Однажды в киберпанке

Двадцать третье июля       Было два часа дня. Мо Гуань, в своём чёрном пальто и кожаных перчатках, вошёл в комнату, полную люминатов. Мо Гуаню было немного жаль, что придётся отложить изготовление «Гунов», потому что сейчас необходимо было прежде всего разобраться с Сяо.       Ведь с Гань Юй он уже разобрался.       Сюэ Даошен особо не получил после сделанного: он хоть и был причастен к побегу Аякса, но косвенно, да и Сюэ Даошену всегда всё прощалось. Так что Мо Гуань только избил его железной цепью, а потом выпытал всю информацию. Аякс сбежал. Ну и ладно. То есть Мо Гуаню было плевать на него. Но не плевать на то, что он побежал к своим дружкам, к Императору Яо!       Мо Гуань и подумать не мог о том, что Сюэ Даошен натворит такое — поможет этим преступникам смыться. Гань Юй же, вернувшись, была готова ко всему. Но не к тому, что Мо Гуань её полностью перепрограммирует. Он более не медлил с этим и в порыве гнева уничтожил в Гань Юй любую способность сострадать. Это нужно было в андроидах, таких как Гань Юй, чтобы те могли, сострадая людям, лечить их и проявлять заботу. Чтобы могли проводить психологические консультации и помогать старикам передвигаться. Но больше в Гань Юй этого нет.       И сегодня день осмотра.       Мо Гуань хотел, чтобы Лу Шань помог ему, но тот отказался, ссылаясь на занятость. Лу Шань вообще был очень отстранён последнее время. Это тоже беспокоило Мо Гуаня, но он решил, что он такой, потому что обиделся.       Ну да, обиделся.       Ещё как обиделся.       Мо Гуань ни о чём не знал. А ещё он не искал Аякса. Потому что поиски Сяо и так забрали много и времени, и денег. Так что... смысла в бесцельном скитании по городу не было.       Мо Гуань выглядел красиво. Чёрный цвет шёл ему, но только в подобных одеяниях он выглядел как чёрная материя, как ворон, и только синие глаза выделялись из этого количества чёрного цвета.       Мо Гуань выглядел уставшим. Он был раздражён, и от этого бесил каждого в резиденции ещё больше, чем раньше. У членов Общества даже появилась «шутка» — у Мо Гуаня месячные. «Шутка», старая как мир, и если о ней узнает сам Мо Гуань... что ж, слова тут излишни — можно просто представить самые изощрённые пытки.       Мо Гуань был потерян. Скрывал непонимание того, что происходит, того, что так внезапно навалилось, за маской агрессии, как он привык делать всегда.       Кэ Цин не знала, что происходит с Гань Юй.       Лу Шань уже просто хотел всех их подорвать! О, только бы всё пошло по плану!       Лу Шань установил таймер на 15:00. На сегодня. И он очень переживал перед тем, что должно произойти.       Лу Шань уже подготовил план отступления. О, только бы они все подохли!       Мо Гуань ни о чём не знал.       Он это заслужил? Непонятно. Неоднозначно. По крайней мере я не могу сказать наверняка.       Это казнь за все совершённые против человечности и человечества преступления? Наверное... За все порушенные судьбы? Наверное!       Но разве всё не было бы так же, если бы у власти был кто-то другой? Обязательно ведь был бы! И словно ничего бы не изменилось! 14:50 14:51 и Мо Гуань, растерянный, рассеянный берёт руку люмината. 14:52 и Мо Гуань вертит его, трогает тело; его движения абсолютно механические. 14:53 и словно он что-то подозревает, но это просто сбои в системе. 14:54 и Мо Гуань случайно вспоминает, как вчера избил Сюэ Даошена. 14:55 и при этом Сюэ Даошен сейчас пребывает в добром здравии. 14:56 и Мо Гуань ощущает, что всё не так — всё вокруг него не так. 14:57 и Мо Гуань... да он сам этого хотел. 14:58 и Мо Гуань совсем не знал, чего хочет. 14:59 и Мо Гуань никогда не выглядел настолько искусственно. Он был просто роботом. 15:00       Все пребывали в добром здравии. Секунду назад. И Мо Гуань не понял, что и в какой момент произошло. Просто люминат взорвался в его руках, а вместе с ним и остальные. И Мо Гуань... взорвался. О, нет, лучше бы он на самом деле взорвался и умер! Но он лишь в непонимании уставился вперёд, не зная, что почти вся оболочка слезла с него. И обычно все эти действия — когда герои смотрят куда-то, как-то по-особенному дышат — происходят в секунды. Но тут... представьте, что всё случилось за одну — лишь за одну секунду. Уловить эту секунду невозможно. Если бы у Мо Гуаня было больше секунд, он, может, и понял бы, что происходит. Он, может, и обратил бы внимание на сигнализацию, и может, в ярости нахмурился, затопал ногами, идя куда-то, к кому-то, кого сможет поколотить... но он просто стоял.       Он, может, уже сделал всё, что от него требовалось.       Никто никогда не любил его. Да это было и невозможно. Он ведь не человек. Он нечеловек. Он противный и маленький, такой худой и совсем не выглядит влиятельным, не выглядит как самый главный в этом мире. Не выглядит, заслуживающим славы и любви. Нет, никто его не любил, но разве это повод огорчаться?

***

Двадцать третье июля, 13:25       Аякс просто лежал. Лежал все четыре часа, пока Итэр спал. Было тревожно от этого — от того, что после такого долгого сна он без проблем уснул снова, да ещё и на несколько часов. Ему очень плохо? А если умрёт прямо сейчас?! Ну нет, оставим это — я не планировала никого убивать.       Аякс лежал и дышал в его затылок. Он вдыхал нежный и еле уловимый запах его волос и кожи, а потом выдыхал и на секунду становилось страшно, что в следующий раз Аякс этого запаха не ощутит, но каждый раз он всё возвращался и возвращался, и Аякс так старался его запомнить.       Он думал эти четыре часа. Думал обо всём. И о том, что чувствует к Итэру, тоже. Было страшно говорить (даже самому себе) «люблю», потому что Аякс всегда думал, что любовь — это что-то, проверенное временем; что это связь, которую невозможно разорвать; что люди, когда любят, чувствуют себя такими родными друг другу, что даже не могут подумать о том, что когда-то были незнакомцами. Аякс не знал, чувствует ли то же по отношению к Итэру.       Он не будет говорить «люблю». А если сказать ему? А если Аякс осознает, что надо было сказать «люблю» в моменте, когда они ещё были рядом? Когда Аякс, может, не до конца осознавал свои чувства. Может, поговорить с Итэром?       — Я думаю, ты можешь сказать.       — А ты можешь?       — Ну... как будто да. Я могу сказать это каждому в этом доме.       — То есть ты ставишь нас всех в один ряд?       — Нисколько! Просто... «люблю» ведь бывает разное. Реши для себя: если бы у тебя был шанс... остаться рядом, остаться в одном мире навсегда, ты бы терпел меня, несмотря ни на что? Терпел бы сотни лет? Если да...       — Как будто я должен это испытать на себе и только тогда говорить...       — Тогда что насчёт того, что ты уже сделал?       Итэр повернулся на спину, чтобы видеть лицо Аякса, потому что внезапно подумал, что лежать к нему спиной, когда осталось слишком мало времени, нельзя.       — Не знаю...       Аякс стал вспоминать, что вообще для него сделал.       — Был рядом, когда мне было плохо и когда я был таким страшным, что смотреть на меня было больно?       (Между прочим, ты и сейчас так выглядишь...) — Итэр на это нахмурился.       — Это... я не знаю, как это описать, но мне правда... всё равно, как ты выглядишь. То есть! нет, не всё равно — вот сейчас мне очень тревожно оттого, что ты так много спишь и выглядишь, словно тебя машина переехала. Но я не хочу отдаляться из-за этого. Наоборот.       Аякс был не уверен, что сказал всё правильно. Наверное, да, ведь Итэр улыбнулся в ответ на это.       — А ещё... пытался понять?.. Даже позволил себе сделать невозможное и поцеловать парня? И это всё — впервые со мной. Если честно, это очень льстит, ты, видимо... и правда сильно влюбился.       Аякс от такого раскраснелся и в секунду захотел оказаться один на необитаемом острове, только бы не рядом с ним. Было так стыдно! Что это Итэр вообще несёт?       — Словно никто никогда бы так больше не поступил со мной. Хотя, возможно, это только из-за того, что мы можем читать мысли.       Итэру было немного грустно из-за этого. А что, если бы они были обычными людьми, не лежали бы сейчас здесь, совсем голые, и не говорили о таких вещах? Однако Итэр быстро эти мысли убрал на задний план, потому что главное, что сейчас они тут.       — Кстати, кое-кто заходил...       Итэр испугался и уже начал придумывать, как будет оправдываться.       — Итто... он просто очень сильно волновался. И увидел, конечно же, это. Я ему ничего не сказал, мы только посмотрели друг на друга. Но вроде огорчения или недовольства у него на лице не было, ему было важно только убедиться, что ты в порядке. — Аякс и сам думал, если честно, довольно долго, что скажет Итто и всем остальным. Ведь если Итто опишет ту картину, что увидел в спальне, всем... Да ничего не будет! Просто Аяксу казалось, что все на него обидятся за такую ложь. Да ещё какую — о подобных отношениях с Итэром.       Итэр расстроился, и это было очень хорошо заметно. Аякс стал ругать себя за то, что всё ему рассказал. Поэтому, чтобы загладить свою вину, обнял и стал целовать в щёку. Да и он просто хотел это сделать.       — Раз всё кончилось... даже если и нет... давай просто сделаем вид, что ничего этого не было и проживём оставшиеся дни как свои последние дни в жизни? Я очень боюсь, что ты уйдёшь, а я не проведу с тобой достаточно времени, — сказал Итэр тихо и прижался к Аяксу, подставляя лицо и шею для поцелуев, которые непременно получил.       В ответ Аякс одобрительно промычал, не отрываясь от бледной кожи и, кажется, ощущая то игривое настроение, которое должен был ощущать четыре часа назад.       — Надо идти к ним, — Итэр остановил его, но далеко не сразу. Просто хотелось есть. И хотелось поговорить с Итто обо всём, и обнять его, и сказать, как Итэр его любит, потому что словно он не уделял последнее время достаточно внимания брату.       Аяксу, однако, совсем не хотелось отставать от Итэра. Но как он мог его заставлять? К тому же Итэр сказал, что они проведут оставшиеся дни вместе, так что... Аякс ещё точно успеет им насладиться. Он только переживал, что Итэру будет становиться только хуже с каждым днём.       И они спустились вниз только спустя десять минут, потому что надо было одеться, а ещё расчесать волосы и, конечно же, отлепиться друг от друга! Это было совсем невозможно сделать!       Итто, увидев их вместе, не стал упрекать или удивлённо расспрашивать обо всём. Он только тепло улыбнулся и обрадовался, когда Итэр сам прильнул к нему, крепко обнимая.       И только когда они более-менее успокоились, когда Итто погрел еду (и в это время позвал и Аято, и Кэ Цин, и Сяо)... только тогда начался серьёзный разговор.       — Босс, и почему вы мне первому не рассказали!? Я очень обижен из-за этого! Как долго...?       — Ну... месяца два, или чуть меньше?.. — предположил Итэр, потому что Аякс бы не успел сосчитать.       — Мне кажется, ты себя переоценил, — произнёс Аято, смотря на Итэра. — Разве... он не свалит через две недели? И что будешь делать?       Итто понял, что Аято слишком много говорит, так что крикнул ему «Тихо!» и в волнении уставился на Итэра. Ему и так было плохо, а тут ещё и такое напоминание!       — У нас тут, кстати, соседи. Если ты не знал, — сказала Кэ Цин Аяксу, и тот вопросительно уставился на неё. Кэ Цин, кажется, было всё равно на вскрывшуюся правду. — Ху Тао и Хэйдзо. А ты думал, куда их дели? Гань Юй поселила нас всех вместе. А теперь мы даже не знаем, куда пропала она сама и что с ней... — Кэ Цин многозначительно замолчала, не сводя глаз с Аякса.       Тот в секунду побледнел. От страха. То есть... где-то в этом доме... Ху Тао?.. Потому что за Хэйдзо Аякс особо не волновался — он вроде нормальный. Но эта сумасшедшая...       — Они не бедокурят и спокойно существуют, так что не переживай, — успокоил его Аято.       — Вам, может, надо помочь? — спросил у Аякса Итто, внезапно меняя тему и возвращаясь к тому, что они обсуждали изначально.       Теперь Аякс смутился. И ничего не ответил, смотря в тарелку.       — Я жду, когда вы при мне поцелуетесь, — не останавливался Итто. Ему было правда это важно! Чтобы его любимый брат не стеснялся целоваться со своим партнёром при нём же!       — Ну нет, — Аякс нахмурился и попытался разозлиться, чтобы тем самым скрыть смущение.       — Не расскажешь, что там произошло? — спросила Кэ Цин, не обращая внимания на эти странные разговоры.       Аякс на секунду замер, а потом замотал головой в стороны. Ну нет. Он забудет это как кошмар. Вот бы теперь дожить до пятого числа...       Когда беседа немного успокоилась и стала не такой сумбурной и громкой, Аякс глянул на Итэра. Он снова был какой-то задумчивый и поглядывал на Сяо в промежутках между несколькими минутами концентрации на тарелке с едой.       Это точно просто потому, что Итэр беспокоится о его состоянии.       Аякс ненавидел это чувство ревности, совсем не оправданное. Итэр ведь не из таких — он не станет целовать другого, если до этого целовал Аякса. Он точно просто переживает. Просто соскучился. Сяо гораздо ближе ему, чем Аякс, с Сяо они провели рядом несколько лет, в то время как с Аяксом — пару месяцев. И совсем нельзя даже думать о том, что что-то там может быть. Нельзя думать о том, что в те дни, пока Аякса не было с ними, Итэр занимался с Сяо тем же, чем и с ним несколько часов назад. Он просто волнуется. Да, точно, просто волнуется. Но даже понимая это, Аякс не мог принять. Хотелось дёрнуть Итэра за руку, чтобы он обратил на него внимание, и поцеловать, чтобы все поняли, что этот человечек уже занят. Но это было бы очень глупо и по-детски, если бы Аякс так сделал.       И если бы Итэр не умел читать его мысли... может, это переросло бы в ссору. Но Итэр не сразу, но понял, что Аякс сидит и сдерживается, чтобы не взорваться. А всё из-за каких-то взглядов! Просто взглядов, чтобы Итэр убедился в том, что Сяо в порядке!       Итэр хотел наругать Аякса за такое. Потому что это было очень, очень глупо. Но он сумел подавить эту злость, потому что Аякс не может управлять такими эмоциями.       — Мне немного приятно, что ты ревнуешь. Но это совсем ни к чему, не думаешь?       Аякс ничего не отвечал, демонстративно отворачивая голову в сторону, лишь бы стереть из головы картины — абсолютно выдуманные! — ужасные картины, как Итэр целуется не с ним.       — Ничего подобного не было. Мы вообще мало контактировали, потому что Сяо очень слаб и до сих пор не оправился. Чудо вообще, что он спустился. Тем более ради такого.       Итэр взял Аякса за руку, чего никто не заметил, потому что их сцепленные руки находились под столом.       — Прости, я не хочу так думать, оно как-то само... честно, только не уходи из-за этого.       — Такой смешной, как я уйду из-за такой ерунды?       Итэр даже улыбнулся, но быстро эта улыбка стёрлась с его лица, когда он понял, что сказал.       — Нет, не ерунды, прости, я ни в коем случае не обесцениваю твои чувства.       Захотелось поцеловать Аякса в знак того, что Итэр и правда не засматривается больше ни на кого. Но он не мог, так что продолжил сжимать руку Аякса под столом и гладить большим пальцем небольшой участок кожи.       — Босс, теперь моя очередь устраивать вам свидания, — слова Итто испугали Итэра (потому что это было неожиданно громко, словно Итто слышал то, о чём они с Аяксом только что говорили!), и он уставился на него немигающими глазами.       — П-перестань уже! Ничего нет, — Итэр так засмущался, что отодвинулся от Аякса и отпустил его руку, только бы никто больше ни слова не сказал об их отношениях.       — У вас был день рождения, и мы его нормально не отметили... что бы мне такое подарить вам...? — Итто многозначительно замолчал, с улыбкой на губах наблюдая за красным Итэром. — Я полагаю, те тюбики... они теперь общие?       — Как ты вообще можешь о таком говорить?! Тем более за столом?! — Итэр в ужасе уставился на Итто, понимая, что он сейчас такого тут наговорит, что все станут думать о том, как, в каких позах и сколько раз они спали!       — Между прочим, вы тоже при всех обсуждали эту тему и мне тоже было стыдно. Так вот и получайте обратно! Но я серьёзно... — Итто и сам начал смущаться, но, конечно, не так сильно, как Итэр.       Тот уже не мог есть в такой обстановке. Слава богу, что никто не поддержал этого разговора, видимо, все понимали, что это не очень приятно. Но может, им просто всё равно. И тот, и тот вариант был удовлетворительным.       Аяксу всё же хотелось поговорить с Сяо. Нет, не выяснить отношения, не обсудить Итэра в постели, а просто убедиться, что он в порядке. Потому что они и правда мало общались с того момента, как Аякс прибыл сюда.       — Босс, я отстану, только когда вы поцелуетесь! — не унимался Итто.       Итэр после этого боялся вообще хоть как-то контактировать с Аяксом вне их комнаты. Словно Итто стоит за углом и подсматривает, словно он видит каждый маленький поцелуй, даже за закрытой дверью.       И перед Сяо после этого было особенно стыдно. Потому что Итэр знал, что у него остались чувства, что ему точно не приятно от таких разговоров и нахождения Итэра рядом с Аяксом. Итэр чувствовал себя как самый жестокий человек в такие моменты, но благо (да, Итэр даже порой радовался этому факту!) Аякс свалит очень скоро и очень скоро эта неловкость испарится.       И Итэр говорил об этом с Сяо. Говорил обо всём, что случилось, рассказывал то, что он пропустил. И Сяо был очень спокойным, словно это был и не Сяо вовсе. Итэру было больно смотреть на него, и он совсем не осознавал, что со стороны выглядит так же, и даже хуже, что всем его жалко ещё больше, чем Сяо.       И они говорили даже об Аяксе. Итэру необходимо было услышать от Сяо, что он не злится и не ревнует, необходимо было убедиться, что он не ранит Сяо, который и так натерпелся, этими отношениями. В такие моменты Итэр даже думал над тем, чтобы сойтись снова, после того как Аякс уйдёт. Но потом он вспоминал, что не выдержит и недели вместе с Сяо, вспоминал, какой он чёрствый и совсем не подходящий для него. Даже в такой реальности, где выбор невелик, Итэр не станет снова себя насиловать этими бессмысленными отношениями, даже если снова хотелось спасти.       С Аяксом Сяо говорить не захотел. Он просто молчал в ответ на все попытки Аякса завести разговор, чем очень огорчал его.       Аякс обсуждал это с Итэром, и тот посоветовал ему просто не лезть к нему, потому что на Сяо сильно повлияла вся эта история с Императором Яо, и теперь он говорит только с Итэром — больше ни с кем. Ему нужно время, чтобы восстановиться и прийти в себя.       И дни проходили словно во сне — такими спокойными и обычными они были.       И никто не знал о том, что произошло.