Кончилась теплая осень

      Дженсен медленно открыл глаза. Голова гудела уже меньше. Виски лишь слегка сдавливало. Парень чувствовал, как паршиво пахнет у него изо рта. Да и сам он ужасно пах потом, дешёвым алкоголем и спермой. — Блять… — он закатил глаза и аккуратно сел на кровати, стянув покрывало. В комнате пахло чем-то ещё. И только сейчас в предрассветном полумраке Дженсен заметил, что он был укутан в два покрывала. Одно явно принадлежало Йену, и именно оно вносило свежие цитрусовые нотки в вонь комнаты.       Волна теплоты и сожаления накрыла его. А после смятения и лёгкого ужаса, когда он обнаружил, что на нём нет штанов, а трусы были всё также спущены. — Епт твою мать… Я надеюсь, он этого не видел… — его надежды разбивались об аккуратно поставленную у стены гитару и об заботливо оставленный стакан воды на тумбочке, — О-о боже, я надеюсь, он не заметил…       Стыд и сожаление догнали остальные чувства. Голова снова отозвалась легкой тянучей болью из-за очередных переживаний. Дженсен спустил ноги на пол. Засохшая сперма неприятно тянула кожу. — Господи, я жалок… — посидев так немного, сверля пол бессмысленным взглядом, Джен наконец поднялся, натянув трусы на всякий случай. Он достал из шкафа чистое белье и направился в душевую. В корзине уже валялось грязное белье Йена.       «Точно… Он вчера хотел поговорить, но я всё испортил… Кусок говна…» — Дженсен со злостью и сожалением закинул свое использованное белье в корзину, словно оно было баскетбольным мячом. — Ну я и моральный урод, господи… — Дженсен встал под разгорячённые струи, активно намыливая себя, словно вместе с грязью старался смыть позор недавнего происшествия. — А если он всё видел?.. — холодок пробежался по позвоночнику, стоило только представить… — Ну, мы в конце концов братья, что стесняться-то… Он тоже, сам небось… — в голову тут же полезли мысли, как его брат неловко мастурбирует, закрывая рот рукой, стесняясь даже самого процесса.       Дженсен тут же замотал головой. — Что ж такое, у меня спермотоксикоз что ли?.. В клуб, наверное, надо сходить, снять кого-нибудь, — картинки в воображении сменились на полуобноженного Троя в длинных чулках в крупную сетку и с портупеей на его длинной тонкой шее, — О ч-чеерт…       Ему не хотелось снова дрочить — Дженсен всё ещё стыдился, что выбрал именно это занятие, а не собраться с духом и поговорить с братом.       Смыв с себя все лишнее и грязное, Джен помыл голову, умылся и хорошенько почистил зубы. Теперь он хоть свежо пах. Только темные круги, залёгшие под такими же темными и мрачными глазами, выдавали его хмурый настрой.       С неохотой натянув на себя бельё, он заколол отросшие волосы небольшим крабиком на затылке и вышел из душной ванной комнаты. Пара передних прядей всё же повисли мокрыми сосульками перед лицом. Дженсен недовольно сдул их и тихо выругался, когда те снова не послушались его.       Кован на миг остановился посреди тёмного коридора. Пахло мамой. И отцовским парфюмом. И пылью. С их смерти братья так и не заходили в их спальню и в зал. Пыль покрыла и перила, и цветочные горшки, и их семейные фотографии. Дженсену на миг показалось, что это не пыль, а пепел. Пепел их детства, юности, семейности, радости, весёлой, дружной и любящей семьи. Сейчас всё, что видел юноша — это всё было пепелище.       Дженсен ощутил себя ураганом, который безвозвратно уносил и до конца разрушал всё это счастье и уют своим ублюдским отношением к брату. Он дунул на перила, и поднялась целая пепельная буря. В каждой пылинке, словно в маленьком отражении, он видел как он учит маленького Йена футболу. Как они всей семьей пекут пирожки, как возвращаются с пикника, потому что неожиданно пошел страшный ливень. Все счастливые, до нитки промокшие, смеются. Мама сушит полотенцем братьям волосы. Это не спасает их от простуды, но было всё равно весело. Вот папа покупает новую машину. А вот Дженсен дарит свой велосипед Йену, потому что сам он из него уже вырос.       И все пылинки канули в глубинный мрак коридора, и вместе с ними как будто всё это умерло. Только соль в том, что воспоминания не похоронить…       Дженсен тяжко вздохнул и сдавил переносицу. Надо было что-то делать. Как минимум — не отворачиваться от Йенифера. Тот старался ему помочь. Вспомнился стакан воды на тумбочке. — Он, кажется, уже взрослый, — «ведь позаботился о моем похмелье…» Зайдя в свою комнату, Дженсен дал себе твёрдое обещание поговорить с Йеном утром. Залпом выпив всю воду, он только сейчас обнаружил и ланчбокс с едой. Сожаление и совесть с новой силой сковали сердце, — Дерьмовый я какой-то брат.       Дженсен вышел из комнаты и тихо поднялся наверх. Комната Йена была не заперта. Джен аккуратно приоткрыл её и проскользнул внутрь. Йен беспокойно посапывал, крепко сжимая подушку. На полу валялся его любимый скетчбук, рядом две половинки с треском сломанного карандаша. Это порядком поразило Дженсена, тот тоже отлично знал любовь своего брата к канцелярии. Да и вообще общий вид комнаты как-то пугал юношу своей хаотичностью, смутой и сумбурностью. Это было крайне нетипично для аккуратного и педантичного Йена.       — Это ты так на меня злился? — Джен тихо присел на пол у кровати. У стола валялись тетради, учебники, распотрошенный пенал. «Тут был нехилый погром… А я даже не слышал, мда-а…». Он взял скетчбук, присмотрелся к недоделанной странице и, прищурившись, увидел искусно обыгранные расплывшиеся кругом чернила. «Плакал.» Ещё полистав скетчбук, Джен увидел похожие картины. Готика, экспрессионизм, и много кругов, неровных, по разному оформленных. — Так вот, как ты справляешься… Шифруешься, значит, хах, — Дженсен горько усмехнулся. Он и не догадался, что его брат может совершенно иначе переживать. Юноша отложил скетчбук. Стало ещё тоскливее. Смутное чувство горя подбиралось к его глазам. Он опустил голову на ладони. Ему было тошно от мысли, что он вот именно так… Дженсен сам не понимал, что именно он «вот так», но весь этот сумбур, который творился сейчас в комнате Йена, творился из-за Кована старшего. Из-за него, который должен был опекать, должен был защищать. А Джен в итоге только ранил… — Ну я и еблан, боже. Эй, братишка, — тихо шептал Дженсен, — Я постараюсь все поправить, лады? Всё у нас ещё будет…       Дженсен встал, нагнулся к брату и тихо поцеловал того в висок. От подушки пахло солью и мандаринами. Горько было безумно.       Кован старший собрал тетради и учебники и постарался всё аккуратно уложить на стол. В отличие от Йена, прилежность и бережливость не были свойственны Дженсену. — М-м-мм… — подал тихий стон младший брат. Дженсен замер и оглянулся на него. Младший брат хмурился. Ему, кажется, снились кошмары. Ну, это не удивительно, они сейчас жили в каком-то таком предкошмарном состоянии. Джену не хотелось будить младшего брата, и сейчас он ничего не мог сделать, чтобы тот чувствовал себя лучше. Ну, он мог уйти, что собственно и сделал, тихо прикрыв за собой дверь.       Спустившись, он убрал ланчбокс в холодильник и пообещал себе съесть содержимое по утру. Взглянув на часы, он тихо ругнулся пяти тридцати утра и поплёлся к себе спать. Хотя сон не шёл. На душе было смутно и погано.