Kissi Royal Maroon Helleborus

Когда много-много лет назад Хэй Сяцзы приходит просить учительского благословения на смену имени, наставник лишь вздыхает. От судьбы не уйдёшь, читает Сяцзы в его глазах и надувается, как объевшийся пеликан. Как раз для того, чтобы её изменить, он и хочет стать Хэй Яньцзин, простите! Ради этой чёртовой семьи и себя! Ему позволяют. Он помнит: наставник качает головой, но подписывает документ, прижимает подушечку пальца оттиском, ставит печать. Говорит, смирившийся и усталый: знай, малыш, ты не единственный с таким прозвищем, и лучше бы с другим тебе не встречаться. Сяцзы, молодой тогда и зелёный, лишь фыркает в ответ. Сяцзы-взрослый твёрдо уверен, что тёзка по прозвищу станет его погибелью. В общем-то, первое знакомство с загадочным «Хэй Яньцзин-старшим», как он его называет, у Сяцзы не задаётся. Хотя бы потому, что он тогда и не знает — вот этот красивый незнакомец, больше похожий на модель с журнальных обложек, и есть интересующий его человек. Идеально прелестная модель, лениво отдыхающая на байке, а потом за три секунды простреливающая голову местному авторитету и растворяющаяся в толпе. Сяцзы, впрочем, кратких воспоминаний хватает, чтобы влюбиться. Чисто эстетически, конечно. Просто он любит красивые вещи, у него хороший вкус. Пускай всё их шумное антикварное сообщество и шепчет, что глава Ци отбил голову в детстве о свой компас. Да, его зовут Хэй Яньцзин — так у кого не было псевдонимов? Да, он носит розовое и кремовое, яркое и нежное, нарочито гигантские толстовки и модные джинсы — так маскировку никто не отменял. А весёлому неуклюжему раздолбаю-гадалке с повреждённым мозгом, потому что нормальный человек на деловую встречу в ядрёно-зефирной футболке с подписью «занимайтесь любовью» и в розовых очках не явится, люди имеют склонность доверять куда больше, чем пугающему человеку ростом под два метра и с полным знанием вашей судьбы. Простая логика: чем безобиднее он кажется, тем меньше ждут подвоха. Тем не менее, вкус у Сяцзы есть. Просто не все об этом знают. И этот парень, определённо, в спектре его эстетического наслаждения. Даже если он чёртов убийца — кто в их бизнесе не без греха? Красота игнорирует и пол, и возраст, и профессию. На гадании выпадает «большая угроза». Информаторы не находят ничего. В следующий раз они встречаются почти специально. Почти — потому что Сяцзы нарочно попадается в ловушку, чтобы вывести парочку обнаглевших идиотов на чистую руку, но неправильно оценивает результат собственных предсказаний и вынужден сидеть в заблокированном доме уже больше трёх часов после освобождения. Это неловко. Очень-очень. Кто же знал, что эти придурки вздумают продать его какому-то умнику, ищущему легендарного наёмника? Сяцзы точно не он, но господин Жун в его слова верить отказывается. Выбраться из оков, чтобы попасть в другие — иронично. И ведь он уже даже сигнал отбоя своим отправил, что за напасть… На самом деле он мог бы посопротивляться. Вполне вероятно, что и выбрался бы через бой. Только в ближайшую неделю Сяцзы лицо портить нельзя ну вот никак, у него концерты, собрание акционеров и семейное совещание! И если он, не дай высшие силы, загремит в больницу, у-у-у… Проблем не оберёшься. Так что Сяцзы сидит смирно и не отсвечивает, продумывая план побега. Притворяется милым испуганным оленёнком. В заляпанном кровью кардигане цвета утренней зари и измазанных в грязи кремовых брюках — опять весь костюм навыброс, да что ж такое… Неудобная ситуация нарушается оглушительно хриплым бульканьем перерезанного горла от двери. Они с господином Жуном поворачиваются синхронно: Сяцзы новому элементу скорее рад, господин Жун — наоборот, но выразить неудовольствие не успевает, прерванный стремительным свистом, оседает на стуле, неверяще схватившись за перебитую гортань. — Перестарался. — вежливо извиняется голос из темноты. У его владельца — плавная кошачья походка, исключительно чёрная и исключительно чистая одежда, а ведь он только что не меньше сорока человек перебить должен был, чтобы сюда добраться. Сяцзы заинтригован. А затем ошеломлён аристократичной тонкостью ладони, вытягивающей тупое окончание посоха из глотки уже дохлого господина Жуна. Медленно и уверенно, без резких движений, явно игра на публику, позволяющая оценить, какой силой обладает незнакомец. Стальной посох горло господина Жуна пробивает насквозь. Незнакомец оружие вытаскивает скучающе и элегантно, как сигарету из пачки. А потом, невозмутимо спихнув труп на пол, чтобы не мешал, усаживается на стол перед Сяцзы, прихотливо закинув ногу на ногу. — И как они умудрились принять тебя за меня? — ухоженные пальцы, столь не вяжущиеся с образом работы, лениво постукивают по лакированной столешнице, завораживая ритмом. Хэй Сяцзы, правда, завораживать особо не надо: он уже всецело поглощён чужой аурой и собственным любопытством. — Они хотели видеть Хэй Яньцзин. Видимо, никто не предупредил, что это довольно распространённое имя. — умудряется пожать плечами он, морщась от врезающихся в тело верёвок. Жаль, техника сжатия костей ему никогда не давалась, сейчас бы ой как пригодилась… Увы. Сяцзы силовой тип, а не ловкач, ему такое недоступно. Незнакомец тихо прыскает. Придвигается ближе, выходя из тени на свет — и становится видно, что это та самая модель, красавец-убийца из мыслей Сяцзы за последние полгода. Бобовая паста, думает Сяцзы, паровая булочка с бобовой пастой, сладкий, смертельный, воздушный. Снова в солнечных очках, хоть в доме темно; с нечитаемым настроением, но видимые черты изящны и словно мягки, а губы упрямы даже на вид. Красивый, как смертельный расклад карт. — Не думал, что наследник Ба Е окажется таким забавным. — комментирует он, забавляясь. — Кажется, спор остаётся за мной. И голос у него чудесный. Дружелюбно-приятный, но прохладный, как шёлк. Таким только змей и зачаровывать, любая ядовитая тварь послушается. Сяцзы вообще не ядовит, чтобы там соратнички не болтали, язык у него острый, но не злой, но для этого голоса хочется хоть алым шиби прикинуться. Это тот человек, о котором предупреждал наставник? Интересная личность. Опасная. — Будешь Сяцзы. Сяо Яньцзин звучит слишком приторно, до Хэй-е ещё не дорос, а Ци Е ты и сам зваться не захочешь. Впрочем, можешь попробовать нанять меня — сговоримся на Ци-шаое, так и быть. — Почему не «Сяо Хэй»? — ехидно фыркает он в ответ, передёргиваясь мысленно. И как только умудрился домашнее обращение вычислить? — Ты не представился, кстати. Хочешь быть «прекрасным незнакомцем в чёрном с большим посохом»? Убийце, кажется, скучно. Сяцзы его понимает. Но равнодушное раскладывание имён по полочкам вкупе с неприятным ощущением, что его разложили на прозекторском столе и разобрали на органы, заставляет немного поязвить. В конце концов, имеет полное право — образ капризного взрослого ребёнка, да-да. Потянуть время, а пока лихорадочно просчитать, что вообще этому странному человеку известно и почему он явился сюда — да неужто только из любопытства? Слабо верится, честно говоря. — Разве ты ещё не понял? — странная улыбка, странные ощущения, странным образом материализовавшийся в руке нож — тоже странный, совершенно делу наёмническому не подходящий, простейший балисонг, громкий и скромный. Убийца поднимается неспешно, покручивая его в руках, как ключи от модной машины. — Я тот, кого они в спину называют Хэй Яньцзин. Се Юйхуа к твоим услугам, Сяо Хэй. …ладно, это было отвратительной идеей. Кажется, от этого обращения у него будут кошмары. Или не кошмары, но интересные сны определённо. Которые ни одно телевидение не пропустило бы сериалом — цензура. Или от ножа, который движется вдоль верёвок так быстро, что Хэй Сяцзы ощущает себя рыбой, готовой превратиться в сашими. Надо отдать Се Юйхуа должное: он вспарывает путы так легко и быстро, что даже затяжек на одежде не остаётся. — Пробная акция в честь знакомства. Оплачивать не нужно. Нож надменно щёлкает, складываясь и исчезая где-то в куртке Се Юйхуа. Легендарный наёмник — да, теперь Сяцзы в полной мере осознаёт, с кем его столкнул случай, и это действительно не тот человек, которого он хотел бы повстречать; с другой стороны, безжалостный Цветок явно отличается от своей версии из слухов и документов, и встреча с ним кажется очень перспективным и интересным заделом на будущее, — отворачивается, аккуратно обходя стол и направляясь к выходу. Вот ведь… Ни один слух не сообщал, что Се Юйхуа любопытен, как кот, и столь же безразличен ко всему, что уже исследовал. — Миллион за то, что доставишь меня домой. — чётко произносит Сяцзы, мысленно раскидывая кости. Упускать этого человека ему не хочется. Даже с учётом воплей логики и предсказаний наставника. Все знают — Се Юйхуа способен взяться за почти любую работу, если вы предложите достаточную сумму, чтобы удовлетворить его интерес. Иногда он берёт деньги; иногда требует предмет или услугу; иногда отказывается без объяснений. Сяцзы надеется на первый вариант. Чего-чего, а денег у него хватает. Второй менее желателен, но возможен. Третий… — Два. Работа таксистом не входит в список услуг. Торг? Торг — это хорошо. Торговаться Сяцзы умеет и любит. Базовый навык для любой уличной гадалки, вообще-то! — Два с половиной, но ты не убиваешь меня за имя, Сяо Хуа. Звать этого человека по прозвищу или по полному имени кажется неправильным. Первое слишком грубое для столь привлекательного человека и слишком напоминает крики самому себе. Второе — отстранённое, излишне деловое и целям Сяцзы, пока неоформившимся, но уже покалывающим кончик языка, не подходящее совершенно. А вот Сяо Хуа звучит отлично: в меру фамильярно, в меру ласково, в меру поддразнивающе, достаточно эстетично. И прекрасный способ отомстить за злосчастное «Сяо Хэй», которым сам себе выкопал яму. — И никаких Ци-шаое! — добавляет поспешно, вспомнив угрозу. Из темноты доносится невозмутимое: — За это придётся доплатить ещё процентов пятнадцать, Сяо Сяцзы. Вот нечисть цветочная. Нанять Се Юйхуа было лучшим и худшим решением в его жизни, думает Сяцзы, сочувствующе улыбаясь идиоту с пистолетом, угрожающе наставившему на него пушку. — Парни, лучше опустите, честно. — советует он, послушно показывая руки, как требуют захватившие его «профессионалы». — Это в первую очередь для вашей же безопасности. Если бы не сломанные в прошлой переделке рёбра, он уже раскидал бы этих недоумков по ближайшим гробам. И ведь только подышать свежим воздухом вышел, высшие силы, за что… Сяо Хуа его убьёт. Особенно за побег от телохранителей. А если вдруг растревожит травму, убьёт в два раза болезненнее. И никакие доводы о собственной прочности Сяцзы не спасут, как и статус. — Заткнись! — истерично вякает придурок А, который у него за спиной, больно тыкая дулом под лопатки. — Если через полчаса твоя девчонка не явится с деньгами, твой труп пойдёт на корм собакам! Девчонка, предки, хихикает Сяцзы про себя, представляя кровавую кашу на месте неудачливых грабителей. Как он не вовремя контакт переименовал-то… Хотя если бы стояло безличное «Хуа-эр» вместо красочного «Сяо Хуа, моя радость», вполне вероятно, что сообщение о выкупе улетело бы малышке Сюсю, что было бы ещё более неловко. — Никакая девчонка сюда не явится. Голос раздаётся одновременно со смертельным пением игл. Сяцзы замирает, чувствуя, как ранее больно давивший ствол бессильно съезжает на землю вместе с владельцем — а вместе с тем, как в замедленной съёмке, выпучив глаза, падает напротив придурок Б. — Его труп мой. Ой-ей. Кто-то очень зол. Плохо, плохо, очень плохо. — Сяо Хуа, душа моя… — просительно улыбается Сяцзы, осторожно отступая на шаг и едва не спотыкаясь о треклятое тело похитителя. Даже после смерти мешает, гад! — Сяо Хэй, — ровно отзывается Сяо Хуа, приближаясь шагом человека, уверенного в поимке добычи. — Мой дорогой партнёр и супруг, Сяцзы, скажи мне, у тебя совесть есть? Нет. Но Сяцзы благоразумно прикусывает язык и строит умоляющую мордочку, хотя по очкам Сяо Хуа читает — номер не прошёл. Те угрожающе сдвинуты: в полумраке склада скинуть их совсем и поймать травмированного Сяцзы для него будет делом минутным. Бежать поздновато. Да и за спиной уже стеллаж, не удерёшь. Он предусмотрительно остаётся на месте, успокаивающе вскинув ладони. — Какого чёрта ты удрал из больницы, Сяо Сяцзы? Все волновались. — я волновался. Сяо Хуа, конечно, его не убивает. Подходит ближе, злой донельзя, и как только при таком росте умудряется выглядеть более устрашающим и высоким, чем Сяцзы, ощупывает бесцеремонно, проверяя, не задел ли оберегаемое сокровище при атаке. На попытку подлезть с поцелуем возмущённо ловит за нос и тянет, пока Сяцзы не заойкает от боли; тогда, смилостивившись над актёрской игрой, притягивает аккуратно и припечатывает краткими поцелуями, как подзатыльниками, чеканя слова в передышках: — Хватит изображать бессмертного. — Ты нам нужен, идиот. — Забыл о контракте? Напомнить? — Идём. Приготовил твой богомерзкий рис. И только посмей сказать что-нибудь в адрес моего соевого молока. Этот человек когда-нибудь станет его погибелью. Упёртый до невозможности, отказывающийся лечиться и лицемерно отправляющий самого Сяцзы на больничный при несмертельных травмах. Невыносимо заботливый и упрямо притворящийся, что всё дело в контракте — брачном, между прочим, Сяо Хуа, мог бы и не актёрствовать! — …такой красивый, что дышать не могу. — ляпает Сяцзы, цепляясь за любимую кожаную куртку Сяо Хуа и дурацки ухмыляется на появившееся при виде каламбура отвращение. Се Юйхуа, Се Юйчень, Сяо Хуа. Делящий с ним прозвание, дом и душу. Восхитительный. Своим магическим тоном что-то обеспокоенно говорящий, пока Сяцзы медленно и устало отрубается в сон... Чтобы проснуться чрезвычайно озадаченным. Что это только что было? Ему редко снятся сны. Тем более, такие невнятные. Сяо Хэй, надо же. Сяо Сяцзы. Это как его подсознание вообще до такой ерундистики додумалось? — Сяцзы? — лохматая макушка на его груди приподнимается. Только что дремавший Сяо Хуа смотрит по-сонному мутно, но уже внимательно, готовый решать любые проблемы. Он рассказывает приснившееся со смешками, ехидно комментируя особенно яркие моменты. Благо есть что: жизнь другого себя, оказавшегося наследником Ци и в конце концов умудрившегося зацапать местную версию Сяо Хуа, звучит как один сплошной анекдот. Поводов посмеяться море. Начиная с того, как стрёмная версия него-из-сна тому Се Юйченю предложение делала, например. Со смеху умереть можно. Если не представлять, что примерно такое он вполне мог бы отчебучить. Сяо Хуа слушает молча, свернувшись в компактный клубок. Подхмыкивает в особо любопытные моменты, но не высказывается, даже когда Сяцзы заканчивает. Просто невозмутимо дотягивается до телефона, печатая пару строчек кому-то, затем гладит Сяцзы по щеке, как щеночка, и укладывается обратно. И лишь тогда бурчит, сладко уткнувшись носом в ключицу: — Не думал, что твоё подсознание так ярко отреагирует на меня в костюме. Будем лечить подобное подобным. — и зевает, щекотно обдавая вздохом. — Спи давай. Твой приедет завтра вечером, уже заказал. …и почему Сяцзы кажется, что он только что подписал себе очередной смертный приговор.