Быстрая молодость, бесплатная путёвка в ад

Погода была крайне неустойчивая: то свежий ветер гнал по бетонному полу редкие снежинки, то, совсем прекращаясь, пускал в ход лютый мороз, с каждой минутой становившийся сильнее. Серёга на неблагоприятные перемены погоды лишь морщился и бегом накидывал тряпичный капюшон от худи на голову. Арсений Сергеевич был только рад почувствовать зимнюю свежесть после суматошного пребывания в клубе, впитавшем в себя, казалось, весь спектр отвратительных запахов. А Антон… в подростке так и читалась вся боль перенесённой утраты, смешавшаяся с действием наркотика и выросшая до гигантских размеров. Как ни крути, чувства под экстази обостряются, всё становится гораздо ярче, сильнее, «прикольнее». Его лицо застыло с каменным выражением и не демонстрировало ничего, кроме явной усталости и подавленности. Вокруг смыкалось давящее кольцо манящей пустоты, но Антон ничего не мог с этим поделать. Казалось, падение будет беспрерывным. Под ногами разверзлась просто бездна. Антон молча прижимается спиной к массивной гладкой стене здания и медленно стекает вниз, грузно соприкасаясь задницей с холодным бетоном. Юноша растёкся по бетону, словно бесформенная масса, когда каждый вдох, каждое незначительное движение, да тот же ветер, непрестанно срывающий капюшон с макушки, будто избивали изнемождённое тело. Прижимая худые ноги к зудящей изнутри груди, мальчик с ужасом озирался по сторонам, беспокойно царапая ногтями асфальт, и отчётливо ощущал, как плыл и сотрясался весь мир. Пред глазами мучительная мысль, как мгновенно все произошло, на глазах — жуткое непонимание и ужасающий блеск действующей наоборот эйфории.

Арсений повернулся навстречу успокоившемуся ветру и, наслаждаясь парой секунд спокойствия, прикрыл глаза. Тут же рядом замешкался Матвиенко, без зазрения совести прерывая выстроенную идиллию. Тяжёлый взгляд брюнета столкнулся с яростно горящими глазами хвостатого, смотрящего с одной единственной ненавистью на безжизненного Антона, дрожащего и такого слабого в данный момент, что непроизвольно в душе Арсения защипала немая тревога и жалость. За пару молчаливых секунд Серёжа будто срывается с цепи и, тяжело дыша, направляет кулак в сторону лица сидевшего на земле Антона. Порядком уставший Попов преграждает путь озверевшему мальчишке, отбрасывая мощную руку в сторону. Глаза горят голубым огнём, будто прожигая свирепого подростка. Но и тот не пальцем деланный: с силой прижимает руку к груди, нацеливая на мужчину убийственный взгляд.

— Не трогай, — грозно цедит Арсений, направляя весь пыл на чуть сбившегося с толку парнишку. Сам же, не долго думая, встаёт напротив невменяемого Антона, закрывая того собой, и важно складывает руки на груди, выжидающе уставляясь на негодующего Сергея.

— Защищаете его? — голос Матвиенко звучит так злостно и одновременно неуверенно, что заставляет засомневаться в правильности своего же поступка. Такие противоречивые и скользкие чувства к другу ещё не удавалось испытывать, и это поистине пугало. Серёжа виновато отводит взгляд в сторону, нервно топчась на месте. Его выворачивает на изнанку, поскольку весь испытываемый стресс, зачинщиком которого являлся непосредственно Антон, рвётся наружу.

— Разве это сейчас что-то изменит? Ему только что хорошенько досталось за все наши нервы, сам видишь, — оба мельком взглянули на поникшего Шастуна, однако разглядели вполне отчетливо. — Лучшим решением будет вернуть его домой.

Изнутри закусив щёку, Матвиенко старательно собирает все силы в кулак и сдерживает очередной безотчётный порыв. Сухой, деловитый, как бы лишенный эмоций парень беспрекословно отступает ровно на шаг назад, скрещивает руки на груди и, сердито нахмурившись, смотрит на Шаста. Тело ломило от усталости, а желание одновременно набить морду и крепко прижать к себе самого родного ушастика неприятно вибрировало под кожей.

— Вы серьёзно хотите отвезти Антона домой сейчас? — вопрошающе нахмурился Серёга, без лишней резкости снимая очки с Шастуна.

— Тогда едем ко мне, — утомлённо потирая переносицу, заключает Арсений, открывая заднюю дверь автомобиля.

— Никуда я не поеду! И Антона вам не отдам! Вы вообще кто? — раздражённо кричит подросток, при этом энергично жестикулируя и неодобрительно прищуриваясь. Интересоваться прежде кто этот загадочный незнакомец, как-то не представлялось возможности, однако сейчас это было жизненно необходимо.

— Репетитор Антона по математике, — холодно отзывается брюнет, ледяным взглядом прожигая парнишку. — Арсений Сергеевич.

— Сергей Борисович, — скривился Матвиенко, когда его любезно вытянутую руку демонстративно проигнорировали. — Если вам и доверяет Антон, то это не значит, что вам буду доверять я.

— Тебе деваться некуда, — скептически усмехается Попов, с лёгкостью подхватывая вялого Шастуна.

Антон мирно проследовал в машину, разрешил пристегнуть себя и даже не возмутился, когда рядом сел Серёга и впритык пялился на ушастого всю поездку. Казалось, все эмоции разом покинули его, оставляя вместо себя мёртвенную пустоту. Каждая грёбаная вещь напоминала о давящем чувстве одиночества, которое словно пустота наполняло всё его существо. Взгляд некогда ярко-зелёных глаз в момент потускнел и уткнулся в пол, потеряв все силы на восстановление. С его уст не слетает ни слова, на лице ни намёка на эмоцию.

Арсений, наконец, ехал спокойно: на светофорах измученных вздохов не издавал, ощущений, что вот-вот со скорости его вынесет на встречку не испытывал и вообще соблюдал все правила дорожного движения. Но вот старушек пропускать зарёкся. А всё потому, что причина переживаемого стресса сейчас никакая сидела на заднем сидении, и Арс спокойно мог за ним наблюдать через салонное зеркало, волнуясь разве что за это безжизненное личико. Однако мужчина не смел даже предположить, что в недрах его опустошённой души по чуть-чуть начинает разливаться таинственный яд под названием «Любовь».

***

Входная дверь слишком громко хлопнула и в сторону испуганного Серёги тут же сверкнули раздирающие в щепки голубые глаза Арсения Сергеевича. Парень лишь неловко улыбнулся, перехватывая Шастуна.

Усадив Антона на диван и тяжело вздыхая, Серёжа мрачно уставился на стоящего возле окна Арсения, молча ожидая указаний и в тот же момент мысленно отдёргивая себя от этого ожидания, ведь «никто не имеет право раздавать указы Сергею Матвиенко». Но в данный момент самому соображать было куда труднее. Железный взгляд синих глаз упал на истощённого Шастуна, безразлично прожигающего стеклянными глазами молочный ковёр. Мужчина задумчиво приложил к губам сжатую в кулак ладонь, продолжая изучать Антона, но всё сводилось к одному: ему незамедлительно нужна психологическая помощь.

— Звони Майе, — буквально выплюнул брюнет, не отводя пристальный взгляд от неподвижного Антона. Холодный ужас и холодное отчаяние — вот что застыло в его бесцветных глазах. Оглядывая каждый сантиметр такого матово-бледного и дрожащего парнишки, в голове Арсения гулко начинает биться сердце, а ладони тут же становятся холодными и влажными. Нечто, менявшее его изнутри, как раз и стало точкой перелома, кончившей собой одну жизнь и начавшей другую.

— И что я ей скажу? Что ей вообще сейчас можно сказать? — заводится с пол-оборота парень.

— Говори, что хочешь, — бесстрастно отвечает Попов. — Майя сидит второй день вся на нервах. Ей необходимо знать, что Антон жив, иначе это зайдёт слишком далеко.

Нетрудно понять, какие мысли пробудились в душе Сергея при виде невменяемого Шаста, взволнованного Арсения и всей этой патовой ситуации. Раз уж он, наплевав на родительские запреты, скандалы и крики, вне себя от происходящего, понёсся за этим придурком чуть ли не в центр Питера, в уёбищный «Красный бархат», то, что может чувствовать родная мать, проливая безутешные слёзы и раз десять на дню набирая номер каждого знакомого сына, дрожащим голосом переспрашивая въевшуюся в мозг фразу «Перезвоните если вдруг увидите».

— Здравствуйте, Майя Олеговна, я по поводу Антона… — замямлил Серёга, стараясь звучать более уверенно, но голос предательски дрожал, выдавая с потрохами. Даже Арсений Сергеевич перевёл на него заинтересованный взгляд, напряжённо складывая руки на груди.

— Серёжа? Серёженька, где Антоша? Что с ним? — немедленно забила тревогу Майя. Юноша лишь хмуро хмыкнул на её истеричный голос и такое мучительное волнение в нём, сглатывая застрявший в иссушённой глотке ком.

— Майя Олеговна, Антон в полном порядке и сейчас находиться со мной, — скомкано выпалил парень, спеша покинуть комнату. — Понимаете, у него произошла одна очень неприятная ситуация… — перед глазами жуткая неразбериха и Серёга сворачивает за первый попавшийся поворот, оказываясь на кухне. — Он расстался с девушкой. Вернее, она его бросила. Антон очень хочет остаться у меня на ночь, ведь всё в комнате постоянно напоминает о ней, понимаете? — искренне охуевая с той нелепости, которую сейчас втирает взрослой женщине, Матвиенко, вытаращив глаза, качает головой и лишь губами произносит «пиздец» слабо ударяя себя по лицу. Куда бы не повернула наполненная приключениями жизнь, ему всегда удавалось изловчаться. Но сейчас, оперевшись поясницей о высокий обеденный стол, с лицом, наполненным беспомощной растерянностью, он искренне удивляется, как же трудно может даваться ложь, построенная на правде.

— Серёжа, что ты несёшь! Где мой сын? — срывается на невольный крик мать друга.

— Майя Олеговна, я говорю правду. Поверьте мне пожалуйста! — не сдержавшись, Матвиенко с силой ударяет ладонью по столу, переходя на тон, а то и два выше.

— Мне нужно услышать его. Дай трубку Антону, — словно подуспокоившись, отвечает Майя, поджимая бледные губы. Плечи не перестают неспокойно вздыматься, дыхание никак не стабилизируется, и тяжёлые вдохи влекут за собой судорожные выдохи. Не по-детски встревоженная женщина изо всех сил стискивает в руках небольшой айфон, второй раз за жизнь ощущая головокружительное чувство наконец обретённого материнского спокойства, в котором страшно нуждалась, чтобы элементарно выжить.

Вскоре в коридоре послышались быстрые шаги, и в дверном проеме показалась невысокая фигура хвостатого. Беглый взгляд проходится по всей гостиной, останавливаясь на полуживом Антоне, продолжающим еле-еле сидеть на небольшом диванчике и безжизненно смотреть на стену перед собой, тем самым вызывая до такой степени смятенные чувства, что, казалось, ты находил полную готовность лезть на стены. Нервно облизывая сухие губы, Арсений проводит пятёрней по смолистым волосам и слишком резко отворачивается к окну, прикладывая прочно сжатую в кулак ладонь ко рту и судорожно выдыхая. Картина неживого мальчишки, потерявшего наверняка ещё не до конца окрепшую, но свою первую любовную связь с человеком, полюбившемся ему навсегда и бесповоротно, точно так же, как в своё время Арсений потерял тот солнечный лучик, душа которого на самом деле рушилась с самого начала, выводила из себя настолько, что последние силы покидали крепкое тело, оставляя вместо себя вялые сгустки немой злобы.

— Пожалуйста, соври, что ты в порядке, — именно с этой чрезмерно тихой фразой, в томительном ожидании облизывая свои тонкие губы, Матвиенко протягивает телефон неподвижно сидящему на диване Антону, аккуратно вкладывая тот в мёртвенно холодную руку.

— Алло? Антон? Антошенька! Сынок, как ты? — терпение сходит на нет, когда ты мать того самого подростка, успевшего в начале своего семнадцатилетия ввязаться в то ещё дерьмо. Женщина до боли закусила губу, и на глаза тотчас навернулись слёзы, а лицо в миг перекосила гримаса трепетного ожидания, когда дыхание перехватывает от мысли, что именно сейчас ты, наконец, спокойно выдохнешь, услышав своего ребёнка, такого глупого, но самого родного и единственного.

— Мам… — каждое слово давалось с неимоверной болью, словно глотку раздирала горючая смесь, а слизистая и вовсе слезала целыми слоями. — Со мной действительно всё хорошо. Я прошу тебя, — через стиснутые зубы, шептал подросток, нервно теребя край измятого худи. — Не переживай. Я скоро вернусь, — на выдохе произносит Шаст и сбрасывает. Черты лица словно отяжелели, губы стали каменными, выпятились, и тело отказывалось воспринимать посланные мозгом сигналы. Не прошло и секунды, как Антон взмок, руки его крупно задрожали, а спазм гортани не давал и слова вымолвить. Всё вокруг перестало казаться реальным, время перестало быть временем стрелок, перестало существовать. Совершенно неожиданно что-то внутри с треском обрушивается, моментом переламывая ряд костей, болезненно проходя сквозь внутренности и позволяя бесконечному потоку слёз стекать по онемевшим щекам. Мальчишка в панике дёргается от остро ощущаемой боли, прострелившей абсолютно всё тело, а лицо его принимает настолько страдальческое выражение, что обеспокоенный Арс тут же подбегает к дивану, обхватывая ледяное лицо руками, и испуганно всматривается в пропитанные режущей болью черты юношеского лица.

— Антон! — громкий крик Серёги замедлительным звоном доносится до Шастуна, чьи пальцы изнемождённо впиваются в руки Арса на своём лице, а наполненные страхом глаза судорожно ищут во взгляде Попова хоть долю утешения.

— Антон, сделай вдох, давай, — шепчет брюнет, с трудом сдерживая собственную истерику. — Молодец! Теперь медленный выдох. Да, вот так. Умничка. — прерывисто шепчет мужчина, успокаивающе поглаживая мокрую щёку мальчишки. Мягкая улыбка на лице Арсения отзывается рябящей взволнованностью в районе рёбер и действует совсем как хорошее успокаивающее. Парень продолжает делать глубокие вдохи, выдыхая также медленно, как пару секунд назад продемонстрировал Арсений Сергеевич.

Чуть сухие руки с щёк перемещаются на плечи, и брюнет вдруг оказывается совсем рядом с Антоном, со всей нежностью прижимая того к груди, где сердце билось так часто, будто вот-вот выпрыгнет наружу. Попов устало укладывает голову на подрагивающем плече, крепко сжимая выпирающие лопатки, и успокоенно прикрывает глаза.

Стоявшей в стороне Серёга нервно выдыхает, ощущая полную потерю сил, как вдруг на весь зал раздаётся привычная мелодия айфоновского звонка. Полусонный Антон никак на это не реагирует, лишь продолжает вдыхать приводящий в состояние спокойствия запах лаванды и всё сильнее вжиматься носом в грациозную шею Арса. Сам мужчина одарил Серёгу убийственным взглядом, успокаивающе поглаживая спину Антона расслабленной ладонью. Лицо хвостатого приняло вид крайнего испуга, когда на экране высветились неказистое слово «Мама».

— Потрудись-ка объяснить, Серёженька, куда ты умотал так поздно, — уменьшительно-ласкательная форма его имени из уст матери никогда не предвещала чего-то хорошего. Матвиенко быстро напрягся, прокручивая в голове варианты ответа, но ни один не оправдал бы его так, как суровая правда.

— Ма, да я в магазин ходил. У Мурки сухой корм закончился, а вы все спите. Конечно, она ко мне пристала! Да и время ещё детское? — пискляво отзывается Серёга, нервно посмеявшись в конце. — Сейчас вернусь!

«За одну ночь соврать двум матерям? Пиздец, Серёж! Идём на рекорд! — злобно рычит сам на себя парень, кидая не менее озлобленный взгляд на успокаивающего друга Арсения. — Нет, всё-таки он в надёжных руках… — с грустинкой добавляет юноша. И, не сказав ни слова, направляется к выходу».

***

Время давно уже перевалило за полночь. Серёжа успел добежать до дома и маялся в постели, постоянно перепроверяя телефон, в надежде, если что-то случится, всегда быть рядом. Антон и Арсений перебрались в спальню. Широкая кровать могла похвастаться своими размерами, так что, не размышляя более секунды, мужчина позволил себе ненадолго прилечь с подростком. Оперевшись о локоть рядом с худым телом, лишь подушечками пальцев касаясь горячего лба, Арсений легонько смахивал пшеничные кудряшки, не переставая разглядывать лежащего так близко мальчишку. Сопящий Антон словно позволял душе вновь расцветать, и слабая улыбка тут же растеклась по уставшему лицу. Необъяснимое чувство овладело Арсением: тревога и неизвестность сочетались с чувством радости от того, что парень, наконец, найден и защищён. От чего вдруг воздух в момент стал спёртым, а дыхание участилось? Ощущая лёгкую дрожь в руках, мужчина нахмурился и осторожно привстал с кровати, отходя на пару шагов. Внезапное желание покинуть спальню столкнулось с непреодолимым желанием остаться здесь, рядом с ним, и это окончательно ломало мозг.

— Не уходите. Посидите со мной, — раздаётся жалобный шёпот в абсолютной тишине спальни, от чего Арсений непроизвольно дёргается, отпуская ручку двери.

В три неспешных шага Попов преодолевает расстояние от двери до кровати и аккуратно присаживается рядом. Тёплую руку тут же накрывает холодная ладошка, и губы мужчины расползаются в неповторимой мягкой улыбке. Такое бледное лицо юноши при лунном свете выглядит в разы болезненнее, а ещё невероятно красивее. Равнодушный взгляд некогда ярких глаз Антона всё также устремлён куда-то в сторону, максимально отрешён, максимально убит. И это не единственное, что вызывает расплывчатый, длительный и смутный страх, поселившийся, как родной, в самой груди. И Арс больше не в силах ему противиться.

— Совсем плохо? — без задней мысли интересуется мужчина, ведь именно это у него на душе, и именно это заставляет крепче сжимать ледяную ладошку в тёплых руках.

— Не знаю. Ничего не чувствую, — Антон поднял мокрые глаза на брюнета, и губы его совсем не вовремя задрожали. Чувство стыда навсегда потерялось в тёмной бездне, где с головой тонул и сам юноша.

— Принятие, Антон. То, что мы не понимаем сейчас, и то, что мы сделаем потом, — еле слышно произнёс брюнет, печально глядя на лежащего перед ним оборванного, несчастного Шастуна.

— Я не хочу мириться с её смертью! Я не хочу её забывать, Арсений Сергеевич… — зажмурился мальчишка, утыкаясь носом в белоснежную подушку. Попов сочувственно приобнял юношу за плечи, ласково поцеловал в затылок и прижался щетинистой щекой к пульсирующему виску. Лишь тихие всхлипы наполняли небольшую комнатку, где до самого утра надрывно прорыдал погасший Антон, пока рядом находился измотавшийся Арсений, всеми силами давая понять, что тот никогда не останется один.