Дурная кровь

      Тревога в груди всё нарастала и нарастала, пока наконец не сделала сон невыносимым. Кобо распахнул глаза и уставился в темноту комнаты. Что-то было не так, и он слепо завертел головой в попытке найти источник своих волнений. И нашёл.       Огай сидел на своём футоне, прижимая одеяло к лицу. Даже в темноте было видно, как он мелко-мелко дрожит, явно чем-то напуганный. Остатки сна как рукой сняло. Абэ подскочил с кровати и, еле натянув на себя очки, бухнулся на колени рядом с футоном Мори, заставив мальчика вздрогнуть и посмотреть на него. — Огай, что случилось? — взволновано спросил Кобо. — Н-ничего… — Мори слегка прокашлялся и повторил уже увереннее. — Ничего. — Я же вижу, что это не так! — сорвался Абэ. — Прошу, скажи, что с тобой? Ты из-за него переживаешь?       Огай отвёл глаза и мотнул головой. Кобо уже открыл было рот, когда вдруг Мори произнёс: — Мне кошмар приснился. — О, боги…       Абэ иногда снились кошмары. Он знал это противное чувство, когда подсознание играет с тобой так, словно всё происходящее — реальность. Иногда ему снилось, как он бежит за Мэйко, а она выбегает на проезжую часть, и её сбивает машина. Порой ему снились кошмары о том, как умирают его родители. Или он сам медленно умирал, со стороны наблюдая за своей смертью.       (А иногда ему снился очень странный кошмар. В этом жутком сне он стоял на дне огромной песчаной ямы и смотрел, как его засыпает песком. Быстро засыпает, а он ничего не может с этим сделать. Потом странная женщина, лица которой он никогда не мог запомнить, брала его за руку и уводила вглубь ямы. Ему хотелось кричать, но он не мог издать ни звука. А песок всё продолжал сыпаться, погребая их заживо…)       Но все эти кошмары оставались во сне. Как только Кобо просыпался, он сразу же понимал, что это был сон. В реальности всё было хорошо, родители и Мэй были живы, они спали в соседних комнатах. Никакой женщины и песчаной ямы не существовало. Нечего было бояться. Если Абэ было совсем плохо, он вставал и шёл проверять свою семью. Когда он видел своих родных мирно спящими в кроватях и на футонах, ему становилось легче.       Что должно было присниться Мори, что он так сидел после кошмара? Кобо даже предположить не мог. Но точно знал, что никогда и ни за что не бросит своего друга в таком состоянии. — Можно? — он протянул руку.       Огай взглянул на его ладонь, потом кивнул. Абэ положил руку ему на плечо и сжал его, стараясь хотя бы так донести до Мори, что всё уже в порядке.       Плечо под его рукой подрагивало. Кобо внезапно осознал, что весь Огай дрожит так, словно чётко под ним началось страшное землетрясение. Абэ сжал плечо ещё раз, однако это не помогло. Мори продолжал дрожать, при этом усиленно делая вид, что всё хорошо. — Может быть, принести воды? — предложил Кобо, не зная, что делать в таких случаях. — Не надо, — шёпотом ответил Огай. — Я в порядке.       Хотя они оба знали, что он не в порядке. Мори продолжал лгать ему в лицо, и Кобо даже не знал, для чего он это делает. Вряд ли он хотел оградить Абэ от всего: Кобо всё равно обо всём знал, в этом не было смысла. Скорее всего, Огай пытался сохранить остатки своей гордости, которую, по его мнению, он сразу же потеряет, если расскажет о том, что его мучает. Абэ, сколько ни пытался, так и не смог понять эту логику.       Глубоко вздохнув, Кобо решил, что обязан это сделать и плевать ему хотелось при этом на гордость Мори. Он подался вперёд и крепко обнял Огая, прижимая его к себе. Его друг слабо охнул, попытался вырваться, но Кобо никуда не пустил его. Он лишь крепче сжал его в объятиях и посмотрел на стену позади него. И Мори сдался, позволил обнять себя.       Какое-то время они сидели, и Кобо чувствовал, как Огай дрожит в его объятиях. Время словно бы остановилось навечно, но Абэ было плевать. Он был готов провести так хоть час, хоть день, если его другу это могло помочь. Потому что он просто не мог бросить его. — Мне приснился дом… — вдруг тихо зашептал Мори. — Мой старый дом, мои родители… Мой отец бежал за мной по коридору… У него в руке была бутылка… Осколок бутылки, такой твёрдый и острый… Он хотел ударить меня им… И поэтому я бежал… А коридор — он почему-то был бесконечным… Таким длинным-длинным, и я бежал и бежал по нему, а он всё не кончался и не кончался…       Мори вдруг поднял руки и крепко обнял Кобо в ответ. Абэ услышал тихие всхлипы и погладил друга по голове, перебирая его спутанные волосы и продолжая слушать страшный рассказ. — В какой-то момент я обернулся и увидел, что лицо отца постоянно меняется… Там было то его лицо, то лицо моей мамаши… Они бежали за мной — такой ужасный гибрид из двух людей… Кричали, что я отродье, что я бастард, который никому не нужен…       Так вот как он жил раньше… Кобо пару раз пытался спросить Мори о жизни до наставника, но Огай всегда отшучивался или уходил от ответа. Им с Котаро никогда не удавалось узнать, почему Нацумэ-сан забрал Мори. Что ж, теперь было ясно, что там, в доме биологических родителей Огая, было просто ужасно. — Но я знал, что если добегу до конца коридора, то там встречу учителя, и он заберёт меня оттуда… Заберёт с собой, и я больше никогда-никогда не увижу тот дом, и коридор, и этот страшный гибрид… Всё будет хорошо, как только я доберусь до учителя… Только коридор всё не кончался… И когда они догнали меня, я проснулся.       Мори задрожал ещё сильнее и внезапно уткнулся лицом в плечо Кобо. К счастью, никакой влаги не было — Огай не плакал. Абэ не знал, что делал бы, если бы Мори плакал. Наверное, заплакал бы вместе с ним, и плевать на то, что им обоим по четырнадцать. Но Огай просто дрожал, и Кобо крепко обнимал его, стараясь унять эту дрожь. А у самого сердце болело после рассказа друга.       Ему было очень жаль Огая. Жаль, что ему пришлось такое пережить, жаль, что он всё ещё помнил об этом. Жаль, что он и теперь в таких же условиях, только эти условия уже создаёт человек, которому Мори привык доверять. И Кобо стиснул друга в объятиях ещё сильнее, стремясь забрать его боль, хотя бы как-то успокоить его. — Тшш… — зашептал он, гладя Огая по голове. — Мне так жаль, что тебе пришлось пережить такое. Но ты не там. Ты больше не там. Ты здесь, со мной, и ты больше никогда не вернёшься туда, я обещаю.       Он не мог этого обещать, это было ясно. Мори, должно быть, тоже понимал это. Но несмотря на это, он стал меньше дрожать, наконец начиная успокаиваться. Кобо крепко обнимал его, гладил по голове — немного скованно, нерешительно. Однако он знал, что должен был это делать. Должен был успокоить своего друга. — Всё будет хорошо, Огай. Всё будет хорошо, — шептал он.       И Огай слушал его, Кобо буквально чувствовал это. Огай слушал его и успокаивался. Хватался за его голос как за что-то реальное и не давал страху вновь взять верх над собой. Абэ продолжал шептать всяческие утешения, уже не особо задумываясь над смыслом, потому что сейчас это было не главное. Главное было то, что Огая его голос успокаивал и что благодаря ему Мори забывал о кошмаре.

* * *

      Огай отставил стакан воды на тумбочку и вытер губы тыльной стороной ладони. Кобо, сидевший рядом, взглянул на него. — Полегче? — Угу. Спасибо, Кобо, — Огай отвернулся, явно досадуя на свою слабость. Абэ решил не акцентировать на этом внимание, он лишь ласково потрепал друга по голове. — Всё в порядке, не переживай.       Они немного посидели в тишине. Кобо не хотелось продолжать разговор, но он чувствовал, что у Мори есть ещё кое-что, что сильно волнует его. И они должны были поболтать об этом. — Тебе ведь не случайно приснился этот кошмар, — наконец заметил Абэ.       Огай скривился, но тут же нацепил на себя свою обычную, чуть легкомысленную маску. — Может, и случайно, — хмыкнул он.       Кобо качнул головой. Возможно, раньше он позволял Мори бегать от таких вопросов, однако теперь твёрдо решил перестать потакать другу. Его собственная гордость и нежелание рассказывать о том, что происходит у него на душе, уже сыграли с ним злую шутку. Нельзя было позволять Огаю и дальше тонуть в этом. — Огай, кошмары просто так не снятся. Тем более такие. И я понимаю, что тебя волнует ситуация с Нацумэ-саном, — твёрдо сказал Абэ. — Так расскажи хотя бы мне, что у вас с ним случилось?       Мори сжал губы в тонкую полоску и отвернулся, не желая ни о чём говорить. Кобо заметил, как он бросил взгляд на окно, и подумал, что Огай привык сбегать от таких разговоров. Должно быть, ему очень неловко сидеть на футоне и разговаривать по душам. Может, он даже считает это глупым.       Решение пришло почти мгновенно, и потом Абэ понял, что оно было едва ли не единственным. Усмехнувшись самой идее, Кобо, даже больше ни о чём не задумавшись, встал и начал одеваться. Из темноты на него посмотрели два алых глаза, сверкая, будто рубины. — Ты куда? — Пошли, прогуляемся. Там поболтаем с тобой.       Абэ почти ждал, что Огай сейчас откажется. Отшутится, предложит поспать. Скажет, что Ёко-сан найдёт их и отругает, а может быть, даже накажет. Но Мори ничего подобного не сказал. Просто молча встал и отправился одеваться.       Они выскользнули из дома совершенно незаметно. Родители не проснулись, только Мэйко заворочалась в соседней комнате. Кобо сходил, поцеловал её в лоб, и девочка опять уснула. А мальчики, натянув кофты, выскользнули из дома под покровом ночи.       На улице было по-ночному свежо и прохладно. Абэ закутался в свою кофту и убедился, что Огай тоже застегнулся. Заметив его взгляд, Мори только скорчил рожицу: — Не веди себя как моя девушка. — Пошёл ты, — почти с облегчением сказал Кобо. Если Огай отпускает шуточки, значит, ему уже немного легче.       Мори совсем легонько стукнул его кулаком в плечо, и Абэ тихо рассмеялся. Они направились дальше по улице, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух, уже пахнувший летом. Оба пока молчали. Хотелось просто насладиться хорошей прогулкой и на несколько минут забыть обо всех проблемах и переживаниях.       А на улице и вправду было чудесно. Хоть и было прохладно, но хотя бы не было этой ужасной жары, от которой никуда не деться. На солнце кажется, что сразу же сгоришь, а в тени душно и просто невыносимо. Теперь же дул лёгкий ветерок, приносящий свежесть и запах летней травы, а вокруг не было ни души, и только они, два безбашенных и бесстрашных подростка, шагали по улице.       Хоть Кобо и вытащил Огая на улицу для того, чтобы поговорить с ним, ему нисколько не хотелось нарушать это уютное молчание между ними сейчас, когда они вот так спокойно гуляли. Стоило ему только посмотреть на Мори, на его безмятежное выражение лица, как Абэ становилось дурно от одной мысли, что лишь фразой о Нацумэ-сане он сотрёт это настроение друга. Вернёт его обратно в кошмар.       Нет, не надо. Они ещё всё успеют, не стоит торопить события. Пока нужно дать Мори время. Нужно дать ему хотя бы немного побыть без всяких мыслей и переживаний, раствориться в этой ночи и насладиться долгожданной свежестью.       Они сами не заметили, как прошли их школу, а потом дошли до дома Нацумэ-сана. Увидев его издалека, Кобо опомнился и хотел было повернуть в другую сторону, но Огай вдруг молча схватил его за рукав и заставил не менять направления. Абэ покорился и пошёл следом за ним прямо к «логову врага». Если Мори так захотел, значит, он готов поговорить.       Они дошли до небольшого переулка напротив окон квартиры Нацумэ-сана и остановились там. В проулке было уже не так свежо и хорошо. Тут откуда-то несло канализацией, рядом стояли мусорные баки, а на земле валялись банки, пакеты и растекались какие-то странные пятна. Кобо выбрал место почище и остановился там, глядя на окна, в которых горел свет. Единственные светлые окна во всём доме.       Мори остановился рядом с ним, задумчиво посмотрел на свой дом, а потом вдруг потянулся и достал из кармана пачку сигарет. Тех самых, которые они с Котаро курили на пустыре. Абэ покосился на пачку, но решил ничего не говорить. Огай проследил за его взглядом, хмыкнул, а потом достал спички. Чиркнула головка, зажёгся огонёк, а следом за ним и сигарета, которую Мори сразу же поднёс ко рту. — Если тебя интересует, узнал ли он про сигареты, — Огай выдохнул дым, и тот сразу же был унесён порывом ветра, — то да, он узнал. — Потому вы и поссорились? — спросил Кобо, наблюдая за серой струйкой, идущей от белой змейки. — Да. Он каким-то образом почувствовал запах, сразу же взъелся на меня. А потом… это, — Мори равнодушно пожал плечами.       Он рассказывал обо всём таким спокойным тоном, что казалось, будто это и не с ним происходило. Сердце Кобо снова сжалось от жалости. Что чувствует Огай на самом деле, когда вспоминает это наказание, и злость наставника, и свою боль? — Но… Если бы только это, то ты… — он не договорил, так и не решившись. — То я бы остался, да? — Мори хмыкнул, снова затягиваясь. — Да, ты прав. Не только это было.       Он немного помолчал, выдыхая сигаретный дым. Кобо терпеливо ждал. Довольно долго ждал, столько, что уже подумал, что продолжения не будет. Вздохнув, Абэ развернулся и посмотрел на одиноко горящие окна. Там, в нескольких этажах от них, сидел Нацумэ-сан. Он ведь не спал, верно? Чем он занимался?.. — Ты же знаешь, что с нами живет ещё один человек? Юкичи, — вдруг заговорил Мори. — Он сейчас в школе самураев, но периодически приезжает к нам — на каникулы там, праздники…       Кобо удивлённо повернулся к нему, но кивнул. Хотя он не ожидал продолжения рассказа, Абэ всё равно был готов выслушать Огая и помочь ему. — Знаю.       Он уже чувствовал какой-то подвох. Что-то, связанное с ними тремя. Но каким образом этот загадочный Юкичи может быть связан с событиями того дня, если его не было с Мори и Нацумэ-саном? — Он хороший человек, — пожал плечами Огай, стряхивая пепел с сигареты и затягиваясь ещё раз. — Отлично учится, показывает великолепные результаты на тренировках. Сильный, ловкий… А ещё он очень послушный. Всегда делает то, что просит учитель, всегда помогает ему, и вообще… — Угу…       Кобо уже начинал догадываться, к чему всё идёт. Догадывался, но предпочитал не верить. Нет, такого просто не может быть… Так же нельзя… — А я? Ну, я второй ученик. Такой весь плохой, — Огай как-то ядовито усмехнулся, опять затягиваясь. — Прогуливаю школу, занимаюсь нелегальной деятельностью, постоянно грублю учителю… Теперь вот курить начал — как не стыдно, да?       Кобо прикусил губу, чувствуя, как в груди что-то появляется. Становится мерзко-мерзко, как только вообще может быть. И даже сильнее. Нет, так нельзя… Такого не должно быть… — Вот! — Огай поднял палец вверх, улыбаясь совсем странным образом. Как-то зло и с вызовом, но одновременно надломленно. До ужаса болезненная улыбка. — Я — противоположность Юкичи. Полная, притом. И учитель, конечно, тоже заметил это. Не мог не заметить. — Он… Что он сказал? — почти прошептал Кобо. — Важно не что он сказал, а на что он намекнул, — Мори презрительно взглянул в сторону дома. — Мы с Юкичи слишком разные, и это заметно. Возможно, учитель даже предпочёл бы, чтобы я отправился в ту школу, подальше от него. Только я комплекцией не вышел. Да и со здоровьем у меня всё не так хорошо, как у Юкичи.       Абэ сглотнул. Сигарета тихонько горела возле рта Огая, освещая его бледное лицо. В кроваво-красных глазах горел маленький огонёк. — В общем, не подхожу я на роль хорошего ученика. Не подумай, Юкичи я нисколько не виню. Он и вправду замечательный человек, — Огай выпустил дым сквозь зубы и снова ухмыльнулся. — И учитель считает так же. Так что для меня — роль плохиша и хулигана. Осталось только начать наркоту самому принимать, да? И всё, скатертью дорожка в тюрьму. А у Юкичи уже есть прекрасная роль хорошего мальчика, и мой учитель ужасно гордится им.       Мори кивнул в сторону своего дома, как бы показывая, что тот, о ком он говорит, там. Кобо посмотрел на окно, в котором горел свет. Видимо, это была спальня или гостиная. Вероятно, Нацумэ-сан сейчас сидел и ждал, когда его воспитанник вернётся. Или нет? Может быть, он и думать забыл об Огае? — Значит, роль хорошего мальчика уже у Юкичи… — медленно протянул Абэ.       Огай криво усмехнулся, вновь поднося сигарету к губам. — Да. А мне остается быть плохим, чтобы оттенять его прекрасный образ.       Кобо прищурился, глядя в сторону дома, где сидел человек, из-за которого Мори сейчас стоял на тёмной улице, не желая возвращаться. И внутри медленно, точно огромная песчаная буря, поднимался гнев.       Как посмел этот Нацумэ-сан сказать такие слова?! Как посмел вбить в голову Огая такие мысли?! Мори был замечательным, самым прекрасным. Да, он совершал порой ошибки, да, у него были свои недостатки. Но разве у других их нет?! И Мори всё равно оставался самым лучшим другом, который только был у Абэ. Огай всегда был готов помочь и защитить, всегда был рядом в трудную минуту, всегда старался поддержать. Если это не делает его хорошим человеком, то что вообще тогда «хороший человек»?       Гнев внутри метался, точно песок во время сильного урагана. Кобо сжал кулаки, сверля взглядом окно Нацумэ-сана. Никто не смел говорить такие вещи никому. Нельзя такое говорить. Нельзя сравнивать людей, нельзя заставлять их считать себя хуже, чем другие. Нельзя заставлять их думать, что они плохие. Это неправильно, так не должно быть. Никто не должен делать этого. Наставники не должны делать этого.       Если Нацумэ-сан говорит такое, если позволяет себе сравнивать воспитанников и ставить одного выше другого, то какой же из него наставник? Нет, он самый настоящий враг, который пытается поссорить людей. Совсем как в фильмах, когда злодеи используют грязные приёмчики, чтобы герои рассорились и перестали быть сильными. Нацумэ-сан в таком случае просто ужасный учитель.       Мори был настоящим хулиганом, уже давно вставшим на преступную дорожку. И он был лучше всех, кого Кобо знал. Нацумэ-сенсей был законопослушным гражданином, воспитывавшим в одиночку двоих детей с улицы. И он был самым ужасным, кого Абэ знал.       Оказалось, что в мире всё наоборот.       Кобо зло выдохнул, потом, не глядя на Мори, протянул руку ладонью вверх. — У тебя ещё остались сигареты? — спросил он.       Если бы Абэ повернулся, то увидел бы удивлённый взгляд Огая. Он точно не ожидал такой странной просьбы. Однако говорить Мори ничего не стал, только молча положил на ладонь Кобо ядовитую белую змейку. Абэ, всё так же не отрывая глаз от окон Нацумэ-сана, зажёг сигарету с помощью спички, которую ему дал Мори, и затянулся. Странное дело, но он даже не закашлялся. Слишком сильна была злость внутри него. Она засыпала песком все остальные чувства. — Слушай, он ведь иногда заставляет тебя убираться в наказание, так? — Да, — не стал отпираться Мори. — Тогда смотри.       Кобо взмахнул свободной рукой, и тут же из воздуха появился небольшой песчаный смерч. Он взвился вверх, становясь всё больше и больше. А потом, когда стал совсем большим — таким Абэ его ещё никогда не делал — вдруг полетел в сторону окна и с силой врезался в стекло.       Нет, конечно, окно не разбилось — тут Кобо был осторожен. Но песок залетел в приоткрытую форточку и осыпался на кухне, наверняка покрыв пол толстым слоем. Мори уставился на Кобо с каким-то непонятным выражением лица и даже забыл про свою сигарету. Абэ затянулся, всё ещё глядя на дом. Внезапно на кухне зажёгся свет, и в окне появился силуэт Нацумэ-сана. Видимо, он пришёл на кухню из-за странного звука и теперь лицезрел последствия способности Абэ.       Кобо нарочито медленно, вдыхая так глубоко, как только мог, затянулся ещё раз, глядя, как мечется силуэт по комнате. Выпустив воздух, он с каким-то особенным наслаждением сказал: — Пошли вы в задницу, Нацумэ-сан!       Позади него внезапно раздались аплодисменты. Обернувшись, Кобо увидел Огая, который радостно улыбался. Он видел такую искреннюю улыбку Мори, наверное, второй раз за этот месяц. Абэ тоже невольно улыбнулся, и у него вдруг вырвалось: — Никого не слушай, Огай. Ты самый лучший человек на свете.       Мори удивлённо посмотрел на него. Кобо увидел, как в красных глазах борются желание согласиться с другом и желание отрицать всё до конца. Жестокие, обидные слова наставника, так долго отравлявшие душу и мысли Огая, запали к нему в сердце слишком глубоко. Мори уже давно считал себя плохим и даже смирился с этим.       И тогда Кобо сказал себе, что сделает всё, чтобы его друг больше никогда в жизни не позволял таким словам проникать в свою душу. — Ты самый лучший, — повторил он. — И не слушай никого. Можешь слушать только нас с Котаро. — Почему? — беспечно спросил Мори.       Но Кобо услышал. Услышал этот отчаянный крик души. «Почему я должен прислушиваться к вам?! А вдруг вы тоже раните меня?!». Он снова посмотрел на окна Нацумэ-сана и затянулся, вдыхая сигаретный дым и стараясь успокоить вновь поднимающийся в душе гнев. Огай был на грани. Ещё немного, и он действительно станет верить только Нацумэ-сану. Будет слышать только его жестокие слова. — Потому что мы твои друзья. И мы всегда будем рядом с тобой, Огай. Несмотря ни на что.       На некоторое время между ними повисла тишина. Кобо каким-то шестым чувством ощущал сомнения Мори, понимал, что тот размышляет над его словами. Но он больше ничего не говорил. Того, что он сказал, было достаточно. Больше не надо слов.       Силуэт Нацумэ-сана в окне почему-то остановился. Неужели убрал весь песок? Абэ хмыкнул, затягиваясь ещё раз. Нет, так быстро его наказание не должно закончиться. Взмахнув рукой, он заставил песок вновь влететь в открытое окно и осыпаться прямо посреди комнаты. Немного подумав, добавил кое-что от себя. Совсем незаметно — Мори не должен знать об этом. Тёмный силуэт пока ничего не увидел, он кинулся к окну, выглядывая их. На пару секунд Кобо показалось, что он слышит, как Нацумэ-сан ругается.       Мори проследил за его движениями и, кажется, тоже расслышал ругань наставника. Потому что Абэ вдруг услышал позади себя смех. Обернувшись, он вновь увидел искреннюю улыбку Мори. — Спасибо, — весело сказал Огай и снова рассмеялся.       И Кобо тоже рассмеялся. Они стояли и смеялись, глядя, как далеко от них Нацумэ-сан пытается убрать весь песок, что надуло ветром. — Пошли гулять, — сказал Абэ, наконец успокоившись.       Огай усмехнулся, закинул руку ему на плечо и поднёс сигарету к губам. — Ну, пошли.       И они отправились вперёд — в тёмный переулок и дальше, в родной, привычный и оттого такой невыносимый город под названием Йокогама.