, неподдельным… пониманием? — Ты состоял в их группировке, так? — Они не прощают, — кивает Бад едва заметно. — И не пытаются. Они делают, и это заслуживает уважение. — Бад… — Тебя быстро раскусят, Зи. Эти люди опасны, и ушел я от них только потому, что они захотели. Потому что вместо меня пришел Акайо. Потому что я пошел спасать друга. Но не смог. Холодок невольно колет позвоночник, опускается к животу, ногам. Изуми примерзает к креслу, наблюдает, как Бад чиркает по коже кистью. И желтые полосы делают его кожу более загорелой, но и более болезненно-неправильной. — Я эмпат, — выдыхает психотерапевт сквозь зубы, наблюдая в зеркале за чужой реакцией. — И могу не только читать эмоции, могу подчинить волю человека. Заставить сделать все, что захочу. Бад не перестает краситься, только усмехается едва заметно. Будто бы и понял давно. — И я смогу спасти, — добавляет Кодзи, отрывая взгляд от Бада на свое отражение. Выглядит Изуми как-то странно. Половинчато. На одной стороне длинная стрелка вытягивает ее глаз, скульптор придает немного пухлым щекам болезненный острый вид, черные тени делают взгляд взрослее, опаснее, серьезнее. Пока вторая половина лица чистая, тронутая разве что кремом, скрывающим румянец, а взгляд еще чистый, распахнутый, но поддернутый дымкой пережитых лет. — Если ты так решила, — выдыхает Бад, обходит ее со спины и замирает на той, другой чистой стороне. Изуми только кивает. Да, решила. Кажется, одномоментное решение, которое таилось так долго, вырывается, наконец, из клетки. И толкает Изуми Кодзи на опрометчивые поступки.