***
Двадцать первое июля Итэр забыл про свой день рождения. А Итто ему не напомнил. Потому что боялся подходить. Настроение Итэра снова менялось как по щелчку пальцев, и сегодня... сегодня он сидел, ходил, стоял весь день в напряжении, стараясь найти отголоски родных мыслей, ведь Итэр знал, что Гань Юй должна помочь Аяксу. И точно она не сумеет его сопроводить досюда. Так что придётся ему добираться самому. Но так Итэр думал лишь день. На следующий же день — двадцать второго числа — он проснулся с намерением ехать за Аяксом. Ждать его. Искать его. Ведь если он уже выбрался, то не сумеет найти их, он потеряется и умрёт, и тогда умрёт и Итэр, и родители Аякса, и все, кому он дорог. Так что Итэр вместе с Кэ Цин и Аято поехал на арендованном автомобиле в сторону выезда из города. Итто оставили с Сяо, хотя изначально хотели с Аято, но Итэр решил, что Аякса они могут найти в полуживом состоянии. Было страшно ехать туда снова. Приближаться. Внутри щекотало от тревоги и ужаса. Но спасти Аякса было важнее. Было семь утра. Они приехали и остановились в километре от комплекса «Space C» — там, где ещё даже не начался лес. Итэр решил, что они пройдут весь этот путь пешком. Они — он и Аято. Кэ Цин осталась в машине на всякий случай. С собой у Итэра был только пистолет. Он не чувствовал себя безопасно с ним. Однако сейчас было важнее, конечно, найти Аякса. Итэр знал, на что шёл: лес был огромен, и найти в нём Аякса, особенно если он пострадал, если он без сознания... Итэр надеялся только на то, что сумеет услышать его мысли. Или Аякс услышит мысли Итэра и пойдёт на них. Было холодно, и тяжёлый туман поднялся над землёй. От этого было ещё более тревожно. Это могло помешать найти Аякса. Аято переживал за Итэра. Потому что он был совсем плох; уже даже Сяо выглядел лучше, чем он. Они ходили полчаса. Но тут Итэр заметил краем глаза на верхушке дерева что-то массивное, похожее на человека... Подняв голову, на секунду замер в ужасе. Он думал, что это Аякс, но это был красный воздушный змей, каких Итэр не видел уже с десяток лет. Его тряпочное тело пронзила острая ветка, и Итэр на секунду подумал, что, если это и правда был бы Аякс? Мыслей его не было слышно. Спустя ещё полчаса и Итэр, и Аято в страхе остановились, ощущая под ногами сырую землю. Потому что были слышны спешные шаги. Итэр не сразу понял, что это, и пока до него доходило, он несколько раз успел попрощаться со своей жизнью и получить несколько сердечный ударов. Итэр не понял до последней секунды, что это было, пока не увидел, как высокая фигура, едва различимая сквозь туман, бежит к ним, кидается и обмякает. Всё же это был Аякс. Итэр, в общем-то, не осознал, что это он, и когда Аякс упал на колени, и когда Аято его поднял и стал осматривать. Воняло. Словно это был не Аякс, а труп. Может, Итэр совсем сошёл с ума? Может, ему уже мерещится? Может, это оживший труп Аякса? Но спустя пару минут оживший труп Аякса поднялся и твёрдо встал на ноги. — Нужно спешить к машине, — глухо сказал Аято, и Итэр не отреагировал на его слова никак. Сказал глухо. А может и нет. Просто Итэру показалось, что Аято произнёс это, стоя в десяти метрах от него, хотя на деле — в нескольких сантиметрах. — Я... я заблудился... и только благодаря вам... я услышал... — часто всхлипывая говорил Аякс им обоим, но слышал это только Аято, и успокаивал его только Аято. И только Аято взял его за руку и повёл в нужном направлении. И в другую руку Аято взял Итэра, потому что тот был больше похож на человека, который провёл ночь в лесу. Аято очень боялся за него. Если сравнить Итэра, который был пару месяцев назад, с настоящим, — это два разных человека. Такая разница пугала. Аято никогда не видел, чтобы кто-то менялся так быстро, так сильно. Так сильно и так быстро. Так сильно за короткий промежуток времени. Они сели в тёплый салон машины, и Аякс почувствовал себя в безопасности. Аято не был уверен, как лучше: чтобы Итэр сидел вместе с Аяксом на заднем сиденье либо чтобы он сам был рядом с Аяксом. Поэтому Аято спросил у Итэра, и тот молча сел к Аяксу, словно боялся его потерять, если сядет вперёд и не будет ощущать его рядом, видеть боковым зрением. Было, на самом деле, всё равно на аромат, который исходил от Аякса. Будто бы после всего произошедшего Итэра будет волновать только это. Гораздо важнее было находиться близко-близко друг к другу — так, чтобы уж наверняка. Итэр был зол на Аякса. Обижен, но эта обида проявилась вновь только сейчас — когда они уселись в тёплую машину и тронулись. Аяксу всю ночь мерещились трупы, а после и ужасные твари — в каждом кустике и каждой веточке, в каждом шорохе. И встретить это утро, пускай и серое, и туманное, было, пожалуй, одним из самых счастливых моментов в жизни Аякса. И сейчас, сидя в автомобиле, сидя рядом с Итэром, эта ночь уже и не казалась такой страшной. И все эти ужасы остались там — в лесу, в ночи и в призрачном (как ему казалось) комплексе «Space C». И Аякс благодарил Бога за то, что он сейчас сидит, весь мокрый (ведь одежда почти не высохла), пахнущий гнилью, уставший, но живой, но в безопасности и тепле. И рядом с Итэром, конечно.***
Двадцать третье июля, 09:14 Никто не говорил весь день. С того момента, как Итэр, Кэ Цин и Аято вернулись с Аяксом домой, никто не сказал и слова. Все молчали. Только Итто единожды спросил у каждого, что он будет есть. Ответил ему только Аято. И был с ним весь этот одинокий и тревожный день только Аято, который успевал ещё побыть и с Аяксом, и с Сяо, справляясь об их здоровье. Итэр... он спал весь день. Двадцать часов и тринадцать минут — Итто засёк. Он постоянно смотрел на время. Предполагал, когда примерно Итэр может войти в гостиную и лениво поцеловать Итто в щёку. Но он не приходил. И только спустя двадцать часов и тринадцать минут раздался щелчок замка комнаты Итэра. Он тут же пошёл в ванную и остался там на час. После спустился вниз и сел за стол. Итто очень обрадовался. Он мгновенно (было всё равно, в каком Итэр настроении) прильнул к нему и крепко обнял, поцеловал в макушку и рассказал, как сильно волновался. Только после завтрака Итэр пришёл в себя. Этот дом был больше предыдущего, но построен по тому же принципу, так что это место жительства напоминало предыдущее, наполненное светлыми воспоминаниями. И теперь эти все воспоминания выглядели как сон. Итэру было всё равно на состояние Аякса — он просто забрал его и закрылся в комнате. И уже было плевать, что подумают остальные. Итэр поспал отдельно от Аякса лишь одну ночь; больше он от него не уйдёт настолько далеко. Осталось мало времени. Итэр усадил Аякса на кровать и встал перед ним, наклоняясь и целуя. И только сейчас Итэр понял, как переживал и как скучал. Аяксу было страшно оставаться с ним наедине. Потому что выглядел Итэр так, словно сбежал из психбольницы, только смирительной рубашки ему не хватало. В общем и целом его образ был как никогда болезненным: и сухие, совсем не красивые сейчас волосы, собранные в самый некрасивый хвост на свете; и огромные чёрные круги вокруг глаз; и осунувшееся лицо; и сухие-сухие губы, получившие толику жизни только после кроткого поцелуя. Аяксу было так больно смотреть на него. Больно было вспоминать, как он выглядел до этого. Каким он был энергичным, с самыми милыми во всей Вселенной чертами лица, и с мягкими и пушистыми волосами, и с такой нежной улыбкой, пускай иногда и натянутой, пускай временной, пускай появившейся в коротком состоянии эйфории... Аякс не мог смотреть на него без мысли о том, что совсем скоро оставит это бедное существо одного в этом ужасном мире. Ужасно неправильном мире, слишком уродливом для такого человека. Среди уродливых людей и уродливых построек, уродливой жизни, уродливой судьбы. И Аякс не понимал, как столько всего свалилось на эти хрупкие плечи, на это создание, состоящее из доброты и нежности, любви и желания помочь. Место Итэра не здесь. Они должны были поменяться. Это Аякс должен был родиться тут, а Итэр — в спокойном мире, там, где он бы ходил в школу и заводил друзей, а потом пошёл в колледж, на работу, завёл семью — или не заводил — и прожил эту жизнь в спокойствии и гармонии. Но эта жизнь — жизнь Аякса. Нет, он не думал, что достоин её, особенно после того, как так ужасно с ней обращался. С этим шансом на счастье. У Итэра ведь такого нет. Аякс — его единственный счастливый миг, который испарится так же быстро и внезапно, как и появился. А у Аякса есть семья, и друзья, и возможности... у него этого счастья навалом. Но почему-то он чувствовал, что отдал бы всё, лишь бы остаться здесь и подарить всего себя Итэру, лишь бы тот улыбался. Лишь бы видеть его тёплую улыбку на тёплом и сияющем, немного прохладном, как сама весна, лице. Лишь бы быть только вдвоём и там, где нет ничего, кроме вечно зелёной и свежей травы и тихого ветра. Ведь казалось, больше ничего и не нужно, казалось, это так просто, но на деле — вообще нет. Аякс не мог ничего сказать, а только с болью в груди смотреть и пытаться запомнить черты лица, которое скоро потеряет из виду навсегда. И которое будет лицезреть только во снах. Аякс хотел насладиться этими моментами сполна, хотел забыть обо всех остальных и остаться только с ним. Аякс боялся, что если Итэр будет долго стоять, то упадёт и сломается, так что он взял его за плечи и осторожно усадил на кровать рядом с собой. Кровать была куда больше той, на которой они спали в предыдущем доме. Словно эта комната была сделана специально для них. Постельное бельё — такое свежее — приятно пахло, и Аякс уже забыл о гнилостном запахе, которым был покрыт ещё день назад. Аякс аккуратно распустил его волосы и, всё ещё держа Итэра за плечи, уложил на кровать, навис сверху и принялся целовать. Итэр совсем не противился, находясь в такой позе, ведь Аякс старался не соприкасаться телами. Однако хотелось, и Итэр рискнул, положив руки на его талию, притянуть Аякса к себе. Разве сейчас он может терять лишние прикосновения? Сейчас, когда осталось так мало времени? Так что Итэр несильно прижался к нему, давая добро на касания, но это не то чтобы успокоило Аякса, и он всё ещё боялся тронуть не там. Так что как только Итэр отпустил его талию, Аякс снова немного отстранился. Он осторожно положил руку, всё ещё целуя Итэра, ему на живот, нежно поглаживая его сквозь одежду, ощущая каждый изгиб. Было страшно наткнуться на кость, потому что Аяксу казалось, что в Итэре не осталось ничего, кроме костей, однако вот он — чуть-чуть мягкий живот, вздымающийся от частых вдохов и волнения. От этого становилось спокойнее. Итэр понял, что сейчас задохнётся от такого беспрерывного и жаркого поцелуя, так что внезапно стал вырываться, чем напугал Аякса. Отстранившись, он в волнении уставился на красное лицо Итэра. Стало ещё тревожнее, после того как Аякс разглядел сверкающие капли в уголках его глаз. Он просто надеялся, что это от нехватки воздуха. Однако Аякс понял, что нет, после того как Итэр резко обнял его за шею и притянул к себе. Аякс немного удивился, но прижался в ответ, кладя руки на его талию и ощущая, как грудь Итэра трясётся от частых всхлипов. Аякс уже не знал, отчего он в таком состоянии. Просто казалось, что теперь Итэр останется таким навсегда. Просто казалось, что он наконец позволил себе быть слабым и выпустить эмоции наружу, и теперь он всегда будет таким несчастным. И Аякс даже не знал отчего. Просто так. Потому, что он не мог узнать причину наверняка, Аякс не мог и помочь. Он был готов просто делать всё, что Итэр попросит, лишь бы ему было не так больно. И Аякс даже не знал, отчего же ему больно. Просто так. Они до сих пор не перекинулись и словом. Только Итэр, видимо, насытившись объятиями, хоть и не такими крепкими, снова стал целовать Аякса. А тот не понимал, чего он хочет: выглядел Итэр так, словно если его тронешь, то он рассыплется на крошечные частички, но при этом Аякс слышал, как он хочет слиться ещё больше, чем в предыдущий раз — ещё когда Чжун Ли был жив. Однако Аякс не мог и представить, как истязает это слабое тело, даже если Итэр этого хочет. Страшно было, что он умрёт. Что у него остановится его слабое и бьющееся из последних сил сердце. Итэр снова отстранился, несильно толкая Аякса в грудь, чтобы тот слез, но только за тем, чтобы раздеться. Аякс послушался, но ничего делать не стал, наблюдая, как Итэр беспомощно барахтается в большой кофте, пытаясь снять её с себя, но тем самым только больше путаясь в ней. Аякс всё же помог ему, но, встретившись после этого взглядами, отрицательно замотал головой. Как он вообще сумеет нормально выполнять свою функцию, когда такое настроение? Когда такая ситуация? Казалось, вообще никак. Итэр, однако, его не послушал, принимаясь насильно раздевать Аякса. Тот противился недолго. Раз Итэр хочет... да и Аякс очень быстро вспомнил, сколько осталось времени. Итэр понимал, что не сможет, как в прошлый раз, делать всю работу, так что, полностью освободившись от одежды, дождался, пока то же сделает Аякс и будет готов выполнять только то, что захочет Итэр. А он слез с кровати и сделал пару шагов до сумки, присел на пол и начал в ней рыться. Аякса такой вид совсем не возбуждал — такой слабый и костлявый, без капли энергии. Хоть это и был его Итэр, но сейчас... он, казалось, совсем не может нормально функционировать. Аякс даже думал, как он сам принял душ, ведь в его представлении Итэр тут же поскользнётся и упадёт, только зайдя в ванную. Просто от полного бессилия. Но Итэр успешно вернулся на кровать, даже не поранившись и не сломав себе ничего. Он взял Аякса за плечи и положил на кровать, а сам лёг рядом. Опершись на локоть (отчего он непременно задрожал и отчего Итэру было трудно выполнять какие-либо действия), Итэр отдал смазку Аяксу, а сам с облегчением улёгся на бок и прижался спиной к нему. Итэр устал. Уже устал. Хотя встал час назад, хотя сделал всего ничего. Но он не уснёт снова, не успокоится, пока не ощутит прилив любви и нежности, которую Аякс ему спокойно может отдать поцелуями, объятиями и приятными словами. Но они же... ещё недолго будут так близко. И далеко не скоро у Итэра будет кто-то такой же; кто-то, кому он будет доверять и кому будет отдаваться. И он знал, что потом этого будет сильно не хватать. Но возбуждения он не чувствовал — совсем-совсем не чувствовал. И Аякс тоже. Но и он понимал, зачем и почему Итэр так делает. Аякс уже заведомо знал, что это самый ужасный секс в его жизни — ведь уже было с чем сравнить! — неужели может быть хуже? Он не был в себе уверен. Не был уверен даже в том, что нормально растянет его. Было страшно, и он невольно вспомнил ночь в лесу. Словно он вновь оказался там — совсем один, такой уязвимый. Он целовал его шею — нет, его позвонки, — пока осторожно и без капли напора, не желая причинить боль, работал пальцами, пока второй рукой прижимал к себе, боясь, что он упадёт с кровати и умрёт. А если умрёт прямо сейчас? Он боялся входить, потому что думал, что он перестанет дышать от боли. Он тихо-тихо стонал, и даже если бы его сейчас рубили бензопилой, не закричал бы ни за что, потому что не было сил. Он невольно представлял, что делает это с беззащитным, маленьким котёнком, только появившимся на свет и способным только пищать, и стало жалко и противно от самого себя. Поэтому он целовал его шею. Целовал, ощущая под горячими губами холод — словно целует труп. Почему он такой холодный? Захотелось накрыть его одеялом и бесконечно обнимать. Потому что он мелко дрожал. От напряжения. Но он подумал, что ему просто холодно, и от этого волнение усилилось. А если умрёт прямо сейчас? Он нетерпеливо вжимался в его тёплое тело, тем самым говоря, чтобы он уже скорее входил. Почему же он медлит и просто дышит ему в шею? Но было тепло и приятно, даже уютно — этого отрицать он не мог. Он нехотя взял свой член в руку, потому что иначе он бы не вошёл, потому что был слишком вялым, потому что это точно было не время! Он ощутил влагу и постарался сконцентрироваться только на этом, постарался забыть всё, что было и есть. А если умрёт прямо сейчас? Он помогал. Помогал, прижимаясь, словно старался оказаться внутри его тела, в безопасности и тепле, словно хотел раствориться в нём и исчезнуть навсегда из этого мира. Но сейчас он мог только ощущать слабые, но болезненные толчки и как он пытался загладить свою вину поцелуями в шею. Он чувствовал, как слёзы, даже не предупредив своего хозяина, потекли из глаз; как слеза из правого глаза сначала остановилась на секунду в уголке, а потом, после несильного толчка, преодолела гору в виде носа, спускаясь вниз по щеке и растворяясь в ткани свежей наволочки. Пахло и правда приятно, он вдыхал этот запах, ощущая в эти секунды умиротворение. А если умрёт прямо сейчас? Он не хотел никаких презервативов, ведь какой в Этом тогда смысл? Он хотел Этого, только чтобы ощутить его так близко, ближе, чем самого себя, ощутить, что он самый родной и близкий человек во всём мире, в каждой Вселенной, даже если их миллиард. Он боялся, что он уснёт, что он не успеет кончить, а он уже уснёт навсегда и никогда больше не поцелует его, пускай и сухими и бледными губами, но он отдал бы всё за этот поцелуй. А если... умрёт прямо сейчас?.. Он помнил, как в прошлый раз он извивался, и наслаждался, и так сладко стонал, а сейчас — в этот же момент, в момент кульминации — только прерывисто выдохнул и сдавленно, еле слышно пискнул. Он теперь обнимал его тонкое тело двумя руками, он теперь целовал его в шею так, чтобы навсегда оставить на губах это ощущение — ощущение поцелуя только его кожи. Он не выходил, а он не хотел, чтобы он выходил, потому что было приятно и уютно, словно он никогда не уйдёт от него, словно никакая судьба и никакое время не в силах их разделить. А если умрёт прямо сейчас. Аякс положил руки на его живот, лишь бы ощущать, как он медленно поднимается и опускается, лишь бы знать, что Итэр жив. Он дышал размеренно, но всё ещё прерывисто, пытаясь успокоить сердце после такого. Итэр прикрыл глаза; теперь хотелось спать. Он, однако, не кончил, потому что Аякс едва попал по нужному месту. Но Итэр не стал ему указывать или направлять, потому что не в этом был смысл. Итэр уже хотел погрузиться в сон, но ощутил, как Аякс укусил нежную кожу шеи, а после оставил на ней засос, резко отдаляясь и укрывая Итэра и себя одеялом. Аякс обнял его, надеясь согреть, и прижал к себе крепко-крепко. Было темно для утра. Потому что с неба так и не ушли тёмно-серые тучи. Так что и не ощущалось, что сейчас утро. Так что и солнце не помешало уснуть вновь.