Каждый раз, как больно — вспоминай Арсения

— Что-то не так? — крутя ключи на пальце спросил один из мужчин, уже начиная приближаться к бесстрашному Павлу, который даже никаких средств самообороны не подготовил. — Именно. Что там у вас случилось? Чего над младшими издеваетесь? — поинтересовался Воля и чуть глубже залез в машину. Ситуация между ними уже становилась неспокойной. Страшно было подумать, что будет происходить дальше. — Да шутников тут развелось много, вот решили избавляться, — пафосным тоном изъявил незнакомец, подойдя уже чуть ли не в плотную к директору. Вся его компашка также переключила всё своё внимание на Пашу, который пока что мастерски отвлекал их. — Что уж прям так много, что избавляться пора? — он задерживал их как мог, параллельно посматривая назад их, чтобы понять, справляется ли Арсений со своей очень рискованной задачей. — А ты как думаешь? — Паша пожал плечами и сделал буквально ангельское личико, возможно, чтобы как-то отвлечь и расслабить их, а возможно, чтобы позлить и приковать их внимание к себе до конца, чтобы никто не дай бог не обернулся. — Ну даже не знаю, пока ни одного не встретил, — улыбаясь сказал Воля, почти полностью сев в автомобиль и уже готовясь нажать газ и уехать из этого двора поскорее, но нужно было доводить разговор до конца, — Ладно, мужики, удачи вам с их поимкой, я заехал чисто разведать обстановку, до встречи. — Думаю, наша встреча ещё состоится, — когда мужчины обернулись, на пороге подъезда уже вовсе никто не лежал, а осталось только небольшое красное пятно и плевки, пролетевшие мимо, — А где пацан? — Не знаю, ищите, может ушёл уже, — те пожали плечами и кинув напоследок странный взгляд на директора ушли, оставив его одного. Вдруг из-за дерева выходит Арсений с тем самым «пацаном» на руках, то есть мной, но он об этом ещё не знал, не мог разглядеть. Паша вышел из машины убедившись, что особи мужского пола уже далеко и не увидят их. Воля открыл дверь и с горем пополам они уместили меня на сиденье, придержав закрывшейся дверью, чтобы я не вывалился на улицу. Рядом со мной сел Попов, а спереди расположился только директор. Включив полусломанный свет в машине Арсений немного опешил, а Павел усмехнулся такой неожиданной встрече. — Это Шастун? — уточнил он у историка и получил кивок в свою сторону. Немного рассмотрев его в зеркало заднего вида, расположенное в машине, водитель открыл бардачок и начал там активно копаться, — Проверь пульс. Арсений бережно, словно прикасаясь к чему-то очень хрупкому и дорогому, что может сломаться буквально от одного прикосновения, положил свой большое палец на моё запястье, руки его были тёплыми, но сухими, видимо здешний воздух всё же воздействует на кожу людей. — Шестьдесят ударов в минуту, — воскликнул учитель через минуту и даже как-то искренне обрадовался, — Есть вода и влажные салфетки? — Сейчас, уже ищу, — сквозь раскопки бардачка пробормотал Воля и протянул коллеге небольшую пачку влажных салфеток, а через пару секунд и бутылку воды, которую всегда носит с собой. — Спасибо, — поблагодарил Арсений директора и вытащил одну салфетку из упаковки. Всё моё лицо и шея были в плевках, поэтому изящная рука преподавателя начала это всё стирать с моей кожи. Он вытирал долго, с особым трепетом, но тщательно и достаточно усердно. Он боялся оставить хоть один грязный участок на моём лице. Даже кровь, идущую из носа вытер, хотя он по жизни был очень брезгливым человеком. — Почему он не просыпается? — начинал паниковать Павел, который наблюдал за процессом и пытался чем-то помочь и что-то подсказать, если вдруг понадобится. — Я не знаю, сейчас попробую его в себя привезти, — Арсений начал слегка бить меня по щекам своими ледяными руками, переодически потряхивая за плечи. Ничего из этого не помогало и я по-прежнему находился без сознания, поэтому Попов открыл бутылку воды, налил себе немного на ладонь и брызнул на меня. Холодные капельки коснулись моего лица и я чуть вздрогнул. Это заметил зоркий взгляд учителя и он продолжил брызгать на меня водой. Через пару минут поливания меня водой я наконец зашевелился сам. Арсений кинулся трясти меня и бить по лицу, стремясь как можно быстрее привести меня в чувство. — Он сейчас очнётся, смотри! — громко воскликнул директор и начал помогать своему коллеге: он взял воды и стал точно также брызгать на меня, пока Арсений тряс моё тело. Я закашлялся и чуть приоткрыл глаза, которые слепило от неяркого света лампочек в машине, направленных, казалось, прямо на моё лицо. Еле как подняв руку я закрыл ею свет, но меня поняли без слов и свет моментально был выключен, а я смог нормально проморгаться. — Антон, Антон! Всё хорошо? Ты как? — трясущимся голосом начал заваливать меня вопросами преподаватель. Перед моими глазами до сих пор что-то мелькало и всё плыло, а в ушах не сильно звенело. Голова шла кругом и я уже был готов упасть в обморок повторно, но Попов успел меня словить и привести в сознание до этого момента. — Где я? — единственное, что я смог произнести, шевеля одними только искусанными до крови губами. — Ты в нашей машине, Шастун, ты меня помнишь? — Павел предстал перед моими глазами и я напряг свой мозг настолько сильно, что всё таки узнал его. — Павел Алексеевич? — невнятно пробормотал я и тот улыбнулся. — Правильно, а это кто? — он показал пальцем на Арсения, которого я признал сразу же. — Арсений Сергеевич?! — я был удивлён такой неожиданной встрече, да ещё и в одной машине. Я засмущался и одновременно сгорел со стыда прямо в тот момент. Он видел меня без сознания, касался меня, спасал. — Сколько пальцев показываю? — пока я не увёл взгляд бегло спросил историк. — Три, — я более менее уже отошёл от всего произошедшего и мог спокойно разобрать сколько пальцев мне показывают. — Ладно, вроде всё нормально, — объявил Попов, обращаясь к Паше. Он иногда поглядывал на меня, видимо желая что-то спросить. — Хорошо, Шастун, тебя куда вести, где ты живёшь? — поинтересовался у меня Павел, а я всерьёз задумался на этим вопросом. — Живу здесь, но ведите туда, где можно переночевать, в семье проблемы, не хочу дома жить, — мужчины переглянулись и пожали плечами, перебирая в голове всевозможные варианты для ночёвки. — Можем ко мне поехать, дальше решим, — выдвинул своё предположение Попов и я с испугом посмотрел на него. В голове смешались неприязнь и благодарность к этому человеку. Не понятно было: смеяться или плакать? — Ну не знаю, — смущённо протянул я и словил слегка злобный взгляд учителя истории и непонимающий взгляд водителя. — У тебя есть ещё какие-то варианты? — и правда. Арсений знает, куда надавить и что сказать, чтобы поставить абсолютно любого человека в тупик. — Не особо, — я опустил глаза в пол, чтобы не видеть никого и ничего, кроме темноты. — Тогда, Паша, завези нас ко мне, — попросил Арсений, дотронувшись до плеча директора, обращая его внимание на себя. Мы поехали по ужасающим дорогам моего двора. Чтобы вновь выехать на главную дорогу нужно было объехать весь двор вокруг и только тогда откроется выезд. Нас трясло и мотыляло во все стороны, из угла в угол, из стороны в сторону. В особенности меня, пару минут назад только отошедшего от одних из самых сильных и долгих галлюцинаций за всё время моей болезни. Пару раз меня ловил Арсений. Боже мой, как же мне было неловко в тот момент, когда я находился в это крепких руках, когда мои руки были обвиты его длинными пальцами, которыми он меня держал, дабы я не ударился. Через некоторое время, к сожалению, меня начало подташнивать. Несколько раз были рвотные позывы прямо около Попова. — У вас там всё хорошо, может пакет дать? — поинтересовался Воля, поворачиваясь к нам и наблюдая за моим состоянием, которое оставляло желать лучшего. — Всё нормально, — сглатывая огромные количество слюны, скопившееся у меня во рту, ответил я, не поднимая головы, макушкой которой я упёрся в переднее сидение. — Потерпи, минуту ехать осталось, — жалобно оповестил директор, надеясь на то, что машину ему после этой поездки мыть не придётся. Я ничего не ответил и лишь открыл окно.

***

— Ну всё, приехали, — сказал Павел, останавливаясь при въезде к дому Арсения. Мы попрощались и вышли, а он уехал почти сразу. — Пошли, — негромко сказал Арсений Сергеевич, и взяв меня за руку повёл к своему подъезду, на скамейку. Дом его ничем не отличался от моего, разве что было чуть чище, светлее и благополучнее. У нас на каждом шагу пьяницы и наркоманы, а у него почти пустой двор, только в окнах горел приглушённый свет. — Садись, — он указал на скамейку возле третьего подъезда и мы сели, — Как себя чувствуешь? — я помотал головой, показывая, что всё ещё не особо хорошо. Он это понял, — Может ты пока у меня поживёшь? У тебя вещи с собой?