Simple Pleasures

Эдвард очнулся. Его голова кружилась и пульсировала, поперёк лба полосой шла тупая боль. Под спиной он почувствовал мягкий матрас. В месте, где он оказался, было тепло. На нём всё ещё была его промокшая от дождя одежда, но толстовка, как и ботинки с носками, куда-то исчезла. Он сжал и согнул босые пальцы ног, упёршись ими в мягкие простыни под собой. Его руки были раскинуты в стороны, как у распятого. Он попытался пошевелить правой рукой; в его запястье, звеня, впился холодный металл. Левая рука была закована точно так же. Он почувствовал на своём горле твёрдый предмет, похожий на ошейник, но не смог точно определить, что это было. Он вдруг понял, что был прикован прямо к изголовью кровати. Он приоткрыл глаза и увидел перед собой лишь тёмно-красное пятно. Единственное, в чём он был уверен, это то, что он находился в помещении. Тут же наступила паника, короткий прилив адреналина, прежде чем он понял, что с него сняли очки. Его сердце забилось быстрее, и звук дыхания эхом отдавался в ушах. Он сконцентрировался, снизив пульс до чуть более шестидесяти ударов в минуту. Эдвард уже давно научился контролировать своё сердцебиение. Он моргнул несколько раз и высунул язык, чтобы смочить губы, на которых всё ещё оставался слабый привкус дождя и кожи. Со вкусом пришли и воспоминания. Он нашёл меня. Он попытался успокоиться, но его пульс снова участился. Он нашёл меня. И привёл меня сюда. Это он снял с Эдварда ботинки и носки? Он обязан узнать. Каким-то образом эта мысль — что Бэтмен нашёл время, чтобы снять промокшие под дождём носки Эдварда, — охватила его тело возбуждённой животной дрожью. Оба его глаза были чрезвычайно близорукими, но правый видел хуже левого благодаря кривозубому подростку-бандиту, который побил Эдварда, когда тому было двенадцать, повредив одну из сложных внутренних структур. Теперь он закрыл правый глаз, и мир стал меньше, но немного чётче. Там. В углу. Кто-то стоит. Высокая, мрачная фигура. Это был он, — ну конечно, кто же ещё. Эдвард мог разглядеть только два тёмных пика на его маске, но что более важно, он мог чувствовать энергию Бэтмена, его ауру. Мог чувствовать, как она скользит по его собственной, как будто шерстяное одеяло прижимается к резиновой оболочке воздушного шара, создавая статическое электричество. Он почувствовал, как снова твердеет, вот так, под молчаливым взглядом мужчины. Размытость мира расстраивала. Он хотел видеть глаза этого человека. — Могу я вернуть свои очки, пожалуйста? — попросил он. — Пока нет. Эдвард коротко кивнул. Под охватившим его водоворотом волнения и любопытства промелькнуло сильное беспокойство. Замешательство. — Хорошо. — Он сглотнул. Он не был уверен, как долго находился без сознания, но подозревал, что прошло по меньшей мере несколько часов. — Я очень хочу пить. — Сначала поговорим. Без очков он чувствовал себя голым. Тут должен был быть какой-то более грандиозный план. Просто обязан. Бэтмен был его союзником, его товарищем. Разве не так? Ухаживание между ними опьяняло его — это было единение умов, нечто такое, что выходило за рамки простых физических границ. Сначала Эдвард планировал поиграть с Бэтменом ещё немного, прежде чем встретиться лицом к лицу, потанцевать с ним на расстоянии. Но в конце концов не смог устоять перед искушением пригласить Бэтмена в свой мир и встретиться с ним лично. Он сделал что-то не так? Действовал ли он слишком быстро, слишком бестактно? Не обидел ли его своими чересчур нетерпеливыми и навязчивыми приглашениями? Бэтмен не двигался, не говорил. Он продолжал стоять в углу, позволяя своему присутствию заполнить комнату. — Где я нахожусь? — спросил Эдвард. — Тебе не нужно этого знать. — Впервые за всё время он подошёл ближе. Так плавно. Казалось, он не шёл, а плыл, как чёрный лебедь. Эдвард потянул за свои оковы, и металл зазвенел вновь. Он попытался сесть, но ошейник помешал это сделать. Куда делись его очки? — Начнём с простого, — сказал Бэтмен. — Какое твоё настоящее имя? Не так он себе представлял их первую встречу. — Ты мне не доверяешь, — ответил он, и его голос прозвучал тихо и несчастно. — Я думал, что мы понимаем друг друга. Я думал... — Он остановился, переводя дух. Бэтмен осторожничает, вот и всё. В этом нет ничего удивительного. Эдвард понимал его опасения. — Неважно. Всё в порядке. — Он неуверенно улыбнулся Бэтмену, глядя на него снизу вверх своими обнажёнными, затуманенными глазами. — Мы можем поговорить и так. — Тогда скажи мне своё настоящее имя. — У меня его нет. — Имя в твоём свидетельстве о рождении. — Не думаю, что и оно у меня есть. По крайней мере, я никогда его не видел. Тёмная, расплывчатая фигура встала прямо перед ним. — Это простой вопрос, — сказал он. — Назови своё имя. — Я из ниоткуда. Я ничто. Ты уже знаешь моё имя из удостоверения. Эдвард Нэштон. Я предпочитаю думать о себе как об Эдварде Нигме. Но это всего лишь буквы. Можешь расположить их так, как тебе заблагорассудится. Я — Загадочник. Тёмная фигура подошла ближе. — Сколько человек ты убил? — спросил Бэтмен. — Пять. Ещё ближе. — Сколько ещё планировал убить? — Не знаю. Я пока не решил. — Теперь слова вырывались с придыханием. — Но у меня есть план. Я подумал... я подумал, что мы, возможно... мы могли бы работать вместе. Если бы ты захотел, мы могли бы изменить этот город. Это было бы восхитительно. Ему хотелось увидеть выражение лица Бэтмена, но сейчас его глаза были почти бесполезны. Он закрыл их, чтобы не отвлекать внимание. Его ноздри раздулись и сузились, уловив солёный запах пота, кондиционера для белья и чего-то ещё, старого, соснового и землистого, чего-то, что, казалось, было запахом самого дома. — Забавно, — сказал Эдвард, улыбаясь с закрытыми глазами. — Я столько раз репетировал в голове, что бы я сказал тебе в нашу первую встречу. Но сейчас... — Открой глаза. Он подчинился. Бэтмен навис над ним смутной тенью. Затем он наклонился, обретая очертания, медленно выныривая из тумана близорукости. — Похоже, ты не совсем понимаешь, в каком положении находишься, — произнёс он хриплым голосом. Чувства замешательства и смущения становились всё сильнее. — Я прикован наручниками к кровати, — ответил он, — неизвестно где. Ты привёл меня сюда, чтобы мы могли поговорить наедине. Я предполагаю, что наручники — это просто мера предосторожности, пока ты не сможешь подтвердить мою личность. Так чего я не понимаю? — Ты разговариваешь со мной так, как будто мы друзья. — А разве не так? Я имею в виду — мы могли бы ими стать. Мы хотим одного и того же. У нас одинаковые цели. — Нет. Мы разные. Он моргнул ещё пару раз. Мозг не мог обработать эти слова. Его эрекция ослабевала. — Я совсем не такой, как ты. — Ты... — он сглотнул. — А ты что подумал? Что мы работаем сообща? Это не так. — Но... — тихо пискнул Эдвард. Он, видимо, чего-то не понимал. — Ты не один из них. Ты как я. Ненавидишь их. Ненавидишь этот город. Мы ведь оба терпеть не можем его жестокость и гниль. Я знал, что если бы только смог связаться с тобой, просто поговорить... — Позволь внести ясность: ты — мой пленник. И ты продолжишь оставаться в этих наручниках. Эдвард дышал, тихо и беззвучно. Его сердцебиение было ровным, но в груди будто образовалась дыра, разъедающая его внутренности. Он снова огляделся. Несмотря на размытость, он всё же мог разглядеть кое-какие вещи, такие как красный мигающий огонёк камеры в левом углу потолка, рядом с его кроватью. — Ты расскажешь мне всё, — сказал Бэтмен. — Все свои планы. Всё, что ты сделал. Назовёшь мне имена всех, кто на тебя работает. — Никто на меня не работает, — услышал он свой голос. — Я один. — Ты лжёшь. Голову Эдварда заполнил слабый гул. Неужели он ошибался всё это время? Он принюхался. Этот запах. Этот сосново-дубовый запах, отдающий сигаретами и бокалами для бурбона, наполненными звенящим льдом; запах промасленной кожи и рождественских ёлок, украшенных дорогими сверкающими игрушками... Это был запах денег. Он находился в доме богатого человека. Пленник богача. Эдвард преподнёс себя врагу на блюдечке с голубой каёмочкой. — Нет. — Его дыхание участилось. Он изогнулся, потянул за ошейник и оскалил зубы. Ему было плохо. — Нет. Нет. Нет! — Я не собираюсь... Он взвыл диким, высоким звуком, как животное. Он брыкнул ногами и выгнул спину над кроватью. — Сиди спокойно! Ты не сможешь... — НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ! — Эдвард задёргался, всхлипывая, ошейник впивался в шею с болезненной силой, когда он мотал головой, пытаясь высвободиться. Грубые руки в перчатках схватили его, пытаясь удержать на месте. Он лягался и ревел, борясь с натянутым ошейником до тех пор, пока перед глазами не замелькали чёрные точки. Он вздрагивал, покачивался, стонал и плакал. Бесконечно повторяющееся «нет» растворялось в бессвязном блеянии. Когда рука в перчатке оказалась слишком близко к лицу, он прикусил её зубами, сжав и разжав с достаточной силой, чтобы пройти сквозь кожу и достать до кости. Он услышал обрывистый вздох, но Бэтмен не закричал, не издал ни звука, даже когда кровь начала пропитывать его перчатку. А затем мужчина всем весом навалился на него, буквально вдавливая в кровать. — Сиди спокойно, — снова прохрипел он. Эдвард не был сильным. Он был жестоким, что могло сойти за силу; он бил больно и быстро, а с правильными инструментами мог нанести смертельный удар за считанные секунды, но даже так вся его сила заключалась в расчёте и планировании. Он был маленьким человеком и никогда не обладал такой грубой физической силой, какой владел Бэтмен. Его похититель же был стеной мускул. Недвижимой стеной. Он обмяк. Его зубы всё ещё сжимали руку Бэтмена. — Я могу снова накачать тебя наркотиками, если понадобится, — предупредил грубый голос. Он лежал неподвижно. Контролировал своё дыхание. Замедлял сердцебиение. Берёг энергию. Он и так был ослаблен обезвоживанием. Тяжёлое тело, навалившееся на него, поднялось. Он разжал челюсти, и рука отдёрнулась, оставив только привкус меди и соли на языке. Он закрыл глаза. Тупая боль вонзилась в его сердце, как острие притупленного ножа. Но он уже привык к этому: надежда оказалась иллюзией, маска слетела, и под ней оказалась уродливая реальность. Эдвард остался один. Он всегда был один. Ничего не изменилось. Раньше он был глуп, но теперь осознал это. Он ушёл в себя, перетасовывая, перегруппировывая данные в своём сознании. Его сердцебиение упало ниже шестидесяти ударов в минуту. Необходимо было отключить все ненужные части своего метаболизма, стать крокодилом, спящим под водой. Его похититель мог заморить Эдварда голодом, держать ослабленным, чтобы затем пробить защиту и проникнуть в мякоть его разума. Эдварду нужно воздвигнуть прочную каменную стену, чтобы надёжно спрятать свои секреты. У него уже был опыт практики подобного. Его и раньше пытали, много раз, когда он ещё был достаточно молод, чтобы это можно было назвать простыми издёвками. Он научился отстраняться от происходящего со своим телом. Он был обязан сохранить ту силу, которая ещё оставалась с ним, чтобы, когда наступит подходящий момент, нанести удар. И тогда Бэтмен заплатит. Руки отдёрнулись прочь. Он тихо лежал на кровати, не шевелясь. Что-то приблизилось к нему. Он вздрогнул и отвернул голову. — Вот. — К его лицу поднесли какой-то предмет. Он почти коснулся носа, прежде чем стал чётким в его видении. Стакан воды. Он уставился на него. — Ты сказал, что хочешь пить, — уточнил Бэтмен. — Пей. Он не двигался. — Туда не подмешано никаких наркотиков. Поверь, если я захочу дать тебе наркотик, ты об этом узнаешь. Эдвард сглотнул. Его горло пересохло и жгло от жажды. Он не хотел брать ничего из того, что этот человек — этот лжец — мог ему предложить. Но ему хотелось пить. Когда стакан коснулся его губ, он отпил... поначалу медленно, потом быстрее, залпом, пролив немного на подбородок, и опустил стакан. — Спасибо, — пробормотал он. Ему не хотелось этого говорить. Слово просто сорвались с языка. Вежливость вдалбливали ему ещё с ранних лет, и она стала почти машинальной. Но, возможно, было бы даже лучше, если бы он прятался за маской послушания и вежливости. Притворялся, что уже сломлен. Он отвернулся к стене. — Ты будешь меня пытать? — его голос прозвучал слабо. Надломленно. Он услышал скрежет дерева, которое волокли по полу, затем шорох движения. Он повернул голову и увидел Бэтмена, сидящего на стуле рядом с его кроватью. Было что-то странное в виде Бэтмена, сидящего на стуле, как нормальный человек. Это застигло его врасплох.  — Я прибегаю к насилию, — сказал Бэтмен, — но только когда это необходимо. Эдвард обрывисто выдохнул, уставившись в потолок. — Это не ответ. — Я надеюсь, что смогу убедить тебя. — Убедить? — он почувствовал, как его губы растягиваются в улыбке. Он засмеялся, потом закашлялся и поморщился от вспышки боли в горле. Да, у него точно будут синяки. Не впервой, по крайней мере. — Да. Убедить тебя сотрудничать. — Без предупреждения он достал что-то из сумки на поясе и надел очки Эдварда обратно на лицо. Мир резко обрёл фокус. Он поднял голову, встретившись взглядом с Бэтменом впервые с тех пор, как очнулся в этом месте. На мгновение его охватила дезориентация. Обычно ему не нравился зрительный контакт. Это заставляло его чувствовать себя так, будто собеседник копался у него в голове, прощупывая ткани его мозга сотнями маленьких невидимых пальчиков. Теперь, глядя в эти глаза, смотрящие из отверстий в маске, он почувствовал странную тяжесть в груди. Трудно было определить, что он увидел в глазах этого человека. Но это не была ненависть или отвращение. Эдвард слегка улыбнулся. — Если ты надеешься образумить меня, то с таким же успехом можешь убить прямо сейчас. Ты разве ещё не понял? Я сумасшедший. — Посмотрим. Он снова рассмеялся тонким, дрожащим смехом, который тут же оборвался в приступе кашля. Глаза защипало. Он снова закрыл их. Боль в груди тут же вернулась. — Тебе нравятся загадки? — прошептал он. — Больше никаких игр, Эдвард. Всё кончено. Если он надеялся, что игр больше не будет только потому, что Эдвард был физически ограничен, тогда он был не так умён, как тот думал. — Я иллюзия, но я управляю миром, — продолжил шептать он. — Короли и королевы склоняются у моих ног. Народы пляшут под мою дудку. Я решаю, кто ест, а кто голодает, кто правит, а кем управляют. Я меняю форму, свободный от оков материального мира. Скажи, кто я. Бэтмен встал. С его раненой руки всё ещё капала кровь, но он не обращал на это внимания. — Мне нужно кое-что сделать, — сказал он. — Я вернусь позже вечером. Постарайся немного поспать. — Значит, ты просто оставишь меня вот так, прикованным к кровати? — А чего ты ожидал? — Немного вежливости, наверное. — Я же сказал тебе. Ты — пленник. — Что, если я захочу... — он замолчал. Тепло поползло вверх по его шее, приливая к лицу. Он всегда стеснялся своих физических потребностей. Когда он был ребёнком, его мучители в шутку заперли его в деревянном сундуке, похожем на гроб, и он провёл там почти день, прежде чем его нашли. Он обмочился. Стыд за это всё ещё преследовал его, даже сейчас. Бэтмен непонимающе посмотрел на него. — Сейчас? — Нет... Не прямо сейчас. — Он не хотел делать это у него на глазах. В комнате снова повисла тишина. Бэтмен достал ключ из кармана, расстегнул правый наручник Эдварда и бросил что-то на кровать — небольшой пластиковый писсуар. Не сказав больше ни слова, он повернулся и вышел, закрыв за собой дверь. Последовало несколько щелчков, наводящих на мысль о последовательности замков. Камера слежения на потолке зажужжала. Эдвард откинул голову на спинку кровати. Ошейник мешал как следует отдохнуть. Он оглядел свою тюрьму: четыре стены, обшитые деревянными панелями, красный ковёр на полу. Никакой мебели, кроме кровати, стула и маленького столика в углу. На пыльном ковре виднелись вмятины, свидетельствующие о том, что до недавнего времени в комнате было больше мебели, и что её поспешно вывезли, чтобы превратить это место из кладовки в тюремную камеру. Тяжёлая дверь выглядела исключительно надёжно. Даже если бы он не был прикован цепями, то сомневался, что смог бы сбежать. Про крайней мере одна рука у него оставалась свободна. Его похититель оказался чуть мягкосердечнее, чем Эдвард мог подумать... Или же (что более вероятно) это была уловка, способ ослабить его бдительность, проявив немного фальшивой доброты. Он впился ногтем большого пальца в ладонь, сосредотачиваясь на острой, чистой боли. Концентрируясь. Что ж. Неважно. Он снова закрыл глаза. Ноготь большого пальца прочертил форму вопросительного знака на коже, гравируя его в уголке ладони снова и снова, пока он не вспыхнул как огонь в темноте его век. Он снова оказался в лабиринте собственного разума, единственном месте в этом холодном, бесплодном, уродливом мире, где он был королём. Бэтмен утверждал, что они не были на одной стороне. И всё же привёл Эдварда сюда, а не сдал его полиции. Какое возможное объяснение у него могло быть? Наверное, он не совсем доверял полицейским. Но Эдвард подозревал, что за этим кроется нечто большее. Несмотря ни на что, Бэтмена тянуло к Загадочнику. Между ними была связь, даже если он это отрицал. Он привёл Эдварда сюда, чтобы изучить его, попытаться понять. К тому же оставались некоторые важные вещи, о которых Эдвард ему ещё не рассказал. У него была нужная Бэтмену информация, а его похититель явно не хотел подвергать его пыткам. Возможно, на каком-то уровне он чувствовал, что это было бы нарушением правил игры... и всё ещё продолжал играть. Эдвард был закован в наручники в запертой камере. И даже так у него оставалась власть. Он всё ещё мог найти какой-нибудь способ обратить эту ситуацию в свою пользу. Он смотрел в тёмный глазок камеры наблюдения, пока по его лицу медленно расползалась улыбка. Игра обещает быть весёлой.