Ледышка в оазисе

В этой главе описываются события, параллельные тем, что происходили в четвёртой части второй главы. Кровь. Кровь Готто, бордовая, словно смешалась с зелёной кровью рептилий. Лучник, очнувшись в каком-то скотском загоне, сделанном из палок и брёвен, сразу же успел пожалеть о том, что в принципе остался жив. Вокруг этого загона иногда проходили люди, едва умеющие говорить — они чаще выбирали язык жестов и странных мычаний или стонов (сложно разобрать, что это) для передачи информации. Руки Готто были привязаны к частоколу, шансов бежать почти не было. Слева от мужчины стояла миска с какими-то остатками еды и грязная кружка с водой. «Вот же чёрт! Я жив или в ад попал?! Айййй» — скорчился от боли в кисти левой руки лучник. Он сразу же вспомнил то сражение с огромной когортой ящеров и особенно ударился в память тот момент, когда хайтерант, проткнув насквозь ему ладонь, унёс его в неизвестные земли. Готто весь был изранен, он с трудом мог пошевелиться. За своей спиной он почувствовал чьё-то активное и не самое дружелюбное дыхание. Еле-еле он нашёл в себе силы обернуться и увидел огромного волка, оскалившегося и обнажившего острые зубы. Готто смотрел волку прямо в глаза и не показывал свой страх. От этого зверь резко изменился в мимике, а его взгляд стал более уважительным, в нём больше не было свирепости. Готто на тот момент просто нужно было восстановиться от всех повреждений, и он не нашёл ничего лучше, чем просто поспать, лёжа на камнях. После довольно продолжительного сна, он открыл глаза и увидел перед собой девушку из дикого племени. В руках она держала кружку с водой, её отправили напоить пленника. Она осторожно поднесла кружку к его губам и утолила гнетущую жажду израненного Готто. Пока лучник наслаждался столь желанной, а к тому же, ещё и чистейшей водой, он успел разглядеть её глубокие чёрные глаза, несшие в себе таинственность. Сквозь тёплую одежду проглядывались некоторые участки тела, и Готто приметил шикарную грудь этой дикарки. Она решила не задерживаться долго и покинула загон. Уходя, она обернулась и слегка улыбнулась пленнику. Готто, пусть его губы и нос были разбиты, а глаза — подбиты, нашёл в себе силы ответить девушке взаимностью. После водопоя лучник всё-таки уснул. Это всё, что оставалось ему делать в ближайшие два дня: сидеть, спать, пить воду и играть в гляделки с волком из соседнего загона. Ну и периодически Готто изучал местность: повсюду оранжевые и светло-коричневые скалы, сама местность исключительно каменистая. Было очень холодно, непривычно для коренного жителя Анъюстина. Готто бросало в дрожь первое время, но позже он начал привыкать к таким условиям. Той самой девушке ещё несколько раз довелось отнести еду и воду мужчине, она уже начала делать это чуть ли не с удовольствием. В один прекрасный день два здоровых дикаря зашли в загон, где с закрытыми глазами спал пленник. Он, услышав их, пробудился и услышал, как они мычат что-то на своём, а затем один из них обнажил нож и двинулся в сторону Готто. Сердце в его груди забилось с тройной частотой, а всё тело пленника покрылось холодным потом. «Ну, вот и всё!» — успел уже подумать пессимистично настроенный парень, как вдруг верёвку, связывающую его руки, перерезала холодная сталь ножа. Сразу после этого один из них с большим трудом выговорил: — Великий вождь желает с тобой говорить, рахендунец. Совсем не обрадовался таким новостям Готто. Мало того, что он даже подняться с земли не мог, так ещё и намечалась столь ответственная встреча, где простой искатель сокровищ, работавший на ящеров по контрактам, выступал в роли политического представителя от всего Рахендуна. «Делать нечего!» — всё же подумал Готто, встал на ноги и, сильно хромая, пошёл за дикарями в большой шатёр. Там, за столом сидел тот самый человек в чёрном, который повелевал ящерами, напавшими на компаньонов по дороге в Оазис-Милор. Выглядел он так же, как и на том сражении: весь в чёрном, тугая маска на лице, и видно было лишь зелёные глаза. Мужчины, с которыми пришёл Готто, усадили его за стол напротив своего таинственного господина. Они хотели остаться на всякий случай, но странник одним взглядом приказал им убраться из шатра. — Ты доблестно сражался, воин. Хорошо, что ты остался жив. После того, как ты ранил меня, я потерял контроль над ящерами, и хайтеранты чуть не убили тебя. Столь тяжкие увечья закаляют характер, воин! Ты силён, твою волю не сломить. — неизвестный восхвалил Готто как воина. — К чему ты клонишь? — пленник не понял его посыл. — Клоню я к тому, лучник, что ты отлично подошёл бы нашей армии. Мы станем непобедимы: эти варвары нашли во мне авторитет и решили мне подчиниться. Воинами они всегда были безупречными, а их отличительной чертой была закалённость: ни лютый мороз, ни знойная жара не смогут подавить их. А благодаря этой штуке, — человек в чёрном разжал кулак, в котором всё это время находился осколок рубинового цвета, судя по всему, это был один из осколков мёртвых звёзд, — Мне подвластны ещё и низшие ящеры, готовые прийти мне на подмогу по одному лишь моему зову. Я дам тебе всё воитель, а вместе мы подчиним сначала Рахендун, затем Йерхау, а затем и вся Вертана будет в нашей власти. Я сделаю тебя секделоном, ты заслужил моё почтение! Ты согласен с моим безотказным, ха-ха, предложением? «Мир Лив погрузился во мрак из-за такого же, как он. И Вселенной грозит опасность. Но если я откажусь, мне крышка. Всё же стоит согласиться и втереться к нему в доверие, а там уже и посмотрим, как бы не стать частью его кампании по покорению Вертаны. Осколок бы этот себе забрать и уцелевшим друзьям его отнести стоило бы. Это в идеале, конечно, но я постараюсь!» — поразмышлял спавший не одну ночь на камнях под открытым небом Готто. — Конечно, господин. Отныне я буду служить… Вам. Должность секделона вполне меня устроит. Договорились. Только можно кое о чём всё же спросить? — Отлично, друг мой. Конечно спрашивай, не стесняйся! Отвечу на любой вопрос своего новоиспечённого секделона. — Где я, что это за место? Всё ли в порядке с Вашим ранением? Как я, разрази меня бронтор, выжил??? — Ну место это небезысвестное — самый север континента, Бурые Горы. Обитают здесь в основном дикари, и у земель этих не было исторически ни одного правителя, лишь после того, как я навёл тут порядки, появилась определённая иерархия. Плечо моё, афсх… не зажило ещё, хорошо ты зарядил в меня. А насчёт выживания, ну тут вопрос странный. С высоты ты не падал, жизненно важные органы никто тебе не повредил. Кисть, конечно, пронзил тебе хайтерант, но Сильва решила залечить твои тяжкие ранения. Ей скажи спасибо, что обе руки на месте! — Сильва? Это лекарша, целительница ваша, местная? — Это не призвание её жизни, но что-то в целительстве она смыслит. Она тебе ещё воды носит тебе регулярно, почти не отходит от тебя. — Она такая… передайте спасибо ей за такое тёплое отношение и помощь. Сильва потрясающая, и глаза у неё такие таинственные, но очень добрые. — Понравилась тебе девчонка из варварского племени что ль? Вот это да! Я не буду ничего передавать ей — ты сам её отблагодаришь. — Я буду верно служить Вам, господин. Кстати, мог я узнать Ваше имя? — Это абсолютно ни к чему. Моё имя ничего не даст тебе. Можешь звать меня просто «леаль», пусть в Бурых Горах пока нет леалирта. Но скоро нашими владениями будет весь этот мир! — Да будет так, мой леаль! — быстро вжился в новую роль Готто. — Пойдём, я покажу тебе, где ты будешь жить и где ты сможешь тренироваться. Должность секделона ответственная, ты поведёшь за собой одну из моих армий. Но я вижу огонь в твоих глазах и чистоту твоего разума. Но помимо полководца, ты ещё и должен быть эталонным воином. Надеюсь, что та схватка сделала тебя лишь сильнее, и ты не потерял в ловкости и меткости стрельбы из лука. Человек в чёрном и Готто вышли из шатра и отправились на «прогулку» по горной пустоши. Горцы занимались своими рутинными делами. Примечательно было то, что варвары передвигались верхом не на лошадях, а на огромных волках и даже на гигантского размера гиенах. Выглядели они действительно опаснее, чем конные всадники. Одежда у многих варваров была примитивная: никакого текстиля, привычного для Рахендуна, и близко не было, здесь носили вещи и обувь, сделанную из чистой кожи. А на сильном холоде надевали на себя шкуры самых разных зверей, которая ещё и служила неплохой бронёй. Хижины и кибитки, в основном, были построены из частоколов, как и загоны для скота. Также использовались камни, которых в этих местах было предостаточно. Много было и шатров, примерно таких, в котором жил сам человек в чёрном. На крышах лежала солома — всё это было непривычно для Готто, ведь в Анъюстине бедняки жили по-другому, совсем иначе. Такая «архитектура» для новоиспечённого секделона была совсем в диковинку. — Жить ты будешь здесь. Держи деньги на первое время. — человек в чёрном указал рукой на белый шатёр, украшенный чёрными линиями, нарисованными на внешней части и кинул лучнику мешок с монетами. А затем удалился обратно в свой шатёр. Самый различный орнамент был на любом шатре в этих горах, но белая кожа, из которой этот шатёр сделан, выделялась на фоне остальных. Готто почувствовал, что леаль считает его особенным, и из-за этого осталось всё меньше желания подрывать его доверие. Но в глубине мысли у лучника оставалось то, что нельзя было позволить своему господину получить господство над всей Вертаной. Готто просто решил выждать подходящий момент. Мужчина обустроился в своём новом доме, пообедал варёным мясом и решил пойти поблагодарить Сильву за её заботу. Большинство варваров не понимали язык, на котором с ними пытался говорить Готто, и от этого тяжело было выведать у них хоть какую-то информацию о девушке. Однако, побродив по поселению, всё ещё прихрамывающий Готто сам увидел Сильву. Она кормила гиен, которые находились в загоне возле, по всей видимости, её кибитки. — Здравствуй. — неспешно подошёл лучник к девушке и заговорил с ней. — Здравствуй, рахендунец. Ты в порядке? Уже на ногах, ну ты и стойкий! — справилась о его состоянии Сильва. Варварша знала вертанскую речь и довольно неплохо ей владела. — Ходить могу, с ног не падаю. Я в порядке, Сильва. — Откуда ты знаешь моё имя? — Мне его сообщил ваш леаль. Кстати, моё имя Готто, очень приятно! — парень протянул ей руку, и она протянула ему ладонь в ответ. Лучник изящно поклонился и поцеловал тыльную часть нежной ладошки Сильвы. Девушка улыбнулась и немного покраснела. Улыбка была самой, что есть искренней и милой. У неё были идеально белые и ровные зубы, её улыбку можно было назвать голливудской. Их взгляды встретились, и на несколько секунд они замерли, будто играя в гляделки. Вдруг из кибитки вышла пожилая женщина и сказала что-то Сильве на варварском языке (со стороны звучало так, будто весь язык жителей Бурых Гор состоял из гласных звуков). Девушка развернулась и пошла в сторону своего домика, лишь обернувшись и помахав Готто на прощание. Парень улыбнулся ей вслед и помахал в ответ. А после того, как она скрылась за дверью своей кибитки вместе с этой женщиной, Готто немного постоял, призадумавшись, а затем пошёл дальше изучать окрестности. На своём пути он увидел чистейшую горную реку, из которой набирали питьевую воду варвары. Вода в ней была холодная, чистейшая, а вкус её был изумительным. В горах было немноголюдно, народ варваров был немногочисленным, поэтому Готто во время прогулки встретил всего пару человек. Самое изумительное, что довелось увидеть лучнику — это прекрасные изваяния, сделанные на скалах. Мастерски выточенные в камнях лица людей, фигуры волков и гиен, очертания растений и… изваяние с тем самым человеком в чёрном изображали скульпторы в этом каменном лесу. «Он-то что здесь делает? Он и правда так много значит для горцев?!» — призадумался, глядя на каменные глаза леаля лучник. После прогулки Готто не оставалось ничего, кроме как пойти в шатёр, лечь и отдыхать, чтобы полностью восстановиться от ещё не затянувшихся ран. Ноги были истоптаны — ходить по камням было тем ещё испытанием для него, но любопытство взяло вверх, потому что слишком уж интересен был местный ландшафт и быт живущих в горах варваров. Только успел Готто прилечь, как из-за шатра послышался знакомый голос: — Леаль вызывает Вас к себе, секделон Готто! — это был всё тот же здоровяк, который перерезал верёвку лучнику, когда тот лежал связанный в загоне. С неохотой и мыслью «Да что опять ему!» Готто поднялся на ноги и поковылял до шатра человека в чёрном. Войдя внутрь, парень увидел, как леаль потирал ладони, а глаза отражали коварную ухмылку. — Звали меня, мой господин? — Да, Готто, да! Я получил замечательную новость. Леаль Ладазис из Йерхау, леалирта ящеров собирается пойти войной на Рахендун. Леаль Ассуро сейчас точно не готов биться с полчищами ящеров, он слаб как никогда! Мы должны уничтожить Оазис-Милор, мы возьмём его штурмом, ха-ха-ха! И как только мы поможем рептилиям, мы добьём их. Сначала сделаем вид, что мы их союзники, а потом заставим их ещё немного повоевать. Эта война сделает меня леалем обоих королевств! И мои друзья, бронторы, гоботы и хайтеранты мне в этом помогут. Один зов и блеск этого осколка, и они уже истребляют тех, кого я прикажу стереть с лица земли! — Мой господин, у нас точно хватит сил для этого? Мы впятером едва не разделались с Вашими «друзьями», а Вы предлагаете противостоять целой армии? Мы обречены, мой леаль. — Мои рептилии могли наступать сколько угодно, их число нескончаемо, пока действует магия этого осколка. Если бы я их не остановил, то и ты, и твои компаньоны были бы растерзаны и похоронены в той пустыне. Да и не только они буду частью нашего легиона. Варвары очень хороши: они могучие воины, а ещё отличные всадники на гигантских волках и гиенах. Конные всадники Рахендуна от одного их вида отбросят сбрую и упадут с седла, хе-хе. Если делать всё правильно, это будет величайший триумф. Мой триумф. Наш триумф, мой верный секделон! — Звучит чудно, да, но Вы уверены, что варварам нужна эта война? — нехотя молвил Готто, — многие погибнут там. И это даже не их война, это конфликт Рахендуна и Йерхау. — Когда хочешь иметь мировое господство, мой друг, такие мелочи становятся лишь частью легендарного плана. Я объединю все земли под своим знаменем. Я приведу уцелевших варваров в пригодные для жизни земли. Так и не смог я привыкнуть к жизни в этой чёртовой пустоши, а они проживают тут свои жизни. Так что, Готто, умей расставлять приоритеты и стремиться к большему! — Я услышал Вас, мой господин. Когда отправляемся в поход? — Я дам тебе сигнал, секделон Готто. Пока можешь отдыхать, твоё тело должно до конца восстановиться, чтобы ты нормально тетиву натянуть мог, ха-ха. Прекрасного вечера тебе, мой друг! — Благодарю, мой господин. Вам того же! — после этих слов Готто в подавленном настроении вышел из шатра. Он видел людей, живущих своей обычной мирной жизнью, и в то же время представлял, как через пару дней их всех заставят взять оружие в руки и отправиться на верную погибель. Пребывая в раздумьях, Готто лёг в свою постель, но не мог заснуть — слишком сильно тревожило его то, что он пойдёт воевать против своего народа, против своих друзей, братьев и сестёр. Однако остановить человека в чёрном он был не в силах, это всё равно, что одному пойти против всех. Лёжа с открытыми глазами, лучник услышал шаги и увидел чью-то приближающуюся тень возле шатра. Как только занавес распахнулся, Готто увидел мерцающие при свете звёзд глаза Сильвы. Девушка принесла парню немного воды, хлеба и мяса. — Ты, наверное, голоден, а готовить не в состоянии. Я принесла тебе поздний ужин, Готто. — девушка чувствовала сердцем, что в этот момент парень так нуждается в её компании. — Сильва! Моя ты милая! Спасибо тебе, ты очень кстати! — Готто сразу позабыл обо всех бедах и тщеславных планах и принялся уплетать кусок варёного мяса и закусывать его хлебом. Он был очень голоден и давно нормально не ел. А эта, казалось бы, простая и не самая вкусная пища, ощущалась втройне вкуснее и была столь желанной. В том числе потому что её принесла замечательная Сильва, единственный лучик света в этой мрачной пустоши. — Скажи мне, Сильва, кто такой этот ваш леаль? Не похож он на вас, варваров. И почему не говорит своё имя и не показывает лица? — доедая, поинтересовался в варварши Готто. — Тс-с, о нём лучше не говорить громко. Опасный он человек и очень могущественный. Когда-то он был секделоном у леаля Арратодо (отца Ассуро). — перейдя на еле слышный шёпот, начала рассказ девушка, — Он был изгнан за то, что самовольно, не предупредив никого, отправился с военным походом в Бурые Горы. Мы проиграли ту схватку, слишком хорошим он оказался полководцем. Сдались практически без боя. Наши земли стали находиться под гнётом Рахендуна, а сам человек в чёрном возвращался в леалирт с вестями об очередной победе. Но леаль Арратодо пришёл в ярость, узнав о неразумном поступке своего приближённого, ведь когда-то он и вождь варваров бурых гор заключили пакт о ненападении и оставили на нём капли своей крови, чтобы сделать этот договор священным. Секделон опозорил леаля, навсегда оставив на нём клеймо нарушителя клятвы, за что он был изгнан из Рахендуна и объявлен вне закона. Он скитался по свету, бывал за океаном и искал поддержки у ящеров в Йерхау. Человек в чёрном поклялся, что он всей душой ненавидит Рахендун, но ящеры не посчитали его слова искренними. Он уже буквально стоял на скале и готовился сброситься с неё от безысходности, как вдруг увидел боевые галеоны из Рахендуна, лавирующие к побережью Йерхау. Бывший секделон тут же забил тревогу и тем самым предотвратил неожиданную высадку людей. Сам он тоже не стоял в стороне и отлично проявил себя в той битве. Леаль Ладазис был под впечатлением от героического поступка человека в чёрном, да под таким, что отдал ему священный осколок призыва. С его помощью тот мог призывать отряды низших ящеров, которые будут сражаться на его стороне, тем самым вложив в руки экс-секделона огромную магическую силу. Поначалу человек в чёрном был обычным диверсантом, но вскоре захотел сосредоточить ещё больше власти в своих руках и отправился с те самые Бурые Горы, однажды ставшие роковыми для него. Там он хотел мирно договориться о сотрудничестве с вождём Хеком, моим дедушкой, но тот не согласился на его условия. Разозлившись, этот странник обрушил магию осколка на вождя, и гоботы сожрали его заживо. После этого случая он стал нашим, как он говорит «леалем», хотя у нас далеко не леалирт. Никто так и не осмелился оспорить с ним его власть, все покорно подчинились, и, как видишь, этот тёмный человек и по сей день заменяет нам вождя. Внимательно слушая Сильву, Готто вдруг начал понимать, каковы мотивы этого человека и как они связаны с его прошлым. — Вон он какой, этот леаль. Но откуда ты знаешь его историю? Я думал, он не любитель распространяться чем-то из своей биографии в принципе. — Я когда-то торговала изделиями из камней в Оазис-Милоре. Там мне и рассказали эту легенду, и речь вашу я воспринимать научилась. Говорить на ней тоже, как видишь. — улыбнулась Сильва и погладила лежащего Готто по голове, склонившись над ним. — У меня ведь тоже когда-то не было дома. Родители погибли, когда я был совсем ребёнком, и я, беспризорничая, нашёл себе верного друга. Он был старше меня, но мы уже при первой встрече почувствовали, что это дружба навеки. Его мама была полна жалости и нашла мне приёмную семью. Там я не особо прижился и фактически был более близок к семье своего друга. Хорошо, что в моменты, когда я чувствовал себя изгоем, со мной был рядом верный друг. И как жаль, что у человека в чёрном не было такого. — Готто взгрустнул, вспомнив прошлое, и обнял Сильву ещё сильнее. Она решила спеть ему колыбельную. Своим высоким тонким голосом девушка запела: Заходит солнце за Горы Бурые, И сумерки уносят тлен. Пройдёт и дождь, и тучи хмурые, Несёт рассвет нам светлый день… «… Светлый день» — будто эхом отдавалось в голове Готто. От сладкого пения он расслабился но всё равно не мог уснуть, как бы не хотел. — Мне пора, Готто. Спи сладко. — Сильва поцеловала лучника в лоб и собралась оставить его на эту ночь в белом шатре. И как только она двинулась к выходу, Готто сказал ей: — Сильва… Останься со мной на эту ночь. Ты нужна мне! — Всё не можешь уснуть? — Нет, я, я… — не решался произнести это Готто, но всё же решился — Я люблю тебя, Сильва. Я никогда не испытывал такого притяжения, какое возникает внутри меня, когда ты не рядом. Давай эту ночь мы проведём вместе! — Готто, я… тоже люблю тебя! Я сделала всё, чтобы ты выжил, твои увечья не давали мне покоя ни на минуту. Сильва легла рядом с парнем и ладонью погладила его по щеке. Каждая клетка тела Готто возбуждалась от прикосновений его черноглазой возлюбленной. Лучник лежал одетый, хотя было вовсе не холодно. Сильва помогла ему раздеться, но не сумела остановиться и сняла с него абсолютно все вещи. — Ой, прости, я, переборщила, наверное. — Мне так даже больше нравится, моя птичка. Давай и я помогу тебе снять с себя всё лишнее. Готто снял с девушки кожаные штаны и вообще все непривычные ему кожаные вещи. Они снимались так легко, что уже через несколько мгновений тело Сильвы стало полностью обнажённым. Готто хотел подняться и положить девушку на лежанку, дав ей простор, но Сильва сказала: — Я сама. И расположилась так, что смотрела на Готто с высока. Тело парня было в боевых шрамах и свежих ранах, однако Сильву это только сильнее возбуждало, и в тот момент они поняли, что как никогда и как никого хотят друг друга. Девушка седлала член Готто, будто бы это был боевой волк, а она опытная всадника. Её страсть была неумолима, её похоть сочилась вместе с потом. Готто чувствовал лёгкую боль, но наслаждение, которое он получал, соблазняло его сказать девушке, чтобы она не останавливалась. Сильва, словно кошка, глядела прямо в глаза жертвы, в роли которой выступал лучник. И был более чем согласен с такой ролью! Закончив, она слезла с «седла» и начала зализывать языком относительно раны Готто. Сам парень в это время ухватился за ягодицы Сильвы, а затем его пальцы продолжили удовлетворять неимоверное желание девушки. По ощущением их секс длился до утра — время будто бы застыло. Но всё сладкое рано или поздно заканчивается. Сильва оделась и пошла в свою кибитку, чмокнув Готто в щёчку на прощание. Лучник хотел проводить её, но она его остановила и требовательно сказала ему, чтобы он спал и набирался сил. Готто решил послушаться и быстро заснул. Утром в Бурых Горах царила суета — леаль объявил всеобщий сбор на войну. Всадники экипировали своих волков и гиен, все горцы взяли в руки оружие и надевали прочные шкуры, которые служили доспехами. Человек в чёрном не пощадил никого: женщины, дети шли в опасный, в какой-то мере безумный поход. Готто вышел из своего шатра и отправился к кибитке Сильвы. Подойдя к её дому, он лицезрел крайне ужасную картину: двое мужчин схватили девушку и заставляли взять в руки оружие. Та самая женщина, по всей видимости, её мать, сильно сопротивлялась, никак не желая, чтобы её дочь отправилась в поход. Два здоровяка беспощадно нанесли ей сильные удары, и женщина пала замертво. Сильва закричала и заплакала от увиденного. Готто находился в полнейшем шоке и побежал, невзирая на боль, к человеку в чёрном. Он стоял возле него и наблюдал за тем хаосом, который творился в поселении. — Что вы делаете, мой господин? Ваши люди избивали пожилую женщину на моих глазах и забрали её дочь на войну! Дочь!!! Зачем вы отправляете на войну всех, кто, возможно, даже никогда не держал в руках оружие и не сделал гиену? — Готто, друг мой, большие планы требуют больших жертв и огромных сил. Эти дикари всё равно рано или поздно умрут, а объединить земли под одной короной — это на века. Ты поведёшь их, секделон! Отправляемся на закате, будем идти в ночи, чтобы остаться незамеченными. — Так думать мерзко и бесчеловечно, леаль. Я не поведу на войну тех, кому она просто… не нужна. — Поведёшь! Всё решено! Я сохранил тебе жизнь не для того, чтобы ты тут гнул свою линию и перечил мне! Я твой господин, ты мой секделон! Выполняй свою работу, или в этот раз я точно прикончу тебя!!! — Вы безумны, мой господин. Предлагаю спросить у варваров, нужна ли им, мирному горному народу, эта грёбанная война. Они пойдут воевать ни за что, они не имеют мотивации биться стойко, биться до последней капли крови. — Что-то ты много говоришь, мой друг. Утомил уже. Ещё слово, и твоя Сильва будет отправлена на убой в качестве жертвы. От женщин всё равно толку нет, хорошая приманка, жертва только из них выйти может. — Ах ты мразь! — Готто вынул острый кинжал из ножен и вонзил в живот человеку в чёрном. — Сука неблагодарная… ты даже понятия не имеешь, что ты натворил, глупец. — леаль упал и в предметной агонии успел лишь проклясть Готто. На лучника со всех сторон начали сбегаться варвары, готовые растерзать того замертво. Он тут же начал искать в карманах чёрного плаща мертвеца рубиновый осколок. На кону была его жизнь, но он всё-таки нашёл артефакт в одном из карманов. К Готто уже подбежал один из воинов и попытался ударить его топором, но парень сумел уклониться от атаки, холодная сталь прошла на считанные сантиметры выше его головы. Лучник вспоминал слова, которые сумел услышать во время боя с ним в пустыне. С помощью этот странник призывал рептилий на подмогу. И по ходу этого Готто успевал бежать от разъярённых варваров. Наконец, он вспомнил и прочитал заклинание, молясь, что это точно оно. Сначала Готто подумал, что ему конец, и он сделал что-то не так, как вдруг из земли проявились шипастые спины бронторов, а из-за гор прилетели хайтеранты. Преследователи остановились, Готто не давал команды ящерам напасть. — Я ваш леаль!!! Человек в чёрном использовал вас, он хотел отправить вас на погибель! — прокричал лучник, и, на удивление, все внимательно его слушали и сразу же поверили в его слова. Возможно, это было от испуга, ведь однажды кому-то из них уже доводилось биться с бесчисленными легионом ящеров, что призвал их будущий «леаль». Взгляды каждого были прикованы к Готто, он вдруг начал казаться спасителем от безжалостного гнёта в их глазах. — Вам не нужна эта война, она не ваша. Узурпатор хотел захватить мир, используя вас в качестве пушечного мяса. Я не буду брать власть в Бурых Горах в свои руки, пусть вы сами выберете себе достойного вождя. Я покину эти земли. Та война… я имею к ней отношение, я должен спасти свои родные земли, свой народ и своих друзей. Поход отменяется! — продолжил свою обаятельную речь Готто, как вдруг услышал множество слов поддержки. Варвары добровольно вызвались помочь именно ЕМУ в этой войне, для них было долгом воевать за своего освободителя. Сколько бы лучник не отговаривал их от этого, он всё же принял их помощь. Немногие умели разговаривать с ним но одной языке, но, словно душой все варвары чувствовали его посыл. Толпа торжественно закричала что-то на своём, а Готто поспешил отыскать в этой толпе Сильву. Она стояла в самой гуще, и, отыскав её, парень пригласил девушку к себе в шатёр. — Сегодня на закате я и все, кто готов сражаться за меня, отправимся в Оазис-Милор. Береги себя, Сильва, я вернусь. Я обязательно вернусь! — решил попрощаться с возлюбленной Готто, но обещал, что вернётся. — Я еду с вами. Я не оставлю тебя! — отважная Сильва настаивала на том, чтобы отправиться вместе с Готто. — Это слишком опасно! Я не хочу подвергать тебя опасности, пойми! — Для меня страшнее жить и каждый миг волноваться за тебя и твою жизнь. Я должна отправиться с тобой, и я пойду с тобой! После этих слов Готто почувствовал преданность любви со стороны Сильвы, и спорить для него было всё равно, что оскорбить эту верность. Он лишь поблагодарил девушку поцелуем, после чего она отправилась в свою кибитку проведать пострадавшую от рук громил маму, а также собраться в дорогу. Сам Готто решил пойти к шатру человека в чёрном и отрезать его голову в качестве трофея. «Прощайся с головой, ублюдок» — подумал лучник прежде чем отделить её от мёртвого тела. Убрал он её в мешок, который решил взять с собой. К вечеру гордые варвары уже были готовы отправиться в Оазис-Милор и собрались возле тех самых изваяний, ожидая вождя. Как только он седлал своего волка, сразу дал команду следовать за ним. Шла до Анъюстина армия с севера около четырёх дней и успела как раз вовремя. Теперь у Рахендуна было ещё больше сил в борьбе с ящерами Йерхау, а самое главное — был раздобыт рубиновый осколок призыва для Лив.