О ненависти.

— Я не думаю что это хорошая идея. — Для тебя все мои идеи — нехорошие, пошли давай, — шипит, за руку дергая, а та не поддается, встав как вкопанная, — Чего ты встала то? Если даже и поймают, то так уж и быть, вся вина будет на мне. От тебя, mia cara, требуется лишь пару действий: молчать и стоять на шухере. Анабель искренне любила свою лучшую подругу. Любила настолько, что теперь оказалась на грани преступления: она и Лилит совершали то, из чего потом живыми не выходят. Идея проследить за тем, что делает Гуди вместе с сыном Кента была безумной. Вампирша была полна желания отомстить ей, когда та, при всех родственниках упомянула о том, чем занимается ее младшая сестра вместе с Офелией. Хотя этот чертов оборотень и был ее подругой, все же, сестра была важнее и любимее. Поэтому, прямо сейчас, она вместе с ее очаровательной малышкой, пряталась за огромным деревом, который стоял рядом с коттеджем семьи Аддамс. Она четко помнила то, что спальня подруги находилась на первом этаже, совсем рядом с подвалом, в котором они в детстве так любили проводить время. Оставалось только лишь добраться до окна и незаметно проскользнуть в него. Делать это ей пришлось бы не впервой, но была одна небольшая проблема: ее милая Анабель боялась старшую Аддамс настолько, что казалось, будто бы прямо сейчас она лучше провалиться под землю, нежели пойдет за Лилит. — Пожалуйста, давай не будем этого делать, — шепчет младшая, слегка мотая головой, — Ну и что с того, что она рассказала об этом, Энид и Уэнсдей ведь не против их отношений, не так ли? — тянет за руку, заставляя остановиться и зафиксировать свой взгляд на карих глазах, в которых уже собирались слезы. — О нет. Нет, нет и ещё раз нет, дорогая, — округляя глаза, выдает черноволосая, — Ты прекрасно знаешь, маленькая чертовка, как на меня действуют твои слезы, но сегодня не твой день. Я намерена сделать это, и у тебя есть два выбора: либо ты идёшь со мной и помогаешь мне провернуть это, либо же я увожу тебя домой, и ты спокойно отсиживаешься там, пока я рискую жизнью ради своей сестры. — Т-ты… ты же знаешь, что я не брошу тебя там! — злобно топает ножкой и отпускает ее руку, — Пошли, придурошная. А та лишь улыбается.

***

И вот, казалось бы, все идет по плану. Лилит, чувствуя адреналин в сердце, но в то же время волнуясь за милую подругу, оставляет ее дежурить у калитки, ведь в любой момент могут вернуться родители, и тогда всему ее плану отмщения настанет конец. Темнота ночи скрывает силуэт вампирши, что помогает ей добраться до верного окна и легонько пошевелить ставни. Почувствовав, что они поддаются прикосновению, она на мгновение задерживает дыхание, и… кто-то швыряет ее прямо в комнату, держа за шкирку, будто провинившуюся кошку. Она слышит женский вскрик, смутно напоминающий голос маминой подруги, и оказывается прижатой к полу чьими-то безумно сильными руками. Она рыпается и пытается освободиться, но чужие конечности не дают ей сделать даже малейшего движения, полностью блокируя все. Наконец осознав то, что она в ловушке, девушка перестает усиленно дергаться, останавливая себя. Мама с детства ее учила тому, что нужно усыпить бдительность врага, а после нанести удар. А она плохого не посоветует. Черноволосая чувствует, что хватка на ее теле ослабляется, а сама она наконец может повернуть голову и оглядеться во тьме. Видна кровать. Черные стены, а ещё письменный стол в глубине комнаты. Стоп. Это не комната Гуди. Она что, не туда попа… — Господи Боже, Уэнсдей, включи же наконец чертов свет! — буквально визжит волчица, спешно натягивая шелковый халат, — Это же не какая-то убийца, а Лилит! Да отпусти ты наконец ее! — рыча подходит, да руки бледные отталкивает от тела дитя. Вампирша смутно осознает то, что ее переворачивают на спину, а также то, что ее сильно приложили головой к полу, из-за чего она не может ни на чем сосредоточиться. Ей просто хочется спать. И никакая Гуди ее уже не волнует. — Девочка моя, ты в порядке? — слышит то, как голос женский подрагивает, да всхлипы свои маскирует, — Давай же, скажи что-нибудь, поговори со своей теткой, — шепчет, проводя теплой рукой по щеке Лилит. — А ты чего стоишь, женщина? Звони Йоко, пусть приезжает! И Лилит засыпает. *** Приходит в себя она уже не на чужом полу, а на мягких простынях, которые отдавали запахом дома. Девчонка медленно открывает глаза и фокусирует взгляд на Анабель, которая лежала рядом с ней, свернувшись клубочком, и как казалось, спала. Решив не тревожить, черноволосая медленно протягивает руку, касаясь шелковистых русых волос, да легонько поглаживает, боясь разбудить. Понимает, насколько ей нужен отдых. А ещё начинает вспоминать то, что было несколько, как ей казалось, мгновений назад. И ей искренне хочется стереть себе память от стыда. Она ворвалась в спальню Уэнсдей и Энид. Хотя, скорее на ворвалась, а была втащена туда. За шкирку. Руками Уэнсдей. Это было не то окно. Подвал был в другой стороне. Эти и другие мысли начали заполнять тяжелую голову девушки, превращая мозг в настоящее месиво, которое требовало отдыха. Она тихо простонала от накатившей головной боли, но этого хватило для того чтобы разбудить младшую. На ее живот ложатся мягкие девичьи руки, а глаза смотрят так преданно и беспокойно, что вампирше хочется зашить себе веки, лишь бы не видеть страха за нее. Встречается с ней взглядами, да руку к лицу ее тянет, заправляю локон за ухо. Шепчет нежно, совсем неслышно: — Не волнуйся, смерть моя. Я в полном поряд… — Ты ни черта не в порядке, — фыркает та, наконец давая свои слезам волю, — Заставила всех перепугаться, а свою мать ты довела до нервного срыва. Не смей так больше делать, поняла меня? — взглядом прожигает, да руку хватает, что лицо ее держит, — Уэнсдей пришлось извиняться перед Йоко за то, что она ненароком причинила тебе вред. Она правда думала, что кто-то хотел вломиться в ее дом ради убийства. Кто же знал, что это всего лишь будешь чертова ты. — П-прости меня, ты же знаешь, что я не хотела вас п-пугать, — запинается, а сама эмоции сдерживает. Стыдно очень. И в первую очередь перед матерью, что плакала на руках у Йоко, когда ее дочь укладывали в постель, словно мертвеца. А та молчит. Переводит взгляд на окно, за которым виднелась полная луна, и горько вздыхает. Собирается с силами и быстро выдает: — Лилит, ты же… ты же понимаешь, что происходит, верно? — гулко сглатывает, взгляда уверенно избегая, — Я имею в виду, ты же осознаешь, что ты мне… нет, неважно. Отдыхай, тебе сейчас нужен покой, а не мои серьезные разговоры. Кареглазая начинает вставать с кровати, когда чувствует, как две женские руки тянут ее обратно на подушки. Опрокидывают на себя, да сильнее прижимают к телу, не давая уйти. — Ты права, дорогая. Я сейчас не лучший собеседник, но обещаю, что как только я отойду немного, мы обо всем поговорим. А пока, прошу тебя, останься со мной до рассвета. И Анабель лишь прижимается ближе.