Kissi Royal Maroon Helleborus

Стол в домашнем кабинете Сяо Хуа неудобный. Сидеть жёстко, холодно, ещё и край предательски впивается в задницу, намекая, что здесь не посадочное место. Сяцзы в очередной раз ёрзает, пытаясь усесться поудобнее, и с всё более возрастающим интересом косится на стопку бумаг рядом, раздумывая, стоит ли риск рукоприкладства за смятые договоры спасения пятой точки от кары стола. Увы, сделка кажется невыгодной, а Хэй Сяцзы слишком честный человек, чтобы портить работу партнёра… Поэтому он честно дожидается, когда же Сяо Хуа закончит. Уже всё себе просидел. И можно было бы пересесть, но и кресло, и диван уже надоели. К тому же, туда Сяо Хуа не смотрит, а на столе вынужден натыкаться взглядом регулярно. Что за последний час не очень помогло, но вода камень точит! Хэй Сяцзы вернулся домой три часа назад и застал своего драгоценного партнёра ровно в том же положении, в котором видел с утра перед уходом. Сяо Хуа, кажется, даже водички попить не выходил. Только изменившееся соотношение бесполезных бумажек на столе и подсказывало, что время прошло. Видимо, что-то настойчиво не сходилось в бюджете: в столь занятом виде Сяцзы Се Юйченя обычно наблюдал исключительно перед новогодними праздниками, когда его многочисленные подчинённые сходили с ума и косячили за все прошедшие месяцы разом, с размахом, с чувством, с расстановкой. Никакие секретари и бухгалтерские отделы не спасали от пересчитывания и перечитывания макулатуры боссом лично и в полном объёме. Тем удивительнее было наблюдать Сяо Хуа столь погруженным в дела в незапланированный для них день. И без кающихся завываний Цзя Ша по телефону. Чудеса. Он мрачно щурится, закидывая ногу на ногу в десятый раз за двадцать минут. Здесь ведь вот что понимать стоит: Сяо Хуа, при всей своей привычке к трудоголизму, работать терпеть не может. Редкий тип — трудоголик по зову долга и лентяй по призванию, вот он кто. Если у Сяо Хуа есть шанс что-то не делать… Например, Сяцзы не в первый раз сталкивается с кражей футболок по утрам просто потому, что кое-кому было лень тащиться за своей, а здесь бесхозная на стуле валялась. И ведь если рассказать, не поверят. Ещё и скажут, что с себя передёргивает (не то чтобы он так не делал; Сяцзы очень даже нравится брать одежду Хуа-эр-е, но он это делает осознанно, по велению души и внутреннего романтика, а не из банальной лени!). Так что сидящий в свое законный выходной за бумагами Се Юйчень — что-то определённо ненормальное. Надо исправлять. Сяцзы вытягивает тихо пиликнувший вибрацией телефон, одним глазом косясь в экран, другим — на методично терзающего ручку партнёра. О, лёгок на помине: «верная правая рука» наконец проснулся и соизволил ответить, какого чёрта происходит! Не имеет ни малейшего понятия, ха. Бесполезен, как всегда… Так, надо посчитать: малышку Хо он уже спрашивал, там глухо; дражайший ученик, да пошлют небеса ему лимит знаков и дайкон покрепче, разразился немыслимым количеством панических вопросительных знаков; помощник Сяо Хуа «ничего не знает», как обычно, а выбить из него признание — ехать надо. Чжай Синъяо отписался сам, отследив, видимо, подозрительную активность: честно сознался в незнании и не забыл ехидно попенять, чего это «невестка» дуется, что гэгэ занят, деньги-то зарабатывать в семье кто-то должен. Сяцзы на это только глаза закатил. Вот правда, насколько ж было проще, когда мелкий паршивец А-Яо его опасался… А как понял, что у старшего брата всё серьёзно, так осмелел, язвительность проснулась. Никакого уважения к старшим по статусу, тьфу! Ладно, если никто не в курсе, значит, никаких ЧП. Личная инициатива Сяо Хуа? — Хуа-эр, — пробует он осторожно, вовремя вытягивая свежий лист из цепких супружеских рук, — Что случилось? Тактика «словами через рот» с Сяо Хуа обычно работает хорошо. Во всём, что не касается дел бумажных, что смешно и грустно разом. Бумаги вообще на Се Юйченя влияют исключительно негативно. Сяцзы не одобряет. Крадут отведённое на жизнь время, куда там гробничным тварям и хитроумным артефактам. Вот и сейчас Хуа-эр-е заметно подвисает, как заевший замок, по сравнению с обычной скоростью реакции: целых пять секунд. Моргает с лёгкой растерянностью, концентрируясь на происходящем; Сяцзы тратит этот момент с пользой, используя нажитую за долгий век скорость, чтобы отобрать у дорогого партнёра ещё и ручку и стратегически плюхнуться прямо перед ним на место бумаг, выказывая серьёзность. — Хотел освободить немного времени. — выдаёт Сяо Хуа, проиграв в гляделки. Во всяком случае, Сяцзы считает победой, что его не пытаются согнать и даже придерживают, чтобы не свалился (конечно, Сяо Хуа знает, что в этом нет необходимости, но сам маленький жест получается у него чисто домашним, ласковым). — Ты говорил, что у Су Ваня во вторник конференция, надо сходить. И ради этого убить всю пятницу. Ох, Хуа-эр-е, Хуа-эр-е, всё как всегда: ради тех, кого считает по-настоящему своими, готов голову сложить. А показать, чего стоило — что вы, никогда. Сяцзы помнит: когда-то давно, когда они только приходили к пониманию меж собой, Се Юйчень в пламени спора бросил ему в лицо одну простую, глупую и страшную вещь, которую он бы ждал от себя, но не от другого. Есть люди, за которых я буду убивать. В этом мой долг как главы Се. А есть люди, за которых я буду убивать и умирать, потому что я Се Юйчень. «Люблю» Сяо Хуа звучало именно так. Просто. Прагматично. Признанием. Без капли сантиментов, только голые факты. Есть люди, за которых Сяо Хуа готов перевернуть всю планету и выйти против любого противника. Без лишнего бахвальства. Сяцзы знал, что он один из них. Сложно было бы не знать. Он также знал, что Су Вань относится к таким людям — как раз потому, что был его, Хэй Сяцзы, учеником, любимым, драгоценным ребёнком. Что там — Сяцзы не просто знал, он на такой исход рассчитывал. Что если вдруг… У мелкого останется прикрыта спина. Сяцзы не был хорошим человеком, никогда. Сяо Хуа знал это: и натуру его тёмную, и планы, и ученика. И принял столь же просто, как решение, съесть ли на завтрак бриошь или ютяо. Сяо Хуа был невозможным человеком. Просто невыносимым. — А ещё я наконец нашёл способ оптимизировать всё это так, чтобы оно перестало тратить чёртову прорву времени. Тяжёлый вздох. Ну, что он говорил? Невыносимый. Сяцзы наклоняется медленно, чтобы не сползти с колкого края, откидывает модельно уложенную чёлку со лба Хуа-эр-е, чтобы чмокнуть от души, посмеиваясь от мелькнувшего во взгляде недовольства пополам со скрытой нежностью. Сяо Хуа закатывает на него глаза и фыркает, а руки словно и не контролирует, стягивая со стола к себе в кресло, чтобы пожаловаться на тяжесть и цепко прихватить в обнимательный захват. — Сяо Хуа. — ответом служит тихое вопросительное «м-м», — Хуа-эр. Давай, нам надо на кухню. Что я скажу Цзю-е на том свете, если окажется, что уморил голодом его любимого внука? — Что его внук — дурак, которой занят насаждением капитализма. — бурчит Сяо Хуа, неохотно отпуская. Дуется: кусает в шею резко и быстро, небольно, лишь в знак возмущения. Двигаться ему явно не хочется. — Его внук глубоко влюблён и забывает обо всём на свете. Давай, давай, вставай, Сяо Хуа, пойдём. — Я сказал это же. — Уничижительный тон недопустим для моего партнёра, извольте перестать, глава Се. Сяо Хуа фыркает, хватаясь за протянутую руку, поднимается слитным движением, морщась едва заметно — опять шея болит, вот точно же! — и разминая левое запястье. — Ты же знаешь, я в любом случае должен был этим заняться. Не надо превращать… во что-то особенное. — Ага, — отзывается Сяцзы с видимой беззаботностью, крепче сжимая доверенную ладонь. — И я тебя тоже, Сяо Хуа. Ему хочется испечь торт. Пожалуй, он займётся этим завтра; надо лишь убедить Се Юйченя хорошенечко отдохнуть и насладиться видом танцующего по кухне партнёра, а не делами. Обязательно вишнёвый и с кремом, шоколадным, жирным, но не приторным. Такой, который нравится им обоим. Вполне возможно, что на середине рецепта у него отберут лопатку и примутся помогать; Сяо Хуа любит готовить вместе что-то несложное. Отдохнуть.