Каждый раз, как больно — вспоминай Арсения

— Вещи с собой, но я даже не знаю, это всё как-то.., — я задумался, ведь жить с ненавистным (любимым) тебе человеком в одной квартире может быть самым настоящим наказанием. — Неправильно? Тебе, как никому другому должно быть плевать на правила, не так ли? — спросил Арсений, почти крича об этом. Мне стало немного неловко и стыдно, но я лишь смущённо улыбнулся и посмотрел на него. — Возможно и так, но я пока не могу понять вынесу ли я то осуждение, которое на меня, да и на вас выльется, — словно говорил не я, а то, что находится внутри меня. Я не смел открыться ещё никому, но скорее всего первым человеком, услышавшим моё откровение, станет именно он, — Просто вдруг нас увидят вместе, подумают что-то не то, потом ведь не отвертеться. — Можно же что-то придумать, да и я пока что не предлагаю тебе встречаться, — «Пока что». «— А жаль. Мог бы и предложить», — подумал я в тот момент и осмелился заглянуть преподавателю прямо в глаза. Оказывается они такие волшебные, небесно-голубые, словно что-то не из нашего серого мира. Они буквально светились. Такие глубокие и такие ясные. Красивые до безумия. Длинные ресницы хлопали и делали глаза лишь краше. Ни одна ресничка не казалась лишней. Они были светло-голубыми. Словно в них заключён весь цвет неба, которое в наших реалиях стало серым и затянутым тучами. В его зрачках находился космос, целая вселенная. Никогда не думал, что в школе он скрывает такие обворожительные глаза за маской злости, ненависти и безразличия. Они на самом деле такие добрые и приветливые, что хочется им доверять. — Хорошо, я останусь у вас, но у меня есть одно условие, — стеснительно и тихо оповестил я и вновь опустил глаза в пол. Казалось бы: Арсений должен выставлять мне условия, но неожиданно мы поменялись местами. — Говори, мне интересно, я весь во внимании, — сказал мне Попов, чуть наклонившись, дабы увидеть моё лицо, которое я от стыда сдавливал руками, нажимая на раны и синяки, причиняя себе сильную боль, которая способна заглушить мои эмоции. — Я не хочу показаться грубым или смешным, — резко поднял голову я и заговорил, от чего Арсений дёрнулся от испуга, но быстро пришёл в себя и перебил меня. — Антон, у тебя лицо всё в крови, — подрагивающим голосом проговорил учитель и взял в свои холодные руки моё лицо, рассматривая его, — Пойдём домой, я тебе раны обработаю. — Хорошо, но выслушайте меня, — моё лицо всё ещё находилось во владении Арсения, который тут же замолчал и уставился на меня в ожидании, — Я не буду спать с вами в одной кровати. Пять секунд тишины. Осознание. И Арсений начинает смеяться. Очень громко и звонко, зажмурив глаза и прикрыв лицо рукой. Я смутился ещё сильнее, но не смог устоять перед его заражающим смехом и тоже немного усмехнулся. Сказать честно, смех ему не подходил: он был слишком счастливый и жизнерадостный. В школе он всегда скрывал свои настоящие эмоции под маской безразличия, злости и ненависти, но сейчас я его буквально не узнал. Я думал, что этот человек в принципе не умеет смеяться, но оказалось это совсем не так. — Шастун, вот если что-то скажешь, то потом не успокоиться, — приходя в себя сказал Попов, продолжая улыбаться, — У меня дома есть диван и запасное постельное бельё, так что не переживай, со мной ты спать не будешь. Для себя я решил, что кажется, это будет первый человек, которому я по-настоящему смогу открыться. До этого только единицы видели то, как я плачу, радуюсь, да и в принципе проявляю какие-либо эмоции кроме агрессии и безразличия. — Хорошо, извините, — на всякий случай извинился перед ним я и повернул голову, рассматривая двор, — У вас тут чище и красивее, чем у нас во дворе. — Возможно, но побывав у вас во дворе я сильной разницы не заметил, — пожал плечами он и самостоятельно повернул мою голову лицом к нему, — Пошли в квартиру, лечить тебя будем. Я кивнул и мы вместе встали и направились к подъезду. Входная дверь была достаточно хлипкой и слабой, но всё же ещё не сломанной до конца. Открыв дверь, учитель вызвал лифт и нажал кнопку третьего этажа. Можно было дойти и по лестнице, но видя меня и моё состояние он отказался от этой идеи. Выйдя из лифта мы подошли к относительно новой двери, которую Арсений принялся открывать ключом. Мы оба были сильно уставшими после работы и учёбы, поэтому ключ вошёл и провернулся не с первого раза. Спустя пару десятков секунд мы всё же попали в квартиру. Она была темноватой, со старым ремонтом и жёлтым светом, но видно, что Арсений преображал квартиру, как только мог. — У меня тут немного не убрано, но думаю ничего страшного, ставь сумку сюда, потом разберёшь, — он указал на угол возле зеркала в прихожей, и разувшись прошёл на кухню, — Чай, кофе будешь? — Давайте чай, — ответил я и повесив куртку на плечики прошёл в квартиру, осматривая потрёпанные, тёмные шторы до самого пола, деревянный стол и висящую лампочку посередине кухни. — Присаживайся, — я отодвинул стул и сел на его твёрдую поверхность, которая, по-видимому не отличалась особой прочностью, так как негромко заскрипела, как только я сел на него, — Тебе чёрный или зелёный? — Как хотите, мне без разницы, — промолвил я и учитель, пожав плечами, заварил мне большую кружку крепкого, чёрного чая. — Не зацикливайся на интерьере квартиры, я учитель, денег не особо много, на подработку особо времени нет, как и на нормальную уборку, так что выживаем как можем, — я усмехнулся и вновь огляделся по сторонам. — Да у вас ещё очень даже симпатично, по сравнению с моей квартирой, — я сделал небольшой глоток горячего чая и наконец-то почувствовал наслаждение, впервые за день. — Давай с тобой договоримся, что вне школы общаемся на «ты», хорошо? Мне не комфортно от этого, — я кивнул и улыбнулся, представляя, каково мне будет, когда в одном месте я должен общаться с человеком на «вы», а в другом месте на «ты». — Зачем же тогда преподавать пошёл? Знал же, что там так общаются с учителями, — я старался привыкнуть к новой форме обращения с самых первых фраз, но звучало это как-то по хамски, но наверно Попову было всё равно на это, ему стало комфортно. — По образованию пошёл, не зря же пять лет учился, — мои глаза округлились, когда я узнал сколько пришлось учиться историку для того, чтобы пойти на нелюбимую работу, — Я понял, что это «не моё» только на последнем году обучения, когда уже нельзя было ничего изменить. — Учиться никогда не поздно, — впервые за всю свою жизнь я воспользовался хоть какой-то умной фразой, которая, казалось, прекрасно подходит к данной ситуации. — Это да, но жизнь слишком коротка для того, чтобы всю её посвятить учёбе, я не такой человек, — да, кажется моя умная фраза больше вовсе не кажется умной. Пару минут мы посидели в тишине, в голове судорожно перебирая темы для разговора, которые было бы не стыдно обсудить, но и такие, которые не довели бы нас до конфликта. Таких крайне мало, поэтому я бросил эту затею почти сразу, просто наслаждаясь тишиной и смотря в окно, наблюдая за яркими звёздами и освещающей улицы луной. — Антон! — взглянув на моё лицо воскликнул преподаватель и подорвался с места, — С этой всей болтавнёй я и забыл тебе раны обработать. Он достал аптечку из верхнего шкафчика на кухне, поставил её на стол рядом со мной и сам поставил передо мной стул, на который сел и начал доставать вату и перекись водорода. — Сейчас будет немного щипать, потерпи немного, — предупредил меня Попов и я конечно знал, что щипать будет, но не знал до какой степени. Как только смоченная ватка дотронулась до одной из моих ранений, самой маленькой, я сразу вышипел и отдёрнулся. Жидкость на моей брови вспенилась и чуть потекла мне в глаз, но Арсений успел вытереть каплю. — Всё хорошо, возьми меня за руку, — предложил учитель, протягивая мне свою руку, параллельно продолжая успокаивать. Его томный голос разносился по комнате, проникая в самое сердце. Я послушно обхватил его руку пальцами своих обеих кистей и когда вата вновь прошлась по повреждениям на моём лице я сильно, буквально до хруста всех костяшек сжал руку Арсения, от чего тот даже бровью не повёл. Я же в это время корчился от боли. Обработав все видимые раны и синяки, Попов всё расставил по своим места и глотнул уже остывший чай, ведь вся эта процедура длилась не особо то быстро. — Антон, я пойду тебе пока на диване постелю, ты посиди здесь, — сказал Арсений, ставя пустую чашку в раковину и уходя вглубь квартиры. Вот я и остался на едине со своими мыслями. «— Боже, он такой обворожительный и заботливый, даже не повёлся на боль от сжатия его руки и продолжил обрабатывать раны. А его глаза это нечто, а смех, а голос..,» — оставлять меня одного было не совсем правильным решением, — «Так, стоп. Неужели я влюбился?» — Антон, или, всё готово, окно чуть попозже закроешь, туалет возле ванной комнаты, выключатель за дверью, думаю разберёшься, а я спать, если что зови, — проинструктировал меня историк и ушёл в свою спальню, не до конца закрыв дверь. Я ушёл с кухни, выключив свет. Я понимал, что домашней одежды у меня с собой нет, а у Арсения просить как-то неловко, но всё же надо. — Арсений, — тихонько постучался я в комнату, заглядывая из-за двери. — Что случилось? — мягко и спокойно спросил он меня, накрываясь одеялом и ставя свой телефон на зарядку. — У меня одежда уличная, грязная, а сменной нет, — застенчиво объявил я, на что учитель улыбнулся и встал с постели, дабы в своём гардеробе отрыть ненужную или домашнюю футболку. На нём было только одна белая футболка и чёрные боксеры. Я залип. Глаза сами опускались ниже пояса, я не мог это контролировать. Не хотелось думать об этом. Я постарался как можно быстрее выкинуть все грязные мысли из головы, и достаточно вовремя. Попов протянул мне точно такую же футболку, которая была на нём. Как удобно всё таки иметь несколько одинаковых вещей в шкафу. — Можешь не возвращать, считай, это подарок, — он отдал мне её, а я ещё несколько секунд не мог наглядеться на полуголого учителя, — Спокойной ночи. — Вам тоже, — ответил я и как можно скорее покинул комнату.

***

Посреди ночи, около часа Арсений проснулся от странных звуков, исходящих из гостиной, в которой сейчас должен был спать я.