Kissi Royal Maroon Helleborus

Се Юйчень входит в комнату неслышно, как никогда удовлетворённый давним решением не устанавливать дверей. Двигается по памяти и на ощупь — тёмные шторы надёжно блокируют дневной свет, а мерцание лампы потревожит чувствительные глаза. Шагает уверенно и быстро, зная, где лежит упавшая подушка, а где придётся склониться, чтобы обойти ловушку. Ни одна пиала на подносе не звякает, когда он ставит его на тумбочку. Кокон на кровати сотрясается от кашля. Се Юйчень тянется к нему уже привычно, чтобы выкопать из одеяльного вороха человека и придержать, помогая избавиться от слизи в груди. А ведь он предупреждал Сяцзы, что это плохая идея. Но нет — он же бессмертный, он же не болеет, у него иммунитет, Сяо Хуа, ни одна хворь не возьмёт, кроме проклятий, выздоравливай и не переживай, старый добрый Хэй-е ни за что не заразится. Теперь лежит варёной креветкой. Дурень. Заботливый, самоотверженный, самонадеянный дурак. Клокочет пожранными болезнью лёгкими и хрипит осипшим горлом. А мог бы пить любимое пиво вместо таблеток и жариться на солнышке в своё удовольствие. Зачем только решил остаться рядом с болеющим Се Юйченем… — Сяцзы, — зовёт он, поглаживая глупую голову в бесполезной попытке убрать со лба взмокшие пряди и отогнать боль. — давай, пора пить лекарство. Недовольный стон в ответ звучит почти музыкой. По сравнению с безвольной тишиной двух дней подряд, когда Сяцзы валялся в отключке, горячий, как раскалённое железо, и пытался захлебнуться собственным дыханием. Всё лучше. И даже попытка увернуться от горького настоя скорее радует, чем злит. Живой, значит. Он никогда не видел Сяцзы таким слабым. Даже слепнущий внезапно, даже с десятком дыр в животе он был менее уязвим, чем сейчас. Это не то знание, которое Се Юйчень хотел бы иметь. Хэй Сяцзы ведь действительно никогда не болел по-человечески на его памяти. Простуды, вирусы, пищевые отравления — все стандартные заморочки обходили его стороной, точно у Сяцзы был волшебный талисман, способный изгнать такое зло. Может, и был? Проклятия часто бывают самодовольными. Вдруг тормозили вредное воздействие, чтобы прикончить носителя самим? Кто знает. На изучение Сяцзы точно не дастся. Настой заканчивается. Сяцзы удаётся споить практически всё — и это, по мнению Се Юйченя, является одним из лучших достижений за последние полгода. Стоит премии. В виде не менее лекарственного, но куда более привлекательного в своей сладости леденца, который он вкладывает партнёру в скривившийся в гримасе отвращения рот. Сяцзы не выглядит очень обрадованным. Приходится пояснить: — Именно потому, что я знаю, что это за гадость, целовать не стану. — хотя мог бы. Вот у кого-кого, а у него на ближайший срок иммунитет стопроцентный. Хоть такая польза от зловредной болезни. В люди можно выходить спокойно. — Даже не думай. Сяцзы дуется. Слабо ещё, неуверенно, в четверть силы — дуется, кутаясь в одеяло сильнее. И можно не сомневаться: стоит ему чуть окрепнуть, и Се Юйчень сможет только позавидовать неопытным молодым родителям, потому что ни один младенец не станет столько капризничать и пытаться сбежать, как Хэй Сяцзы. Предчувствие головной боли заставляет отметить в мысленном списке дел проверку и переделку внутренних ловушек, чтобы поймать, но не навредить, и комплектацию дома любыми предметами, которые теоретически способны удержать Сяцзы с относительно добровольным уделением им внимания. А ещё нужно заготовить и отработать список аргументов, почему ни одно «я тоже врач, Хуа-эр-е, и отменяю твой запрет своим!» не сработает. И устроить ещё одну лежанку в кабинете — или перенести частично работу в спальню, потому что Сяцзы сойдёт с ума от скуки, если оставить его в одиночестве и прикованным к кровати. И… Ледяной нос тычется ему в шею. Се Юйчень не вздрагивает, потому что а) привык и б) умеет держать лицо, а потому только вздыхает, забираясь поглубже в постель, чтобы улечься рядом и предоставить своё тело в распоряжение партнёра. Сяцзы, привыкшего к южному солнцу и не боящегося северных морозов, от жара знобит. Сяцзы прячется в горе пледов и отчаянно тянется к живому теплу, будто вампир. Се Юйченю его погреть совсем не сложно, — точно так же, как Сяцзы отогревал его, стучащего зубами и мечущегося в лихорадке, — пускай он и не думает, что это может помочь: кровь у Се Юйченя из них двоих холоднее. Но если Сяцзы так лучше… Если он дышит спокойнее, пока Се Юйчень водит рукой по его спине, напрасно пытаясь проследить через толщу ткани линии острых позвонков… Се Юйчень чувствует себя драконом, стерегущим сокровище, когда Сяцзы, свернувшийся в компактный клубок и непривычно обессиленный, дремлет у него на плече. И если он угрожающе скалится в темноту, отгоняя болезнь, то об этом знает лишь пустая пиала. А она промолчит, коли не желает быть разбитой; как и о том, что он нарушает своё слово, давая Сяцзы поцелуй. Встрепанные волосы — не сухие губы. Не считается. До следующего приёма лекарств остаётся два часа.