Арсюша(?)
— Арс, привет, ну что, всё в силе?
— Привет, да, ты там как себя чувствуешь?— Если честно, то ужасно, потому что я сегодня спал только полчаса, всё тело ломит и голова болит.
— Солнце, может мне приехать чуть раньше восьми вечера? Непонятно что там с тобой может произойти.— Думаю в семь вечера будет неплохо. Мне кстати родители сказали, что об улице я могу забыть на ближайшие месяца.
— Не беспокойся, сегодня я тебя оттуда вытащу и будет всё хорошо, надо потерпеть всего ничего.— Я постараюсь потерпеть и дождаться твоего приезда.
Эти сообщения я перечитывал вновь и вновь, ведь они по-настоящему грели мне душу. От них тепло расплывалось по всему телу, в тот момент я поверил в существование чуда и чего-то хорошего и доброго в наших реалиях. Арсений — моя единственная надежда. Чуть позже мне позвонил Дима, но я даже поднимать трубку не стал. Не хотелось слушать эти сопливые и ненастоящие извинения, от которых меня всегда в душе тошнило. Ненавижу неискренние чувства. Я ни с кем из своей компании кроме Серёжи общаться больше не хотел, да и то особо не горел желанием общения даже с ним. Я сидел один в комнате, за стеной слыша постоянные чоканья рюмками, звук открывающихся одна за одной бутылок. В нашем стареньком доме была крайне плохая шумоизоляция, поэтому я слышал каждый пьяный тост отчима и матери, а после глоток горячащей жидкости. С самого утра они пили. С утра до вечера. Каждый божий день они пили, после чего пьяные спали прямо за столом, с разлитыми напитками и разбросанной и гнилой едой, которую даже едой уже назвать было нельзя. Им лишь бы было чем закусить, а остальное не столь важно. Периодами они ругались, дрались, но потом там же мирились и целовались, а потом всё по кругу. Это всё было противно слушать. Не понимаю как у них до сих пор не отобрали родительские права, ведь к нам пару раз уже наведывались и полиция, и органы опеки, но в основном они ничего такого не выявляли, от чего было обидно и грустно. На кухне стоял особенный запах сигарет и алкоголя, от чего при входе в эту комнату тебя буквально выворачивало наизнанку. Желание стошнить прямо на пол было непреодолимое, но на небольшой промежуток времени всё же можно было забежать туда и хотя бы попить воды. Когда я зашёл туда, дабы взять яблоко и перекусить, так как я понимал, что ещё немного и я упаду в обморок от голода. Все мои кости торчали наружу, открывая ещё больший обзор на белые, розоватые и алые шрамы на запястьях, которые я каждый раз тщетно пытался скрыть от посторонних глаз. Иногда я и сам вытворял с собой такие вещи не смотря на то, что мне их и так хватает. Терпение не вечное и иногда я устаю и сдаюсь. Еле как, с зажатым носом я взял это проклятое яблоко и закрыл дверь в кухню, открыв некоторые окна в доме. Откусив яблоко я понял, что поесть сегодня не получится, ведь оно наполовину сгнило. Было противно его держать в руках, поэтому я пошёл и положил его обратно. Весь день тянулся очень медленно. Казалось, что миновал уже целый час, но прошла только одна минута. Ужасное чувство, которое никак не хотело покидать мою голову. Из-за этого у меня развилась некая паранойя, что родители сейчас зайдут в комнату и снова начнут меня бить. Всё тело до сих пор болело и не проходило со вчерашнего вечера. Больно было даже дышать. Я по-прежнему продолжал выплёвывать кровь на пол, от чего становилось ещё больнее во всём теле и в желудке. День тянулся всё также убивающе медленно. Я старался сократить его хоть на пару часов сном, но ничего не получилось даже не смотря на то, что я очень хотел спать и глаза буквально сами закрывались. Резкая и внезапная боль прорезала всё тело и я не мог даже пошевелиться, ведь если я это сделаю, то просто-напросто закричу. 17:04 Родители всё ещё гремели рюмками и прочей посудой, но теперь к ним присоединилось в разы больше людей. Стало немного не по себе, но я не подавал виду, а просто сидел в комнате и старался не шуметь. Они кричали и смеялись, в дверь долбились разъярённые соседи, а я забился в угол и ждал заветного звонка или сообщения от Арсения. В один момент всё стихло, я даже подумал, что оглох, но нет, компания притихла, чтобы соседи перестали стучаться и ушли, а они уже в более спокойной обстановке продолжили. Мозги конечно пропиты, но не все. Почти девять часов я просидел в ожидании, но это ещё не конец, ведь впереди как минимум два часа. Я уже хотел сам писать Попову, но он опередил меня и прислал сообщение.Арсюша(?)
— Антош, солнце, выгляни в окно, я тебя не вижу.— Сейчас, секунду.
Я подскочил с кровати и открыв окно выглянул наружу достаточно сильно. К счастью даже в темноте Арсений заметил меня и подошёл к окну. — Арс, веди себя очень тихо, если нас услышал, то скорее всего убьют, — в каждой шутке есть доля правды. Учитель вплотную подошёл к окну и протянул мне руки, чтобы я схватился за них и спокойно спустился, — У меня всё тело в крови и синяках, аккуратней, ау! — Осторожно, — прошептал он. Я дотронулся своей ладонью до руки Арсения и меня прошиб удар боли, отдавшись током по всему телу, вызвав мурашки. — Я стараюсь, — сквозь зубы прошипел я, полностью переводя свой вес на свои руки. От этого стало нестерпимо больно, но я зажмурил глаза и терпел. Брызнули слёзы и проступила лёгкая испарина на лбу. Когда я уже почти не стоял ногами на подоконнике, Арсений схватил меня за талию и спустил вниз, прикрывая натешь распахнутое окно, — Спасибо. — Да не за что, пошли быстрей, пока нас не увидели, — он говорил словно на сильной панике, хотя его можно было понять: всё таки ты делаешь прямо сейчас то, от чего могут быть очень сильные последствия. Он буквально бежал, таща меня за собой. И бежал закрыв глаза и полностью доверив себя учителю. Я чувствовал, как с отдалением от дома мне становилось легче, менее больно если не физически, то морально точно. Теперь меня не касались переживания по поводу того, что ко мне кто-то может войти в комнату и избить просто потому что ему так захотелось. Я не переживал по поводу того, что Арсений меня предаст и не приедет. Не переживал по поводу того, что меня заберут в детский дом. Стало легче. Мы бежали около десяти минут прежде чем остановиться и с облегчением выдохнуть. Открыв глаза я увидел красивую аллею с редкими фонарями и чуть ли не единственной лавочкой, стоящей рядом с нами. — Всё, можешь теперь успокоиться, — Попов положил свою руку на моё сердце, которое в тот момент бешено билось, а я пытался привести его в норму ускоренным дыханием, — Садись. Вместе мы сели на скамейку и стали смотреть на ночное небо и звёзды, на пару минут будто забыв о своих проблемах и боли. Я не заметил, как положил свою голову на плечо учителя, но зато это заметил он. Я почувствовал, как он посмотрел на меня и чуть приобнял меня за плечи. Это было так мило. Я почувствовал себя действительно комфортно. Посидев так пару минут и поразглядывав звёзды и далёкие планеты, Арсений чуть отодвинулся, корпусом повернувшись ко мне и взяв мои плечи обоими руками. — Знаешь, Антош, я устал молчать, я больше так не могу, — кончиками пальцев он взял мой подбородок и уже начал приближаться своими губами к моим, а меня будто сковало цепями. Я не мог ничего сделать. Сердце забилось бешено, бабочки в животе вспорхнули и замахали своими маленькими крылышками. Я никогда раньше не ощущал это чувство. Чувство эйфории. Мне стало страшно и мной что-то двинуло в тот момент и я дёрнулся, отсев на противоположный конец скамейки. — Прости, — прошептал Попов и опустил голову, перебирая свои пальцы. Я старался собраться со своими мыслями как можно быстрее и осознать что вообще происходит. Руки тряслись, но больше это было из-за чувства взаимной любви. Настоящей. Глубоко вдохнув и выдохнув несколько раз я бросил взгляд на потускневшего Арсения, который по-прежнему смотрел в пол. Из его глаз чуть ли не капали слёзы обиды и отчаяния. Резко пододвинувшись, я обхватил своими руками его лицо и посмотрел прямо вглаза. — Вы мне так нравитесь, — наши губы соприкоснулись. Его глаза смотрели на меня с трепетом, нежностью, но в то же время были наполнены энергией и жизнью. Его небесно-голубые глаза были такими глубокими и красивыми. Его руки опустились на мою талию, от чего меня всего будто током прошибло. Я закрыл глаза и полностью отдался моменту. Он пока что не задействовал язык, но скорее всего этого делать и не надо. Так чувственно и изящно он обхватил мою нижнюю губу своими мягкими и бархатистыми губами и постепенно изучал её, в последствии перейдя и к верхней. Я просто расслабился и обмяк в его крепких руках, позволив привыкнуть ко мне и понять мою реакцию на разные действия с моими губами. На улице никого, лишь фонарь смотрит на нас сверху и мигает от собственной старости. Луна освещала улицы холодным светом и также смотрела на нас. На нас настоящих, уже не скрывающих свои чувства друг к другу.