Der Weg zur Heilung - Путь к исцелению

      Влюбленность в гипнотизера-психотерапевта или влюбленность в своего брата? Было ли то чувство, которое испытывал Гереон, вообще влюбленностью? Первобытная страсть выплескивалась толчками с каждым ударом сердца, растекаясь по всему телу.       Гереон с жадностью кусал и облизывал губы доктора, языком с силой раздвигая его зубы. Анно позволял ему это, почти лениво отвечая на настойчивую ласку. Рука доктора осторожно массировала вспотевшую шею Гереона у самой кромки роста волос.       Амфетаминовое гипервозбуждение, раззадоренное ощущением близости, требовало немедленных действий. Гереон поставил колено одной ноги на кушетку и прильнул ближе к Анно, обхватывая рукой его затылок.       — Скажи, Гереон, — тихий шепот прямо в ухо ласкал и будоражил. — Скажи, о чем ты думаешь.       Разрозненные мысли в голове, подчиняясь гипнотическому голосу, оформлялись в бессвязный поток сознания.       «Все началось с тебя. Моя привязанность, моя любовь, мои страдания, моя самая страшная вина, моя зависть. С тобой я прошел через четыре греха, и ты ведешь меня через пятый. Ты знаешь, когда я лгу. Ты знаешь, как выглядит мое лицо, когда я пытаюсь спрятать свои страхи. Ты знаешь мое дыхание, когда рыдания мешают мне говорить. Ты видел мои слезы, потому что так сильно я раскрывал душу только перед тобой. Ты знаешь кого я люблю, кого ненавижу, кому доверяю, с кем дружу, кого считаю врагом, кого боюсь, кого уважаю, на кого равняюсь, кого считаю авторитетом, кого ублажаю ночами. Ты знаешь, кого я убил и кого спас. Ты хорошо меня знаешь. И все началось с тебя. Ты держал меня на руках во время крещения. Ты стал первым звеном череды моих перерождений. Я переродился в тот день, когда отец отверг меня, а ты вступился и защитил. Я переродился в тот день, когда Хельга отвергла меня и пошла с тобой под венец, а ты позволил мне любить ее. Я переродился в тот день, когда оставил тебя умирать и провалился в бездну ада, а ты простил меня. Я переродился в тот день, когда моя мать умерла и я отрезал себя от корней, а ты нашел меня. Я переродился в тот день, когда ты пришел за мной, чтобы забрать из ада и повести к свету. Я хочу, чтобы ты шел со мной рядом, пока я ищу путь к Богу. И пока ты шепчешь мое имя, я буду с тобой. Пока ты протягиваешь свою руку, я буду с тобой. Пока ты ведешь меня наверх, я буду с тобой. Ты мое проклятье, ты мое благословение, ты мой лекарь, ты мой брат, ты мой пастырь. Ты используешь меня и я тебе это позволяю, потому что только ты спасаешь меня. Потому что все началось с тебя. И все закончится, только когда ты оставишь меня».       Вздох чистого наслаждения, который вырвался из чуть приоткрытого рта Анно после того, как Гереон закончил лихорадочно шептать, вызвал новый всплеск возбуждения внутри. Оно стало почти нестерпимым. Каждая клеточка его тела уже умоляла о разрядке. Обострившееся зрение вычленяло глубокие рытвины шрамов на лице доктора, капельки пота над его верхней губой и на ровно подстриженных висках, налившийся багровый синяк на скуле, чуть распухший уголок челюсти, встрепанные седые волосы и расширившиеся до краев зрачки.       Неужели он тоже?..       — Чего от вас хочет ваш брат? — тихо спросил психотерапевт.       — Чтобы я говорил правду.       — Чего хотите вы?       — Своего брата.       — Вы хотите обладать своим братом или подчиниться его воле?       — Я хочу…       Рука доктора легла на пах Гереона, и он громко застонал, не в силах больше сдерживаться.       — Вы хотите обладать своим братом или подчиниться его воле?       Пальцы безжалостно сжали его гениталии сквозь ткань брюк. Глаза напротив блестели в почти экстатическом безумии. Гереон беспомощно захныкал.       — Пожалуйста…       — Ты хочешь обладать своим братом или подчиниться его воле?       Доктор повысил голос, и Гереону казалось, что отголосок фразы противно зазвенел в комнате, мешая сосредоточиться.       — Я хочу подчиниться его воле.       — ЛОЖЬ! — внезапно взревел Анно и, приподнявшись на кушетке, крепко ухватил Гереона за грудки, не дав тому отшатнуться.       — Почему ты продолжаешь обманывать своего брата? — страшно прошипел доктор.       Беспомощные слезы снова начали скапливаться в уголках глаз Гереона, а его губы нервно дрожать. Сексуальное возбуждение тоже не собиралось исчезать, причиняя дополнительный дискомфорт.       — Я не…       — Ты обманываешь своего брата?       — Да…       — Почему ты обманываешь своего брата?       — Потому что я не хочу причинить ему боль.       — Чего хочет от тебя твой брат?       — Чтобы я говорил правду.       — Ты причиняешь боль своему брату?       — Да.       — Почему ты причиняешь боль своему брату, говоря неправду?       — Потому что я хочу его смерти.       Доктор довольно улыбнулся и, смотря исподлобья, медленно, почти по слогам проговорил:       — Ты поведешь нас из темноты к свету?       — Да.       — Через правду к свету?       — К правде, к свету.       — Ты хочешь обладать своим братом?       — Да.       — Ты хочешь, чтобы брат принадлежал только тебе?       — Я хочу, чтобы брат принадлежал мне целиком.       — Где твой брат?       — Он погиб.       — Зачем ты принес сюда тело своего брата?       — Чтобы сделать его своим.       Анно резко отпустил дрожащего Гереона, и откинулся обратно на приподнятое изголовье кушетки.       — Хорошо.       Гереон моргнул. Черты его лица разгладились, а взгляд чуть затуманился. Расстегивая жилет и рубашку, он не отрывал взгляда от почти полностью закрытых зрачком карих радужек психотерапевта.       Когда брюки под весом тяжелой шерстяной ткани упали до щиколоток, доктор с интересом наклонил голову, сосредоточив свое внимание на сильной эрекции Гереона.       — Под действием психостимулятора, — прошептал психотерапевт, — человек способен превзойти сам себя, если убрать природные сдерживающие импульсы, блокирующие поведение. Интоксикация первитином, помимо всего прочего, приводит к сильному возбуждению центральной нервной системы и возникновению острой гиперсексуальности.       Следом Гереон стянул белье и замер, позволив доктору некоторое время поразглядывать себя.       «Нравится?»       Психотерапевт улыбнулся и быстро облизнул нижнюю губу, чуть приоткрыв рот. Тогда Гереон переступил через ненужный ворох одежды и, обогнув доктора, присел на другую кушетку. Холодный воздух кабинета щипал кожу, стимулируя волосяные луковицы, но Гереон этого не замечал. На коленях он подполз вплотную к своему Анно и, перекинув через его бедра одну ногу, устроился сверху.       Теплая рука доктора тотчас вернулась на привычное место на щеке Гереона, лаская и успокаивая, поощряя на дальнейшие действия.       Некоторое время Гереон ничего не предпринимал, только разглаживал жилет Анно, наслаждаясь необычайно приятным ощущением скольжения мягкой ткани под ладонями и теплом вздымавшейся груди брата. Затем, он коснулся самыми подушечками пальцев челюстной линии и шеи психотерапевта. Гереон любовался им. Гереон чувствовал, как под ним набухает чужая эрекция. Гереон с наслаждением вдыхал специфический запах доктора, разбавленный одеколоном и медикаментами. Гереон хотел задействовать все возможные сенсоры.       Темный галстук скользнул на пол шелковистой змеей, открывая доступ к ключицам и безволосой груди. Гереон терпеливо расстегнул все пуговицы белоснежной рубашки, зачем-то вынул запонки из накрахмаленных манжет. Распахнув полы невесомой ткани, он обеими ладонями широко поглаживал доктора везде, куда мог дотянуться. Мягкие, бледные бока и живот с россыпью родинок казались картиной итальянских мастеров. На теле психотерапевта уместилось много шрамов, и Гереону хотелось проследить языком каждый из них.       — Какой же ты красивый, — прошептал Гереон, чуть покачиваясь в трансе. — Даже красивее, чем прежде.       Шрамы сливались в восхитительные узоры, словно бы образуя шкуру древнего мифологического существа. Букет тактильных ощущений дополнил солоноватый вкус пота доктора, когда Гереон страстно приник губами и языком к его подвздошной области, не в силах удержаться.       Очень тонко и тихо Анно застонал, когда Гереон обратил внимание на его темные небольшие соски. По хребту Гереона пробежал нервный импульс, и он резко выдохнул в ответ. Находить эрогенные зоны брата оказалось крайне интересным занятием, и Гереон радостно подключил к нему свои детективные навыки. Оказалось, что стоны Анно звучали для ушей Гереона восхитительно музыкально. В зависимости от силы, метода и места воздействия, Анно издавал то протяжные и громкие звуки, то тихие всхлипы и даже пару раз почти заскулил и захныкал, когда Гереон добрался до его ушной раковины.       — Надо же, Анно, — пробормотал Гереон, — ты такой чувствительный. Зачем же притворяешься теперь холодным безэмоциональным чурбаном? — и прикусил кожу доктора в нежное место за ухом.       Психотерапевт яростно зашипел, чуть раздвинул ноги и с силой надавил на плечи Гереона, побуждая его сползти ниже.       Поняв намек, Гереон неспешно расстегнул брюки Анно, зубами по-собачьи подцепил верхний край, лизнув при этом кожу под поясом, и стащил их вниз к ступням вместе с бельем, а затем рывком отбросил прочь.       — Это что, американские гартеры? — Гереон беззаботно рассмеялся, и губы доктора тоже дрогнули в ответной усмешке.       — Мне показался забавным лозунг в их рекламе. «Carelessness is more dangerous than ignorance».       Гереон фыркнул и с хитринкой посмотрел на доктора.       — Я ни черта не понял в твоей английской лабуде. Вот теперь узнаю старого-доброго Анно — заносчив и остроумен, как всегда. Но я оставлю их, мне нравится.       В ответ Анно вплел пальцы в растрепанные волосы брата.       Тем временем, Гереон уже поцелуями прокладывал обратную дорожку от коленей до паха психотерапевта.       Когда Гереон оставил финальный легкий укус на внутренней стороне бедра доктора, последний уже полностью возбудился. Гереон восхищенно втянул воздух сквозь сжатые зубы и чуть качнул головой в удовлетворительном жесте. Снова усевшись доктору на бедра, он сплюнул на руку и обхватил ладонью оба их эрегированных члена. Взглядом психотерапевта можно было резать металл, его ноздри трепетали от предвкушения.       — Давай же, Гереон…       Гереон несколько раз скользнул пальцами вниз и вверх по их напряженным стволам, когда Анно приподнялся и накрыл обеими ладонями руку Гереона.       Тяжелое дыхание двоих смешалось в холодном воздухе кабинета. Лоб коснулся лба, и движения рук стали ускоряться. Между кровными братьями не осталось ничего, кроме разделенного наслаждения. Личность доктора таяла на глазах, уступая место призраку прошлого, и Гереон, подчиняясь порыву, снова потянулся за поцелуем, когда с удивлением почувствовал, что Анно с тихим мычанием изливается ему в ладонь.       «Неужели он хотел его настолько сильно?..»