Фрида и тринадцать гномов

      После смерти Торина и Фриды прошло уже полгода, а я до сих пор не могу смириться с этим. Ни я, ни отряд, никто в Средиземье не забудет этих, поистине, великих гномов — правителей своих королевств. Они увековечились в легендах и песнях, что с каждым днём становилось всё больше. Ори, тем временем, рисовал портрет каждому, кто желал запомнить лица спасителей Средиземья. И в тавернах, и в прилавках, да на каждом шагу в рамке покоятся их портреты, с зажжённой свечкой перед ними. Иногда заглядывая в Дейл, я лично благодарю тех, кто увековечил память о моих близких: брате и возлюбленной.       На дворе сейчас стоит тёплый апрель. Число двадцать пятое, если Балин что-то не напутал. Год назад мы с Фридой и познакомились… я помню, как она спасла меня от орка, который выполз из ниоткуда. Помню, как она бинтовала моё повреждённое колено, аккуратно завязывая узелок своими тонкими пальчиками. Помню, как впервые увидел её спящую. Помню, как она пришла в Бэг-Энд. Тогда я ещё не понимал, почему рядом с ней в груди так тепло. Только спустя месяц я осознал, что по-настоящему влюбился. Влюбился, как пацан. Я боялся тогда ей признаться, думая, что они с Торином вместе после первого привала, на котором я видел, как они обнимались в лесу. Я привык к тому, что девушки всегда выбирают его, а не меня, поэтому и решил, что лучше отстранюсь от Фриды, пытаясь замять свои чувства где-то глубоко в душе, чтобы не мешали нашему походу. Однако после слов моей девочки, что я ей дорог, всё изменилось.       Из горы я выходил редко, так как всё время мы с гномами Эребора восстанавливали свой дом. За эти ужасных, тоскливых полгода Подгорная Цитадель была частично, но поднята из руин. Также, как и город Дейл, в котором его строительством руководит Бард из бывшего Эсгарота. Став бургомистром, он справедливо и разумно правит озерным народом, как мой кузен Даин — народом Дурина и остальными гномами. Став королём, он не был падок на золото, как Трор или Торин. Даин отлично справлялся со всеми своими обязанностями, даже успел перевезти из Железных Холмов свою жену и сына. Однако Торина, как правителя, ему никогда не заменить. Такого же мнения придерживается моя сестра Дис, прибывшая в Эребор четыре месяца назад.       Фили и Кили, после того, как немного отошли от смерти Торина, заменившего им отца, и Фриды, которая, как они признались, стала им, как сестра, решили, что перевезут свою матушку в Эребор. Спустя почти два месяца после битвы Дис уже была здесь. Первым делом она лично попрощалась с Торином, несколько часов проплакав над его склепом, ведь эта ожесточённая война забрала у неё второго старшего брата… Вся родня горевала вместе с ней несколько месяцев, но они уже приняли тот факт, что его больше нет, и я тоже, но принять то, что Фриды больше нет — не смог. Все из нашего отряда, хоть немного, но рассказывали Дис о ней, об их отношениях с Торином, о нас, в конце концов, но точно не я. Когда речь заходила о Фриде, я просто не выдерживал и покидал их, поднимаясь на воронью высоту. Дис прекрасно понимала, что я чувствую, так как тоже лишилась своего возлюбленного очень рано. Однако у неё осталось двое прекрасных сыновей, которые увековечили память о своём отце, а я потерял не только любовь всей своей жизни, но и нашего будущего дитя. Нельзя сравнивать наши беды и потери, но все мы потеряли своих близких в тот день и никогда их не забудем.

***

      — Двалин, ты уверен, что готов вернуться туда? — в который раз спрашивала меня Дис, пока я собирался навестить мою Фриду в Стохессе.       — Эребор почти восстановлен, Namad, — ответил я, закидывая на плечи походный рюкзак. — Моя помощь пока не нужна Даину, так что лучше я проведу свои выходные рядом с ней.       — Хорошо, — сказала Дис, перекидывая свою сумку через плечо. — Я иду с тобой. Расскажешь мне о ней побольше.       Противоречить ей было бессмысленно. Если она решила, то точно добьётся своего, хотя иногда от этого другим становится плохо, грустно и тому подобные отрицательные чувства. Да, это я сейчас говорил о себе.       Всю нашу недельную дорогу Дис выпытывала из меня всё о Фриде. Я неохотно ей отвечал, так как для меня это больная тема, но namad всё равно не переспоришь. Такая же, как и Торин. Рассказав ей всё, начиная от первой встречи и заканчивая запиской на её тумбочке, где было написано, что Фрида ждала ребёнка. Уже на этом готов был разреветься, как девчонка, но перед Дис я никогда так себя не поведу. Она знает меня, как сердитого, непробиваемого воина-гнома, который просто так слёзы не пускает. Хотя, может это тот самый повод, по которому можно было и выпустить всё, что накопилось душе? За полгода, что рядом со мной не было Фриды, я плакал, нет, рыдал в подушку в наших покоях от силы раз пять, так как каждый раз я выпускал столько слёз, что глаза просто сохли, а солёные и горькие слезинки не появлялись по месяцу.       — Namadith, если тебе так плохо, то выплесни уже всё наружу! — будто прочитала мои мысли Дис, когда мы подходили к воротам Стохесса. — Держать всё в себе — не хорошо.       — Возможно, ты права, — ответил я, постучав несколько раз в огромные ворота.       Меня здесь знает каждый, так как все помнят, что именно я прыгал через костёр на день Ивана Купала с Фридой за руку. Помнят, что именно я приезжаю сюда время от времени и сижу в обнимку с надгробием мой Фриды. Нам открыл Райнер. Я хорошо помню этого здоровяка, так как именно он выпустил мою девочку из комнаты. Но зла я на него ни в коем случае не держу, так как это был именно её приказ, который ослушаться Райнер просто не имел права.       Поздоровавшись с ним и представив мою сестру Дис, он проводил нас к могиле моей девочки и похлопал меня по плечу в знак сожаления.       Мне многие рассказывали, что в Стохессе был траур три месяца — самый длинный, за всю историю Средиземья. Разведчики отложили свою службу и вернулись к семьям. Отряд Фриды написал целую книгу о ней, тем самым увековечив ее в «Повести о наследнице Стохесса», а ещё прикрепив рисунок, который нарисовал Ори. Все здесь помнят ее и почитают…       Сейчас уже третье мая, так что во всю цветёт сирень, которую так любила моя девочка. Нарвав с одинокого куста, росшего неподалёку, букет светло-сиреневых веток с цветами, я принёс их Фриде, положив на белую мраморную могильную плиту. Дис села рядом на небольшую скамеечку, внимательно читая то, что было написано на надгробии. Я присел возле него и поцеловал, встретившись с холодным белым мрамором, вместо губ моей девочки.       — Сегодня я пришёл не один, — начал беседовать я, на что Дис на меня жалобно посмотрела, сама чуть не пустив слезу, но я только начал. — Со мной сегодня моя сестра Дис. Прости, что я долго не приходил к тебе, просто Даин нагрузил работой по Эребору, что даже свободного дня не было. Зато теперь жилые ярусы, кузни и столовые работают в полную силу. Осталось только шахты подлатать, — продолжал я, отряхивая надгробие от приставучих насекомых. — о, да, кстати, я тебе тут стихи написал. Послушай! — я достал из походного рюкзака новенький блокнот и открыл на первой странице, где чернилами по белой бумаге было написано стихотворение моим корявым почерком.       — «Когда я увидел тебя в первый раз,       Сказать я не мог ни единого слова.       Сидела ты рядом, мой радуя глаз.       И так каждый день, так всё снова и снова…       Я понял, что был очарован тобой,       И будто магнитом меня к тебе тянет.       Ничто не могу я поделать с собой…       Душа моя только меня понимает…       Мне снятся твои голубые глаза,       Смотреть в них готов бесконечно я долго.       Сияют они, как на небе звезда,       Но цвет твоих глаз затмевает и Солнце.       А голос так нежен, что враз замираю.       Услышав его, я как будто во сне.       Мне нравится то, что к тебе ощущаю.       Прекрасного ангела вижу в тебе.»       Я прочитал этот стих на одном дыхании, боясь запнуться на самом неудачном моменте. Этот стих я сочинял довольно долго, так как каждое слово давалось мне очень тяжело… Рядом сидящая Дис не сдержалась и расплакалась, закрывая глаза своей русой длинной косой.       — Представляешь, — продолжил я, закрывая свой блокнот, — у Бифура больше нет топора в голове, и он стал разговаривать не только на кхуздуле, но и на вестроне. Ори, Дори и Нори проектировали тебе памятник, который собирались поставить в твою честь в главном зале, чтобы все знали, что благодаря тебе Траин выбрался из заточения. Сын Глоина — Гимли — теперь знает о тебе всё, что только можно. Стал твоим поклонником. Оин всё сидит в своей лекарской лавке, продавая целебные мази и травы. Балин наводит порядки в библиотеках. Бомбур скинул пару килограмм, — усмехнулся я, пытаясь сдержать слезы, которые подкатывали к горлу, не давая возможности нормально говорить. — Кили всё-таки решился признаться той эльфийской рыжуле, что тебя бесила, в чувствах. Прикинь, они сейчас вместе путешествуют по Средиземью. Да и Фили с ними. Говорят, тобой вдохновились. Бофур сочинил про тебя и Торина баллады и легенды, которые знают, и взрослые, и вся малышня в Эреборе и Дейле, — а вот тут меня уже окончательно прорвало, и слёзы потекли рекой по моим щекам, падая на её могильную плиту. — Знаешь, я ведь мечтал создать с тобой семью… чтоб… наши дети бегали рядом, пока мы с тобой занимались своими домашними делами… хотел, чтобы ты мне подарила дочку и сына… я… я не могу передать, как сильно по тебе скучаю… ты лучшее, что случалось со мной в жизни… я… я…       — Фрида, — обратилась она к моей девочке, садясь на землю рядом со мной. Я не смог дальше сказать и слова, так как из моих глаз просто лился град слёз. — Смогла же ты свести моего братца с ума. Да и не одного. Спасибо тебе, что открыла в нём самые заветные чувства, которые не всем из нас даны…       — Извините… — послышался женский голос.       Мы с Дис подняли головы и увидели перед собой молодую пару. Девушка, что стояла впереди парня, была беременна и поглаживала свой довольно большой живот, но увидев надпись на надгробии прикрыла рот рукой и тихо заплакала, опускаясь на скамейку. Парень, судя по кольцам на их пальцах, её муж, тут же подбежал к ней и сел на колени, пытаясь успокоить свою жену.       — Миранда, тише, — проговорил он, прижимая девушку к себе. — Вы простите, что потревожили вас, — обратился он к нам, — просто Фрида была близкой подругой моей жены в деревушке Бри, недалеко от Шира.       Миранда смотрела на надгробие и не могла поверить, что её больше нет. За неё говорил её отчаянный взгляд. Я помню, как она рассказывала о ней, но совершенно забыл, когда Фрида полностью заняла все мои мысли.       — Как же вы проделали такой длинный путь, будучи в положении? — удивилась Дис, смахивая слезинку, которая добралась до её короткой светлой бороды на скуле. — Это же довольно далеко отсюда.       — Нас домчал белый варг, которого привёл некий волшебник Гэндальф, — смогла ответить Миранда.       — Белый варг? — переспросила namad, не веря в слова девушки.       — Да, Дис, это правда, — ответил я, вспоминая о этой смелой животинке. — Фрида назвала её Тузильда. Это девочка.       — Невероятно, — всё также удивлялась Дис.       — Если вы устали с дороги, я могу вас проводить в Каранес, — предложила Дис, вставая с земли. — Меня здесь знают, так что всё будет в лучшем виде. Да и к тому же, вам нельзя перегружаться. Уж я-то знаю! Сама двоих родила!       — Благодарю вас, леди Дис, — поклонился парень и помог встать своей беременной жене.       Миранда положила на могильную плиту Фриды такую же сирень, а после ушла за Дис, опираясь на своего мужа.       Я остался один на один с моей любимой девочкой… ещё раз поцеловав холодное мраморное надгробие, слова одной песни стали сами произноситься вслух…       Я помню, как открыл глаза и встретил в них тебя       Как первый луч, как тихий звон, как первая гроза       Ты словно в небесах заря, ты — полная луна       Я помню лишь твои глаза, а дальше пустота…       Сотни ночных дорог напомнят мне тебя.       Я в них терял свою любовь и заново встречал.       Лишь дай мне посмотреть в последний раз в твои глаза       Я потерял дорогу к ним, я потерял себя…