Дурная кровь

      Ужинать с семьей было здорово. Кобо сидел на стуле и немного болтал ногой, слушая разговоры и звон посуды: мама накладывала еду в тарелки. Папа сидел возле него и, подперев голову рукой, рассказывал: — Море сегодня было просто прекрасным. Я и пришёл домой так поздно, потому что решил, что обязан его сфотографировать. После ужина пойду проявлять снимки. — Можно с тобой?! — воскликнул Кобо.       Он обожал сидеть в небольшой домашней лаборатории папы, где всегда происходила самая настоящая магия: поначалу чёрная пленка вдруг становилась разрисованной маленькими картинками, а потом эти картинки становились большими фотографиями, которые можно было поставить в рамку. Потрясающе. Мальчик любил смотреть на работу папы, пока тот объяснял ему весь процесс. Каждый раз. Ему было не лень, а для Кобо всякий раз был как новый. — Ты посадишь там своё зрение окончательно, — проворчала мама совершенно не строгим голосом.       Мама Кобо, Абэ Ёко, работала доктором в больнице и потому всегда внимательно следила за здоровьем своих детей. К несчастью, это не спасло Кобо от очков. Если речь об этом заходила, мама, как правило, винила папу с его плохой наследственностью: у отца Кобо, Абэ Исао, тоже было не очень хорошее зрение. Папа в ответ всегда шутил, что наследственность тут не причём и Кобо просто умный мальчик, потому что все умные люди ходят в очках. Мама была без очков, поэтому папа, как правило, в шутку получал полотенцем. — Ну, мам! — недовольно воскликнул Кобо. — Я только немного! — Вы пропадаете там по несколько часов, а я потом краснею на приёме у окулиста, потому что ты не соблюдаешь его рекомендации, — мама поставила тарелки на стол и смерила Кобо серьёзным взглядом. — Не больше получаса, хорошо? — Торжественно клянусь! — с самым серьёзным видом сказал мальчик. — Ура, я самолётик! — в комнату вбежала Мэйко и сразу же прыгнула на колени к Кобо. Парень охнул, крепко обнимая сестру. — Мэй, будь осторожнее, — мягко попросила мама. — Ладно, — покладисто сказала малышка, садясь ровнее и всё же не желая слезать с коленей Кобо. — Ух-ты! Сегодня такояки? — Да. Садись, Мэй, на своё место, а то Кобо не сможет поесть. — Я хочу поесть с братиком! — надулась Мэйко.       Абэ поправил прядь её чёрных волос и прошептал ей на ушко: — Садись на своё место, а я тебе вечером сказку расскажу. — Правда?! — получив кивок брата, Мэйко ткнула в него пальчиком. — Ты пообещал!       Она быстренько слезла с его коленей и села на своё место, дожидаясь остальных. Кобо только усмехнулся: он всегда знал, как заставить Мэйко делать то, что нужно. Надо было лишь пообещать ей историю перед сном. Сестрёнка обожала, когда он рассказывал ей сказки на ночь, потому что Кобо в дополнение к рассказу всегда рисовал песочные картинки. У него это прекрасно получалось, а Мэйко каждый раз радовалась так, словно видела это впервые. — Ну, приятного аппетита, — сказала мама, садясь за стол.       Они тоже пожелали ей приятного аппетита и принялись за еду. Кобо съел одну такояки и зажмурился от удовольствия. Мама всегда потрясающе готовила, у неё определённо был талант. Может быть, именно поэтому Абэ так любил есть со своей семьёй.       Было спокойно и даже как-то умиротворяюще. Они ели, о чём-то иногда разговаривая, и в целом этот вечер обещал быть таким же, как и все вечера до него. Кобо спросили про контрольную, и он охотно рассказал, что он всё написал и надеется на лучшее. Родители похвалили его. Какими бы ни были результаты, они всегда гордились своим сыном, потому что знали, что он старается. А Кобо искренне пытался учиться хорошо, и у него это даже получалось.       Семейный ужин продолжался бы и дальше совершенно спокойно, если бы не внезапный громкий стук в дверь, заставивший всех замереть на месте. Кобо задержал палочки у рта, ощущая, как его сердце противно сжимается. Он посмотрел на родителей, которые переглянулись с каким-то обречёнными и грустными лицами. Семья Абэ уже давно знала, кто может прийти к ним в это время.       Мама встала и пошла к двери открывать. Кобо выбежал следом за ней и увидел, что на пороге стоит Мори. Разумеется, кто же ещё. Огай был одет в свою школьную форму; она была немного помятой, словно его хорошенько где-то поваляли. Мори теперь совсем не выглядел дерзко и решительно, как выглядел сегодня на пустыре. Он скорее был уставшим и каким-то взъерошенным. — Добрый вечер. Простите, что беспокою. Мне больше некуда идти, — тихо сказал он, поклонившись. Его голос, пустой и бесцветный, пробрал Кобо до мурашек.       Мама только вздохнула. На её лице появилось выражение усталости, смешанной ещё с какой-то эмоцией. Она жалела Огая, но изо всех сил пыталась не показывать этого. — Привет, Огай. Проходи. Не волнуйся, всё в порядке.       Мори вошёл в квартиру и остановился, посмотрев на Абэ. Кобо постарался ободряюще улыбнуться ему. На душе было противно. — Снимай обувь. Давай, не стесняйся, — мама взяла всё в свои руки. — Молодец. Теперь иди в ванную и мой руки. А потом приходи на кухню. Мы сегодня ужинаем чуть позже, так что можешь присоединиться. Ты хочешь есть? — Нет, спасибо, — Огай мотнул головой, старательно глядя в пол. — Только не вздумай мне врать, — Ёко погрозила ему пальцем, точно совсем малышу, и это заставило Мори слегка улыбнуться. — Если хочешь есть, то говори об этом прямо. — Ну, если только немного… — сдался Огай. — Вот и славно! — мама снова улыбнулась и подтолкнула мальчика в сторону ванной. — Иди.       Мори послушно направился в ванную, а Ёко, повернувшись к сыну, обеспокоено взглянула на него. — Что-то случилось в школе? — Понятия не имею, — вполне честно ответил Абэ, решив не рассказывать о прогуле Огая. — Может быть, они снова поссорились? Огай что-то не то сказал, и… — Из-за одного неверного слова — и вот так? — Ёко посмотрела на дверь, за которой скрылся Мори, и покачала головой. Её каштановая челка упала на лицо, скрыв настоящее выражение глаз. — Изверг…       Кобо тоже посмотрел на дверь и вдруг с ясностью понял, что это ненормально. Ненормально, что его друг вынужден терпеть такую боль; что он приходит к абсолютно чужой семье за утешением; что ищет приют и спокойствие у них, а не у себя дома. Так не должно быть. — Может, всё-таки сообщить, куда надо? — спросила вдруг Ёко.       Страх поднялся из глубины живота так быстро, что Абэ замутило. Он подскочил к маме, схватил её за руку и, глядя ей в глаза, горячо зашептал: — Не надо, мамочка, не надо, умоляю! Огая в приют отправят, ему там ещё хуже будет, чем сейчас! — О нём там смогут позаботиться… — пробормотала мама, всё ещё не до конца убеждённая. — Нет, о нём там не будут заботиться, ты знаешь! — Кобо прислонился лбом к её руке, и мама невольно обняла его другой. — Пожалуйста, мам…       В коридоре появился папа. Он прислонился плечом к косяку и задумчиво посмотрел на сына. — Как думаешь, сильно? — коротко спросил он.       Абэ кивнул и, немного подумав, добавил: — Очень.       Папа тоже кивнул, ненадолго задумался. Потом отмер и ушёл в другую комнату. Кобо с мамой стояли в коридоре до того момента, пока он не появился вновь. Папа принёс несколько подушек для сидений и скрылся на кухне. — Мы будем сидеть на подушках?! — раздался весёлый голос Мэйко. Конечно, она ни о чём не знала. И не должна была узнать, иначе Мори больше никогда не пришёл бы к ним. — Да. Сегодня у нас гости, так что следует быть хорошими хозяевами, верно? — судя по тону, Исао улыбнулся. — Да!       Раздался топот ножек: Мэйко стала помогать папе класть подушки на сиденья. Мама, до того момента стоявшая и глядевшая на дверь ванной, вдруг отмерла и всплеснула руками: — Надо и Огаю порцию погреть! Ох, Кобо, иди, присмотри за ним, а я пойду накрывать.       Абэ кивнул и направился в сторону ванной. На кухне царила привычная суета, но в коридоре было тихо и мрачно. По мере того, как он шёл, привычные звуки суетливой жизни их семьи отдалялись, а вокруг воцарялась неприятная тишина. И спускался полумрак коридора, который словно очерчивал границы другого мира. Мира, где не было ни любви, ни ласки, ни весёлого смеха. Мира, где были только тьма и боль.       Мальчик дошёл до двери и остановился, нерешительно глядя на неё. Дверь казалась неприступной стеной — тяжёлой, тёмной и деревянной. Стеной, которой Мори окружил себя и свои чувства.       Надо было просто постучать. Просто постучать и спросить, не нужно ли помощи чего. Зайти, дать другу чистое полотенце, а потом сказать, что на кухне его все уже ждут. Просто сделать всё, как обычно.       Кобо наклонился к замочной скважине и прислушался. Сердце провалилось куда-то вниз. За дверью раздавались всхлипы. — Огай… — Абэ не выдержал и всё-таки пару раз постучался в дверь. — Ты как? В порядке? — Всё хорошо, Кобо, — раздался сдавленный голос Мори.       Мальчик немного постоял, пытаясь собраться с силами. Зайти к Мори сейчас было всё равно, что зайти в комнату, где стены и пол были под электрическим напряжением. Так же невыносимо больно. Но нужно было поддержать Огая. — Я могу войти? — спросил он наконец. — Не надо. — Я только покажу, где полотенце искать. — Скажи мне, я сам возьму.       На миг Кобо захотелось закричать, чтобы Мори перестал так себя вести. Чтобы перестал притворяться, что всё в порядке. Чтобы открыл наконец эту чёртову дверь, чтобы дал крепко обнять себя и утешить; дал помочь самому себе, позволил себе побыть слабым рядом с другом — потому что зачем тогда вообще нужны друзья, если им даже свои слабости рассказать нельзя?!       Но Кобо ничего не сказал. Он устало прислонился лбом к двери и глубоко вздохнул, собираясь с силами. Люди разные. Кобо, например, совсем не может сопротивляться. Стоит на него немного надавить, и он готов рассказать всё, что надо. Когда мама или папа говорили строгим голосом хоть фразу, мальчик сразу же сдавался и открывался им или рассказывал правду.       Однако Мори другой. Если на него давить и кричать, он начинает закрываться в своей раковине. Сворачивается в клубок и сердито шипит, будто чёрный кот, забравшийся на самую верхнюю полку. Топорщит шерсть, хорохорится и ни о чём не говорит. И потому сейчас на него давить нельзя. Надо быть мягче, терпеливее. Надо осторожно протянуть руки и позволить ему самому прыгнуть в объятия, принять помощь. — Огай, если ты устроишь там беспорядок, мне мама голову открутит, — с лёгким, но на деле вымученным смешком сказал Кобо. — Открой, пожалуйста, дверь. Я найду тебе полотенце.       Некоторое время Мори явно колебался. Кобо ощущал себя так, словно пытался снять кота с дерева. Ему чудилось, что сейчас на него сверху вниз смотрят широко раскрытые глаза, наполненные беспомощностью и показной смелостью.       А потом раздался тихий щелчок. Дверь открылась. Кобо дёрнул ручку и оказался в ванной.       Мори выглядел почти так же, как всегда. Не считая мокрых волос. Не считая покрасневшего носа. Не считая красных глаз, в которых лопнули сосуды из-за плача. Не считая кроваво-красной радужки, которая из-за слёз приобрела ещё более насыщенный цвет. На миг Абэ захотелось крепко обнять Огая. Но он сдержался. — Полотенце вот здесь, — он нагнулся и достал из ящика под раковиной чистое. — Держи. — Спасибо, — хриплым голосом сказал Мори, беря полотенце и начиная вытирать руки. — Ты вообще умывался? — рискнул спросить Кобо.       Вместо ответа Огай указал на свою мокрую челку. Абэ тихо хмыкнул. — Я вижу, что ты пытался помыть голову. Но, знаешь, «умыться» — это немного другое. — Я перестану язвить, когда ты рядом. Ты перенимаешь мои собственные приёмы. — Ну, ты хороший учитель.       Мори даже смог выдавить из себя смешок. Отложив полотенце, он наклонился и стал опять умываться холодной водой. Кобо смотрел, как вода утекает в слив, и думал, что произошло между Огаем и Нацумэ-саном. — У нас сегодня такояки и рыба с рисом, — зачем-то сказал он. — Звучит вкусно, — отстранённо сказал Мори, стряхивая воду с пальцев в раковину. — Только не измажься в соусе. Это прерогатива Мэйко. — У неё всё ещё есть привычка вытирать лицо футболкой? — Ну, она и не пыталась от неё избавиться.       Огай рассмеялся, как-то натянуто и расслабленно одновременно. Как будто он ещё не до конца отпустил ситуацию, но уже начинал забывать о ней. Кобо посмеялся вместе с ним, наблюдая за тем, как краснота его глаз постепенно уходит. Не слишком быстро, но всё лучше, чем ничего. — Пойдём, — он хлопнул Мори по плечу. — Папа обещал показать сегодня после ужина, как он фотографии проявляет. Хочешь с нами? — Хочу! — глаза Огая загорелись. — Пошли скорее!       Он повесил полотенце на свободный крючок и пошёл вместе с Кобо на кухню. Когда они вошли, все уже сидели за столом и ждали их. Мама кивнула на тарелки. — Садитесь. Скажите, если уже всё остыло.       Кобо сел, а Мори отправился на своё привычное место — между Абэ и Мэйко. Кобо показалось, что и он, и родители со страхом наблюдали за Огаем. Сможет ли он сесть на стул? Мальчику почему-то вспомнилось, что совсем недавно, когда Мори прибежал к ним после очередного наказания, он был так сильно выпорот, что даже на подушку сесть не смог. Мама тогда спасла его: намекнула Кобо, что они с Огаем могут поесть у него в комнате. Абэ схватился за этот вариант и предложил Мори поесть у него и заодно поболтать о школе без взрослых. Мэйко тогда надулась, не понимая, почему мальчикам можно есть в комнате, а её заставляют ужинать на кухне. Уже после ухода Огая Кобо откупался от неё красочными историями с песочными картинами.       И, конечно, он никому не рассказал о том, как в комнате Мори попросил его не включать свет, и они ели в темноте. Кобо, не садясь, жевал холодный рис и слушал, как Огай, стоя в самом тёмном углу, тихо всхлипывал, заталкивая в себя еду.       Но на этот раз всё было иначе. Мори смог сесть. Правда, он чуть-чуть поёрзал и немного покривился, устраиваясь поудобнее, однако затем затих. Кобо почудилось, что он услышал тихие облегчённые выдохи родителей, и сам не понял, как перестал сидеть напряжённо, наконец расслабившись.       Мэйко, по счастью, совсем ничего не заметила. Она сразу же повернулась к Мори и решительно сказала: — Привет, Огай! — Привет, Мэйко, — Мори немного вымученно улыбнулся ей. — Как дела? — Отлично! Представляешь, мы сегодня лепили из глины, и я смогла слепить котёнка! Учительница меня похвалила, сказала, что получилось очень красиво! — принялась щебетать Мэйко, совсем ничего не замечая.       Огай рассмеялся, слушая её, и Кобо наконец не уловил в его голосе напряжённые нотки. Мори отпустил всё, что произошло с ним дома. По крайней мере, на время ужина. — Ты большая умничка, — похвалил её мальчик. — Здравствуй, Огай, — проговорил Исао.       Мори внезапно напрягся, вздрогнул и повернулся к Абэ-сану. — Здравствуйте, Абэ-сан.       Тон его неуловимо изменился, стал более настороженным. Кобо и не понял, в чём была причина такого изменения, пока Огай не добавил тихо: — Простите, что сразу не поздоровался. — Не надо так переживать, это такая мелочь, — махнул рукой Исао. — Лучше принимайся за еду. Ты, наверное, проголодался. — Спасибо, — так же тихо поблагодарил Мори. Он не робел, как понимал Кобо. Он просто был настороже, постоянно ожидая нападения со спины.       За столом повисла неловкая тишина. Будь всё в порядке, родители — Кобо был уверен — непременно спросили бы о школе или простое «Как дела?». Но теперь эти вопросы становились опасными. Было ясно, что ничего не может быть в порядке и что всё могло произойти из-за каких-то школьных трудностей Огая.       Вдруг Мори повернул голову и, продолжая есть, непринуждённо обратился к другу: — Кобо, а сильно сложная контрольная по алгебре была? — Да нет… — пробормотал Абэ, удивлённый внезапным разговором. — Даже я написал. — «Даже я»! — передразнил его Мори. — Кобо, да ты один из лучших учеников в классе! Откуда такая самооценка? Скорее уж я бы не написал, чем ты.       Кобо мотнул головой, не соглашаясь со словами Огая. Несмотря на все его прогулы и проступки, учился Мори хорошо. Схватывал на лету, иногда по ходу урока разбирался в вопросе, а порой изучал темы даже раньше, чем все остальные. Он действительно был гением. — А ты разве не писал, Огай? — тихо спросила Ёко. — Я сегодня не ходил в школу, — беспечно ответил Мори. И добавил, сделав слегка виноватый вид. — Я прогулял.       На лицах родителей появилось понимание: они осознали, за что был наказан Огай. Однако Кобо, который знал друга намного лучше, понимал, что это не та причина. Если бы дело было в прогуле, Мори не прибежал бы к ним. Отлежался бы у себя, но не пришёл бы. — Не стоило прогуливать, Огай-кун, если у тебя на то не было веской причины, — мягко сказал Исао. — Всё-таки учеба тоже важна. — Настроения не было, — пожал плечами Мори. — Ну, знаете, как бывает: прям вот совсем в школу не хочется! — Прекрасно понимаем, — почти весело улыбнулась Ёко. — Всем иногда хочется прогулять, особенно если уроки скучные. — Ага. Сегодня, вот, физическая подготовка стояла, — непринуждённо проговорил Огай. — Мне на неё так не хотелось идти! Там отжиматься заставляют, а я не умею. — Честно говоря, никогда не понимал этого, — поморщился Исао. — Нас тоже заставляли отжиматься, а если у кого-то не получалось, то… их, в общем, ждали последствия. Я так и не научился. — Ты вообще много чему не научился из курса физической подготовки, — проворчала Ёко, вздыхая при виде перца, который ей подложила Мэйко. Девочка сделала самые милые глазки, которые только могла, и мама смирилась с тем, что весь перец достанется ей. — Ну, не сложились у меня с ней отношения, — развёл руками папа, заставив Огая и Кобо рассмеяться. — Так уж получилось. — Да, а теперь и ты, и твой сын — вы оба страдаете от последствий! — фыркнула мама. — У Кобо скоро приём у окулиста, и я уже со страхом жду его!       Абэ взглянул на Мори, который понимающе кивнул ему. Накануне приёма — то есть, примерно за месяц — мама, как правило, начинала сильно нервничать, с ужасом ожидая жуткого вердикта «Зрение вашего сына снова упало!». Кобо, по правде говоря, было уже всё равно. Он просто менял очки на чуть потолще и продолжал жить так же, как и до этого.       Но они с папой прекрасно понимали: с мамой в такие моменты лучше не спорить. Огай и Мэйко тоже это выучили, так что теперь затихли и стали сидеть тише воды, ниже травы. Только палочки немного стучали по тарелкам. Кобо уставился в свою, старательно делая вид, что его это вообще никак не касается. — Мальчики, а не хотите со мной фотографии проявлять после ужина? — вдруг заговорщическим шёпотом спросил Исао. — Хотим! — одновременно воскликнули Огай и Кобо прежде, чем Ёко успела что-то сказать. — Исао, ну ты…! Ох, ладно, — махнула рукой мама, вставая и собирая тарелки, потому что все уже почти доели. — Кобо, Огай, будьте осторожнее. Надо беречь зрение, его потом не вернуть. Кстати, Огай, как у тебя с ним? — Всё прекрасно, Абэ-сан! — ослепительно улыбнулся Мори. — Точно? Сколько пальцев я показываю? — Ёко! — Мама! — Четыре? — Огай, там только три!

* * *

      Сидеть в полной темноте было даже хорошо. Кобо всегда нравилось бывать в лаборатории папы. Тут постоянно пахло чем-то химическим, но приятным. Папа объяснял, что так пахнут растворы для проявления и фиксации изображения, и даже рассказывал о веществах, которые в них используются. Абэ уже имел какое-никакое представление о химии, поэтому даже немного понял, о чём говорил папа.       Теперь он сидел в углу на стуле, а рядом с ним сидел Мори. Он принёс с собой подушку, так что ему было вполне комфортно — во всяком случае, Кобо на это надеялся. Папа же стоял возле стола и аккуратно наматывал пленку на бобину. — Абэ-сан, а куда потом пойдут фотографии? — поинтересовался Мори. — Некоторые — в газету, для моего знакомого редактора. Вот эти… — Исао оглядел лабораторию, потом посмотрел на бобину и коротко вздохнул. — В общем, потом покажу. Ещё не проявил. А остальные оставлю дома. Пусть будут для красоты. — А что вы обычно фотографируете? — спросил Огай. — Ну, иногда места каких-то событий. Недавно фотографировал митинг против поднятия цен на жилье, — Исао наконец погрузил намотанную пленку в раствор. — Иногда просто природу. Знаешь, море на закате такое красивое… Всегда красивое, хоть и разное каждый раз. — Да. Жаль, что закат так быстро заканчивается, — вздохнул Огай. — Такая красота уходит буквально за несколько минут…       Кобо заметил, как в темноте папа покачал головой, как бы соглашаясь с Мори. Наверное, Исао чуть-чуть улыбнулся, однако этого уже не было видно. — Пап, а ты дашь нам когда-нибудь пофотографировать? — вдруг спросил Абэ.       Он уже давно засматривался на новенький фотоаппарат, который папа недавно купил для работы, но никогда не брал его в руки. Папа был бы очень недоволен: всё-таки это был аппарат, который он использовал в работе. От него зависела половина дохода их семейного бюджета. — Мы ведь поедем завтра с вами за город. Там и будем фотографировать лес. Будете хорошо себя вести — дам сделать пару снимков.       Кобо победно улыбнулся и взглянул на Мори. На лице Огая даже в темноте было видно скептическое выражение, и Абэ недоуменно наклонил голову вбок: мол, ты чего? Мори хотел было успокаивающе улыбнуться ему, когда вдруг Исао, уже занявшийся пленкой вновь, сказал: — Да, Огай, ты тоже можешь поехать с нами, если хочешь, — и добавил, несколько подтрунивая над мальчиком. — Можешь, конечно, остаться и помочь Ёко с домашними делами… — Нет! Мы едем вместе! — воскликнул Кобо. И прежде, чем Огай успел что-либо сказать, добавил уже спокойнее. — Огай, у мамы завтра нет никаких дел. Она с нами собиралась ехать. — А, понятно. Но я всё равно мог бы помочь с чем-нибудь, — пожал плечами Мори. — Раз уж я к вам… — Огай, всё в порядке, — твёрдо сказал Исао. — Оставайся у нас столько, сколько захочешь.       На некоторое время в комнате повисло молчание. А потом Огай тихо произнёс: — Спасибо.       Папа ничего не сказал в ответ, но Кобо увидел, как он, пройдя мимо Мори, чтобы взять очередной раствор, мимолётно погладил его по голове. Огай не дёрнулся, напротив, остался спокоен. Абэ показалось, что он даже улыбнулся, но, конечно, в такой темноте сложно было сказать наверняка.       Пока пленка была в растворе, в комнате воцарилось уютное молчание. Кобо сидел, болтая ногой и посматривая вокруг. Он много раз видел лабораторию папы, но каждый был словно первый. Всякий раз Абэ находил какие-нибудь новые детали, которые можно было рассматривать бесконечно.       Мори тем временем встал и подошёл к столу, осторожно наблюдая за процессом проявления. Он ничего не спрашивал, не говорил, просто стоял, заложив руки за спину, и смотрел. Кобо подумал было, что Огай поднялся, чтобы больше не сидеть, но Мори вдруг принялся разглядывать предметы вокруг, и Абэ понял, что он и в самом деле занят изучением лаборатории.       Папа меж тем отошёл, чтобы снять старые фотографии и освободить места для новых. Видимо, он решил дать Мори возможность немного расслабиться и походить в лаборатории. Кобо невольно испытал радость за друга: папа мало кому позволял вот так спокойно бродить по этой комнате. Значит, Огаю он доверяет. — Мальчики, пора спать! — раздался голос мамы из другой комнаты, и все они разом подскочили от неожиданности. — Кобо, ты обещал мне сказку! — крикнула Мэйко. — Ну, раз обещал, тогда иди… — протянул папа. Было слышно, что он немного улыбается. — Эх… — вздохнул Кобо, поднимаясь. — Ладно, оставайтесь тут… Спокойной ночи, что ли?.. — Подожди, я с тобой! — сказал вдруг Огай, а затем ехидно улыбнулся. — Я тоже хочу сказку послушать. Спокойной ночи, Абэ-сан! — это уже относилось к Исао. — Я к вам ещё зайду, мальчики, — кивнул тот, — когда ложиться будете.       Кобо просто пожал плечами и вышел из лаборатории. Когда Мори вышел следом за ним, Абэ увидел, что щёки Огая странно покраснели. — Ты чего? — Да нет, ничего. Просто подумал, что учитель уже давно не заходил ко мне в комнату перед сном, — задумчиво проговорил Мори.       Кобо вздрогнул, схватил Огая за руку и потащил его в спальню Мэйко. Его друг даже не стал сопротивляться и спрашивать, почему он сделал это. Всё и так было ясно. Абэ сейчас хотелось просто отвлечь Мори от всяких мыслей о его наставнике.       Мэйко уже лежала в кровати, а мама стояла возле открытого окна и смотрела на улицу. Когда Кобо и Огай вошли, Ёко повернулась и ласково улыбнулась сначала им, а потом дочке: — Вот, Мэй, тебе пришли сказку рассказывать! — Ура! — девочка радостно улыбнулась, крепко обнимая свою рыбку. — Будет сказка!       Кобо ласково улыбнулся сестрёнке, подошёл к её кровати и, сев на край, включил ночник. Ёко тем временем закрыла окно и направилась на выход. Уже там она, выключая свет в комнате, что-то сказала Мори на ухо. Огай кивнул, потом показал Кобо, что сейчас придёт, и вышел вместе с Ёко. — Куда они? — спросила Мэйко. — Не знаю, — пожал плечами Кобо. — Но не думаю, что они надолго.       И вправду, прошло всего пять минут, а Огай уже вернулся обратно. Он плотно закрыл дверь, прошёл в комнату и встал возле подоконника, не рискуя садиться. Абэ решил ничего не говорить по этому поводу. — Всё в порядке? — спросил он друга. — Да. Всё хорошо, — кивнул Мори. — Начинай уже сказку.       Кобо видел по его глазам, по его задумчиво прикушенной губе, что ничего не в порядке. Но спросить об этом сейчас значило сдать его перед Мэйко. А этого они оба никак не могли допустить. Достаточно того, что родители догадываются о том, что происходит с Мори. — Так, на чём я там остановился?.. — вслух задумался Кобо, пытаясь настроиться на нужный лад. — На том, как Кабуи решил проследить за своей женой ночью! — воскликнула Мэйко. — Ты серьёзно рассказываешь Мэй такие сказки? — приподнял бровь Мори. — Мне больше в голову ничего не пришло, — оправдался Кобо. — Итак, продолжаем… Мм… Так вот, Кабуи решил, что должен этой ночью не спать, а проследить за своей женой. Может быть, она тайно ест по ночам?..       Он взмахнул рукой, и на стене в загадочном свете ночника появилась песочная картина. Мужчина в традиционной одежде медленно идёт по своему дому, крадясь и прислушиваясь к тому, что происходит на кухне. Буквально за стеной — это была уже вторая картина — сидит женщина спиной к зрителям и явно что-то делает. Все позы героев передавали настроение сюжета: тревожное, отдающее будущей опасностью. Однако не слишком страшное: было ясно, что всё закончится хорошо, надо только немного подождать. Но и пощекотать нервы зрителям и слушателям непременно нужно!       Песок плавно перетекал, меняя изображение и следуя повествованию, и Кобо видел, как зачарованно смотрели на этот фильм Мэйко и Огай. Они практически не дышали, затаили дыхание, словно боялись одним вздохом убить всю атмосферу. Мэйко крепко обнимала свою игрушку и напряжённо слушала рассказ брата. Огай же стоял, даже не двигаясь, и всё смотрел на стену, практически не моргая. Его красные глаза следили за ходом сюжета так пристально, словно он слушал эту сказку впервые, хотя Абэ был уверен, что это не так. Мори безусловно знал конец, но всё равно внимал всем словам Кобо. Мэйко и Огай слушали его, ожидая от него прекрасной сказки вместе с фильмом на ночь. И Кобо изо всех сил старался сделать так, чтобы они остались довольны.       Кажется, в этот момент Мори и думать забыл о своём наставнике, о ссоре с ним и о своей боли. Он просто завороженно смотрел на картины и слушал неторопливый рассказ Кобо. И тогда Абэ вдруг подумал, что если такие простые вещи как песочные картины могут сделать его друга хоть немного счастливее, то он готов создавать их постоянно.