Быстрая молодость, бесплатная путёвка в ад

Пару секунд парень просто глупо смотрел на машину, пока из неё не вышел голубоглазый брюнет, слегка надоевший подростку за последнее время. К сожалению, любое движение насквозь пропитано ноющей болью длительного бега, беспорядочных ссадин, синяков и порезов, поэтому даже развернуться и потопать в другом направлении было крайне тяжело. Смирившись со своим положением, юноша так и остался стоять около тачки, лишь закатив глаза, когда Арсений Сергеевич подошёл к нему почти вплотную. Глаза их встретились, и очко Антона сжалось от совершенно пристального и неодобрительного взгляда репетитора. Весь его вид выдавал испытываемую разъяренность. Продолжая молча смотреть на мужчину, пропуская мимо ушей все его до скуки серьёзные речи, Антон замечает частичку плохо скрываемого беспокойства и тревоги. Взгляд брюнета цеплялся за каждый сантиметр парня, тёплые руки его нежно сжимали плечи подростка, но рассерженный выговор так и не был прерван. Только сейчас, вглядываясь в синеву глаз напротив, Антон понимает, что это первый мужчина, осматривающий парня с такой заботой и душевным трепетом, хоть и грубо отчитывая за вид и яркий запах сигарет, но далеко не в похабных целях. И от этого слёзы застряли в горле. Ни сказать, ни выдохнуть.

— Антон, ты меня слышишь вообще? — прерывается Арсений, немного встряхивая оцепеневшего мальчишку, готовясь, если что, ловить. Ведь выглядит Антон, словно вот-вот свалиться в обморок.

Не единого слова. Парень только опускает голову, чувствуя разряд тока, волной прошедшейся по телу, и яркое чувство недомогания. От накативших с новой силой воспоминаний слабо потряхивает и не находя в себе более сил стоять, переступая с ноги на ногу, парень нечаянно оступается. Крепко сжимающие подростковые плечи руки Арсения Сергеевича не дали ему рухнуть, впиваясь пальцами напористее. Ни с того, ни с сего в брюнете буквально вскипела непривычная озабоченность состоянием оболтуса. И как бы он не хотел провести этот вечер наедине с собой, проявившаяся жалость к Антону не позволила оставить ребёнка одного.

— Пойдём со мной, — вполголоса хрипит Арсений, придерживая парня под руку.

Ему так и непонятны свои чувства. Не первый раз он видит подавленного и сопливого подростка. Однако Антон за последнее время настолько въелся в мозг, что не думать о нём не получалось, а оставлять на произвол судьбы выйдет только в ущерб репетитору.

Преодолевая небольшое расстояние от дороги до машины, Арс со всей осторожностью ведёт потерянного подростка к автомобилю, усаживая на заднее сидение, а следом залезает и сам. Прерывистое дыхание, трясущиеся руки и заплаканное лицо свидетельствует о совершенно неблагоприятной ситуации, произошедшей совсем недавно. Исследуя Антона, брюнет заметно злиться, ведь из одежды на нём лишь штаны и какое-то бесформенное худи, что совершенно не удовлетворяет мужчину, и тот, неодобрительно цыкая, снимает своё пальто, осторожно накрывая худенькие плечи. Он никак не мог начать разговор, безмолвно наблюдая за охваченным паническим страхом юношей, пока желание помочь и поддержать обволакивало целиком. Объятый трепетом, Арсений со всей аккуратностью положил руку на плечо подростка и, не ощущая препятствий, притянул податливое тело к себе, зарываясь тонкими пальцами в пушистые волнистые волосы мальчишки. К этому времени Антон успел отчасти прийти в себя, лишь взгляд его не выражал более ничего. Внутри зелёных глаз было настолько холодно, темно и непривычно, что Антон предпочёл натянуть очки до самого края переносицы, дабы никто не смог увидеть вдребезги разбитого подростка.

— Антон, ты весь холодный. Что произошло? — шепчет брюнет, боясь отпугнуть буквально безжизненного юношу. Непослушные волоски соприкасались с щекой мужчины, и тот, смешно потеревшись о пушистые волосы мальчишки, аккуратно прислонился подбородком к макушке.

На это Антон сквозь крепкие объятия лишь пожимает плечами, утыкаясь в плечо репетитора, ведь губы опять начинают дрожать, а ком в горле выталкивают невольные слёзы, сдерживать которые не остаётся сил. Морщась от собственной никчемности, мальчик впервые обхватывает тоненькими ручками кого-то кроме мамы, вжимаясь стройным тельцем в Арсения, и чувствует, что более не может сдерживать отчаянное рыдание. Слёзы градом потекли из глаз, вырвался судорожный всхлип, и Антон пуще прежнего вжался носом в приятно пахнущую лавандой шею, чтобы исчезнуть для внешнего мира, чтобы заглушить жалкие всхлипы. Шокированный данным поступком ранее всем недовольного и дерзкого Антона, брюнет тяжело вздохнул, позволяя юноше прижиматься к себе и не забывая успокаивающе поглаживать гибкую спину и кудрявые волосы, пахнущие дорогим шампунем.

Когда же Арсений пересел на водительское сидение, оставив Антона в своём пальто тихо посапывать сзади, машина тронулась, мирно направляясь к дому репетитора. В голове Попова вертелся целый вихрь всевозможных идей, что же всё-таки могло произойти. И сам мужчина совершенно не понимал, какого чёрта так переживает о несуразном подростке, доставлявшем одни проблемы. Ещё на заднем сидении иномарки он мимолётом заметил всё тот же окровавленный бинт на руке мальчишки. Вопросов не убавилось, а пазл потихоньку начинал складываться и совсем не радовал. По приезде домой Антона не пришлось даже будить. Подросток молча вышел из машины, направляясь прямиком к парадной, да так медленно, что репетитор засомневался в сохранности всех его конечностей.

Заходить в уютную квартиру Арсения Сергеевича было намного проще, чем переступать порог своей. Воспалённые из-за постоянных истерик глаза еле смыкались, поэтому первым делом поинтересовавшись где находится ванная комната, парень пошёл умываться. Смотреть на себя было всё ещё отвратительно. Натянув что-то похожее на улыбку и более-менее придя в себя, Антон отправился в зал, где на бежевом замшевом диване сидел задумчивый репетитор. Наблюдая за таким растерянным Поповым, парень замялся у двери, тихонько прикусывая и тут же облизывая нижнюю губу. Зелёные глаза метались между полом и Арсением, не в силах смотреть на серьёзного мужчину дольше пяти секунд.

— Проходи, — спокойно сказал репетитор, взглядом провожая Антона до кресла, стоявшего чуть правее от дивана. — Так и не расскажешь, что произошло? — спрашивает он, чуть склонив голову к Антону.

Мальчишка зажато кивает, нервно теребя рукав потёртого худи, ожидая что угодно, главное не уговоры расколоться. Но взгляд брюнета понимающе скользнул по блёклому лицу. Он сощурился и отвернулся, холодно кивнув. Юноша громко выдыхает и, грустно улыбнувшись, опускает голову вниз, лихорадочно сгибая тонкие пальцы рук. Его продолжает немного потряхивать от пережитого и, замечая это, Арсений не спеша подходит ближе, присаживаясь на корточки перед подростком. Он давно заметил эти чёртовы очки на сером лице и был совершенно не рад, прокручивая в голове ложные предположения о случившемся. Но, отпихивая мысли в сторону, он всё же согревает руками, казалось, смертельно ледяные ладошки Антона, желая узнать всю ситуацию прямиком из его уст.

Через тёмные линзы было не трудно заметить тот ярко выраженный блик в глазах Арсения, с которым он смотрел на измученного подростка. Сам не ожидая того, мальчишка буквально захлёбывался в пламенном чувстве нужности и поддержки, не смея отвести взгляд от двух поглощающих его взволнованных океанов. И продолжая всматриваться во внимательные глаза Арсения, юноша буквально прочувствовал собственную надобность. Столько выраженного беспокойства и тревоги за него испытывала разве что мама, но даже с ней он откровенничал гораздо реже, чем резал руки. Впервые где-то совсем далеко пробежала удивительная и вместе с тем дикая для отрешённого от общества Антона мысль, что именно ему, Арсению Сергеевичу, Шастун может довериться и сделает это прямо сейчас.

— Арсений Сергеевич… — сдерживая новую волну предательских слёз, шепчет юноша, не отрываясь от приятной синевы глаз. Мужчина осторожно кивает, непроизвольно сжимая дрожащие руки крепче, и выжидающе смотрит на мальчишку. — Я… до меня домогались… — пищит подросток, крепко зажмуриваясь. — Второй, мать его, раз…

Руки вырываются из горячей хватки, закрывая лицо от стыдливых слёз. Тяжело сглатывая, мужчина спешит успокоить подростка, сам не понимая, откуда в нём возникают искреннее сочувствие и трепетность, не испытываемые, казалось, уже целую вечность. Руки крепко обвивают плечи подростка, аккуратно прижимая худого Антона к себе, пока тот, рыдая в напряжённую грудь брюнета, отчаянно хватается за белоснежную рубашку, находя в нем поддержку и искренне боясь потерять. Совершенно неясная тревога и трогательное сочувствие вмиг пронзили Арсения насквозь, и в следующую минуту он отрывается от задыхающегося парня, хватая руками мокрые щёки. Очки срываются точно в ту же секунду, когда взгляд брюнета всматривается в расширенные зрачки, почти полностью закрывающие блистательную зелёную радужку. Не до этих всратых зрачков сейчас Попову, хотя он пообещал себе чуть позже выбить из него эту дурь. Смешанная тревога и неподвластный гнев взорвались в репетиторе ярким фейерверком. И чувство это было столь ново за последние пару лет, что где-то глубоко он был рад ощущать что-то помимо всепоглощающего горя утраты. Сейчас перед ним сидел не просто безнадёжный наркоман, сейчас перед ним мальчик, до глубины души пронзивший Арсения Сергеевича. Мальчик, за которого хотелось придушить тех свиней, чьи руки касались юного тела, чьи мысли грезили сексуальными желаниями.

Антон с нескрываемым испугом наблюдал за разгневанным Арсением, сжимая его горячие руки на своих щеках далеко не с целью отцепить. Ему нравилось ощущать себя рядом с кем-то кому не всё равно. Кто не сломает ключицу, кто не слепит из тебя «настоящего мужика», кто не просто похлопает по плечу, уверяя, что совсем скоро всё наладится. И этот кто-то не был мамой. Именно перед Арсением он не чувствовал вины за слёзы. Наверное, потому, что устал их прятать. А может быть, из-за того, что хоть раз доверился человеку и не пожалел. Пока что не пожалел.

— Антон, — с трудом прохрипел Попов, большим пальцем поглаживая красную щёку парнишки. — Просто скажи, кто это был и он понесёт соответствующее наказание, — чётко выговаривая каждую букву, заявил вдруг брюнет, стискивая зубы до скрежета от жгучей злобы и омерзения.

Юноша слышал, как в бархатном голосе проскальзывают частички еле удерживаемой стали, а руки сильнее сжимаются на бледном лице. Его охватил липкий страх, ведь Арсений может узнать то, чего ни в коем случае не должен. По крайней мере, Шастун считал, что не должен. Но в тот же момент на смену этой мысли пришла следующая: «Если совру, сто процентов догадается». Беспомощность и всеобщая обессиленность бились в голове, острой болью отдавая в виски. В конце концов мальчишка убрал с лица чужие руки, сжимая их прохладными пальцами.

— Арсений Сергеевич, я прошу вас, не надо лезть в это, — совсем тихо начал Антон. — Я сам смогу всё решить, правда, — чуть громче договаривал юноша, совершенно не веря самому себе.

Конечно, он ничего не сделает. Шастун в принципе не сможет пойти против отца и его друзей. Если только вскроется где-то на полу в комнате. Да только вот маму жалко. Видя сплошной протест в лице напротив, в парне загорается раздражение, и тот поднимает взгляд вверх, рассматривая узорчатый потолок и небольшую электрическую люстру. Хоть бы не взорваться. Марихуана быстротечно влияет на психику детей, разрушая ту за считанные секунды.

— Нет, Шастун, — мигом запротестовал Попов. — Это я без внимания не оставлю. Рассказывай, что у тебя там происходит!

— Я говорю правду, — отчеканил подросток.

— Хорошо, но как ты объяснишь это? — руки его в секунду вырываются из слабых ладошек Антона, закатывая рукав объёмного худака.

Совсем старая, пропитанная кровью и непонятной жидкостью повязка скрывала за собой полнейший ужас. Безжалостные порезы и синяки демонстрировали многочисленные срывы и истерики, о которых ещё никто не догадывался. Покрасневшую мордочку Антон попытался скрыть, больше не желая смотреть на изувеченную конечность. Однако Арсений на этом не остановился. Резко, но осторожно он оголил синюю ключицу, беглым взглядом осматривая больное место, и отошёл на шаг назад. Глаза его до боли вцепились в Антона, поджимающего губы. Ведь прямо сейчас до невозможность хотелось выйти в окно. Мальчик медленно повернулся к Арсению, стыдливо опуская голову вниз.

— Что насчёт этого? — повышает голос Попов. — Явно не ты сотворил с собой это. Я уже не говорю про руку, — вздыхает Арс, скрещивая руки на груди.

— Я… не хотел, — скулит мальчик, пытаясь сделать вдох, но начиная лишь задыхаться, суетливо хватая ртом уходящий воздух.

— Антон! — через надоедливый шум в ушах слышится испуганный вскрик Попова.

Мужчина подбегает к подростку, когда тот, захлёбываясь в быстротечных слезах, умоляюще смотрит на него и желает лишь умереть. В глазах только блеск нескончаемых слёз. Тусклые и скудные, они не выражают более ничего, кроме вечного страдания и жалобности. Но, кроме того, подростка вновь захватило пагубное желание прочувствовать весь спектр беспечного кайфа самокрутки и сделать это как можно скорее.

— Можно я пойду? — еле выдавливает из себя юноша, стыдливо прикрывая изрезанную руку рукавом. Хотелось провалиться сквозь землю, только бы мужчина не видел той слабости, которой позволил себе подросток, нанося множество увечий.

— Куда я отпущу тебя в таком состоянии?

— Я у друга переночую, — говорит Антон, тут же вспоминая, что не так давно проебал и единственного друга.

— Что с тобой происходит? — щурится Арсений, устало потирая переносицу. Его действительно волнует, что в жизни юного Антона пошло наперекосяк. Откуда появилось эта бесконечная тяга к саморазрушению, почему на столь юном теле столько гематом, а главное, кто посмел домогаться до подростка.

— Так можно я пойду? — всё недовольнее вопрошает Шаст, понимая, как не хочется покидать эту уютную квартирку, полностью пропитанную приятным запахом лаванды.

— Уверен? — устало опираясь поясницей о валик дивана, спрашивает брюнет, всё ещё сохраняя призрачную надежду, что мальчишка останется с ним, даже если и не расскажет полностью произошедшей истории. Арсению хватит осознания того, что юноша в порядке и безопасности.

Антон кивает головой, схватывает валявшиеся на полу рядом с креслом очки и вылетает из квартиры, всё также в одном худи, оставляя растерянного Арсения Сергеевича одного. Только бы не сорваться и не вернуться, оставаясь с человеком, которому хотелось доверить часть самого сокровенного. Человеку, который был на втором месте по важности после мамы. Но вместе с тем его продолжают мучить бесконечные мысли о достаточно эмоциональном поступке. Да, он доверился ему, но правильно ли сделал? Всё сказанное на эмоциях не гарантирует, что Антон не пожалеет. И вряд-ли те измученные переживаниями и слезами глаза потерявшегося подростка могли правильно определить в Арсении Сергеевиче человека, которому он может доверять. Израненная душа искала успокоения и нечаянно нашла его во взрослом репетиторе, на эмоциях выдавливая всё дерьмо, в котором задыхалась, опять преподнося себя жалкой и до жути слабой.

В пламенном желании забыться, едва сгибающиеся ноги несут юношу в знакомую квартиру девчонки, у которой есть всё, чего так хочется избитому судьбой мальчишке.