К полудню они были уже дома и сразу, не раздеваясь, направились в спальню, где упали на кровать, сплетаясь в крепких объятиях. Они так соскучились друг по другу, что это томящее чувство грозилось нарушить привычный ход вещей. Перевернуть всё с ног на голову, замедлить время, а затем и вовсе повернуть его вспять, возвращая их в тот момент, где они не знали друг друга. Оба испытывали поглощающую тоску, словно провели это утро в разлуке, а не рядом друг с другом. Физически ощущали потребность в более тесных и откровенных прикосновениях, испытывая самую настоящую ломку, выворачивающую тело наружу, зажимая кости в ледяные тиски и ломая их.
Тот, кто ни разу в жизни не испытывал влюбленность, от которой крышу сносит, не понял бы их состояния. Состояния, когда испытываешь физическую боль, не чувствуя любимых рук на себе. Когда находясь совсем-совсем близко, ты не можешь коснуться и от этого пальцы сводит судорогой. Не можешь обнять. Не можешь почувствовать тепло губ на своих.
Чонгук прижимает к себе свою Дикую Розу, сплетаясь с ним языками в ленивом и долгом поцелуе. А сам удивляется тому, что его внутренний зверь молчит. Он завелся лишь на секунду, когда Чимин рассказывал про ублюдков, которые к нему приставали. Заревел, словно раненый, оскалился, ощетинился, выпустил длинные, опасные когти, задыхаясь от жажды крови. А сейчас дремлет. Свернулся клубочком и мурчит, как маленький котенок. Кайфует от Чимина, как и его хозяин. Не желает больше его крови и его плоти. Он в состоянии спокойствия. Обрел дзен.
Чон целует долго, оглаживая нежную кожу на боках и спускаясь руками к округлым бедрам, посылая по хрупкому телу легкие разряды тока. Ему так нравятся нежные прикосновения, томные вздохи и долгие поцелуи. Ему так нравится проделывать это именно с Чимином. Он такой правильный в его объятиях, такой верный. Хрупкий и ранимый. С этими безумно красивыми печальными глазами, которые горят воспламеняющей похотью в минуты близости. Которые превращаются в два полумесяца, светясь на лице, как на небосводе, когда Чимин улыбается. Он словно божество — идеальный.
Пак отстраняется, облизывая покрасневшие губы и мило улыбается, заглядывая в черные омуты. Ему нравится чувствовать вкус Чона на своих губах. Он горьковатый от кофе, немного отдает орехом и нежным, сливочным послевкусием и горячим ароматом корицы. Как и сам художник, его вкус такой же многогранный и неожиданный. Слегка печалящий, накрывающий нежностью, а затем и сладостью. Он будоражит, заставляя сердце замирать в трепещущем состоянии, разлетаться на тысячи маленьких осколков, раня и царапая изнутри, а затем вновь и вновь собираться, чтобы продолжить бешено разгонять кровь по хрупкому телу.
— Тебе надо поспать, — Пак проводит пальчиками по черным волосам, заводит руку за голову и стягивает резинку, распуская копну вьющихся, черных волос. — у тебя глаза красные.
— Ты обещал целовать меня, пока мне не надоест.
— Тогда мы умрем, — Чимин произносит это слишком серьезно, заставляя художника нахмуриться, — будем целоваться, пока не умрем от голода и обезвоживания.
— Или от дикой концентрации друг друга в организме, — поддерживает старший и перехватывает пухлую ручку, сплетаясь пальцами, — я хотел бы умереть именно так. Ты обещал мне рассказать.
— Может отдохнешь сначала? — Чимин пытается заботиться. Эти творческие словно дети, если не напомнишь, умрут от усталости. Но Чонгук мотает головой в стороны. И Пак понимает, что его мужчина настроен решительно. Делает глубокий вздох и прикрывает глаза, словно погружая себя в воспоминания. — Все началось с появления в моем доме чужого мужчины.
Чимин замирает на секунду, обдумывая свои слова. Так ли это на самом деле? Вся ли вина лежит на плечах отчима? Может и его собственная мать приложила к этому руку? Не в прямом смысле, конечно. Возможно, именно её воспитание взрастило в нем столько комплексов. Он никогда не чувствовал любви с её стороны, не ощущал поддержки. Он был вечно одинок в своём существовании. Но кто он такой, чтобы обвинять её и всю жизнь таить обиду. Она тоже хотела любви, хотела быть нужной. Конечно, она могла бы найти это всё в своём ребенке, но от чего-то не захотела. Да и никто не учил её быть родителем, быть матерью. Такое досадное упущение в современном обществе приводит к тому, что по миру слоняются такие же мальчишки и девчонки, как Чимин.
— Он был первым, отчим, — Розочка открывает глаза, внимательно следя за реакцией в черных омутах, — он не причинял мне боль, но делал достаточно гадкие вещи, — тяжело сглатывает. Ему вдруг становится стыдно. Он никогда про это не рассказывал никому, кроме… — Тэхён, в то время я познакомился с ним и, это стало моим спасением. Он знал обо всем и постоянно таскал меня с собой. А когда мать обо всём узнала…
— Как это произошло? — прерывает Чонгук. Он не моргает, чувствует, как его накрывает злость на этого мужчину. Даёт себе обещание найти его и вырезать ему сердце.
— Как в дешёвом кино. Она должна была лететь в командировку, но рейс задержали на сутки из-за непогоды и она вернулась домой.
Чимин вспоминает это так ясно, словно всё случилось пару часов назад. Картинка такая яркая и четкая, ему даже кажется, что он помнит, как пахло в его комнате в тот день.
Пак сидел в своей кровати и бился над нерешаемой задачкой. На улице бушевал мороз, обрушивая на город снегопад и метель. Улицы замело так, что не проехать. Весь город встал в одну сплошную пробку, в новостях передавали о каком-то циклоне и просили жителей по возможности оставаться дома. Впереди Чимина ожидали каникулы и несколько недель в доме Кимов. Нужно было лишь дождаться, когда семья друга закончит делать покупки и заедет за ним.
Он бросил взгляд на собранный рюкзак, затем на часы. До прихода отчима с работы оставалось минут тридцать, а с учетом непогоды, целый час, и он очень надеялся, что Кимы приедут раньше.
Но у жизни были свои планы на этот день. Поэтому Чимин испуганно охнул, услышав, как хлопнула входная дверь, а затем послышались шаги по лестнице. В его комнате дверь не закрывалась на замок, потому что его мать считала, что это всё дурость. А личное пространство это лишь психи переходного возраста. Чимин не должен ничего от неё скрывать. Он должен быть готов в любой момент впустить мать в свою комнату, вывернуть карманы или показать содержимое школьного рюкзака. Ей было плевать, но она не хотела себе проблем. Не хотела, чтобы её вызывали в школу и отчитывали за плохое воспитание сына, если его вдруг поймают за курением за школой, что они частенько проделывали с Тэхеном, тщательно скрывая это от родителей и пряча сигареты с зажигалкой в доме Кима. Ей не хотелось слушать о том, что Чимин с кем-то подрался, что тоже происходило, но ему удавалось замять всё без вмешательства учителей и родителей. Ей не хотелось принимать совершенно никакого участия в жизни своего ребенка. Она мечтала дотащить эти три года, дождаться его совершеннолетия и выставить из семейного гнёздышка во взрослую жизнь, чтобы наконец спокойно заняться собой и своей новой семьёй. Чимин знал, что она пыталась забеременеть снова. Таскалась по врачам, пила витамины и психовала каждый месяц, когда это не получалось. Он не понимал зачем. Зачем приводить в этот мир нового ребенка, когда у тебя уже есть готовый и подросший? Почему бы не подарить ему немного внимания? Пак подозревал, что дело, вероятнее всего в его отце, который не очень красиво поступил с матерью, может даже бросил беременную или с ребенком на руках, но они никогда об этом не говорили. А ещё он четко осознавал, что не может нести ответственность за чужие действия. Если два взрослых человека совершили ошибку, в результате которой появился новый человек, то он не должен за это расплачиваться.
Пак сжался в маленький комочек, когда ручка двери опустилась вниз и на пороге комнаты появился этот мужчина, превративший жизнь подростка в кошмар. Он довольно улыбался и поглаживал свой живот.
— Мини, я сегодня пораньше, — сладко проурчал отчим, заходя в комнату и оставляя дверь открытой настежь, — ты рад?
Чимин молчал. Он поглядывал то на медленно приближающегося мужчину, то на часы на компьютерном столе, надеясь, что они врут и сейчас раздастся звонок в дверь, а затем громкий голос Тэхена.
— Ну же, поговори со мной, — не унимался отчим, присаживаясь на край кровати и протягивая свои потные руки к ногам Чимина, — я так соскучился по твоему сладкому голосу. Когда я пришел в ваш дом, ты был более приветливым, а теперь постоянно молчишь. Что случилось? Я же хочу подготовить тебя ко взрослой жизни, чтобы ты знал как себя вести, когда начнешь заниматься сексом.
К горлу подкатила тошнота. Чимин был уверен, что его вырвет прямо на наглаженную рубашку, растянутую на животе мужчины. Ему было так гадко, так страшно. И он не знал способа, чтобы избавить себя от этого наваждения.
Отчим поднял руку выше, сжимая бедро и довольно посмеиваясь. Чимин сказал бы, что у него был самый обычный смех, но в тот момент ему казалось, что устами этого мужчины смеётся сам Сатана. Гогочет, как умалишенный. Заливается. Упивается страхом, от которого мальчишку трясет.
— Ты такой костлявый, но твои бедра, — мужчина пошло облизал губы, — они такие сочные, такие мясистые. Хочу чтобы ты зажал меня между них, пока я буду делать тебе приятно.
Ещё чуть-чуть и Чимина вырвет. Вывернет завтраком, перемешанным с кровью и внутренностями. Его трясет. Ему противно и страшно. Он чувствует себя маленьким кроликом в лапах страшного зверя. Он загнан в ловушку и нет шанса на спасение. Ни кто не придет на помощь, не столкнет с него мерзкое тело и не освободит.
Чимин тяжело дышит, пытаясь скинуть грузное тело отчима с себя. Уворачивается, не дает себя поцеловать и получает болезненную оплеуху. В глазах темнеет на секунду, от теряется в пространстве. Чувствует горячие слезы, хлынувшие из глаз, сильные руки, удерживающие его крепкой хваткой за подбородок и губы, накрывающие его рот.
Пак открывает глаза, заглядывая в черные омуты напротив и чувствует, как по щеке стекает слеза. Чонгук смотрит строго, без осуждения. В черных радужках бушует адское пламя, ломает кости и рвет плоть. Он молчит, но Чимин понимает его без единого звука. Знает какие мысли крутятся у того в голове.
— Это в прошлом, — младший шмыгает носом, старается унять внезапную дрожь, — я много лет не вспоминал об этом дне и надеюсь, что сегодня был последний раз.
— А мама? — Чон давит на больное, думает о своей маме и семье отца.
— Она вернулась внезапно. Точнее, это было ожидаемо из-за погоды, я думал, что рейс отменят, а вот отчим верил в чудеса. Тупой осёл, — Пак глубоко вздыхает, снова прокручивая болезненные воспоминания в голове, — мама услышала мои крики и сразу поднялась в комнату. Я помню, что она была в сапогах и пальто. Она забежала и стала кричать. Отчим сразу упал на пол, пряча член в штаны и обвиняя меня в том, что я соблазнил его, а он всего лишь зашел поздороваться и узнать, готов ли я к каникулам в доме Кимов. И она поверила ему, — Чимин сглатывает подступивший ком слез, но держится, не дает себе разреветься, — стащила меня за волосы с кровати и залепила пощечину. Назвала маленькой шлюхой и плюнула мне в лицо. Я тогда так сильно испугался, что схватил рюкзак и выскочил из дома в одних носках.
— Эти люди не заслуживают жизни, — болезненно шепчет Чонгук, — так жаль, что мы не были тогда знакомы, я бы тебя защитил, спас.
— Я сам себя спас. Надо было обратиться в полицию и написать заявление на этого ублюдка сразу, как только он начал распускать руки, но я боялся, что мне не поверят.
— У него были связи?
— Нет, он просто был взрослым. Мать поддерживала его, а не меня. Скорее меня бы обвинили в клевете, чем его в растлении, — Пак крепче сжимает руку художника и нежно целует костяшки, — я тогда несколько дней прятался по подъездам, а потом нашел небольшой книжный магазин, где требовался помощник. Его держала пожилая пара и женщина была очень добра ко мне. Она разрешила мне остаться. Я спал в магазине, мылся там же. Она меня подкармливала и платила за помощь в уборке и перестановке. И мне казалось, что я останусь там, но её муж… Он тоже понимал, что я не буду никуда жаловаться. И я снова сбежал. Бегал всю свою жизнь. Но больше я так не хочу.
— Моя нежная, сильная Роза, — Чон оглаживает темные волосы, бережно проводит большим пальцем по щеке и не может налюбоваться своим малышом. Он выглядит таким беззащитным, но за этим скрывается такая сила, какая не свойственна некоторым большим и страшным мужикам. Он не показывает, что жалеет его, боясь обидеть это хрупкое, но такое гордое существо. Старается подобрать нужные слова, а в голове у него крутится только
«отомстить». Пылает ярко-красным, подсвечивается и прожигает глазницы изнутри.
Они лежат ещё некоторое время друг на против друга. Касаются нежно и молчат. Каждый думает о своём, но оба знают о чем.
Чимин снова ощущает нереальную свободу. Он рассказал то, о чем и думать боялся долгие годы и теперь чувствует такое облегчение, словно он тащил на своей спине целый Запретный город с его дворцами, садами и поддаными, и сбросил этот тяжкий груз с себя в один момент. Он ещё никогда не говорил так много, но это оказалось действительно полезно. Это позволяет осознать на сколько иногда бывают неправы люди. Даже взрослые. Как сильно они ошибаются, сколько боли они причиняют. Как ломают судьбы одним неосторожным взглядом или действием. И пусть старшее поколение часто говорит о том, что все проблемы молодежь сама себе придумывает, это не более, чем защитная реакция и неумение признать свои ошибки, и извинится за них.
Пак думает об этом и принимает решение не становиться таким взрослым. Не терять тот огонек и тем более не гасить, что горит в детях и подростках.
А в глазах напротив в этот момент догорает, тлеет израненная душа. Чонгук в ярости. Он хочет найти и наказать. Он думает над тем, чтобы подключить связи брата и отца, и отыскать сначала отчима, затем старика из книжного. Он уверен, что сможет разговорить Чимина, и он выдаст ему всех. Чон накормит досыта своего зверя, умоется сам и умоет этот город в крови недостойных ублюдков. Он накажет их. Сделает это сам, своими руками. Он уже представляет, как пробирается в родительский дом Чимина поздней ночью, находит спальню и душит сначала его мать, за то, что молчала, закрывала глаза, была безучастной и предала своего ребенка. Затем он жестоко расправляется с этим ублюдком. Мучает его, пускает кровь, потрошит, отрезает конечности и причиняет адские муки. Чтобы почувствовал, чтобы под конец своей никчемной жизни он знал каково было Чимину. Художник чувствует жар в своих ладошках. Давно позабытое чувство.
— Это всё в прошлом, — тихо повторяет Чимин, вырывая Чонгука из кровавой вакханалии, развернувшейся в его разуме, — я больше не хочу об этом вспоминать. Никогда. Я не верю в Бога, но я верю в судьбу. Жизнь накажет их так, как я и представить не могу.
— Накажет, не сомневайся, — Чонгук сильнее сжимает пухлую ладошку и не замечает, как из раны, которую он сам себе нанес прошлой ночью, выходит кровь. Он не чувствует боли, полностью поглощенный жаждой мести.
Чимин пугается, вскакивает и убегает в ванну. Возвращается через несколько минут с найденными перекисью и бинтом. Он бы хотел обработать рану более качественно, но больше в шкафчике за зеркалом ничего нет, кроме пены для бриться, бритвы с парочкой сменных лезвий и какого-то нереального количества баночек с таблетками, название которых он не может разобрать.
Он быстро заканчивает с перевязкой, наклоняется, чтобы чмокнуть мужчину и замечает, что тот спит. Гладит по волосам, водит губами по щекам и наслаждается спящим Чонгуком. Такое состояние ему тоже нравится. Во сне он выглядит как ребенок. Размеренно посапывает, хмурится и смешно дергает носом.
Когда Чимин убеждается, что Чон крепко уснул, он быстро переодевается в полюбившуюся рубашку и направляется на кухню, по пути находя свой телефон и зарядку в рюкзаке. Видит, что гаджет совершенно разряжен и сразу подключает его к питанию. Отворачивается к холодильнику, чтобы найти что-нибудь и резко возвращается к телефону, когда гаджет включается и на него тут же приходит оповещение.
Крошка Чим-Чим, что это было сегодня? Надеюсь ты знаешь этого парня, что выволок тебя из кафе!
Чимин улыбается. Ему так не хватало Тэхена все это время. Он и не знал, что так соскучился по своему лучшему другу. Открывает сообщение, чтобы быстро набрать ответ.
Извини. Это был мой парень. Он ревнует меня даже к своему мотоциклу.
Ответ приходит так быстро, что Чимин немного теряется. Он не ожидал, что Тэхен ответит сразу, учитывая, что первое сообщение было отправлено пару часов назад.
Мне уже стоит ходить по улицам и оглядываться?
Пак тихо смеётся, прикрывая улыбку ладошкой. У него так тепло на душе от этой переписки. Тэхен для него словно родной брат. Их многое связывает.
Он думал, что ты пристаешь ко мне.
Я его понимаю. Ты расцвел за эти годы, я бы тоже ревновал тебя к каждому столбу. Но передай ему, что меня не интересуют чужие парни. Даже такие милые и симпатичные как ты. А ещё, ты стопроцентный пассив, я уверен. А я предпочитаю активов.
Чимин снова хохочет. Тэхен всегда умел поднять ему настроение.
Ты как всегда проницателен.
Встретимся на выходных? Я даже готов познакомиться с твоим Отелло.
Тэ слишком милый и снова заставляет яркую улыбку засветиться на лице Чимина. Он думает над предложением. Это было бы действительно здорово. Познакомить двух дорогих его сердцу людей. Он бы хотел, чтобы они дружили. Пишет ответ, чувствуя, что одиночество отступает. Больше его не кроет холодной волной, а пугливо прячется и забивается в угол. Теперь Чимина окружают люди. Теперь его любят, он больше никогда не будет одинок.
Я спрошу Чонгука, когда он проснётся. Он художник и всю ночь работал над новой картиной, поэтому спит сейчас.
Надо же. Я подготовлюсь, посмотрю его работы в интернете. Я свободен в субботу, после пяти. Буду ждать вас в том же кафе.
Чимин откладывает телефон и снова улыбается. Ему ещё никогда в жизни не было так хорошо и свободно. Он так нереально счастлив, что хочется кричать об этом, чтобы весь мир знал, что Пак Чимин самый счастливый человек на свете. Он достаёт из холодильника ветчину, яйца и сыр, решая, что обойдётся острым раменом, а говядину они приготовят вместе с Чоном.
Осмысливает всё произошедшее и своё счастье четко ассоциирует с Чонгуком. Его жизнь теперь похожа на клавиши рояля. Был в его жизни период, затянутый черным цветом. Беспроглядным и безнадежным. Без намека на счастье. Был и белый, когда они с Тэхеном отправились в летний лагерь. Затем снова черный, затянувшийся на слишком долгий срок. Но теперь всё снова хорошо, наконец снова наступил белый период и Чимин дает себе обещание никогда больше не возвращаться к черному цвету.
***
Чонгук засыпает моментально, проваливаясь в небытие. Ему снятся мягкие губы, карие глаза. Маленькое, хрупкое тело, которое он гладит и целует. Ему так хорошо. Он шепчет нежное «Чимин», «моя Дикая Роза». Наслаждается вздохами и ловит губами тихие стоны.
И удивляется, видя перед собой Сокджина.
Стоит, словно живой. Не моргает и не дышит, но ничего не выдает в нем мертвеца.
Чонгука прошибает холодным потом. Он чувствует, что не может вздохнуть, протягивает дрожащую руку к своему хёну и издает душераздирающий крик, когда силуэт Джина рассыпается. Холодный ветер резким порывом подхватывает пепел и уносит его. Чон срывается на бег, проваливаясь ногами в вязкую грязь, спотыкаясь о плотный мох. Замирает и оглядывается.
Он стоит посреди своего сада. Только он выглядит обгоревшим и заброшенным. Больше напоминает старое кладбище. Художнику даже кажется, что из моховых кочек торчат обломанные кости. Ему вдруг становится страшно, когда он слышит позади себя громкий смех.
Медленно поворачивается, видя своего брата, обнимающего Чимина. Кидается к ним, но снова замирает, когда картинка перед ним резко меняется. Теперь он видит перед собой цветущий куст шиповника. Его рубиновые цветы ярко выделяются на фоне мрачной природы. Опускает глаза ниже и чувствует, как его сердце разбивается, причиняя нечеловеческую боль.
Под кустом лежит мертвенно бледный Чимин. Его глаза открыты и смотрят стеклянным взором в небо. Губы посинели, кожа обжигает своим холодом.
Чонгук не может этого вынести, падает на колени, пытаясь оживить свою Розу, кричит, умоляя Чимина жить. Просит не покидать его. Не оставлять. Новый порыв ветра заставляет поёжиться, сдувая с куста шиповника нежные лепестки, которые словно в замедленной съемке, плавно опускаются на грудь Пака.
Картинка снова меняется, перенося Чонгука в его молодость. Он только закончил школу и вернулся домой. Пригласил к себе Джина и познакомил его с Намджуном.
Снова меняется, и Чон поднимается по лестнице на второй этаж, откуда слышатся громкие стоны. Открывает дверь и снова переживает свой страшный кошмар. Он бы хотел, чтобы это был только сон, но это было воспоминание.
Два красивых тела на кровати в комнате его брата. Они сплелись в сумасшедшем танце, вгрызлись в губы друг друга. Ласкают и гладят. Так поглощены страстью, что не замечают третьего.
Челюсти художника сводит от злости. Он, как и наяву, подбегает и стаскивает Намджуна с Джина. Злится, кричит ругательства. Ненавидит обоих. Проклинает. Бьет. Бьёт с размаха Намджуна, не жалея. Он его младший брат, он готов был поделиться с ним всем, даже своей жизнью, если бы это было необходимо. Разделил бы пополам и добавил недостающие годы брату. Но он не готов поделиться своей первой любовью. Он не может простить этого им обоим. Он жаждет мести.
Картинка меняется, и теперь он стоит с ключами от нового дома. Входит внутрь и видит там Сокджина. Он пытается извиниться. Слёзно просит его простить, говорит что-то о влюбленности в Намджуна. И Чонгук снова не выдерживает. Он зол, но устал от драм, сохраняет ужасное спокойствие на лице. Проходит на кухню, выпивает стакан воды. Возвращается к хёну, обнимает его и просит об одном единственном поцелуе. И Джин соглашается. Целует художника, дарит незабываемые впечатления, которые Чон сохранит в себе на всю жизнь.
А затем Чонгук вонзает в горло Сокджина кухонный нож, который спрятал в рукаве. Хен пугается, отскакивает, пытается руками остановить кровь. Он слишком прекрасен, чтобы жить.
Всё красивое должно умереть.
Хён падает на пол, захлебывается собственной кровью, дергается в судорогах. А Чонгук неподвижно стоит и наслаждается увиденным. Ему слишком хорошо от этой картины. Он чувствует как в нем просыпается зверь. Встает на четыре лапы и протяжно воет, прося ещё. Впервые вкусив крови, он не намерен на этом останавливаться. Чонгук чувствует ужасную жажду, как его руки горят, словно через них пропустили разряд тока. Он принимает своего зверя, вручает свою душу и клянется подчинятся ему.
Картинка снова меняется. Теперь Чон видит себя со стороны. Он сидит на коленях в своём саду и прикапывает куст нежного жасмина.
Просыпается Чонгук внезапно. Слышит крик Чимина, пугается и подскакивает с кровати, путаясь в ногах и падая. Выставляет вперед руки, чтобы не поцеловаться с полом и чувствует ужасную боль в ранее поврежденной руке. Но ему плевать, он быстро встает на ноги, не замечает окровавленный бинт и со всех ног несется в гостиную.
Там его Розочку кто-то держит в своих руках. Чимин кричит, зовёт Чона на помощь, дергается и пытается вырваться. Художник в бешенстве, подлетает к напавшему и не глядя бьет его. Преступник ревет, отпускает Чимина и отшатывается в сторону.
Пак запрыгивает на руки к своему мужчине, плачет и трясется. А Чонгук слышит знакомый голос, который зовет его по имени.
Всё словно в тумане — голоса, люди. Но важно лишь одно — Чимин. Чон пытается его успокоить, гладит, прижимает к себе и настойчиво игнорирует голос. Он не понимает действительность ли это или продолжение страшного сна. Но знает одно точно — он будет защищать Чимина до конца. Поэтому скидывает руку со своего плеча, рычит и резко разворачивается.
Перед ним стоит его друг — Мин Юнги. А немного дальше его кузен — Чон Хосок. Смотрит обиженно и зажимает рукой нос.
— Ёбанные придурки! — громко взрывается художник, — я же сказал вам не приезжать! Мне ничего не надо! Хо, — обращается к кузену, — какого черта ты делал с ним?
— Я думал это твоя шлюшка и я могу поиграть с ним, — немного гнусаво шепчет парень с приятным лицом, добрыми глазами и светлыми волосами, с крашенными в черный кончиками.
— Чтоб тебя… клоун! — Чонгук ужасно зол, но он не может отказаться от своего кузена. Он слишком сильно его любит. По правде, Хосок неплохой парень. Он очень добрый, веселый и активный. Он родственник по материнской линии и они много времени провели в детстве за играми. А когда Чонгука забрали Кимы, потеряли связь. Хоби сам нашел своего брата, когда они оба закончили школу.
— Кто этот милый цветочек? — слишком приторно-сладко спрашивает Хосок, подходя ближе и замечая, как сильнее хрупкого парня стискивают в объятиях, — ты что, влюбился? Мой малыш Гугу влюбился, — губы парня расползаются в довольной улыбке.
— Завали, иначе получишь ещё раз, — злится художник. Замечает, что Пак успокоился и теперь с интересом прислушивается к перепалке, — Чимин, не бойся, эти придурки тебя больше не обидят.
— Сам виноват, — разводит руками Хо, — надо было предупредить, что сегодня ты занят этим милашкой.
— И ты бы стоял на пороге моего дома в ту же секунду, чтобы поглазеть, — небрежно бросает Чонгук.
— Тоже верно, — наигранно вздыхает Хосок.
— Чимин, это мой друг Юнги, он обычно хмурый и немногословный и я не знаю, как с таким характером он выдерживает моего кузена, второго придурка, Хосока.
Пак медленно поворачивает голову, оставаясь на руках у художника и слегка кивает. Он внимательно рассматривает парней, отмечая, что молчаливый Юнги незначительно выше его самого, имеет такой же бледный цвет кожи и синяки под глазами. Волосы обесцвечены и аккуратно уложены. Он достаточно привлекателен, обладает какой-то своеобразной красотой, тогда как парень рядом с ним откровенно красивый. С очень тонкими и изящными чертами лица и смуглой кожей. Он ярко улыбается и почему-то Чимину совсем не хочется на него злиться. От Хосока исходит такой заряд позитива, такое тепло, как от яркого июльского солнца. И Чимин улыбается в ответ, видя, как Хо с облегчением вздыхает.
— Прости меня, Чимин, — достаточно громко произносит новый Чон и подходит ближе, — но ты такая милая булочка, я не могу удержаться. Очень захотелось потискать тебя.
— Не обращай внимания на этого клоуна, если хочешь, я могу врезать ему по яйцам, — бурчит художник.
— Нет-нет, всё в порядке, — испуганно шепчет Пак, — я не злюсь, все хорошо.
— Есть дело, Гук, — слышится холодный голос Юнги.
— Я же сказал…
— Сначала выслушай, — Юнги непреклонен, — без посторонних.
