Быстрая молодость, бесплатная путёвка в ад

Позади строгого отца смело шагал Антон. Парень давно уже смирился и стал привыкать к регулярным «воспитательным» мерам. Со времён прадедушки дедушки отца Антона такой подход к воспитанию детей стал нормой в их семье. Если Антон не убедил себя, что это полезно и «воспитывает в нём мужество», то по другим причинам нельзя сказать, почему он смирно направлялся за отцом в его кабинет, зная, что сейчас с ним будет. Иногда, когда Андрея прошибало на семейный разговор, конечно, не без помощи мамы, Антон возвращался в свою комнату и с остервенением резал руки в мясо. В нём бесконечно спорили две личности. Одна утверждала, что это его родной папа, которого нельзя так яростно ненавидеть. Да, он жестокий и грубый, но это оттого, что другого воспитания не знает. Но вторая разумно поясняла, что его невозможно одновременно любить и ненавидеть. Кого угодно, но не этого мерзкого старика, любящего вымещать агрессию на своём же несовершеннолетнем сыне.

Переступив порог, Антон неожиданно врезался в стальную спину отца. Андрей развернулся на пятках, выжидающе смотря на сына самым холодным и грубым взглядом. Парнишка медленно сглотнул и полностью расслабился, ожидая, что последует за этим жестоким взглядом. Продолжая своеобразные гляделки, у Антона возникло полное ощущение, что ему отвесили звонкую пощечину. Настолько неприятно было смотреть в серые глаза напротив.

— Мне не интересно, за что тебя так изуродовали, — наконец холодно отозвался мужчина. — Ты не должен был казаться слабаком в глазах тех ребят. Тем более в глазах Арсения Сергеевича. Что он теперь подумает о тебе? — мужчина презрительно скривился и нацелил на несчастного Антона убийственный взгляд. — Что он подумает обо мне? Ты хоть соображаешь, как подставляешь меня? — в секунду его лицо перекосилось. Из-за приподнятой в знаке полного омерзения губы на переносице Андрея Владимировича образовались множественные морщинки.

Взбешенный отец ударил мальчика по лицу. Хоть тот и здорово пошатнулся, но ни одна юношеская мускула не вздрогнула. Антон стоял смирно и продолжал с вызовом смотреть в обезумевшие глаза отца. Мужчина только и успел чуть податься вперёд и замахнуться второй раз, как в лицо ему со всей силы прилетел кулак Антона. Мальчик горько усмехнулся остолбеневшему отцу и бегом развернулся, стараясь быстро дошагать до комнаты. Но не тут-то было… Как только рука парня соприкоснулась с ручкой двери и Антон, предвкушающий свободу, ринулся бежать, его грубо схватили за шкирку и болезненно впечатали в стену.

— Ты что, щенок, думал, я играться с собой позволю? — рявкнул мужчина, нагнувшись к Антону. — Не смей в моём доме поднимать руку на старших, — раздался хриплый, чуть слышный, но оттого не менее угрожающий шёпот на ухо мальчишке и он, на свой страх и риск, решил оттолкнуть находящегося непозволительно близко отца.

Это только спровоцировало Андрея, и тот ударил его в живот. А когда тело юноши прострелило жгучей болью, и Антон согнулся пополам, Андрей Владимирович схватил его за кудрявые светлые волосы, болезненно натягивая их на кулак, приподнимая голову вверх. Каждая его интонация, всякий жест, взгляд, усмешка, действие до предела наполнены ненавистью и жестокостью.

— Усвоил? — словно ничего и не произошло спросил отец, но, не услышав ответа, постепенно сжимал кулак ещё сильнее. До тех пор, пока из Антона не выйдет жалобный ответ.

— Усвоил, — язвительно произнёс мальчишка и тут же свалился к ногам отца.

Старик грубо пнул ещё несколько раз его ногой в живот, а затем схватил Антона и стал дубасить по-мужицки под рёбра. Но тому было уже всё равно, сколько ударов наносит отец. Он мерил их по тяжести. В бешенстве и остервенении мужчина бил, куда попало. Под конец Шастун находился где-то не здесь. Его вновь жутко мотало, а от боли в голове, казалось, что глаза вот-вот вытекут. Мальчишку вырвало прямо на штаны отца. Жалко, конечно, что водой, но мальчик не переставал смеяться, словно ненормальный, когда Андрей моментально отскочил к кровати и с омерзением посмотрел на избитого. Выходя из комнаты он последний раз хорошенько вдарил валяющемуся возле двери по правому плечу, да так мощно, что чуть не сломал ребёнку ключицу.

Доходил до комнаты мальчик находясь частично в сознании. Зверски избитый и посиневший Антон только и мог доползти до стола, кровавыми руками нащупать на нём лезвие, надёжно спрятанное под ноутбуком, и скатится по шкафчикам вниз. Даже не пытаясь скрыть от себя боль и отчаяние, которые не воспринимал слишком долго, он горько плакал. Плакал, потому что не мог больше сдерживаться, хотя так желал этого. Плакал, потому что неизбежно понимал, насколько жалок, раз слушает отца и пытается слепить из себя настоящего мужчину, такого, какому есть место в их роду, заглушая эмоции, позволяя унижать и избивать себя. Плакал, потому что больше не вывозил. Антон прижал худенькие коленки к груди, на которые ежеминутно падала капля крови из разбитого носа, и по-настоящему рыдал.

Заглушая моральную боль, парень небрежно полоснул лезвием по нежной кожи руки. А следом вошёл во вкус и до изнеможения резал, царапал и буквально вбивал острие в руку. Лезвие глубоко вонзалось в кожу, оставляя на ней сначала красные широкие полосочки, затем бесчисленные кровавые порезы, больше напоминая не подростковую тонкую руку, а кусок изрезанного мяса. И вот предплечье вновь посинело, с него вновь рекой стекала тёплая бордовая кровь, но теперь он ощущал хоть и неистовую, очень сильную, которая увеличивалась с каждым движением, но боль физическую. Именно физическую. Приходя в себя, Шастун вдруг ощутил неимоверную слабость. Веки закрывались, а в глазах всё начало плыть. Мальчик долго и упорно сопротивлялся этому чувству, пока не услышал хлопок входной двери. Испугавшись того, что в комнату может войти мама, весь сон как рукой сняло. Антон сиганул под одеяло, закрывшись с головой и боязливо сжав в руках лезвие с такой силой, что то непроизвольно воткнулось в небольшую ладошку, отставляя многочисленные порезы и на ней. Боль начинает медленно отходить, и Антон погружается во мрак.

Проснулся юноша с чувством недомогания. Это становится весьма привычным. Поморщившись от кровавых простыней и себя в том числе, Антон поднял с пола лезвие, спрятав его в прежнем месте. Всё ещё кровоточащую руку парень наспех обмотал лежащим возле подушек бинтом и, захватив с собой грязное бельё, направился в ванную. Опухшее, красно-синие, с множеством маленьких царапин и синяков, привычной ссадиной на переносице и противно сопливое — такое отражение ждало его в зеркале. Снимая с себя кровавую футболку и закидывая всё грязное бельё в стиральную машинку, благо тот умел обращаться с ней, мальчик решил перебинтовать изрезанную ладонь и вообще руку, так как после умывания весь бинт был насквозь сырой. Мальчишка старался издавать как можно меньше звуков, хоть боль и вызывала внутри него истошный крик. Юноша отчётливо понимал, внимание матери только усугубит ситуацию, хотя мальчику до боли хотелось прижаться к родной груди и забыться в бессмысленном разговоре.

Плюнув на свой внешний вид, Антон только лишь собрал рюкзак и вылетел из дома первее, чем его заметит мама. Теперь мальчика окончательно перестало волновать, где он закурит. Рано или поздно это должно было случиться. Махнув рукой на слоняющихся туда-сюда прохожих, Антоша достал из пачки заветную сигарету, скорее поджигая конец, ведь на улице становилось всё холоднее. Опершись плечом о стенку соседнего дома, Антон стал разглядывать ещё тёмное небо, такие привычные серые дома, на которые падал яркий оранжевый свет от недалеко стоящих вдоль дороги фонарей. Он с превеликим наслаждением затягивался каждый раз и не мог налюбоваться ранним утром. Ещё тёмным, поистине зимним и морозным. Возле фонарей, там, куда попадал яркий свет, были отчетливо видны кружащиеся в морозном воздухе снежинки. Такой сыпучий снег, в котором можно утонуть, как в воде, закаленный жестокими ветрами, и невероятно мягкий. Сигаретный дым постепенно стекал в лёгкие, а Антон постепенно обретал невозмутимое спокойствие. Зажмурившись от приятных чувств, подросток сделал последнюю сладкую затяжку, обжигающую горло, и потопал в школу.

Никиты по непонятным причинам не было. Но это и к лучшему. А Алёну парень пока что не замечал. Время шло и потихоньку подбиралось к злосчастному уроку химии. Оказывается, алгебра и геометрия были не последними в списке ненавистных предметов юноши. Пока парень искал формулы для решения очередной задачки, опять выдуманной самой учительницей, ибо в интернете вообще ничего подобного нет и не было, к нему неожиданно подсела Алёна. Мордочка с вопросительно нахмуренными бровями медленно развернулась в сторону радостной девушки. Юноша заинтересованно окинул ту прищуренными глазами, не находя следов вчерашнего дня, хотя сам сидел вдоль и поперёк разукрашенный. Да, дорого ему встала Алёна.

— Приветик, Антон, — тут же заулыбалась красотка.

— Привет, — уголок правой губы мальчишки приподнялся сам собой. — Как себя чувствуешь?

— Отлично! Исключительно благодаря тебе, — ответила девушка, мило похлопывая красиво накрашенными глазками.

— А где.? — поинтересовался подросток, в воздухе обводя указательным пальцем нос и губы, как бы показывая на себе увечья, нанесённые десятикласснице вчера Никитой.

— Косметика творит чудеса!

— Ясно, — посмеялся Шастун и тут до него дошло. — А ты что здесь делаешь вообще?

— Я хотела тебе сказать… — лучезарная улыбка тут же пропала с яркого лица блондинки, а руки начали слегка подрагивать, из-за чего Антон накрыл их своими тёплыми и получил благодарный кивок. — Я вижу они тебя не хило подпортили, — сочувственно закусила та нижнюю губу, неловко отводя взгляд, — и хочу извиниться, пригласив на сегодняшнюю тусовку!

— За что извиниться, Алён? Решение тебе помочь я принял сам.

— Ну… Антон, ты же всё-таки из-за меня пострадал…

— Нет, Алён. Прости, но нет, — сказал Антон и уткнулся обратно в телефон.

— Слушай, сегодня пятница. Мы можем посидеть в клубе у моего брата, отдохнуть! Будет классно и мне приятно. Кстати, я рассталась с Никитой, — как бы «просто так» кинула она в конце обворожительно улыбнувшись, и убежала со звонком, оставив Антона в полном недоумении.

Эта самостоятельная по химии проходила для Антона максимально сложно. Мало того, учительница впритык смотрела на парня, так ещё и Алёна со своими «намёками» и приглашениями. Под конец, когда сверху юноше, наконец, улыбнулись, и женщину забрала заместитель директора, Антон успел быстренько скатать пару заданий и засунуть телефон в большой карман фиолетово худака. После звонка тетради были благополучно сданы. Пара одноклассников спешила выйти покурить и Антон усвистал с ними. Стоял, правда, в стороне, но сейчас ему и не нужны лишние разговоры. Сделав одну за другой три затяжки, подросток подумал, что ему действительно не помешает провести вечер не в крови и соплях, а в клубе, да ещё и с любимой девушкой. Уголки губ довольно поползли вверх, настроение потихоньку начало подниматься и Шастун поспешил затушить сигарету.

Из школы юноша выбегал довольный, хоть и на лице прежняя каменная мина. Подходя к воротам, впереди показалась знакомая фигура, а после ещё одна и даже знакомая машина. Из-за всех сил стараясь нацепить капюшон на всё лицо и максимально беспалевно пройти с сигаретой в зубах, Антон нечаянно спотыкается и, чуть заваливаясь назад, смахивает свой капюшон, чудом оставаясь на ногах. Краем глаза мальчик всё же заметил, что эти двое уже обратили на него внимание, так что продолжать скрываться было бессмысленно. В маскировке Антон явно не силён. Поэтому нацепив на себя улыбку до ушей Антоша пошагал по направлению к мужчинам. И только на полпути по двум неодобрительным взглядом вспомнил, что в зубах у него всё ещё не подожжённая сигарета. Глаза мигом расширились и бедная последняя сигаретка улетела в замёрзшие кусты. Арсений Сергеевич стоял возле своей иномарки в бесподобном чёрном пальто, которое уже давно приглянулось Шастуну. Голубые глаза с интересом прожигали неловкого Антошу, что чрезвычайно смутило подростка. Руки спрятаны в карманы, а на лице растекается приветливая улыбка при одном только виде такого растрёпанного мальчишки.

— Здравствуйте, — неловко прохрипел Шастун, продолжая давить лыбу.

— Привет, Антон, — усмехнулся Арсений Сергеевич, прищуриваясь от яркого света дня. — Не успел выйти за территорию школы — уже куришь?

— Арсений Сергеевич, ну, — начал оправдываться Шастун, состроив лицо, а-ля не при учителе же! — Не было у меня ничего. Вам показалось, — солгал подросток и нервно схватился за лямку рюкзака на плече.

Павел Алексеевич в этот момент удивлённо переводил взгляд с одного на другого, лишь чуть нахмурившись. Если бы не Антон, заметивший боковым взглядом очевидное недоумение на лице физика, Арсений так и продолжил бы с ухмылкой пялится на Шастуна, который, по мнению брюнета, слишком удачно встал, ибо заходившее солнце оранжево-красными оттенками падало на половину его лица, золотистым светом освещая пшеничные волосы, блестящие глаза и бледность подростка, которая так ему шла, но моментами напрягала репетитора.

— Я просто подготавливаю Антона к ЕГЭ по математике, — пояснил брюнет и все вопросы с лица Павла Алексеевича тут же спали.

— Ладно, поехал я, увидимся завтра, — мужчины пожали друг другу руку и Павел убежал в свою машину, кивнув Антону на прощание.

Сам парнишка тоже хотел поскорее слинять, но как только прощально закивав Арсению, начал медленно разворачиваться, был круто притянут к мужчине за локоть. Пришлось не сопротивляться, а развернутся и продолжать вежливо улыбаться, глазами спрашивая: «ну-что-опять-ты-задрал-уже-в-край-Арсений-Сергеевич».

— Садись, подкину до дома, — серьёзно говорит мужчина и открывает дверь иномарки, как бы молча приглашая Антона в тёплый и уютный салон.

Ничего не оставалось, как на глазах половины одноклассников бегом запрыгнуть в автомобиль и бесконечно долго ждать, пока Арсений медленно обойдёт её спереди и опустит свою задницу рядом. Антон уже предвкушал грязные разговоры одноклассников в понедельник, но совсем скоро забыл о такой бессмысленности. Арсений, казалось, понял, почему Шастун начал медленно сползать по креслу вниз, обратив внимание на шедших за окном буквально табунами старшеклассников. Ведь сам не смог сдержать белозубой улыбки.

— А всё-таки классная тачка у вас, — довольно улыбнулся Антон, вытягивая ноги вперёд и оглядывая салон целиком.

— Приятно слышать, — посмотрев на взъерошенного Шастуна, Арсений обаятельно улыбнулся и снова нацелил взгляд на дорогу, выезжая с парковки. —Сегодня в пол шестого, не забыл?

— А-а-а… — начал тянуть парень, лихорадочно соображая, что ответить. — Арсений Сергеевич, — перевёл он свои ангельские глазки на репетитора, — вы можете отцу сказать, что у нас с вами там тем много или, что контрольная завтра, так что я просто обязан остаться у вас чуть подольше, а там я сам как-нибудь отмажусь у мамы?

— И зачем мне это? — прищуривая глаза, улыбаясь спросил у подростка мужчина.

— Сейчас вы либо меня поймёте, либо никогда не влюблялись, — проговорил Антон, серьёзно смотря прямо в голубые глаза брюнета, тогда как машина уже была припаркована у самого дома Шастуна. — Меня девушка в клуб позвала. Очень красивая девушка, — мечтательно отвёл глаза парень, вспоминая образ Алёны. — В общем, нравится она мне уже довольно долго, и я бы очень не хотел ей отказывать. А отца вы моего знаете. Он точно не отпустит.

Глаза Антона наполнились фальшивыми слёзками, ведь тот, ушлый, повернулся так, что солнце ярко светило именно в его зелёные глазки, при этом парень так вжился в роль, что весь его вид выглядел, словно потрёпанный воробушек. Тут даже Арсений не выдержал и, облизав нижнюю губу, повёл головой, будто думал, соглашаться или нет. Но не согласиться не получилось, видя такое представление ученика.

— Ты же понимаешь, насколько глупо это звучит? — спросил брюнет, скорее ожидая, что тот раздосадовано согласится, нежели энергично замотает головой в разные стороны и состроит такую моську, что сам репетитор почувствует себя максимально неловко. — Тебе хоть в театральный поступать, Шастун. Не прогадаешь, — не скрывал смешка брюнет. — Ладно. Только один раз. И только из-за большой любви.

— Арсений Сергеевич, вы прям, — его переполняли эмоции, глаза блестели. — Вы прям лучший! — восторженно крикнул мальчик и вылетел из машины, нетерпеливо дожидаясь репетитора снаружи.

При виде такого радостного и довольного Шастуна, Арсений неожиданно для себя засмотрелся на подростка. Скользя взглядом по такому счастливому Антону, было довольно сложно скрыть глупую улыбку. Неожиданно для себя самого Попов вдруг замечает перевязанную руку, неугомонно вертевшегося во все стороны парня. Две непривычные эмоции неприятно царапают изнутри: беспокойство и непонимание. То ли поранился, то ли целенаправленно поранился. И неизвестно, что хуже. Мужчина спешно выходит из машины и, подходя ближе к Антону, чуть помедлив берёт перебинтованную конечность в свои тёплые руки. Брюнет не спеша пару секунд рассматривает ладонь, подмечая, что бинт протягивается дальше запястья, а после переводит немигающий взгляд на растерянного подростка и явно ждёт ответа.

— Объяснишь? — склонив голову набок, Арсений, наконец, отпускает чужую руку, пытаясь разглядеть в бегающем взгляде хоть что-то кроме стыда и страха. — Антон, — мягко произносит мужчина. — Если тебя что-то беспокоит, скажи об этом. Можешь не мне. Хотя бы близким.

— Арсений Сергеевич, вам не кажется, что это не ваше дело? — последнее, что сдавлено произносит парень и скрывается в парадной. Мужчина устало задирает голову и тяжело вздыхает, сам не понимая, почему вообще начал эту тему и откуда взялось это еле осознаваемое переживание за подростка. Когда репетитору всё же удалось уговорить отца Шастуна, Майя вдруг пригласила того на чай, а Арсений и возражать не стал. За столом самого Шастуна не было, а вскоре ненадолго отлучилась и сама хозяйка. Пока Шастун лихорадочно носился по комнате, подбирая классный аутфит, Майя, вежливо постучав в дверь, вошла в комнату Антона. В ступоре юноша простоял у зеркала полминуты, проследив за мамой, которая не спеша присела на кровать мальчика. И вид у неё был такой серьёзный и обеспокоенный, что Антон заинтересованно сел рядом.

— Антош, что с тобой? Почему рука перевязана, что с лицом? — начала та, еле сдерживая слёзы.

Хоть мысленно Шастун и закатил глаза, на деле осторожно приобнял испуганную женщину. На самом деле ему этого крайне не хватало. И сидя сейчас в успокаивающих материнских объятиях, Антон буквально взлетел на небеса. И в момент ему стало так спокойно, что, казалось, он полностью защищён от суровой реальности. Мальчик буквально утопал в нежнейших объятиях и поцелуях родной женщины.

— Маленький, мама всегда рядом. Я помогу тебе, Антош, ты только не закрывайся. Прошу тебя, сынок, рассказывай мне, что у тебя происходит, — не сдержавшись, по щекам Майи потекли искренние слёзы, которые нежно стирал большими пальцами Шастун, сам стараясь не разрыдаться.

— Мам, я… обещаю, — сдавленно произнёс мальчишка и вновь оказался в уютных объятиях.

Как только на материнском лице засияла благодарная и не менее счастливая улыбка, она аккуратно отодвинулась напоследок чмокнув сына в висок.

— Ну всё, Антош, Арсений Сергеевич заждался уже. Как будешь дома, обработаем твоё лицо по-нормальному и расскажешь, что вообще произошло. Больше ничего не болит?

— Нет… — напряжённо сглотнул малый и натянуто улыбнулся. Не дай бог она полезет под фиолетовый худак юноши.

Дверь за матерью закрылась и Шастун устало накрыл лицо сложенными ладонями. От переизбытка эмоций, он словно выжатый, как лимон. Хотелось лечь и отрубиться, но он уже вроде и Арсения подговорил на эту авантюру. Да и Алёне обещал. А упускать такой блестящий шанс сойтись с прекрасной девушкой было глупо. Поэтому, нацепив пару подвесок и цепочек на шею и не забыв украсить пальцы множеством всевозможных колец, Антон вышел из комнаты, подходя к уже одевающемуся брюнету. Наблюдая за тем, как подросток, торопясь, зашнуровывает потрёпанные конверсы и накидывает объёмную чёрную куртку, неуклюже запутываясь в ней, Арсений невольно улыбнулся, на что улыбнулись и стоящие в обнимку родители мальчика.

— И куда тебе? — заводя машину спросил брюнет, тяжело выдыхая.

— Так-с, — задумчиво листая переписку с Алёной, протянул подросток, — в клуб «Красный бархат».

— Далековато, — нахмурился репетитор, выруливая на трассу. — Антон, если что, звони мне, понял? Если потасовка какая-то начнётся или накачают чем-нибудь. И давай без наркотиков и прочих радостей молодёжи. Не следует перепивать. Всё таки взрослый парень, — просил брюнет, внимательно поглядывая на смеющегося Шастуна.

— Арсений Сергеевич, я же иду в хороший клуб к своим знакомым, — улыбаясь беспокойству мужчины, медленно объяснял юноша, полностью расслабившись на тёплом сиденье. Упоминать, что кроме Алёны парень из всей компании никого толком не знал Антон, не стал. — Вы можете даже за меня не переживать. Вас я точно не подведу.

— Смотри, Шастун, — Арсений ещё больше сощурил глаза, а на лице его появилась обаятельная улыбка. — Завтра заберу тебя в восемь утра. Без возражений, Антон, — чуть громче добавил мужчина, наблюдая боковым зрением офигевшее вытянутое лицо подростка, желающего объяснить репетитору, что времени наклюкаться и покорить милую девушку ему катастрофически не хватит.

Выскочил Антон из тачки мгновенно. Наспех попрощавшись с Арсением, который внимательно обвёл взглядом клуб и проводил Антона до самого входа. Полностью осознавая на что подписался, Арсений тяжело откинул голову назад. Если с Антоном что-то случится, вся вина вновь будет непосредственно на мужчине и от этого внутри растекалось что-то неприятное. Поэтому, приняв здравое решение забыться под скаченный недавно сериальчик и коньяк, он, наконец, двинулся к себе домой.