Унесенный временем на Американский Юг

"Интересно, если я начну подписывать деловые письма "Миссис Гробовщица", это заставит лучше шевелиться контрагентов?" Скарлетт О'Хара-Гамильтон сидела в кабинете большого номера гостиницы Атланты и работала. Когда-то этот номер был многолетним местом жительства дяди Чарльза - адвоката Генри Гамильтона, но по счастью, он сохранил его за собой и теперь помещение превратилось в рабочий офис Скарлетт. На этот раз ей не надо было ездить ни на какие лесопилки и проверять какие-либо склады, да и сама гостиница располагалась всего в десяти минутах ходьбы от дома на Персиковой улице. Но это не значит, что теперь ей стало легче. С математикой у миссис Гамильтон и правда был полный порядок - когда во время медового месяца они с Чарльзом это проверили, то поняли, что она ее знает даже лучше чем он - и это с его (пусть и преимущественно гуманитарными) знаниями человека из будущего. Особенно это касалось устного счета, столбцов, вплоть до шестизначных, дробей и прогрессий. Более того, она могла параллельно держать в уме несколько цифровых последовательностей, без всякой бумаги и записей, что было недоступно всем мужчинам, которых она знала, включая управляющих поместьями. Пусть Хилтон и Уилкерсон были янки, но они являлись профессиональными управленцами - Скарлетт была горда, что по умению считать превосходит даже их. В истории уже невозможного для нее будущего, о котором девушке рассказал Чарльз, она занималась мужскими делами вынужденно. Никого не бросила, не забыла и не отказалась, упахиваясь за себя, за своих сестер, за негров, за тетю Питтипэт, которая ей даже не являлась кровной родней, за любимую Тару, за детей, пусть на них у нее и не хватало времени, даже за нелюбимых теток - сестер своей матери. А еще и за Эшли с Фрэнком. Только теперь она поняла то свое нежелание принимать очевидное - Эшли и Фрэнк даже близко не могли сравниться с ней в бизнесе и от этого понимания ее последние детские чувства к Эшли растворились окончательно. "Как я там могла быть такой слепой?!?" - в который раз в шоке спрашивала себя девушка. "Как могла любить человека, настолько непохожего на меня, настолько оторванного от жизни и неподходящего мне, да еще столько лет и так упрямо? Он просто идеальная пара с Мелли - вот пусть с ней всю жизнь и живет." Ситуация той истории в чем-то повторилась - когда дядя Генри передал супруге своего племянника документы на все дела Чарльза - патенты, аренду городской земли и складов, строительства и подряды, то сначала была тишина - до тех пор, пока никто не знал, но потом город охнул, не в силах поверить в подобное. В чем-то отношение к Скарлетт было даже предосудительней, чем в той исторической реальности. Там она была вдовой, тянувшей на себе тяжелейший воз и снова вышедшей замуж. В стране, которая оказалась проигравшей в гражданской войне, где общественные нормы смешались и забылись, где в город приехало много пришлых людей, которым не было дела до старых правил поведения и где ей надо было содержать всю семью, спасая родовое гнездо, окружающие отнеслись с большим пониманием, чем теперь. Там они не одобряли, но хоть как-то принимали факт успешности той миссис Кеннеди - "ладно, все-таки не ради себя она по лесопилкам раскатывает, а ради семьи". Теперь же вся Атланта, а затем и Джорджия впали в шок, не понимая, что происходит. Здесь были живы и здоровы ее родители, сама Скарлетт являлась богатой замужней женщиной, Конфедерация находилась почти на пике военного могущества, а дела семьи и так шли прекрасно. "Зачем она это делает?!?", было нарисовано на лицах всех людей, с которыми она общалась. Скарлетт ловила взгляды и понимала, что отчуждение будет лишь расти. Люди не представляли себе, почему супруга генерала Гамильтона не занимается например попечительской и благотворительной деятельностью (как супруги многих известных генералов Юга), а полезла в жесткий мир бизнеса. Только теперь она начала понимать слова мужа, который ей всё это рассказал заранее, еще до свадьбы, только сейчас она на своей шкуре прочувствовала социальные нравы и устои своего мира. До этого она успешно обманывала правила - теперь это стало невозможно; бросив открыто вызов обществу, она превратилась в осуждаемую женщину, а ее замужний статус за героем Конфедерации лишь ухудшал отношение - люди считали, что она позорит своего супруга. Правда мало кто знал, что как раз он сам так вовсе не считал... И именно с этого времени ее благодарность и уважение к мужу выросли еще больше. За эти месяцы миссис Гамильтон научилась чувствовать отношение к себе окружающих ее мужчин - и было оно как минимум непонимающим, удивленным и жалеющим, причем жалеющим даже не ее саму, а ее супруга. "Бедный генерал Гамильтон, он там воюет и не знает, что его жена тут себе придумала", говорили глаза этих мужчин. "Что, она разбирается в делах и дробях?!? Какой кошмар - как же она обманывала всё это время мужа, скрывая от него подобные способности?!?" Видя это в лицах окружающих, ирландская кровь О'Хара закипала, но миссис Гамильтон за последние полтора года уже научилась держать себя в руках. Чарльз, он же Алекс, он же попаданец не ошибся, сразу почувствовав в Скарлетт родственную душу. Девушку, столь непохожую на всех остальных южных леди, что только он, человек из другого мира мог в нее влюбиться и понять, а самое главное - еще и принимать такой, какая она есть. Когда Скарлетт видела выпученные глаза приказчиков и помощников (сначала те чуть не грохнулись в обморок, после объявления им дядей Генри о том, что у них появится вот такой руководитель), то вспоминала глаза мужа. Математические задачки, которая она решала быстрее него, искренний восторг и аплодисменты супруга - ни один муж на Юге не был способен на подобное. Другой бы ее презирал или запретил, но только не он. И что самое главное - Гамильтон радовался за ее успехи и гордился ими как своими собственными. Уезжая, Чарльз прямо предложил Скарлетт прикрыть ее. - Милая, скажи "Старой гвардии" что это я тебе поручил. Вот такой странный и злой Гробовщик Гамильтон - взял и заставил жену работать. Давай я прикрою твою репутацию. - Нет, Чарли, не надо. Не порть свой имидж - лучше я испорчу свой, а потом мы их накажем, когда откроем правду - разумеется публично. Ты только представь себе их лица, хи-хи. - Я смотрю, у тебя и шутки в мои уже начинают превращаться? Миссис Гамильтон подняла голову от бухгалтерии и улыбнулась. Шла война - Скарлетт костерила ее почём зря, ведь именно теперь ей стало отчаянно не хватать мужа. Его розыгрышей, шуток, комплиментов, близости и просто общения с ним. Отношение супруга потрясало - он уважал и восхищался ей, всегда говорил как с равной, да еще и изо всех сил восполнял пробелы в ее образовании. Чарльз успел рассказать ей очень многое о тех изобретениях, которые предлагались им для Конфедерации и патентовались дядей Генри, а супруга впитывала информацию как губка. Даже технические характеристики - ее мало интересовало конкретное практическое применение военных новинок, но она научилась понимать различия и ценность их новизны, которую можно будет обратить в доход. Финансовая отчетность, бухгалтерия, аудит, деловые переговоры - она взяла на себя всё это и добилась успеха. Если с умом и практичностью у Скарлетт все обстояло отлично, то со знаниями было хуже - девушек на Юге особо ничему не учили; читают, считают и пишут, чего хватает для управления домом - и будет с них. Муж прямо и искренне признавал что в чем-то Скарлетт не уступала, и то и превосходила его самого, но не боялся этого, а радовался. При этом им невозможно было манипулировать, чем он выгодно отличался от приятелей детства миссис Гамильтон из графства Клейтон. Чарльз оказался прав и в другом - теперь, когда Скарлетт не надо было бежать от кошмаров, воспоминаний о голоде и зарабатывать деньги для своей семьи из-за нужды, она стала заниматься этим ради интереса. Кипучая натура рвалась к новому делу - и девушка намеревалась добиться в нем успеха. Азарт, вызов, желание быть лучшей переплелись, но не мешали итоговой цели, а лишь помогали. Ее не пугали астрономические суммы в сделках (на сотни тысяч долларов золотом) - и ни один доллар не был ей потерян или не учтен. Она была дочерью своего отца и Джералд, заявившийся как-то в Атланту, аж подпрыгнул от восторга, узнав, чем занимается его дочь, лишь уточнив "муж то в курсе?" и утвердительно кивнул, услышав в ответ "муж это и придумал". Она с детства была "папиной дочкой", от ногтей до кончиков волос - смекалка, расчетливость и деловой подход ирландского эмигранта (при всей внешней добродушности Джералда) передались ей по наследству, ведя к победе. Когда в феврале она приступила к работе - люди не верили в ее успех и крутили пальцем у виска. Когда летом на переговоры к Скарлетт выстроилась очередь из представителей заводов и предприятий Конфедерации, да еще и иностранные контрагенты заявились - все содрогнулись. Случилось страшное: женщина обошла в делах мужчин - и это на Юге! И не просто женщина, а восемнадцатилетняя девчонка! Зимой на Скарлетт смотрели с жалостью и с непониманием, теперь - со страхом и уважением. Конечно, бывало что дамы и на Юге подрабатывали, в том числе в качестве хобби. Но они никогда не делали это своим основным источником дохода (тем более настолько огромным), или же такая деятельность вообще не оплачивалась. Только дома, как и положено женщине, не входя в мир мужчин. И уж совсем жители Атланты не понимали генерала Гамильтона, а посему предпочли считать, что жена его просто обманывает, держа в неведении относительно своего поведения. Единственный, кто мог бы сообщить общественности правду, был дядя Генри, но именно его оба супруга упросили никому ничего не рассказывать. Несмотря на явную зависть мужчин, миссис Гамильтон постоянно ловила себя на мысли, что с мужчинами ей общаться всё равно намного легче, чем с женщинами. Она и теперь не любила других леди и не доверяла им - всем, кроме матери. И сейчас, еще раз перечитав письмо Эллин из Тары, снова в этом убедилась. "...Милая, я достаточно хорошо теперь знаю тебя и понимаю, что твоя натура никогда не стала бы сидеть без дела в Таре. Я счастлива знать, что твои глаза сверкают радостью, ведь работаешь ты не только ради своей семьи, но и ради всей Конфедерации. Мне уже написали многие знакомые дамы, кто был шокирован твоим поведением, включая моих сестер, но всем им я ответила то же, что скажу и тебе: моя дочь работает на благо своей страны. Береги себя, моя радость, а мы с отцом тут заработались..." Только два человека, помимо любящих родителей и знаменитого супруга, воюющего сейчас в армии поддерживали ее - Мелани Гамильтон-Уилкс и Лора Магоффин. В этой истории безумную доброту, порядочность и честность Мелли Скарлетт смогла оценить сразу - и уважала ее. Однако, ее практичность и здесь начала задаваться вопросами. "В той истории Батлер ее безумно уважал как настоящую леди. Но по такой логике выходит что это уважение к полной близорукости, ведь Мелли любого идиота считает прекрасным человеком. Что в этом хорошего - когда леди думает о людях лучше, чем те есть на самом деле; неужели это сможет исправить такого человека, тем более мужчину? Ну уж нет, лично я за честность. Благими намерениями и излишне добрым отношением дороги поведут вовсе не в рай... Так что Мелли молодец и спасибо ей большое за доброе отношение - она реально сейчас стоит между "Старой гвардией" и мной, оправдывая мое поведение, хотя я ее об этом даже не просила, но я пойду своим путем. Что ж, в этом Мелли вся - помогать и заботиться обо всех окружающих. И правда, будто святая..." "Впрочем, есть и еще один человек." Скарлетт поморщилась. В этой истории Ретт Батлер уже не был для нее загадкой и она никогда бы не вышла за него замуж. И даже не потому, что уже любила супруга (в чем пока что не признавалась даже сама себе), а потому, что отчетливо поняла: с таким мужчиной ей не по пути. Его сарказм, горькая ирония, злые шутки раздражали ее и бесили, но здесь она хотя бы приобрела от мужа чувство юмора - и ей было чем ответить. "И как Лора может с ним общаться?!?", вопрошала себя О'Хара. "Только она умудряется быть настолько ехидной, что цепляет его - а у меня так не получается." Батлер постоянно вертелся около Скарлетт - сначала он примчался в Атланту после того, как разгрузил и отправил в армию грузы с английского конвоя - Ретт направлялся через Атланту из Ричмонда куда-то на Запад, не вдаваясь в подробности своего путешествия (хотя Скарлетт знала эту тайну от мужа), зато постоянно сыпал комплиментами в адрес миссис Гамильтон и пытался пригласить на прогулки. "Нет", строго и отчужденно думала Скарлетт. "В той истории он меня вот так и испортил - будто своим дружеским участием. Хотел добиться - делал бы это нормально, а не попытками скомпрометировать. Он до сих пор обижен на Юг и пытается ему таким образом отомстить, играет, а не живет. Нет уж, Батлер, ни малейшей уступки, никаких подарков, приглашений и танцев; теперь я в эту ловушку не попадусь. Теперь я понимаю - ты для меня как Филипп Робийяр для матери, отношения в никуда." Скарлетт еще не понимала, что ее успешное сопротивление чарам Ретта происходит несколько по другой причине, нежели даже полная информированность о нем. Она начала влюбляться в собственного мужа уже давно, а теперь чувство накрыло ее целиком. Медленно, аккуратно и неотвратимо, так, что Скарлетт сама не до конца осознавала его. Оно не было похоже на детскую влюбленность в Эшли, не было похоже и на влечение к Батлеру - теперь она со стыдом призналась в этом сама себе, а являлось взрослым и осознанным чувством к похожему и подходящему мужчине, который не пытался ее построить и контролировать, не пытался залезть под каблук, не пытался над ней издеваться или обманывать, вечно демонстрируя свое превосходство, зато умудрялся смягчать ее непростой характер, да так, что Чарльз теперь постоянно снился Скарлетт по ночам. А уж какими были эти сны - да любая леди от стыда бы сгорела, вспоминая подобное... Любая, но не О'Хара. Не о Ретте она думала и уж тем более не об Эшли, а о муже, лишь огорчаясь, что он далеко и прижимала к сердцу его письма. В одном Чарльз не признался ей - он опасался, каково будет жене дома без него, когда вокруг вертится такой харизматичный мачо как Ретт. Скарлетт превзошла ожидания супруга - вызов от Батлера она приняла и общаясь с ним, окончательно сделала даже не выбор, а принятие в собственном сердце. "Нет, Ретт, забудь. Там у нас ничего не получилось - не получилось бы и здесь, даже если бы я была не замужем. Так что отстань от меня; для тебя есть куда более подходящая девушка..." Скартлетт рассмеялась, еще раз мечтательно задумавшись и сверкнув зелеными глазами. "Ох, Чарли... Или Алекс... Ну как у тебя это получилось? Без издевок, без злой иронии, а только твердой спокойной уверенностью в себе и во мне? Ты и правда будто разом и муж, и любовник, и лучший друг. Хорошо что у меня хватило времени на особый "проект" - он как раз будет готов к твоему возвращению..." Чарльз, не считавший что жена должна жить, опираясь на лишь мудрый жизненный опыт мужа и не обязана полностью соглашаться с его мнением, потрясал, восхищал и поражал ее - и теперь она ответила ему взаимностью. В той истории Батлер мечтал отобрать у нее лесопилки - здесь же супруг искренне радовался ее успехам. Сравнивая двух, а то и трех мужчин вокруг себя, Скарлетт даже не сомневалась в своем по сути случайном выборе, а гордилась им. Муж и только муж. "Зеленоглазка, вот только ты не думай, что у нас все такие, как я. Здесь, в твоем мире, мужчины может и ограничивают женщин, но они же за них готовы умереть в любой момент. У нас же таких как я крайне мало, зато частенько встречаются мужчины, у которых все наоборот - женщин они ограничить всегда готовы, а вот вести себя ради них как джентльмены - уже не особо..." А уж его слава... О'Хара была горделивой и требовательной к вниманию окружающих, ожидая восхищения и поклонения как для себя самой, так и для своего супруга - и муж обеспечил семью такой славой, что тщеславие и гордость Скарлетт были полностью удовлетворены, причем прозвище "Гробовщик" ее даже радовало (в отличие например от тети Питти, которая каждый раз так и норовила грохнуться в обморок, когда слышала "позывной" племянника). О Чарльзе говорили, им восхищались (хотя миссис Гамильтон иногда казалось, что супругу это восхищение неинтересно и даже неприятно), о нем спрашивали и постоянно писали в газетах. Конечно, знаний и опыта ей не хватало, а Гамильтон не успел рассказать про все тонкости и секреты будущего семейного бизнеса, да он их и не знал полностью. Учиться ей пришлось самой и вот тут все окружающие окончательно ужаснулись - Скарлетт демонстрировала ирландскую цепкость, практичность и деловитость, без малейшего зазрения совести торгуясь и строя глазки, да так, что некоторые джентльмены осознавали, что непонятно зачем пошли на деловые уступки, когда было уже поздно и договоры оказывались подписанными. И это еще ей повезло, что в отличие от той истории, сделки "бизнес-империи" Гамильтонов приходились в основном на военные контракты, патенты и лицензии для контрагентов из других штатов - первым делом именно от соседей в Джорджию пришла информация, что и как делает Скарлетт. Помимо основной деятельности, О'Хара скупала землю в городе и вокруг него - аккуратно, исподволь, по сниженным ценам - акр за акром. Никто кроме нее и Чарльза не знал, зачем им будет нужна эта земля, даже дядя Генри, но миссис Гамильтон предпочитала действовать на перспективу. А еще она стала иначе одеваться, не дожидаясь смены моды. "Как янки", - фыркали знакомые дамы. Также одевалась и подруга Скарлетт, Лора Магоффин, но врачу госпиталя Атланты это прощали - ведь очень простые платья ей были нужны для работы, а вот к Скарлетт были беспощадны, потому что она подобными платьями преследовала лишь цель собственного удобства. Никаких кринолинов, никаких подолов, волочащихся по земле, никаких нижних юбок. Только нижняя сорочка и панталоны. По сути, О'Хара стала одеваться согласно моде США, пришедшей уже после Гражданской войны - где-то на рубеже 1870-х годов, а то и позже. Вся Атланта, а потом и весь штат говорил о ней - и разумеется, говорил только плохое. Собственные помощники и приказчики зауважали Скарлетт, но не более того. И хорошо что хотя бы так - вот где пригодился имидж генерала Гамильтона; никто просто не верил, что он позволил своей супруге заниматься подобным. Никто не думал про Чарльза что он разрешил ей себя вести настолько не по-женски. Она демонстрировала свой ум прямо, открыто, почти с вызовом, шокируя достопочтенную публику и усмехаясь в лицо. И в довершение всего, через четыре месяца с начала ведения бизнеса Скарлетт, выяснилась ее невероятная деловая успешность - вот что значит "заработать на крушении цивилизации", вспоминала она слова мужа, а точнее, Батлера из другой истории. Тогда Ретт стал богатым на крушении Юга, сейчас же Гамильтоны становились сверхбогатыми по сути на крушении Севера. Контрагенты и конкуренты не сразу поняли, сколько военных лицензий и патентов сосредоточила на своей семье миссис Гамильтон - по сути, все перспективные новинки были у них. Морские мины и торпеды Чарльз "подарил" военно-морскому ведомству КША, но всё остальное уже приносило доход. Скарлетт всегда видела края - и потому с правительством почти не торговалась, но и того, что они получали с каждой винтовки, с каждой противопехотной мины, с каждого мотка колючей проволоки, им хватало более чем. Оборот государственного золота стал специфическим: хлопок шел в Англию, а оттуда возвращались военные грузы, после чего у Конфедерации еще оставались деньги, но тратила она их аккуратно. Скарлетт поморщилась, когда узнала, что придется принимать в оплату государственные облигации КША, но делать было нечего. Впрочем, Чарльз в своих письмах ее успокоил - "окупимся за счет репараций с Севера, забрав их золото себе, точнее, нам с тобой, ха-ха". Они не обманывали сами себя - несмотря на работу во благо Юга, Гамильтоны являлись в том числе и своими собственными патриотами (что тщательно скрывали от окружающих). Он - по причине того, что в нем жил человек из другого времени, мечтавший помочь не только Югу, но и своей родной стране, а она - потому что являлась практичной деловой леди и войну терпеть не могла. "Пусть наш ненаглядный Юг останется, пусть станет великим - я и сама его люблю. Но мы с Чарли во благо КША пойдем своим путем, без глупых советов и ура-патриотизма." А через четыре месяца слава о миссис Гамильтон прокатилась уже по всей Конфедерации, вот только и здесь эта слава некоторым не понравилась. Никто в этом мире еще не умел проводить настоящий аудит и вскрыть финансовые злоупотребления было возможно, особенно имея на руках исходную документацию. Финансовые потоки - вот что было крайне интересно отслеживать дочери Джералда и Эллин О'Хара. Президент Борегар увел военные контракты в казначейские расчеты вместо банковских, а затем предоставил (по просьбе Чарльза) доступ к этой информации миссис Гамильтон особым распоряжением, с которым в Атланту из Ричмонда лично примчался адъютант президента Рене Пикар. И грянул гром - когда начали выясняться злоупотребления со стороны подрядчиков. Возможно в области финансовой аналитики Скарлетт превзошла даже саму себя в сфере бизнеса. Денежные потоки невозможно было скрыть, а если анализировать их вместе с оплатой смежных контрактов, то попытки "откатов", "оптимизаций" и прямого воровства сразу становились заметными. Из Атланты информация летела телеграфом в Ричмонд, где созданная Борегаром служба безопасности брала "на карандаш" все случаи подобного - и уже в мае полетели головы. Пока что не в прямом смысле, но президент обещал довести и до этого - если придется. "Градус" казнокрадства резко снизился (пусть и не исчез окончательно, впрочем, в этой истории он и так был намного меньше чем в той, а торговое сообщение с Англией решило много проблем), перепугав всех нечестных на руку бизнесменов на Юге. Очень многие в столице знали, кому обязаны и шутки про чету Гамильтонов "два сапога - пара" продолжали множиться и множиться. Когда Скарлетт начала заниматься и этим, то над ней смеялась не только Атланта, но и администрация КША - над ней и над ее мужем. Через три месяца всем стало не до смеха, а миссис Гамильтон зауважали и верхи КША (за малым логичным исключением), и сотрудники службы безопасности президента, выслеживающие шпионов, предателей и вороватых дельцов. Скарлетт так и не превратилась в мужчину в юбке. То, что она говорила и действовала как мужчина, мужчиной ее не делало, вот только оценить это мог лишь ее супруг; остальные же с их однозначным межполовым подходом были категоричны. Хотя конечно миссис Гамильтон научилась говорить резко и твердо, а решения принимала мгновенно, без свойственного леди жеманства. Только кратчайший путь - никаких просьб, увещеваний и упрашиваний. Она знала, что ей требуется для дела и вела себя как жесткий делец, добиваясь целей уверенно и прямо. И теперь Скарлетт окончательно поняла еще одно. Отношение мужчин было только половиной беды - в конце концов, бизнесмены всегда смотрят на вопросы шире чем обыватели или политики, а бизнесмены из западных штатов - так и тем более. Они поднимали брови, они были удивлены и шокированы, но привыкли. А вот женщины... Скарлетт понимала - они ее не простят никогда. Не простят даже не за мужское занятие, а за феноменальную успешность в нем мужскими же методами. Скарлетт не просто вела дела - она не применяла женских хитростей, не брала на работу мужчин своего круга (хотя они и сами не рвались к ней, да их и собственные жены, матери и сестры не хотели отпускать) и не выказывала уважения к мужчинам лишь только за то, что они мужчины. Не руководствовалась их словами, не строила из себя дурочку и не хлопала глазами. Для нее было только одно мнение (точнее, два) - свое собственное и мужа. Хотя нет, еще были важны мнения родителей, но они ей не мешали, зато морально поддерживали. И вот такого отношения к своим мужчинам, даже заслуженного, "Старая гвардия" Скарлетт не простила. Особенно заслуженного и не простила, когда возмутительница спокойствия окончательно перестала бояться престарелых и не очень дам, которые когда-то вздумали ее поучать и командовать. Миссис Гамильтон свои "штаны" носила с удовольствием, при этом не оспаривая приоритет "штанов" мужа, безмерно его уважая. Чарльз не командовал ей, зато всегда был готов помочь, подсказать, проявить уважение, даря уверенность, твердость и решительность - и еще одним женским чувством общества, которое она теперь испытала на себе, стала лютая зависть. Миссис Гамильтон почти открыто говорила об этом тем, кто начинал критиковать ее в лицо (таких смелых дам набралось крайне мало, но все-таки они имелись), а им и сказать было нечего. Как-то у нее был интересный разговор с миссис Элсинг, которая попыталась вправить мозги одновременно Скарлетт и своей племяннице Лоре Магоффин, но в который раз коса нашла на камень. Лоре было проще - она являлась врачом-хирургом, на которого пациенты почти молились, не местной ("бедная девочка - она же из Кентукки, а это почти янки, ну что с нее взять?"), а еще Лора вела себя просто хитрее, но уж Скарлетт доставалось по полной программе. За гордость, за резкость, за полную самостоятельность и независимость. Внезапно миссис Гамильтон пришла в голову мысль, особенно когда она вспомнила последнее письмо мужа. "Зеленоглазка, ты там еще не превратилась в янки? А то я уже боюсь, ха-ха... Наверняка ты задаешься вопросом - а не превратимся ли мы все в них после победы, если дамы начнут себя вести как ты? Что ж, я тоже об этом думаю и у меня есть пара идей. Вернусь - обсудим." "Вернись, только вернись, Чарли. Я уже не могу жить без тебя. А вы, старые драные кошки, лучше сами попробуйте добиться того, чего добилась я. А не можете или не хотите - так не мешайте и не болтайте." Скарлетт вздохнула - в одиночку общественное мнение не изменить, она это видела. И нет более жестокой иерархии, чем женская, которая хочет оставить всё как есть. Непохожих, при этом успешных в своей непохожести, да еще счастливых от нее же, "Старая гвардия" будет осуждать и преследовать. И не только из-за себя самих, а прежде всего из-за своих мужчин - Скарлетт отлично понимала, что восхваления джентльменов женщинами ее круга начинают терять смысл, когда этих мужчин унизит их неуспешностью успешная женщина. А уж если еще и публично... Миссис Гамильтон веселила обстановка вокруг нее, но злость дам Атланты была страшной. Каждый день она проводила по восемь часов в своем "офисе", вникая во все мелочи, стремясь выявить коррупцию вокруг военных подрядов КША. Запрашивала документы, анализировала, считала, искала. И нашла. Уже второй месяц подряд ее удивляла ситуация вокруг оружейного завода в Джорджии. Она начала понимать хитрость Чарльза (хотя для его мира хитростью это не являлось, а было всего лишь способом удешевить и ускорить производство), когда все части винтовки собирались на разных заводах. И разумеется, на заводе в Джорджии соблюдались серьезные меры секретности. "Держи врагов близко, а "друзей" еще ближе", говорил генерал Гамильтон про военного министра КША Джуду Бенджамина и его окружение. Только теперь Скарлетт осознала, что сделал супруг и для чего, когда предложил подряды на винтовку бизнесменам, приближенным к Бенджамину. Они сами себя показали во всей "красе" - чего Чарльз и добивался, помня некоторую информацию из своей истории про руководство КША. "Вот оплата за стволы винтовки, вот оплата за их ложи. А вот оплата за чехлы и вместе с ними за какие-то неоружейные ящики. Странно... Затворы в Северной и Южной Каролине не делают - это эксклюзив завода Джорджии, который принадлежит в том числе мистеру Тумбсу и мистеру Стивенсу. А вот и перекрестный запрос с оплатой из Северной Каролины на партию затворов - будто у них на производстве испортилась часть стволов (как-то многовато разом). А вот и запрос на тоже самое уже из Южной Каролины. О, и у Алабамы аналогичный - да что у них творится?!? И это ведь даже не воровство - они честно согласны оплатить... Это что же получается, у КША будет огромная партия неучтенных винтовок?!?" Скарлетт распахнула зеленые глаза, оторвавшись от финансовых документов и побледнела - она поняла. "Ну все, попались, мерзавцы." - Вилли, - крикнула она приказчику. - Сообщи пожалуйста в мэрию, что мне снова нужен телеграф для связи с Ричмондом! 25 июня 1862 года Атланту облетело несколько сообщений из столицы. -...В результате бдительности и компетентных действий патриотов был раскрыт заговор, преследовавший своей целью поражение Конфедеративных штатов, а в частности - передачу и даже продажу нашим врагам новейших военных разработок КША. Обвиняемые были заблаговременно задержаны и вскоре предстанут перед судом. Президент Борегар сообщил следующее. "...Эти джентльмены нам уже совсем не джентльмены, но учитывая прежние заслуги перед Конфедерацией, я буду готов помиловать их в случае чистосердечного раскаяния и полного сотрудничества со следственной комиссией. Также я хотел высказать свою искреннюю благодарность людям, благодаря которым мы узнали о готовящихся злодеяниях. На нашей стороне правда, а воюют за нас не только воины, но и другие граждане, мужчины и женщины. Сейчас я еще не могу сообщить их имена, но это время обязательно наступит..." Скарлетт О'Хара-Гамильтон, читая свежий номер газеты Атланты, усмехнулась. "Что ж, спасибо что хотя бы так..."