***
Выпив кофе, Коко поехал домой, у него было задание посложнее, чем у Рана. Ровно в час дня он должен был установить две бомбы, первая на последнем этаже, вторая на выходе так, чтобы не зацепить здание. Обе взрывчатки уже третий день мусолили ему глаза в его спальни, и сегодня он наконец избавится от них. Санзу приказал чуть приукрасить себя, чтобы никто не узнал.***
Час дня, зимнее солнце приятно светит в глаза. Люди бегаю вокруг хмарочеса «Меркурий», молодые парни, которые ищут там себе работу, девушки, которые покупают себе дорогие парфюмы, женщины решающие вопросы всемирной важности и мужчины, которым закон не писан, и которые гребут себе в карман адские деньги, все они входят и выходят с дома. Шестьдесят этажей коммерческой жизни Японии, где находятся даже офисы проводных компаний страны, один с самых больших торговых центров и, наверное, лучший отель в стране, Хилтон. Все шесть десятков этажей наполненные невинными людьми, которые пострадают только из-за несговорчивости обладателя «Меркурия». Высокая женщина в черном пальто и красной юбке, ставит свое авто чуть ближе к центральному входу, нарушая закон, но никто не делает ей даже замечание, она просто оставляет его и берет свою огромную, кожаную сумку и, видимо, идет в отель. Она, явно, не местная, на ней огромные солнцезащитные очки, квадратной формы закрывающие ей половину лица. Губы женщины чуть тоньше, чем модно сейчас среди молодежи в Японии, а волосы длинные и седые. Она явно выше среднестатистичной девушки, еще и не стыдится обувать каблук, что говорит, что она из страны, где обитают высокие женщины. Девушка уверенно проходит контроль, и никто даже не заподозрил ее. Ей желают хорошего отдыха в лучшем отеле мира и отпускают. Лифт приезжает на первый этаж полностью заполнен людьми, которые наваливаются толпой на женщину с большой и явно тяжелой сумкой, она еле не падает, теряя равновесие. Ее толкает в лифт мужчина, который ее словил и мило улыбается, в голове проносятся все возможные сценарии, но ни одного подобного этому. «Сучара, милости моей тебе не дождаться.» Женщина спокойно жмет кнопку шестидесятого этажа и чуть отходит от мужчины, понимая сколько людей к ним еще добавится, и что это все нужно будет пережить. Вот они проезжают уже десятый этаж, но никого не добавляется. - На последнем этаже пентхаус, - наивно говорит мужчина, который уже пускает слюни на седую женщину. - Знаю, - голос ее чуть разочаровывает мужчину, он ожидал, что тот будет грубый, резкий, но он был совсем, как в парня, очень молодого парня. До конца поездки того мужчины прибавилось много людей, и он выдохнул с облегчением, что ему не придется общаться с женщиной, в которой такой уродливый голос. Когда Коко наконец остался один, он громко заматерился, так что послышала вся лифтовая шахта. Мужчина легко ворвался в дом, какой-то там пары и наставил на них автомат, который достал, доезжая к последнему этажу. Те еще нежились в своей кровати. - Вы немедленно оденетесь, - Хаджиме говорил тихо, четко и очень убедительно, - сядете на кровать и отдадите мне свои телефоны, - девушка начала орать и искать его, чтобы набрать полицию, - я разрешал звонить? - ее телефон в тот же момент был уничтожен пулей, мужчина же был более спокоен и уже оделся. - Что вы хотите? - дрожащим голосом спросил он. - Чтобы твоя сука слушалась меня, - огрызнулся злой Хаджиме, забирая телефон мужчины и отключая на нему полностью связь с миром. Женщина все же послушалась Хаджиме, в котором на этот момент уже закипала злость. Он связал их и оставил сидеть на кровати, пока сам устанавливал бомбу. Следующее, что он сделал, это повел пару к лифту и уехал с ними на первый этаж. - Если вы попробуете хоть, одним словом, проговорится, я вас моментально пристрелю, это ясно? - Те закивали в надежде, что смогут все же, как-то это предотвратить. - Если вы попытаетесь выбежать из здания, вас ждет та же участь, если вы останетесь со мной и будете вести себя тихо, я гарантирую вам жизнь, это понятно? - В этот момент пара поняла, что им в самом деле нужно его послушать если жизнь дорога. Хаджиме ожидал с ними на первом этажа приставив ствол, кольт, к ребру девушки и флиртуя с ней, будто со старой подругой, пистолета не было видно. Люди вокруг тешились перебиванием в торговом центре, они бегали и суетились, даже не представляя, какое бы было для них спасение именно сейчас пойти на перекур, но нет, им нужно еще побыть в центре. По паре было видно, что они все еще ожидают разоблачения розыгрыша, что с их жизнями и судьбами все будет в порядке. В час восемнадцать Хаджиме уже непринужденно выбирал себе парфюм, он настолько погрузился в это дело, что, когда бомба в самом деле взорвалась, он даже немного удивился, но не больше. Через пять минут в «Меркурий» заехал спецназ.***
Ровно в час двадцать сработала бомба. Ран и его парни должны были прикрыться спецназом, бригадой одиннадцать, которую прошлой ночью Риндо вырезал до единого человека. - Командир специальной одиннадцатой бригады, в высотке «Меркурий» только что был слышен взрыв, мы поедем туда и все проверим, удачного дня, - Ран позвонил в штаб и сообщил о том, какая трагедия случилась, его голос был тихим и достаточно серьезным, чтобы не заподозрить в нем предателя. Шестьдесят лучших наемников страны сели в шесть военных машин и выехали прямо к месту преступления. Ран сидел в первой машине. Старший Хаитани не мог налюбоваться собой, ему очень сильно нравилось то, как он выглядит. Они так же небрежно припарковали свои машины около входа, будто невзначай, именно около той, в которой ехала та прекрасная дама. Все шестьдесят спецназовцев разбежались по «Меркурию», по одному на каждый этаж и никто даже не заметил того, что военных было в три раза больше, чем должно было быть. Послышался второй взрыв, люди с первого этажа упали в максимальную панику, это было все шесть военных машин и еще одна, старая, черная Мазерати, на которой приехала та женщина с седыми волосами. Чуть позже следователи обнаружат, что машины, которые должны были быть бронированы, были на самом деле сделанные чуть ли не с дерьма. Прошло пятнадцать минут, когда люди с первого этажа немного поумолкали, паника поедала их сердца. Они не могли понять это реальность такая к ним жестокая или все же это так теперь начинаются разные праздники. С каждой минутой страх оковывал их все сильнее и сильнее. Некоторые с них побежали к двери, но увидели, что та полностью отгорожена от улицы огнем, и что пожарных не слышно, как назло, сегодня ни в одной машины не было бензина, его вообще не было ни в одной станции. Ран сделал несколько выстрелов в потолок, обращая к себе внимание. - У меня для вас есть две новости, - он говорил в рупор, который резко заскрипел, невольно в него вырвалось, - блядство... - он ухватился рукой за голову, но лишь на миг, а потом вернул себе самообладание, - хорошая и плохая, - Коко тем временем уже связал половине людей руки, с второй то же самое сделал наемник Хаитани, - с какой начать, о да и единственное, важнейшее правило, один неверный шаг и вас всех здесь расстреляют, - Хаджиме отобрал все телефоны. Он действовал тихо, почти не проронив ни слова только бурчал. - С хорошей, — это был юный, смелый голос, какой-то девушки, в Рана в голове всплыло его узнавание, но он не придал этому значения. - Если все пойдет по плану, никто не умрет, даже вот они, - он показал автоматом на пару живущую в пентхаусе, - первый взрыв был в их квартире, плохая новость, это то, что вы в страшной опасности, если будите плохими детьми и не будите слушать старших, - улыбка озарила его лицо, Ран наслаждался тем, что наименее контролированная часть уже закончилась. Прошло первые полчаса плена, Ран еще не рассматривал людей, ему в принципе было на них плевать, его больше всего раздражало то, что он сидит на первом этаже, где расположен был торговый центр. Витрины мерзко сияли и не давали толком отдохнуть. От шуршания людей, их перешептываний голову так и не отпускала боль. Все тело болело через бурную ночь. Рана настолько взбесила музыка, играющая с колонок, что его наемник должен был все колонки немедленно отключить. На первом этаже начали собираться другие террористы, все были с компании Рана. - Нам нужно обойтись по максимум без убийств, адвокатов я вам конечно же организую, таких, которые отсудят еще у властей по несколько лямов, но все же, по меньше грехов на душу, парни, - проговорил спокойно, но внушающее Ран, около, которого уже стоял Риндо с максимально голодным за убийствами взглядом. В час пятьдесят пять в «Меркурий» ворвались власти, это была первая попытка отобрать высотку. Началась сильная бойня. Бригада номер десять попыталась стрелять, но из-за большого количества пленников и сильной вероятности убить кого-то с них, они это прекратили очень быстро. Военные начали играть по правилам выставленных Хаитани, а именно получать пиздюлей. Глаза Риндо пылали, они орали о вдохновении и о желании их все поубивать, но он сдерживался, с последних сил не давая волю своему нраву. Коко это прекрасно видел, видел и то, с какой педантичностью пиздил всех Ран. В один миг Хаджиме стало омерзительно за всем этим наблюдать, он видел в Хаитани двух солдат, а не элит Бонтена. Эму стало омерзительно от того насколько Санзу их унизил. Они подобны Богам преступного мира, сейчас работают на какую-то вшивую псину, которой так нравится издеваться. Хаитани, будто Атланты, который держат на себе груз собственного имени, сейчас страдают от царапин мелкой псины по имени Харучиё, они придавленные собственным авторитетом сейчас не обращают внимания на поведение Санзу, а тот даже не подозревает, что им уже по тридцать лет и груз имени не такой уж и тяжелый теперь. Эта мелкая собака думает, что сможет вечно грызть им ноги, не подозревая, что один их шаг легко уничтожит её. Все люди послание по души «пиратов» были быстро устранены самыми лучшими наемниками Рана. Их так же повязали и оставили сидеть с пленниками, отобрав все оружие и бронежилеты. Через еще пять минут с ними впервые вышли на связь. - Здравствуйте, Микаса Мурасаки, представитель власти, следователь, какие у вас условия? - отвечал Ран. - Приветствую, обойдусь без представления имени, как у вас настроение? - Мы не в “бумажном доме”, - женщина прошипела эти слова, будто пыталась в него плюнуть ядом, Хаитани непонимающе посмотрел на Хаджиме, тот только закатил глаза, - обойдемся без этих вопросов, как к вам обращаться? - «Бумажный дом» — это книга какая-то? Это была самая обычная вежливость к вам, кстати, вы, наверное, росли в сарае, раз перебываете людей, - Ран не скрывал свое удивление, ни на миг, - можете ко мне обращаться на «вы», наши условия уже известны тому, кто может на их выполнение повлиять, не вижу смысла это обсуждать с вами, - на его бледном лице сияла снисходительная улыбка. - «Бумажный дом» — это сериал такой, об ограблении и преступниках, - Ран чуть нахмурил брови, - настроение у меня такое, как когда не ожидаешь терактов, еще и таких больших, хотите второе одиннадцатое сентября совершить? - Ран откровенно посмеялся с этих слов, голова в миг напомнила о себе и о выпитом вчера абсенте. - Что вы, совсем нет, это последнее, что нам нужно, а сериалы я не смотрю, я больше предпочитаю читать, а вам современный кинематограф, судя по всему, нравятся? - Как вы можете гарантировать нам, что никто не пострадает? Сериалы хорошо заходят, когда мозг занят и хочется отдыха, но таким психам, как вы, судя по всему, нечем занять голову, - Хаитани вновь посмеялся от души. - Оу, я вас разочарую, но голову мне есть чем занять, а вам бы пересесть на книги, много усилий не нужно, это я вам гарантирую. Сказать наверно, что все будут в безопасности, я не могу, - Ран просто пытался ее сильнее запутать, лишь бы она не прекращала разговор, лишь бы быстрее нашли о ней самую сокровенную информацию и она быстрее отказалась от работы, - это на все сто процентов зависит от их поведения, - голова ужасно сильно болела, а потому он не затягивал с разговором, который и так был очень длинный на этих словах он сбросил трубку и тяжело простонал, - пиздееееец, у меня голова болит.***
Пока Ран «вел переговоры» Хаджиме, наконец, смог отойти от заключенных и пойти переодеться. Задание Риндо заключалось в том, чтобы провезти еще 120 людей в грузовиках, где еще должно было быть и оружие, на склад, там же забаррикадировать выход, чтобы ни у кого даже мысли не всплыло убежать. В качестве небольшого подарка, младший Хаитани для Хаджиме, взял удобную одежду. На складе стоял только Риндо. На поле были следы от пуль и от перетягивания трупов. Никого из наемников там не было, только несколько старых бочек, какая-то еда и все, что вообще может быть на складе. Несмотря на его загруженность, ощущения просторности комнаты было очень сильное. Риндо стоял в военной форме, которая с годами сидела на нем все лучше и лучше, а эта новая, черная была будто сшита для него. Мужчина докуривал сигарету, наполняя дымом весь склад. Хаджиме аккуратно подошел к нему, тот был даже слишком апатичный. Глаза Риндо давно опустели и в них больше не было ни запалу, ни энергии, она вся испарилась. Взгляд мужчины всегда был больше похож на рыбьей, чем на человеческий, но сейчас он, будто вырезал себе свои глаза и вставил туда глаза, какой ни будь рыбины. По нем можно было сказать, что запал он чувствует только, когда убивает. - Привет, Хаджиме, - Риндо обернул тусклый взгляд в сторону парня, который копошился в вещах и не хотел отрывать его от убийства легких, - мы ведь теперь все по именам обращаемся? - Даааа, - простонал тот, делая безуспешные попытки найти удобную одежду. - Что ищешь? - Я просил взять себе удобную одежду, - тот обернул взгляд не прикрывающий бодун, - ты же не забыл? - Точно, - младший Хаитани чуть покопался в грузовике и выкинул с него что-то красное, — вот, надеюсь подойдет, Ран выбирал, - Риндо достал еще одну сигарету. Это был красный комбинезон, как у строителей, но явно дороже. Он был яркий, а ткань чуть грубее обычного, но очень приятна на ощупь. Он прекрасно подчеркнул тонкую талию Хаджиме. Рукава парень закатил к локтю, а по длине он достигал аж к пяткам, потому он ещё и штаны закатил к середине икр. Коко оставил несколько пуговиц расстёгнутыми, из-за очень яркого красного цвета, ребра парня не казались такими выразительными. Парень забрал свой ноутбук и пришел вновь в основной зал, где были связанные все пленники. Ран удобно уселся на диван, который притащили его люди специально для его убитого бодуном организма. Для Хаджиме парни добросердечно принесли большое кресло, с какого-то мебельного магазина. - … пиздееееец, у меня голова болит, - как не странно для Хаджиме его голос казался очень приятным и успокаивающим, Ран не превратился в террориста в один миг нет, он был самим собой, алкашом обычным, который не мог справиться сейчас бодуном. Из-за взволнованных людей в зале весела гнетущая атмосфера, но она была много проще, чем на собраниях Бонтена и только одна девушка отозвалась, перерывая перешёптывания людей вокруг. - Что, Ран, уже даже имя свое противно говорить? - Для Коко этот голос не был знаком, и он принадлежал явно, какой-то очень молодой девушке, лет на десять младше самого Хаитани, в которого аж челюсть отвисла от такого. - Встань, - голос Рана был холодный, как всегда в моменты, когда его кто-то бесит, он будто пытался ее убить, но увидев девочку с серебристыми волосами, которая так смело и уверено смотрела прямо ему в глаза, чей взгляд был даже злее, чем его голос, мужчина только достал одну сигарету, и закурил. В Коко в голове всплыло мелкое узнавание, но больше ничего он не смог сказать. Хаджиме сразу же откинул вариант о том, что это могла быть, какая-то модель, так как девочка недотягивала даже к сто шестидесяти сантиметров, а потому была слишком маленькая. Она была очень красивой, но больше сказать он не смог. Вариант подъебать Рана о разврате малолеток испарился, как только он увидел тот самый глубокий взгляд мужчины, который с таким хищным интересом рассматривал ее. Она для него была, будто маленько ядовитое растение, а он был всемогущим животным, которое не должно было даже бояться этого породия флоры. Через двадцать минут Хаитани, наконец, докурил целую пачку сигарет и произнес первые слова. Девушка простояла все это время так же стойко, ее взгляд был таким же, как у Валькирии без меча. - Луна Мицуя, вы здесь одна? - по нему было четко видно, что он даже не знает, как реагировать на это, он просто говорил заученные фразы, которые не должны были срываться с его уст. Коко стало смешно, очень, он уселся поудобнее на кресло, и громко рассмеялся, сейчас такой морально сильный Ран не мог связать и двух слов перед видом той самой девочки, которая так пыталась уберечь своего брата от отношений с ним. - Впрочем это неважно, вы же умеете кассой пользоваться, вот вам деньги, - он протянул несколько купюр по тысяче иен, - пойдите и купите мне обезболивающее, он тебя проведет, - указав на наёмника, скомандовал Ран, но девочка не сдвинулась с места. - Это ты ведь говорил о том, насколько невежливо игнорировать вопросы, - Коко смотрел на этот спектакль, пытаясь унять смех, сейчас Ран даже не мог поднять на такую мелочь руку, только потому что тот мир откуда она пришла, откуда его, когда-то украли, был настолько ему важен, что задеть его хоть краем себя, для Хаитани было самым большим преступлением, - так почему же тебе собственное имя противно выговорить, или ты думаешь тебя с этими фиолетовыми волосами не узнать, что ты изменился и тебя все забыли? Отвечай! - ее голос чуть вздрогнул, когда она обернула взгляд прямо в злющие глаза Хаджиме, тот только достал пистолет и выстрелил в стену за ней, черные глаза пылали злостью всего мира. - Завали ебло, или я тебе ногу прострелю, - голос был будто с мрамора выточен, как скульптура Микеланджело, он лился с уст Хаджиме, очаровывая своим звучанием и пугая тем, какая это на самом деле каменная глыба, - если вам показалось, что гарантия вашей жизни ровно целым конечностям, вы глубоко ошиблись, - Коко обратил уже более-менее спокойный взгляд на Рана, который просто проглотил все это и уже начал вторую пачку сигарет. Девушка так и не села на место, она продолжала бесстрашно стоять и ожидать своего ответа, выкурив еще пять сигарет, Ран обратил на нее свое внимание. - Мисс Мицуя, не желаете пройтись со мной? - в его голосе не было слышно волнения, это была та самая черта, которой его научили с детства, а точнее выученная наизусть фраза которая сейчас цвела иными цветами, но оставалась той же: “ничего личного, это просто бизнес”. - Ты ведь не хочешь все обсуждать в такой обстановке, - девушка утвердительно кивнула, Ран подал ей руку, помогая выйти с толпы сидящих людей, - а ты, Хаджиме, надень линзы и наконец рассмотри здесь всех, времени у нас будет достаточно с ими пообщаться, - они покинули зал. Коко всунулся в свой макбук, и начал рассматривать все документы, детально изучая их. У него прибавилось немного работы, а именно по расчету с компанией Рана, с новыми процентами, которые выставил старший Хаитани. Среди шуршания раз за разом слышался знакомый голос, Ран куда-то на долго ушел, скорее всего апатично курил и не обращал внимания на Луну. Коко все высчитывал и высчитывал пока голос не стал слишком ярким в его голове. Он раздраженно обернул голову к толпе. Среди черных голов отличалось несколько, но больше всего в глаза упали две светловолосые башки. Одна с серебристыми волосами, другая с самым натуральным блондом, который можно было найти в Токио. Хаджиме онемел, его охватила мерзкая тревожность и страх. Ощущения нахлынули одной большой волной и все тело взяла слабость, в голове раз за разом проходилась одна и та же фраза. “Не связывайся с Хаитани, они отбитые на голову.” “Не связывайся с Хаитани, они отбитые на голову.” “Не связывайся с Хаитани, они отбитые на голову.” “Хаитани?” “Отбитые?” “Кто это?” “Я не связывался с ими.” “Они сами связались со мной.” “Сейчас они на меня работают.” “Нет, это я на них.” “Я их босс, от меня зависит их заработок.” “Нет, это они главные здесь, они Боги, а я просто банкир.” “Не связывайся с Хаитани...” “Кто это?” “Я ведь один здесь?” “Все будет хорошо.” “Сейшу?” С потока мыслей его вырвала, какая-то женщина, явно больших форм, чем допустимо в красивом социуме. Ее голос был противный, но благодаря этому уродливому звуку, Хаджиме вырвался с размышлений, он тяжело развернул голову к экрану и начал всматриваться в лямы долларов, пытаясь понять их. - Он ее хоть не насилует? - ее бабский голос прервал все шептания вокруг, а Хаджиме это только сильнее выбило с колеи, он ощутил, как чьи-то тонкие и сильные запястья обнимаю его плечи, как одной его рукой его голову вывертают к верху, и как его по самые гланды целуют, хорошо знакомые, опухшие губы. - О да, я ее изнасиловал и изнасилую всех вас, будем ебать вас каждый час, - Ран улегся на свой диван, закидывая голову и выкуривая еще одну сигарету, Луна живая и невредимая вернулась на свое место. - Ты не сможешь столько, - выпалил Хаджиме, за что мгновенно пожалел. - Я прошу прощения, наш милый торчок столько не сможет, а я... - Коко его перебил. - А у тебя встает раз в неделю, - Ран посмеялся с этого доставая, какую-то книгу. - Вообще-то два, - Хаитани погрузился в чтение книги, а сам Коко окончательно сбился с пути. Хаджиме обернул голову назад к ноутбуку, он пытался сосредоточить все свое внимание на работе, но ничего не получалось, он просто не мог быть таким же, как Ран, который мог концентрировать свое внимание на том, на чем хотел. Через минуту парень понял, что пытается среди голосов взволнованных людей, услышать того самого. Уши Хаджиме были полностью сконцентрированы на толпе и том, что там творится. Луна? Она села аккуратно, а за звуком сидания на холодный пол, пошел следующий, тихий, нежный, полный переживания за других голос: “Луна, все хорошо?” “Да, да, он все так же бухает.” “Мне не это интересно, хоть не лез к тебе?” “Да, я же сказала, что все хорошо.” В голосе Инуи было столько волнения, сколько Хаджиме никогда не слышал от него, даже если сложить все в кучу. Да, Сейшу точно не раз волновался за него, но не так, как за эту поганую Луну Мицую, он говорил с ней, будто с самым нежным созданием в мире, а с Хаджиме он был куда бессердечнее, будто Коко на самом деле не обычный человек, а самый настоящий потомок безэмоциональных Хаитани. Его голову буквально заполонило желание обернуть голову к Инуи и посмотреть, что изменилось с той самой встречи три года назад. Противится этому позыву было не только сложно морально, но и физически, глаза сами пытались найти его в толпе. Пока попытки не оборачивать к нему головы были очень удачными, но голову начали брать иные понимания. Он, как всегда, вредит любимому, они разошлись, но он так и не смог обезопасить его. Будто само существование Хаджиме в этом мире, синоним к понятию страдания Инуи, прошло уже несколько лет, а он все так же мучится из-за него. Инуи больше не пишет ему писем со списками продуктов, которые нужно купить для их романтического ужина. Больше не приходит в их квартиру, больше не покупает ему подарки, больше ждет дома с вкусным ужином, больше не делает с самого утра кофе, больше не целует его, больше не водит в клубы, больше не любит его. Хаджиме уже не возвращается домой к нему и не ждет сообщений, не выбирает, в какой ресторан им пойти, не светит своей любовью к нему на каждом углу, так почему Сейшу, который должен быть в полной безопасности, вновь пострадает от его рук? Почему вновь все идет по пизде? Почему он вновь, как-то связан с ним? Почему жизнь так несправедлива? Почему сегодня он пошел именно в “Меркурий”? Почему он пошел именно в этот торговый центр? Почему сегодня он знает эту Луну Мицую? Почему он с ней, будто с родной общается? Почему выглядит так, будто она самая важная в его жизни? Почему так и не обратил внимание на Коко? Почему столько вопросов и никаких ответов? Мир перед глазами начинает плыть, но не из-за слез, нет, он просто перестает существовать, хочется курить и в то же время дышать свежим воздухом. Легких, будто никогда и не существовало, они испарились, и он мог дышать только порами, порами, которые в один миг забились, когда воздух так нужен ему. Воздух и та самая сладкая, желанная жидкость, которую испаряет его вейп. Так хотелось вдохнуть ее, больше даже, чем воздух, она так удачно и безболезненно убивает. Медленная и в то же время избавлена от агонии смерти, она разливается по его легким приятным дымком. Легким? А их нет, нет ничего, что могло бы принять его зависимости и удовлетворить ее, что может быть лучше сигареты? Что может сильнее дать в голову, чем алкоголь? Что ему нужно сейчас больше, чем удовлетворить зависимость? “Ран?” Коко не помнил, когда вошел в туалет, не помнил, как вышел и издал ли он, какой-то звук, не помнил обернул ли он голову к толпе или нет, видел ли он Инуи. Хаджиме был в мерзкой комнате торгового центра. В “Меркурии” туалеты пытались держать в чистоте, но те не выдерживали потока гостей и клиентов. Кабинок там было очень много, но сейчас они пустели. Белый свет освещал серую плитку в комнате, она была матовая, а потому не сильно била в глаза. Вонь стояла жуткая, будто кто-то насрал прямо на пол, как в первый миг, когда убиваешь человека и из него выходит все лишнее дерьмо. На ватных ногах он еле не упал в какую-то лужу блевоты, его поймал Ран. Он крепко прижал хрупкое тело Хаджиме к своей груди. Коко слышал, как его сердце колотит, ударяясь раз за разом о его ухо, чувствовал, как дрожат его руки, и как нежно он укутывается в его волосы на макушке. “Ран?” Ран - сука, Ран самая настоящая шлюха, он бесит Хаджиме, он сейчас с ним, он олицетворение бляди и самое худшее, что Ран настолько верный, что никогда не сможет стать, на самом деле, шлюхой. Он, как идиот не спит ни с кем кроме Коко, его, как дебила вчера нужно было раскручивать на секс с тем мужчиной, его нужно было споит чуть ли не до потери сознания, лишь бы он "изменил" Хаджиме. Ран - самая верная блядь в Бонтене, которую можно найти, и сейчас он стоит и просто успокаивает Хаджиме. Он, как самая большая тварь верен своему бизнесу и имени Хаитани, он пожертвовал любовью ради бизнеса, он самый настоящий якудза до потери сознания, он, как обычный человек чувствует боль, но все равно остается той же глыбой, которой должен был бы быть. Хаджиме ненавидит его до корней, ненавидит в нём буквально все, ненавидит его мозг, ненавидит внешность, ненавидит то, сколько удовольствия он приносит в кровати, ненавидит его умение готовить, ненавидит повадки, ненавидит спокойствие, ненавидит каждый его шаг, каждый жест, ненавидит его проницательность, ненавидит его пунктуальность, ненавидит то, с какой легкостью он читает людей, ему даже больше времени на книги нужно, чем на человека, чтобы понять о чем тот думает. Ран, как самая верная псина будет защищать имя Хаитани, которое он с братом так удачно проебали. Сейчас, на этом теракте одна третья людей принадлежит ему и самое худшее, что Коко совсем не против, если Хаитани вернут себе власть в преступном мире. О, Хаджиме только за, чтобы Хаитани вновь поставили все на места, вернули преступному миру ту моральность, которую уничтожил Санзу. Он хочет назад в годы, когда не было Бонтена, когда быть другом Хаитани значило быть в безопасности всегда, когда слова: “друг моего друга - мой друг”, были чистым законом в преступном мире. Если бы не Санзу, никто не тронул сейчас ни Инуи, ни несчастную Луну, никто бы пальцем не коснулся Хаджиме, потому что “друг моего друга - мой друг”. Хаджиме бесит та правильность присущая обеим Хаитани, бесит то, как легко всю правильность смог уничтожить Санзу, бесит то, что они за пять лет ничего толком не сделали, чтобы все это остановить, бесит то, что они тупо сдерживают всю свою мощь, лишь, потому что воспитаны слишком хорошо. Это воспитание в стиле якудз, вежливость и уважение к другим, которое было каноном в эпохе якудз, которое так легко уничтожил, какой-то нищенка на имя Санзу. Если бы не он, сейчас ничего не было. А ещё, по дрожащим рукам Рана, Хаджиме понял, что не долго осталось их терпению, по высохшим глазам Риндо, по полному отсутствию уважения в их разговорах с Санзу, он понимал, что этот теракт может стать последним, что заставит их сделать Харучиё. Ран оперся вместе с ним о стену, а потом одним движением смахнул несколько слезинок и снисходительно улыбнулся, теплотой там и не пахло, это был тот самый неприятный холод весеннего вечера, слишком суровый для прогулок в одной футболке. - Все хорошо? - слова сказанные в такой властной манере не звучали, как вопрос больше, как: “ты же сейчас здесь босс, так почему же ты рыдаешь?” или, “какие слезы могут быть в того, кто может просто избавиться за один миг от всех проблем” и последнее понятие имело в виду все способы избавления. Хаджиме чуть промолчал, а потом нацепил ту самую надменную рожу, его черные глаза обрели вновь холод. Этот краткий вопрос сказанный с такой уверенностью и безразличию к источнику проблем Хаджиме, будто вдохнул в него самую большую дозу никотина, которую можно найти в мире. Ран его надменность, его эгоизм его нежелание чувствовать эмпатию к кому либо, будто были самым сильным наркотиком в мире. Ран и так, как он выглядел, то, как говорил ко всем, то насколько холодным был, то, каким на самом деле был надменным, все это просто не могло не поглощать Хаджиме, даря самую сильную зависимость в мире. - Отлично, - отстраненно ответил тот и направился к выходу, лишь бы не дышать воздухом в обсосанном туалете. Он почувствовал, как его руку легко схватили, чуть прикасаясь к пальцам ладонью, она дрожала, как старая стиральная машинка. - Если что, как вариант, там на последних этажах Хилтон, - на следующий шаг уже в Рана ноги подкосились, он чуть подался в перед и схватился о Хаджиме, к которому вернулись силы. - Ран, - чуть целуя макушку сгорбленного мужчины, который так удобно оперелся на его плечо, проговорил Хаджиме, - не время все проебать из-за Мицуи, - ощущая, как покидают силы Рана, Коко пожалел, что проговорил это имя, а потом мужчина собрался с силами и тяжело выдыхая, поднял уже тот самых холодный уверенный взгляд на Коконоя. - Да, ты прав. *** Солнышко в виде Луны Мицуи стояла в аптеке, ожидая пока Ран себе “купит”, какое-то обезболивающее. Она смотрела на него с такой же претензией, но он не ответил ни на один её вопрос, просто тупо игнорировал. - Ну? - Назойливо раз за разом повторяла девочка. - Что “ну”? - С полным отсутствием интереса обратил на нее внимание Ран. - Какие-то привилегии предвидены семье бывшего и самому бывшему? - Её голос стал много старше, чем пять лет назад, но интонации и характер совсем не изменился, такой же милый ребенок, как тогда. - Ммм... не знаю, - задумчиво ответил Ран, распаковывая себе таблетки и ложа несколько купюр в кассу, - тебе ещё что-то нужно? Рану больно, ему плохо, ему плохо от каждого движения, от каждой мысли, от наличия мозга в голове. Ему плохо от воспоминаний, от всех, что остались в его голове, от тех, которые уже стали воспоминания. Ему плохо от наличия Луны здесь, ему плохо от понимания существования семьи Мицуя, ему плохо от знания их. Он тонет, тонет, хотя всю жизнь пробыл в воде и никогда раньше не тонул, он плавал, был частью океана, а сейчас он душит его, его старый друг убивает его, толкая в тот самый риф, откуда он отплыл. Голова раскалывается, думать совсем не хочется, хочется забыться, но все попытки забыться заканчиваются адским бодуном. Ему не хочется вновь это чувствовать. Ему хочется забыться, ему хочется покончить с жизнью, ему хочется прекратить все это, он не хочет вновь пытать людей, он хочет вернуть себе тот статус, который у него так нагло отобрали. Ран не знает, где он, он хочет домой. Понятия дом у него никогда не было, он хочет его построить, хочет создать уютное место, но нет главного ингредиента, нет того, кто мог бы помочь ему не утонуть. Луна что-то вновь ему говорит, он не понимает, что она хочет. Безопасность? Нет, не этого девушка желает, она хорошо запомнила то, что он четко разделил личную жизнь с бизнесом и последний для него стоял на первом месте, последний часть его, об этом говорит его имя, имя знаменующее, что бизнес всегда на первом месте. Луна дает ему пощечину, Ран приходит в себя и оборачивает холодный взгляд в сторону эмоциональной девушки. - Что ты сказала? - Я хочу знать о том, что вы делаете?! - огрызается злющая девочка. - Пытаемся отобрать это здание, что дальше? - Зачем вам это? - В душе не ебу, дальше? - Почему вы делаете соучастниками столько людей? - Один с видов пыток. - Кого вы пытаете? - злость девочки лилась сквозь ее кожу, мешая Рану сосредоточится на выборе рома. - Ты будешь говорить по делу, или как? Ты же хочешь о чем-то личном у меня спросить? - Да, - она чуть смутилась, помешкав минуту, давая Рану возможность сосредоточится на выпивке, девочка продолжила, - ты ведь не будешь мстить Такаши? - в её голосе было очень много переживаний за брата, которому могло достаться больше всего в этом цирке. - Ничего личного... это просто бизнес, - равнодушно отвечает ей Ран, который проворачивает уже в десятый раз в голове мысль о том, что он не спасет их. - Скажи мне да или нет, смотря в глаза, - её маска дает трещину, страх вылазит из-под неё мерзкой горгульей, давая волю слезам, - пообещай! - Эм... - он помнил сколько хотел сказать Луне, когда только они расстались, помнил, как хотел подбодрить Ману обещанием, что они все теперь в безопасности, помнил, как хотел ещё раз признаться в любви Такаши, но все эти слова будто сожрал океан, заливая ему в легкие воды столько, что не было сил даже лгать, он думает, думает, как преподнести правду, чтобы не напугать девочку, он говорит, - я не знаю. В глазах Луны читается самый сильный страх, который может чувствовать жертва. Рана распирают чувства, он не знает, что должен сделать. Зато он четко понимает, насколько был зол все это время на Такаши Мицую. Мысли обезопасить его резко меняются желанием уничтожить тот идеальный мир, в котором он живет. Ран ненавидит обыденную жизнь, он ее призирает каждым сантиметром своего тела, он не понимает, как люди могут жить со средним качеством жизни, не понимает, как они могут довольствоваться этим. Он, Ран, обожает все крайности этого мира, он сам может кидаться из крайности в крайность. Он проезжает средину на Бугатти Вейрон, на скорости четыреста километров в час, он обминает её, ощущая самые острые ощущения. Для него нет ничего слаще, чем крайности и даже секс ему приятнее, если он чередуется самыми нежными ощущениями с одним партнером и заканчивается чуть ли не изнасилованием Коконоя. Коконой? Ран чувствует, как его берет злость за отсутствие благодарности со стороны Мицуи, он его спас от той самой средины и последнее, что он ему сказал, как парню было: “ты, блядь, думал, что деньгами, как всегда все спасешь?” Ран чувствует, как нежные чувства меняются самыми грубыми и адскими ощущениями злости. Он никогда не орет, никогда не срывает злость, он всегда спокоен и сегодня его злость выйдет, превратится в ледяное озеро девятого круга Данте, напомнит миру, что ждет если изменять, если не физически, то словами. Коконой? Он хочет его видеть, хочет целовать, хочет владеть им, как никогда никем не обладал. Ему плевать, что он думает, ему плевать, что скажет на это желание Хаджиме, ему плевать даже если он против, все будет так, как хочет Ран, потому что это он Бог преступного мира, и он намерен вернуть себе этот статус. В туалете его пробирает дрожь, но не та, которую чувствуют, когда нет сил. Он боится, он боится самого себя, он хочет уничтожить эту злость на Мицую, но ничего не получается она разгорается в его груди с новой адской силой. Ран вдохновляется этой злостью, она наконец дает ему силы, дает желание сражаться, дает вдохновение отобрать все то, что когда-то у него таким жалким способом забрали. Он чувствует, как любовь к Такаши вмиг покидает его сердце и дает ему возможность плавать в этом океане. - Да, ты прав, - его мозг в миг становится холодным. “Я зол на Такаши?” Истерическим плачем в голове проносится мысль. Эйфория от удушения закончилась.