Kissi Royal Maroon Helleborus

Слишком ярко. Не попадает в настроение. Он с сожалением откладывает тонкие ремни обратно на полку, забирая вместо них пучок шёлковых лент. Сегодня ему хочется чего-то более лёгкого, изысканного, такой день, знаете ли… Возвращаться под внимательным взглядом Хуа-эр-е — отдельное удовольствие. Сяцзы шутливо подражает модельной походке, покачивая бёдрами и строя непроницаемое лицо профессионального манекена, принимает тихий смешок за ценнейшее вознаграждение. Сяо Хуа улыбается едва заметно, подставляя ладони под ворох скользких узлов — и это главное. Запрокидывает голову, подставляя под шёлк беззащитное горло — не сомневается ни секунды, и Сяцзы невольно замедляет движения, чтобы обласкать линию кадыка кончиками пальцев. Сяо Хуа связать сложно. Если он захочет, из любых верёвок вывернётся, а чтобы не выбрался, связывать придётся до боли, жёстко, крепко, как врага. И какой тогда между ними в путах прок, если никакого удовольствия? Сяо Хуа связать сложно — его нужно уговаривать. Убедить, что оставаться под эфемерной властью плетения выгоднее, чем без него, приятнее. Сяцзы в этом искусстве изрядно поднаторел, за столько лет партнёрства-то. Только и Сяо Хуа меж его слов читать научился и исключительно в верные моменты выворачиваться, опрокидывая Сяцзы сильными руками и приступом желания — Сяо Хуа в обороте чужих планов в свою пользу профессионал. Поэтому Сяцзы плетёт парочку функциональных узлов, основных, по одному на спину и грудь, руки и ноги, а остальные создаёт декоративными, изящными, а не бесполезно фиксирующими. Хуа-эр в фигурной вязи диво как хорош — произведение искусства, редкое сокровище, красочное зрелище. Тёмные узоры верёвок, кожу оттеняющие, цветом клеймящие; светлые линии шрамов, застарелых, смертельных, жизнь утверждающих; плавные обводы расслабленных мышц, любому художнику по душе пришедшихся бы; взлохмаченная чёлка, изогнутые в полуулыбке губы, изучающий взгляд. Сяцзы нравится смотреть. Но трогать нравится ещё больше; тем более, что лишённый прикосновений Се Юйчень становится нетерпеливым, чего допускать никак нельзя — уговоры на добровольное ношение оков, да-да. — Сяо Хуа, — бормочет он, подбираясь ближе. — Отлично выглядишь. Чёрный тебе к лицу. Может, нам стоит обменяться цветами, а? Неплохая, кстати, идея. Сяцзы ухмыляется, целомудренно целуя партнёра в щёку, и сбегает. Недалеко, всего-то до стула. Достаточно пары минут, чтобы взять чужую рубашку, накинуть на плечи и частично застегнуть, не слишком торопясь. Тесновато — а для Сяо Хуа это и вовсе оверсайз, боевой вариант в особо жаркие дни, — но не настолько, чтобы стоять статуей. И просто идеально, чтобы горячий взгляд напротив потяжелел, наполняясь особой заинтересованностью. Сяо Хуа по натуре собственник, и видеть, как Сяцзы по собственной воле и с охотой носит его знаки… Слабо сказать, что ему это очень нравится. Хуа-эр-е это обожает. Вот и сейчас Сяцзы готов поставить миллион, что зрачки Сяо Хуа расширяются, как у заметившего вкусную птичку кота. — Нравится, что я твой, Сяо Хуа? — уточняет он намеренно, тщательно оправляя воротник, притворно занятый стряхиванием невидимых пылинок. — Да. Это честно. Сяо Хуа никогда не лжёт ему, даже во благо; может изредка сказать полуправду или и вовсе промолчать, не желая давать ответ, но ложь — о, до лжи он не опускается. Разве что если Сяцзы напрашивается на определённую игру, но можно ли назвать обманом обговоренное и обоим нравящееся? Отыгрыш роли не ложь, нет. К тому же, даже в образе Хуа-эр всегда искренен в своих ощущениях, желаниях, намерениях… Сяцзы ценит это. — Кто же так говорит комплименты, Цзю-е? А как же хвалёное красноречие семьи Се и оперные мотивы? — поддразнивает он безобидно с поощрительной улыбкой, возвращаясь. Как вовремя, чтобы собрать губами тихое фырканье и не дать Сяо Хуа высказать колкость в ответ. Поцелуи с Сяо Хуа — это всегда испытание неожиданностью. Никогда не знаешь, в какой миг мягкий и податливый рот превратится в смертельную ловушку; никогда не ждёшь, что яростный напор перейдёт во что-то ласковое и трепетное. Сейчас это спокойствие, размеренность и полное отсутствие борьбы; Сяцзы наслаждается им столь же сильно, как соперничеством и жадными укусами. Рука сама поднимается, чтобы притянуть Сяо Хуа за затылок, запутаться в волосах, бережно поддерживая; это хорошо. Сяцзы нравится. — Ты выглядишь восхитительно, Хуа-эр. Эти ленты идеально тебе подходят. Чертовски жаль, что этого не видят другие… Как думаешь, насколько подавился бы Цзя Ша, заметив своего великолепного босса, что сам подставил руки под жгуты? Держи пари, пришлось бы вызывать скорую. Уголок губ Сяо Хуа дёргается: — Если ты ещё раз вспомнишь мою правую руку в кровати, я вышвырну тебя в окно, Сяцзы. Оставь Цзя Ша в покое. И остальных тоже. — Властный, — хмыкает он позабавленно, принимая угрозу. Никакого веселья, эх. — И всё же, Сяо Хуа, только представь: их мир разлетится на части от осознания, что ты позволяешь делать это с собой. Или… — улыбается он с предвкушением, наблюдая, как партнёр подозрительно щурится, предчувствуя пакость, — Ты бы хотел обратного? Чтобы каждый, кто входит в кабинет, спотыкался, заметив на диване меня, дожидающегося, пока глава Се закончит с бумагами и соблагоизволит прикоснуться к этому несчастному, распятому среди верёвок? Чтобы каждый знал, что я занят особым заказом? Не самый плохой образ. Может, в более мирные дни они это осуществят; маловероятно, потому что Се Юйчень — существо неимоверно осторожное и собственническое, а ещё тотально заботящееся о комфорте партнёра, но вдруг. Сяцзы не был бы против. В конце концов, именно он тот, кто инициирует большинство слухов о занятости Сяо Хуа и провоцирует ещё больше своим поведением. Ничего излишнего, но с достаточно пикантным намёком, чтобы уберечь его дорогого Хуа-эр-е от покушений на руку, сердце и член. — Звучит так, будто это ты хочешь быть выставленным напоказ, Сяцзы. Жестокие слова, но Сяцзы-то чувствует, как Сяо Хуа беззвучно сглатывает перед ответом. Предложенный вариант его частично устраивает; Сяцзы мысленно перекручивает в голове описание, стараясь подстроиться под стиль Сяо Хуа, и кивает сам себе: часть с кабинетом, но без людей, скорее всего. Он запомнит на будущее. Кто знает… — Никогда этого не отрицал, душа моя. — усмехается с долей нежности, принимаясь наконец за изучение доставшегося подарка. Ему нравится обод ленты на шее: в меру неплотный, чтобы подцепить пальцем и погладить под ним, достаточно послушный, чтобы остаться там, куда его сдвинули, и чудесно подходящий, чтобы подчеркнуть все засосы, которые он оставит. Сяо Хуа нравятся метки, а Сяцзы нравится оставлять их на его шее — это и означает быть партнёрами, не так ли? Сяо Хуа даже из приличий не напрягается, чувствуя зубы над линией пульса. Сяцзы считает это полным разрешением на все возжелавшиеся ему ходы, немедленно прижимаясь крепче. Разумеется, молчать он не планирует. — Такой сливочный на вид и такой острый на вкус, Хуа-эр. Тебе стоит есть больше сладостей. Фруктов, например. Как насчёт салата из персиков на завтрак? Если бы они обменялись ролями, Сяцзы уже был бы искусан, как жертва тропического комара-переростка — Хуа-эр-е любит метки. Сам Сяцзы не настолько концепцией «сожрать партнёра заживо» впечатлён: он с удовольствием оставит несколько меток, но концентрироваться предпочитает не на их создании, а на наслаждении от прикосновений. Холодное полотно шёлка, разгорячённая кожа, обманчиво острые углы; капельки соли и упругость напрягающихся под руками мускулов; то, как верёвка слабо врезается в кожу, создавая прекрасный рельеф. Сяцзы нравится прослеживать эту чудную картину руками: оглаживать слитно ладонями, проходиться щекочуще подушечками пальцев, нажимать и едва прикасаться. Похоже на завораживающую медитацию. — С зелёным перцем? Нет, спасибо. Сяо Хуа может вредничать, сколько его душе угодно. Сяцзы-то чувствует, как происходящее ему нравится. Это просто намёк — поторопись и перестань нести чушь, дорогой партнёр, пока я не взял всё в свои руки. Что же, намёк вполне ясен; Сяцзы ухмыляется и соскальзывает вниз, переворачивая драгоценную вредность на живот. — А вот я не откажусь. Тем более, что за персиками ходить далеко не надо, да, Сяо Хуа? Чуткий слух помогает уловить беспомощное «в каком дрянном романе ты вычитал это сравнение», прежде чем оно перейдёт в приглушённый вздох. В рубашке становится жарко; Сяцзы даже подумывает её скинуть, но с лёгким сожалением отказывается от этой идеи: лучше оставить, Сяо Хуа понравится больше. К тому же, она неплохо скрывает нетерпение. Жаль, у него нет щупалец, как у осьминога. Сяо Хуа в постели всегда хочется завернуть в себя полноценно, трогать, смотреть, заставить забыть о существующем мире и сосредоточиться только на них. Сяо Хуа в постели и в подарочной упаковке тянет спрятать ещё больше, чтобы не думал, следовал ласкам Сяцзы и наслаждался. Сяцзы и в целом нельзя назвать эгоистичным любовником, но он не помнит, чтобы когда-либо старался для кого-то так сильно. Его партнёр особенный. Он осторожно прослеживает рваный клык рубца на пояснице, контрастно обёрнутый рамкой чёрных лент. Могло быть почти смертельным: глубже, выше, перебило бы позвонки… Лет двенадцать назад, наверно. Сяцзы целует его аккуратно, противореча грубоватым словам, прикусывает кожу рядом, словно желая стереть въевшуюся в плоть отметину. Сяо Хуа уже немолод. Прибавилось шрамов на теле, морщинок на лице — каким бы Хуа-эр-е ни был осторожным, время и опасность берут своё. В нём мало что осталось от того вытянутого подростка, который когда-то нанял его ради тренировки и скинул футболку, приняв ей удар клинка. И всё же… И всё же Сяо Хуа не изменился. Чуть жёстче мышцы, чуть шире плечи, увереннее осанка; другая стрижка, побольше застарелых ран, немного, но каждая могла бы быть смертельной; всё те же светлые глаза и умный острый взгляд, всё та же незаметная улыбка и привычка оберегать незримо, не требуя помощи в ответ. Се Юйчень есть Се Юйчень, хоть тысячу слоёв пускай забелит время; Се Юйчень — его партнёр, и Хэй Сяцзы проходится прикосновениями по его коже от рёбер до лопаток и говорит, не затыкаясь, выбалтывая комплименты, как самые тайные секреты, с каждым всё неприличнее и неприличнее. А Сяо Хуа не протестует. Ворчит сбито на особо — по его мнению — нелепые, пытаясь кое-как отвечать в тон, вздрагивает, но из верёвок не рвётся. Доверяет. Льнёт к рукам, как ласковый кот. Возмущается: грязно, Сяцзы, куда языком, прекрати немедленно! И всё норовит голову вывернуть неудобно, чтобы «в глаза твои бесстыжие посмотреть». Типичный Хуа-эр, с любовью думает Сяцзы, переворачивая партнёра, пока тот в сову с такими разворотами не превратился. К тому же, лицом к лицу проще — ему нравится видеть реакции Сяо Хуа в чистом виде, по глазам, не угадывая лишь по напряжению тела. Сяо Хуа это нравится тоже, уж он-то знает. А ещё так можно не мудрить с поцелуями, прижимаясь так близко, как ему вздумается: достаточно всего лишь вклиниться меж бёдер Сяо Хуа и наклониться, никакой акробатики. Если захочется, он может чуть потянуть за верёвки, привлекая Хуа-эр-е ещё теснее, и ему позволят; если подумает, может улечься сверху, заземляя собственным весом, что обязательно исполнит позже, а пока… А пока Хэй Сяцзы собирается оправдать ожидания своего дорогого Сяо Хуа. В конце концов, даром, что ли, уговаривал? Время ускориться, пока Се Юйчень не решил, что держать себя в руках и верёвках слишком муторно. Возможность взять отданное добровольно — редкая в их мире ценность.