Август 2002 г.
Эндрю составил их распорядок дня на этот год. Раз в месяц во время ланча он встречался в кафе с Терезой. Каждое утро Лютер забирал их и отвозил в школу, за обедом они занимались в библиотеке и делали домашнее задание, после школы занимались спортом (как правило, экси, отнимавшим больше всего времени), а затем три вечера в неделю ужинали у Лютера с импровизированной проповедью. Эндрю позаботился о том, чтобы после они всегда забирали остатки еды, раз уж Тильда в магазин не заходила. Это было не самое удачное время, но он почти все устроил так, чтобы они просыпались раньше Тильды, возвращались домой, когда она уже принимала дозу, и были в своей комнате, когда она приглашала людей на вторую или третью дозу. Конечно, наркоманы не всегда предсказуемы, но Эндрю вел журнал учета каждого наркомана и отправлял анонимные подсказки в ящик голосовой почты информаторов, и из полученных денежных вознаграждений накопилась уже приличная сумма. Деньги он потихоньку забирал у сотрудника школьной службы на территории школы раз в две недели. Хиггинс потянул за ниточки, чтобы устроить это, когда Эндрю позвонил, чтобы спросить, как давать наводки на наркоторговцев. Хиггинс пытался выяснить, кто в непосредственной близости от Эндрю употреблял наркотики, но Эндрю говорить отказывался, поэтому Хиггинс наладил для него эту систему наводок и вознаграждений за аресты. Благодаря этому Эндрю действительно смог доставать в дом немного еды на завтрак для Аарона. Время от времени они с Натом созванивались и тот потихоньку учил Эндрю немецкому, а Эндрю обдумывал, что ему стоит закинуть деньги на счет и платить за звонки самостоятельно. Это не было идеально. Это не было хорошо. Но Аарон был с ним, даже согласился играть в экси после школы и ходить с ним в кафе, хотя и сидел за другим столиком. Поначалу он сопротивлялся запрету быть с матерью один на один, но синяки заживали, и, когда он начинал ныть, Эндрю указывал на домашнюю работу по биологии и спрашивал: «Я думал, ты хочешь стать врачом?» Казалось, пока этого было достаточно.***
Октябрь 2002 г.
Какой-то мудак-наркоторговец дал Тильде совершенно отвратительные наркотики. Ну, или она просто окончательно сошла с ума. Она была в кататонии, резко переходила от воплей и криков к плачу, дрожи и поту, шепоту о цветах. Аарон продолжал пытаться заботиться о ней. В одну секунду она гладила его по голове, а в следующую уже набрасывалась. Однажды Эндрю уже помешал Тильде ударить Аарона ножом, когда она перешла от мирного приготовления бутерброда к убийству. Эндрю размышлял о том, смогут ли они провести ночь на крыше и о способах понадежнее запереть дверь. Аарон, казалось, проявил некоторую инициативу и позвонил Лютеру на домашний телефон. При наименее неожиданном повороте событий за год появился Лютер и сразу же все усугубил, превратив Тильду из параноидальной и растерянной в злую и швыряющуюся вещами. Эндрю втолкнул Аарона в спальню, запер дверь и придвинул к ней комод. — Домашнее задание, — Эндрю указал на кровать. Сам он держался между дверью и Аароном. Тот издал жалкий звук, который Эндрю начисто проигнорировал. Вечер закончился тем, что Лютер постучал в их дверь, и на неделю они переехали жить к нему.***
Декабрь 2002 г.
Лютер был очень взволнован Рождеством и приглашал их на целый ряд церковных мероприятий, связанных с праздником. Большинство из них Эндрю терпел, потому что они были связаны с едой. Людей на мероприятиях он не терпел, потому что они были заинтересованы исключительно в рассказах о том, какими замечательными они будут и как их вера «спасла» их. Лицемерие людей почти сделало еду безвкусной, но нищие не имеют возможности выбирать. — Ники будет там? — несколько нервно спросил Аарон, когда Мария упомянула Рождество. Эндрю тоже было любопытно, почему Тереза яростно отказывалась позволить Лютеру стать приемным родителем. Хотя она была профессионалом и отказывалась обсуждать причины, Эндрю был готов поспорить, что это связано с таинственным Ники. — Да, он приедет домой на две недели, чтобы провести праздник с нами, — подтвердил Лютер. — У него есть какое-то важное объявление. Все, что хотел сказать Аарон, казалось, застряло у него в горле.***
У Николаса Хеммика был оттенок кожи матери и манера поведения, противоположная манере его отца. Казалось, он был буквально воплощением термина «ликующий». Они встретили его в аэропорту, и Ники крепко обнял Аарона. Он хотел было сделать то же самое и с Эндрю, но тот быстро отступил назад и встал позади Лютера. Ослепительная улыбка Ники погасла на несколько ватт при виде отца. — Папа, — поздоровался Ники, нервно сглотнув. Он расправил плечи и шагнул вперед, неуверенно улыбаясь, и продолжил с наигранной радостью. — Папа, я так рад тебя видеть! Эндрю сделал пометку в уме (привычка после многих лет встреч со лжецами): «наигранная жизнерадостность перед лицом того, что ему явно не нравилось, но плохая маска». — Ничего подобного, пошли, — Лютер похлопал Ники по плечу и подтолкнул его. Ники вздохнул, сдувшись, как лопнувший шарик. Эндрю внимательно посмотрел на Ники и покачал головой. — Никаких объятий, — предупредил он и протянул руку. — Хорошо, — глаза Ники загорелись, его голос был водянистым, когда он взял руку Эндрю и неуверенно встряхнул ее. — Ты гораздо менее страшный, чем твердит Аарон. Эндрю одарил его взглядом, показывающим, как мало он это ценит. Ники начал безо всякой нужды болтать о Германии. — Мы изучаем немецкий в школе, — вставил Аарон. Глаза Ники загорелись, и он начал подробно рассказывать все, что знал о немецком языке.***
Это произошло сразу после ужина, за пару ночей до Рождества. Тильда была уличена, и после пререканий ее заставили трезвой провести праздники в доме Лютера. На самом деле, это Лютер собрал их всех здесь и настоял, чтобы они остались с ним на праздники. Опять же, Эндрю терпел это, потому что еда была у Лютера, а не у Тильды. Когда «взрослые» пили в своих соответствующих отвратительных креслах, Эндрю сидел ближе всех к огню, уставившись на него. Он наблюдал за ним, как можно наблюдать за облаками в парке, пытаясь из мерцания составить образы и лица. Казалось вполне уместным, что после нескольких относительно спокойных дней выявился корень проблемы с Хеммиками. — Хорошо, что ты наконец оставил все это позади, — невнятно пробормотал Лютер в свою четвертую или пятую кружку кофе без кофеина и алкоголя. — Что «это»? — спросил Ники с притворной небрежностью, играя ножкой своего бокала. — Все это девиантное поведение. — О чем вы говорите? — спросил Аарон, выглядя сбитым с толку, открывая взгляд от тарелки. — Этот разговор не должен вестись за ужином, — Мария вздрогнула, нервно улыбаясь. — Папа… гомосексуальность не девиантна… библия… — нерешительно начал Ники, выглядя физически огорченным разговором. — Это слова дьявола, толкающие педиков, педофилов и насильников к греху, — продекларировал Лютер. — Педофилы — это не то же самое, что геи, — Ники вздрогнул, пытаясь говорить успокаивающе, несмотря на нервное заламывание рук. Эндрю перевел взгляд с Лютера на окаменевшее лицо Марии. — Лютер, перестань болтать. — Как ты смеешь так со мной разговаривать! — рассердился Лютер. — Лютер, ты расстраиваешь Ники и Эндрю, — взмолилась Мария. Эндрю встал и вышел из комнаты, направляясь на кухню. Лютер, как и ожидалось, попался на удочку и поплелся за ним. — Ты не посмеешь разговаривать со мной в таком тоне! — зарычал Лютер. — Я знаю, что такое насильник, я знаю, что такое педофил, и это не то же самое, что геи, Лютер. Лютер нахмурился, выглядя смущенным. Эндрю тоже нахмурился, рассматривая агрессора перед собой. — Эндрю, Ники не… — Ники никогда не прикасался ко мне, Лютер. Лютер нахмурился, реакции были замедлены алкоголем. — Тогда какой педик тебя тронул. Эндрю пытался сдержать свое раздражение, но колодец чернильного гнева бурлил, вызывая покалывание по всей коже, из-за чего у него подгибались колени и пересыхало в горле. — Послушай меня. Ники не насиловал и не приставал ко мне. Я говорил тебе, что не хочу возвращаться в дом Кэсс, как думаешь, почему? В том доме есть насильник и педофил. — О чем ты говоришь, Эндрю? Хватит нести чушь, Кассандра и Ричард — честные люди! — Не они, а их сын, Дрейк. — Он морской пехотинец, Эндрю, я уверен, что это недоразумение, не стоит распространять такую ложь. Это ужасно, я не могу поверить, что ты распространял такие ужасные слухи об этом молодом человеке, я встречался с ним, он человек Божий, он самоотверженный человек, который хочет только помочь стране. Такая ложь может разрушить его карьеру, ты никогда больше не заговоришь об этом. Я больше не желаю этого слышать! — заявил Лютер. Эндрю, спотыкаясь, вышел из комнаты и направился в ванную внизу, рухнув там на колени и выблевав все, что он съел. И даже когда желудок был пуст, его тело все еще пыталось выдавить все, что могло омтаваться. Аарон постучал в дверь. — Эндрю, Ники подвезет нас домой, пошли. Эндрю заставил себя встать, вытирая лицо. Аарон держал остатки ужина под мышкой. — На завтра, — объяснил он. Эндрю кивнул и последовал за Аароном к машине. Автомобиль Ники когда-то принадлежал Лютеру и, вероятно, все еще был оформлен на его имя. — Вы, ребята, готовы? — спросил Ники, натянуто улыбаясь. — Он ошибается, — сообщил Эндрю испуганному Ники и забрался на заднее сиденье. Он услышал, как у Ники перехватило дыхание, как его голос стал неровным, когда он заговорил вновь, но Эндрю слишком устал. Старые чувства, которые он так старался стряхнуть, как утка стряхивает воду со спины, все воспоминания и боль, все всколыхнулось с той точностью, которую только могла обеспечить его память, словно он опять оказался там. Он сосредоточился на холодном окне и уставился в пустоту, пытаясь думать о чем угодно, кроме воспоминаний, пробирающихся по его коже и сквозь воспоминания. Той ночью Эндрю открыл электронную почту на компьютере. Тильда валялась в собственной грязи на диване, а Аарон судорожно готовился к занятиям в следующем семестре. Дорогой Бегун, Я обнаружил, что теперь ненавижу слово «недоразумение». -Э Он уже собирался выключить компьютер, когда раздался сигнал уведомления. Эндрю взглянул на Аарона, но тот сидел в наушниках, делая заметки в маленьком блокноте. Дорогой Локаут, Я добавил это в твой список плохих слов, которые нельзя произносить. Одна из девушек в нашей команде приехала из Венесуэлы, она подарила мне коробку горячего шоколада с чили. Я знаю, ты сказал никаких подарков, но, может быть, ты позволишь мне пощадить мусорных муравьев и убережешь их от этой коробки с мерзкой сладостью. Если да, пришли мне свой адрес, и я отправлю упаковку. Если нет, я дам знать муравьям, что вина на тебе. -Н Эндрю осторожно ответил, назвав только свой адрес, чувствуя, как стеснение в груди на секунду ослабевает, хотя желудок все еще не в ладах с головой. Он уставился в стену, обдумывая варианты. Тильда лучше не станет, Лютер не мог оставаться рассматриваемым вариантом, если считал педофила и насильника «честным человеком Божьим». Они могли бы рассказать Терезе о наркотиках, хранимых Тильдой, и это привело бы их в новый приемный дом без гарантии на улучшение, но с вероятностью другого вида насилия. В его возрасте Эндрю нигде не получит работу, а даже если и найдет, то у него не было денег на машину. Он сузил глаза. Оставался лишь один вариант. Эндрю бросил один взгляд на погруженную в рождество семью, вырвал Ники из лап матери и вывел его на крыльцо. Он усадил Ники и встретился с ним взглядом. — Тильда зависима от наркотиков и бьет Аарона. Ники задохнулся. — О мой Бог! Что? Мы не можем позволить ей продолжать это делать! Папа знает? Подожди, нет! Ты не можешь жить с папой! Эндрю… что… — Ники замолчал, его глаза распахнулись от боли. Легко было забыть, что Ники старше них всего на три года. Эндрю встретился с ним взглядом. — Мой социальный работник вытащит нас из дома, если я так скажу. — Это… она твоя мама! — И Тереза не побоится ни забрать у нее меня, ни вытащить карточку службы по уходу за детьми и забрать Аарона. Она не хочет, чтобы я переезжал к Лютеру и Марии. Я уже несколько месяцев не могу понять, почему. — Партнер Терезы, Дженни, — школьный психолог, — тихо ответил Ники. — Дженни — причина, по которой я уехал в Германию. Она спасла мне жизнь. Эндрю кивнул. — Нам по шестнадцать, осталось всего два года, — тихо сказал Эндрю. — Для Аарона это два года трезвости безо всяких искушений и абьюза. Мы можем устроить его в университет, и он сможет стать врачом. Ники посмотрел на Эндрю, шок был написан на его лице. Эндрю встретился взглядом с Ники и заметил, как тот ковыряет кутикулу почти до крови. — Я… Думаешь, Тереза одобрила бы меня в качестве вашего опекуна? Эндрю чувствовал, как из-за множества ответов слова застревают у него в горле. Он никогда раньше не просил кого-то быть его опекуном. Но Ники любил Аарона, и он не был склонен к насилию. Две недели наблюдения за Ники дали Эндрю понять, что Ники больше похож на взволнованного большого щенка, в нем не было никакого намерения причинить вред. И, как подчеркивал Нат, именно намерение определяло разницу между неуклюжим человеком и обидчиком, ударившими вас. В конце концов они наносили удар с одинаковой интенсивностью и оба извинялись, так что разница могла быть только в намерении. Хотя Нат использовал это рассуждение, чтобы оправдать жестокость своей матери, а Эндрю не мог оправдать вред, который она причинила Нату. Но пока он позволял Нату эти слепые зоны, потому что сам не был готов столкнуться со своими. Эндрю очнулся от своих мыслей, когда Ники осторожно помахал рукой перед его лицом. — Эндрю, они разозлятся, если мы сделаем это. Это… Аарон… — Ники глубоко вздохнул, собираясь с духом. — Эндрю, Аарон знает, что ты предлагаешь это? — Я обещал защитить его, он поймет, — Эндрю посмотрел на свои руки. — Я соглашусь на это только в том случае, если ты сначала заставишь его согласиться. Я не оторву его от мамы, он ее любит, — Ники грустно улыбнулся. Эндрю нахмурился и жестом показал Ники оставаться на месте. Он вошел внутрь и схватил Аарона за рукав, вытащив его на крыльцо и толкнув на сиденье рядом с Ники. — В чем дело? — Решение, — Эндрю определился. — Ты не сможешь быть трезвым, если мы останемся в том доме: слишком велико искушение. И я не верю, что она не причинит тебе вреда. — Так что ты предлагаешь, эмансипироваться? — Аарон нахмурился. — Нет. — Аарон, Эндрю предлагает мне вернуться сюда и взять вас под опеку, — Ники сглотнул. — Если нас заберут у мамы, не станет ли Лютер опекуном? Ники неловко сглотнул. — Это не вариант, ты знаешь, что папа иногда берет людей из церкви, которым нужна помощь… Он не может быть приемным родителем, они никогда не одобрят проживание приемных детей в одном доме с наркоманами и людьми, которые только что подверглись домашнему насилию. Это не было бы безопасной и здоровой средой для вас. Никки решил, что неверное направление — идеальный бальзам, чтобы помешать Аарону взглянуть правде о Лютере в глаза. Если Ники не хотел покидать этот пузырь, пусть так и будет. — Я не буду делать этого, если ты не захочешь, Аарон. Аарон удивленно поднял взгляд. — Но… я имею в виду… — Аарон, ты хочешь в медицинский институт? — риторически спросил Эндрю. — Тебе нужно безопасное место, чтобы делать домашнюю работу без ударов, твой мозг нуждается в регулярном питании, и нам нужно ходить в школу, где преподают естественные науки. Библиотекарь была достаточно любезна, чтобы дать нам учебники по биологии, но сам ты всему не научишься. Аарон замолчал. — Поблизости есть школа естественнонаучного профиля, — подсказал Ники. — Вы оба считаете, что так будет лучше? — Аарон уставился на свои руки. Никки неловко заломил руки. — До того, как Эндрю сказал мне, что тетя Тильда бьет тебя, я бы никогда не подумал об этом, но… да, я не оставлю тебя в такой ситуации. Я жив сегодня, потому что Дженни предложила мне Германию, когда я в ней нуждался. Теперь моя очередь протянуть руку помощи, Аарон. Я могу помочь вам с Эндрю выбраться из этой ситуации, и я не отвернусь от своей семьи. — Окей, — Аарон сглотнул. Эндрю кивнул Аарону и Ники, спустился с крыльца за пределы слышимости, достал маленький сотовый телефон, который он достал несколько месяцев назад, и набрал номер Терезы.