«Я люблю тебя»
Три слова, что эхом отдавались в голове, затихая в пустоте сознания. Три слова, которые заставили покинуть реальность, утопая в море из множества эмоций, чувств и мыслей. Три слова, что заставили сердце биться в три… Нет. В пять раз быстрее из-за выброса эндорфина. Три слова, что буквально выбили почву из-под ног. У обоих.***
- … Маша. Последнее. Что сказал ворон, прежде чем преждевременно покинуть мероприятие. Его пыталась остановить Любава, но он лишь отмахнулся, бросив ей «Если Вась-Вась спросит, скажи, что у меня голова заболела». Сам же парень, отойдя подальше, обратился вороном и залетел в свою комнату через открытое окно. Он сказал, что хотел. Ему нельзя слышать ответ. Особенно отказ. Собственное сердцебиение эхом отдавалось в голове, усиливая уже вызванную ранее страхами и переживаниями боль. Взор мутнел и размывался. Это подступали слезы. Ему хочется кричать. Кричать от боли… Боли, что сжала сердце до размеров атома. Боли, что резала легкие хладными лезвиями отчаяния. Боли, что ухватила плечи своими ледяными, безжизненными, когтистыми руками, которые были словно скелет в тончайшей плоти. Удерживала, ломая все кости своим холодом и давлением. Боли, что заставляла руки вспыхнуть таким же безжизненным, холодным черным пламенем. Он тьма, он опасность. Он темная сказка… Тьма и свет никогда не смогут быть вместе. Светлые и темные сказочные не могут любить друг друга. Эта любовь неправильна. Он это понимал. Понимал и мучился. Он желал этой любви, желал тепла, света. Этого сладкого вкуса заботы другого человека. Он желал ощутить на себе все те чувства, что описывают в книгах, он просто хотел любить и быть кем-то, кроме отца и матери, любимым. «Цветы, растущие во тьме, как ни крути, во тьме лишь выжить могут» Хорошая цитата, которую вечно повторял отец. Повторял ее без конца, словно мантру. И был прав. Как ни крути, а он всегда будет на своем месте только в роду. Только во тьме, такое холодной, бесконечной и манящей тьме. Они из совершенно разных миров. Влажные соленые дорожки слез скатывались по бледным щекам, падая на черные, как смоль, хлопковые простыни круглой кровати. «Найди того, кого ты пожелаешь защищать. Темные истоки силы откликнуться на светлое чувство.» А тайне от отца шептала при лунном свете перед сном матушка. Она говорила, что эту бушующую силу сумеет смирить любовь. Сильнейшее чувство из всех существующих. Но это не так. Сейчас он убедился, что все только хуже. С юношеских уст сорвался душераздирающий крик. Громкий крик отчаяния, что драл глотку, надрывал связки. Крик, который благо не слышал никто из-за шумоизоляции его комнаты, о которой позаботилась Василиса Васильевна. Жемчужины слез не прекращали появляться, простые маленькие дорожки не переставали стекать, веки начали уже краснеть, а голос охрип. Те самые бабочки, о которых повествуют все, сейчас умерли, оставляя в животе лишь одинокую, неприятную, заставляющую ощутить апатию, пустоту. Ощущение, что на душе скребут кошки, раздирая ее в клочья. Все, что происходило в комнате, останется навеки в ее стенах. Никто не узнает об этом… Хотя. Кто знает. Быть может кое-кому он и выскажется.***
Маша же осталась на месте. Ей не показалось? Ей только что признались в.. любви? Корвин? Сердце забилось в бешенном темпе, будто вот-вот проломит ребра, выпрыгивая наружу. С каждой секундой щеки все больше начинали походить на красивое, красное наливное яблочко, пока в груди становилось так тепло. Теплый поток чувств, горячий словно лава, разливался в легких, пока живот щекотали фантомные бабочки. На душе стало так легко и хотелось просто кричать на весь сад, что это взаимно, крепко обнять, прижимая к самому сердцу. Но… Когда девушка вышла в реальность, парня уже рядом не было, а девочки же спрашивали, что это с ней, почему она стоит как вкопанная. Ее захлестнули обида и непонимание. «Почему он ушел? Неужели она что-то не то сказала? Или сделала? Или это была простая шутка?..» Чем больше мыслей крутилось в ее голове, тем болезненнее сжималось сердце, а в грудной клетке лишь холодало. Сердцебиение сменялось с просто быстрого на бешенный. И теперь уже не от любви, а от страха. Страха, что это был всего лишь розыгрыш или признание на спор. «Хотя с кем ему спорить? Тогда почему…. Почему он ушел ничего не сказав?!» Подобно пчелиному рою, мысли не прекращали гудеть, отчего начала болеть голова. Виски словно сдавливало поршнями, а затылок неприятно пульсировал, пока лоб ныл от волнами стелящейся галеи. Руки сами взялись за голову, массируя зоны слуха, дабы хоть как-то заглушить эту муку. Когда девочки отвлеклись от пришедшей на проверку директрисы, они заметили состояние Маши. - Эй, все в порядке? - поинтересовалась Снежка, прижимающая к себе зайку. - Голова разболелась… Я, пожалуй, пойду. - Точно сама дойдешь? – спросила Варвара. - Да. Веселитесь... – дриада ушла в комнату, запираясь там на замок. В груди настоящая Арктика, обида и страх. Страх обмана, какой-то собственной ошибки, страх, что она сама не так услышала или поняла его. Обида, что он просто ушел, ничего не дождавшись. Мороз, заставляющий кожу покрыться мурашками, от того, что она просто не понимает произошедшего. Да и происходящего тоже. У нее всегда был ответ на любой вопрос, если нет, она могла его спокойно найти в книгах, Интернете. Но сейчас… Ей ничего не сможет подсказать ни выхода, ни объяснения, даже намека на него. Хотя, о чем это она. «Это же Корвин, быть может он испугался, что я откажу?» Неожиданно родилась мысль, что нашла вполне логичное объяснение. «Но… Лучше поговорить с ним завтра, перед отъездом на практику. Да, думаю так будет лучше». С этими мыслями она решила поспать. Утро вечера, как говорится, мудренее.