Иллюзорна мгла. Часть четвертая. Тропами Забвения

      На следующее утро мы вместе с Эдрианом покинули Драконий Мост. Прежде чем очертя голову мчаться в Предел, было решено закончить дела с Легионом, чтобы не слыть дезертирами, и освободиться от необходимости следовать приказам офицеров. Меня впереди ждало неясное будущее, которое шло вразрез с целями и железной дисциплиной имперской армии.       Утро, как назло, выдалось туманным – погода добавила неопределенности в наш путь. Знакомая дорога, ехать по которой не более пары часов верхом, исчезла, погруженная в туман. Стала почти неразличимой, отчего казалось, что мы движемся в неизвестность. Видно было всего на пятнадцать-двадцать шагов вперед, и мы ехали, только ориентируясь по путевым столбам, установленным вдоль дороги. Зыбкая молочно-белая дымка окутывала горы, деревья и стелилась над руслом реки. В этом бесконечном облаке пропали даже звуки – притих шум воды, птицы не пели. На уши давило тяжелое безмолвие природы, просыпающейся после зимнего сна, но оказавшейся не в силах сбросить эти сонные оковы и потянуться навстречу ясному светлому дню. Даже солнце сквозь дымку и слой облаков выглядело тусклым белым пятном.       Промозглый холод проникал мне под одежду, и скоро я продрогла до костей. Ехать пришлось медленнее.       Туман начал рассеиваться только через пару часов пути. Заметно потеплело, подтаявший снег влажно блестел, а на ветвях сосен повисли крупные капли.       Впереди на обочине черной тенью проявилась фигура. Я сначала и не поняла, что это путник – приняла за камень. Потом поняв, что это живой человек, решила, что это очередной гонец или просто путешественник. Чем ближе мы подъезжали, тем четче становились очертания фигуры – из-за просторных одеяний вильнул длинный каджитский хвост.       Наша лошадь внезапно встала как вкопанная и издала странный протяжный хрип. Кажется, что-то в этом каджите Мирной пришлось не по нраву.       Эдриан обернулся и заметил, что мы сильно отстали, поэтому ему тоже пришлось остановиться, когда он поравнялся с путником. Эрандур тронул лошадь пятками по бокам, и та исподволь сделала несколько шагов вперед. Теперь я разглядела, что странный каджит облачен в жреческую коричневую мантию с охристым пристегивающимся капюшоном. Что этот кот-жрец забыл в этом тумане посреди дороги?       Каджит не обратил на довакина никакого внимания – даже не ответил, когда Эдриан окликнул его. Казалось, кот сильно увлечен – он пристально разглядывал еловые шишки на ветке.       – Эй! Ты что, меня не слышишь? – Эдриан громче повторил вопрос. – Ты отстал от каравана?       Каджит вздрогнул, уши под капюшоном шевельнулись. Он поднял глаза на довакина, сидящего на лошади, и, принюхавшись, глубокомысленно изрек:       – Падает снег. Какая разница, куда он девается? М’Айк думает о красоте снежинок.       Я пришла к заключению, что это должно быть не жрец, а бард. Уж весьма поэтично он выразился. Наверное, занимается стихосложением, а сюда забрел в поисках вдохновения. Я начала воображать себе это, а через пару секунд мне напомнили, что нужно думать о задании Нелота. От вездесущей белизны снега и тумана стало больно глазам.       Я схватилась за голову и сказала Эдриану:       – Поехали скорее! Мы теряем время!       – Вы жрец? – спросил Эрандур. – Вас сопроводить до Храма Богов?       – М'Айк знает много, говорит мало, М'Айк знает многое, чего другие не знают, – теперь и каджит разглядывал всех нас с интересом, щуря желтые глаза.       – Вас зовут М'Айк? – Эрандур продолжил расспрашивать этого странного путника.       – Да, меня зовут М'Айк, и моего отца тоже звали М'Айк, и отца его отца тоже звали М'Айк... – поведал каджит.       – Понятно… сказал жрец, и мы увидели, как Эдриан махнул рукой в сторону странника и подстегнул лошадь. Но Мирная по-прежнему отказывалась идти. Ни подстегивания, ни уговоры на неё не действовали.       – Что-то с ней не так, – Эрандур сильнее подергал вожжи, но наша покладистая лошадка вдруг превратилась в упрямую ослицу! Встала на месте перед странным каджитом и всё – ни вперед, ни назад.       – Эдриан! Подожди! Мирная… – я не успела договорить. Из тумана раздалось рычание, которое всех нас заставило замереть.       – Что это? – прошептала я, прижавшись к Эрандуру.       – Очень похоже на саблезуба, – ответил мне жрец, хмуро смотря в туманную даль.       Каджит медленно прошелся по дороге и встал за нами, прислушиваясь.       – Боги, Мирная просто чудо, а не лошадь! – восхитилась я, погладив по шее нашу верную спутницу по странствиям.       Мирная на мои замечания и похвальбы не реагировала. Продолжала смотреть на дорогу перед собой и стоять на месте, шевеля ушами. В её поведении читалось – женщина, сиди спокойно, я свою работу знаю!       Эдриан спешился, выхватил клинок из ножен и перекинул со спины щит. Нам всем было прекрасно известно, чем чревато нападение саблезуба на всадника. Чаще всего, хищники атакуют лошадей. Нам тоже следовало бы спешиться и вести Мирную под уздцы. Эрандур подумал о том же и выпрыгнул из седла. Я последовала его примеру и взялась за поводья, пока жрец надевал на голову Маску Вайла и вытягивал из ножен эбонитовый меч. В его свободной руке затрепетали язычки пламени – проще всего зверя отпугнуть огнем.       – Пойдем, сейчас наши герои со всем разберутся, – сказала я Мирной, погладив её вытянутую серую морду. Она вняла моим словам и потихоньку пошла за мной. Впереди двигались Эрандур и Эдриан. Замыкал шествие каджит М’Айк, который выглядел так, словно всё вокруг всего лишь занятная игра, и уж с ним-то точно ничего не случится. Никогда не видела, чтобы каджиты вот так в одиночку, без каравана, разгуливали по Скайриму, любуясь снежинками. Впрочем, Тамриэль огромен и странностей в нём превеликое множество.       В тумане на недолгое время все затихло, а оттого, что я усиленно прислушивалась даже к малейшим шорохам, безмолвие начинало казаться более глубоким и зловещим. Белая мгла давила на разум, ослепляла, заставляя фантазию разыграться и представить полчища хищников и чудовищ, притаившихся в тумане.       И вдруг раздался голос идущего позади М’Айка:       – Некоторые, отправляясь искать приключения, берут с собой друзей. М'Айк думает, что лучше путешествовать в одиночку. Никаких споров при делёжке трофеев.       От неожиданности у меня чуть ноги не подкосились, я дернулась, резко остановившись, и возмущенно обернулась к нему, зашипев:       – Нашел время философствовать! Тише! Там впереди саблезуб!       Кот-странник понятливо кивнул и оскалился мне дружелюбной улыбкой. Возможно, стоило бы прогнать его, припугнуть, но он выглядел таким спокойным и бесстрашным, и к тому же не проявлял никакой враждебности, что мне оставалось только смириться с его присутствием и следить за лошадьми.       Пока Эрандур и Эдриан шли вперед, вооруженные и готовые к схватке, я взяла за поводья ещё и пегую лошадку довакина и повела её по дороге. Через несколько шагов я начала различать силуэт впереди. Это был рослый воин, вооруженный топором.       Там, откуда доносился рёв саблезубого тигра, теперь стоял орк над двумя явно свежими тушами убитых им диких кошек. С эбонитового лезвия орочьего топора медленно стекала кровь, а на самом воине не было ни царапинки. По его хищному оскалу и решительному блеску в маленьких карих глазах под дугами густых бровей становилось ясно, что он без труда расправился с такими могучими противниками. Меховая броня орка тоже была заляпана кровью саблезубов. Мирная, увидев это, вновь остановилась и неодобрительно затрясла гривой. Ей явно очень не нравился запах. Пришлось снова останавливаться, чтобы успокоить животных.       – Норды часто носят броню из меха, – прокомментировал каджит, вставший справа от меня. – Иногда это нервирует М'Айка.       – Это орк, а не норд, – шепотом поправила я. Его присутствие вдруг стало для меня чем-то обычным, даже успокаивающим. С ним на нашей стороне явный численный перевес, какими бы ни были намерения орка.       Воинственный сын Малаката посмотрел на Эдриана и Эрандура и указал на них окровавленным топором.       – Вы здесь, чтобы подарить мне славную смерть?!       Мужчины замерли, я в недоумении покосилась на стоящего рядом М’Айка, будто он мог что-то мне объяснить. Каджит пожал плечами.       Орк в то же время не нападал, но жестом вызывал на бой Эдриана или Эрандура. Тем более, и довакин, и жрец заблаговременно вооружились, думая, что впереди хищники.       – Мы торопимся! – напомнила я, опередив замешкавшихся мужчин. Ну и в мои планы сегодня не входило дарить кому бы то ни было смерть, славную или не очень.       – Славную смерть? – Эдриан опустил клинок, но не сводил с орка взгляда, будто примерялся, оценивал свои силы.       – Мне было даровано видение от Малаката, – орк тоже опустил оружие. – Он поведал, что здесь я найду свою славную смерть.       – Кажется, ты её одолел, – Эдриан с усмешкой кивнул на туши саблезубых тигров. У одного была перерублена шея, у второго метким ударом разбит лоб. Если эти туши освежевать, то за шкуры и когти можно немало денег выручить. Ещё и глаза саблезубов высоко ценятся алхимиками. Я бы на месте этого орка с такими боевыми навыками не смерти искала, а возможности быстро разбогатеть.       – Я слишком стар.       – Стар? – я присмотрелась к орку. Мускулистый, статный. Да, давно не юноша, но уж если этот грозный воитель считал себя стариком, тогда Эрандуру можно прямо сейчас завернуться в саван и медленно ползти в сторону Фолкрита.       – Только норды доживают свой век до глубокой старости. Но что за удовольствие быть беззубым, дряхлым и немощным? Для нас, орков, лучше всего славная смерть в бою, когда мы ещё способны удержать оружие! – рассказал орк, ударив себя кулаком в грудь, и в чем-то он показался мне правым. – Мне никогда не стать вождём крепости, потому и не могу уже брать себе жён.       Я с тоской вспомнила библиотекаря из Коллегии Винтерхолда – Урага гро-Шуба. Этот орк был, как минимум на пару десятков лет старше этого самоубийцы и ничуть не сожалел о том, что не стал вождем или не женился. Он любил и ценил книги превыше своей жизни, но вряд ли того, кто следует Кодексу Малаката, можно увлечь литературой.       – Печально это слышать, – ответил довакин, держась несколько неуверенно.       – Ну что? Ты подаришь мне славную смерть? – орк порывисто указал топором на него. – Или может быть ты? – повернулся к Эрандуру. Меня, к счастью, в расчет не брали.       Я с опаской разглядывала зарубленных саблезубов. Если он запросто справился с двумя такими опасными хищниками, то не стоит его недооценивать.       – Я согласен! Для меня будет честью подарить тебе славную смерть! – Эдриан, исцелившись, видимо решил, что должен опробовать свои силы в бою. Тем более, этот орк сам предлагал убить его. Добровольно. Это в некотором роде, снимало с Эдриана ответственность за убийство, хотя мне эта ситуация казалась весьма неприятной. С другой стороны, это бой насмерть, последнее испытание Малаката для этого воина. Стало быть, он не станет поддаваться, а покажет всё, на что способен.       – Не думай, что я так просто сдамся! – осклабился он и, издав воинственный рык, кинулся на драконорожденного. Эдриан прикрылся щитом, надеясь заблокировать первый сокрушительный удар, и лезвие топора вонзилось в ромбовидный имперский щит, застряв в нем. Раздался хруст – орк одним ударом пробил укрепленную сталью эгиду, и было видно, что довакин в некотором замешательстве, не зная, как подступиться к распаленному битвой врагу. Он рывком выдернул топор из щита и вдруг пнул Эдриана по колену. Тот отшатнулся, не опуская треснувшего щита, увильнул от яростного броска вправо, сделал выпад с мечом, только орк ловко парировал это, развернувшись на месте. Лезвия топора и клинка с лязгом схлестнулись и запели песнь славной битвы. Очень быстро стало понятно, что старый орк куда резвее молодого и сильного довакина. Опыта в подобных сражениях у него явно было побольше, чем у бывшего лесоруба.       Ловкий прием, парирование, оружия на мгновение переплелись, и меч Эдриана вылетел из руки. Он закрылся щитом, который разломился пополам от следующего сокрушительного удара, и довакин потерял равновесие.       Орк замахнулся топором, а я вскрикнула, когда Эрандур вдруг кинулся в бой, встал между орком и упавшим Эдрианом и отвел в сторону оружие сына Малаката. Он вдруг боднул жреца, как разъяренный бык, и тот упал, оглушенный ударом. Даже шлем не спас от столь яростной атаки. С рассеченного лба орка на глаза полилась кровь, он заревел, опьяненный схваткой, и приготовился сражаться уже с двумя противниками. Эдриан отбежал в сторону, чтобы вернуть свой меч. Над Эрандуром нависал враг, замахивающийся топором…       Мне пришлось вмешаться. Я метнула в орка молнию, но искрящий заряд пролетел мимо его головы. Он обернулся ко мне, и я отбежала подальше, чтобы призвать существо из Апокрифа. Оно должно было отвлечь разъяренного врага от нас.       Орк, увидев магическое создание, подскочил к нему, наотмашь ударил топором, и моё колдовство рассеялось, будто его и не было. Эрандур встал и атаковал снова. Его пошатывало, но он не собирался просто так сдаваться. Топор несколько раз чиркнул по даэдрическому панцирю, высекая искры. Быстрый и сильный удар по запястью – и меч жреца со звоном упал на обледеневшую дорогу. Поняв, что в искусстве сражаться, орк действительно превосходит их с Эдрианом, данмер, отступая, сотворил огненную стрелу и бросил её в орка. Меховая броня вспыхнула, но это вовсе не остановило решительного искателя славной смерти.       – В сторону! – рявкнул вдруг Эдриан. Эрандур резко наклонился, а я как по команде кинулась за убежавшими лошадьми, когда горный воздух вздрогнул от ту’ума.       – Fus Ro DA!       Орка подбросило вверх и смело со склона силой голоса довакина.       Над нами осталось только затихающее гулкое эхо.       Эрандур снял шлем и потряс головой. Удар орка сильно его оглушил, кисть руки от отсечения спасла только прочная перчатка. Жрец подобрал меч, подошел к краю дороги и посмотрел на крутой склон. Я в это время поймала и привела успокоившихся лошадей. Где-то внизу шумела река, и было не разглядеть, выжил орк или нет.       Каджит М’Айк настороженно выглядывал из-за ближайшей ели, за ветвями которой успел скрыться.       – Поехали отсюда! Скорее! – скомандовал нам Эдриан. Похоже, драконорожденный не ожидал, что ему окажут столь мощное сопротивление.       – Как думаешь, – спросил у него жрец. – Он мог выжить?       – Не хочу об этом думать, – отмахнулся довакин, залезая в седло.       – Зачем ты вообще согласился драться с ним? – требовательный тон Эрандура, не сулил бедному Эдриану ничего хорошего. Намечалась долгая проповедь о мире и терпении, которая из уст облаченного в даэдрическую броню данмера будет звучать, по меньшей мере, необычно, но убедительно.       – Не знаю. А ты мог бы и не вмешиваться! – довакин был явно недоволен исходом боя. Как по мне, это что угодно, но только не победа.       – Не вмешиваться? – жрец удивленно поднял бровь. – Чтобы потом объяснять генералу Туллию, почему погиб столь прославленный легат?       Эдриан недовольно порычал себе под нос и подобрал половинки щита.       – Мы что, так и оставим саблезубов? – решив отвлечь внимание мужчин, встряла я с деловым предложением, вытаскивая из-за пояса кинжал. – Мы бедствуем, на дорогу до Предела нужны деньги, а когти можно продать...       Эрандур одобрительно кивнул мне и наклонился к туше тигра, чтобы помочь.       – Можно ещё попробовать вырвать клыки, – предложил истосковавшийся по практикам мастер-алхимик. На несколько минут, добывая ингредиенты на продажу, мы будто снова стали собой. Теми, кем должны были быть, не обремененными вниманием даэдра, предательствами и войной. Эдриан всё это время нетерпеливо ёрзал в седле, дожидаясь нас. Хотелось ему сказать, чтобы лучше за дорогой следил, но пока мы не добрались до Солитьюда, он всё ещё наш легат и мы обязаны слушаться.

***

      С приближением к Солитьюду головная боль только усиливалась. Набившая оскомину на языке фраза о вересковом сердце в какой-то момент просто перестала действовать. Будто заклинание, которое спасало меня всё это время, утратило свою силу. Будто Нелот, там, на далёком Солстхейме, догадался, что моё убеждение – ложь самой себе и ему. Возможно, когда я увидела первую сторожевую башню Солитьюда, то сама отчего-то перестала верить собственным мыслям.       Глаза застилала пелена, солнечный свет казался убийственно ярким. От каждой кочки или слишком резкого движения лошади я чувствовала себя так, словно мозг превратился в булыжник и нещадно долбится о череп изнутри.       Голос Эрандура, обычно успокаивающий, мягкий, тоже начал причинять мне боль. У ферм я бессильно сползла с лошади и зажмурилась. Только в этот момент поняла, что каджит, следовавший за нами, куда-то подевался. В ушах звенело, к горлу подступала тошнота, хотелось спрятаться в темный уголок или прилечь на кровать, а лучше сразу на плаху, чтобы милосердный палач быстро избавил меня от тягот моего существования.       Эдриан и Эрандур оставили лошадей в конюшнях на ферме, заплатив хозяйке за постой, пока я пыталась сохранить ясное сознание. Конечно, от моих спутников не скрылись перемены, произошедшие со мной в одночасье, и мужчины считали своим долгом осведомляться о моём самочувствии каждые пять минут. Особенно взволнованным выглядел жрец. Я устала отмахиваться и врать, что всё в порядке. После очередного вопроса, который на сей раз остался без внятного ответа, Эрандур мягко дотронулся до моего плеча, потом до щеки. Я с трудом подняла голову, чтобы заглянуть в его полные страданий глаза. В его взгляде отражалась моя боль и от этого становилось совсем паршиво. Ведь во мне причина его волнения.       Эдриан посмотрел на меня с сочувствием, но решил не вмешиваться. Довакин даже после моих объяснений не слишком понял, как Нелоту удалось меня подчинить. Только благоразумно посоветовал выполнить требования мага или убить его. Впрочем, последнее не было гарантией, что чары рассеются.       – Джулия, ты должна быть сильной, – эту фразу Эрандур в последнее время говорил часто, но сейчас понял, что мои силы на исходе. – Мара укажет нам верный путь… – вдруг жрец осекся, и его лицо просияло странной улыбкой. – И почему же я сразу не подумал об очевидном! – он схватил меня за запястье и повлек за собой по дороге до ворот города.       Довакин поспешил за нами, стараясь не отставать, и скоро поравнялся с данмером.       – Придумал что-то?       Я подняла на жреца взгляд, наполненный надеждой.       – Да, это должно сработать. Главное, верить!       – Я готова на что угодно, лишь бы всё это закончилось! – чуть не плача, промямлила я.       Стражник у ворот странно покосился на ведущего меня за руку жреца, но в компании с довакином нас никто не стал расспрашивать о цели прибытия в город.       Эдриан кивнул, сурово глянув на вытянувшихся в струнку постовых, и ничто не задержало нас у ворот города.       За стенами, как обычно, было довольно оживленно. Из лавки «Сияющие одежды» вышли две зажиточные горожанки, наряженные в изысканные одеяния. Девушки весело щебетали о косметике и обновках. Возле таверны лежал перебравший нищий, над которым нависал стражник – скоро кому-то посчастливится проснуться за решеткой! В алхимическую лавку мимо нас пробежала скромно одетая женщина с изможденным видом. Навстречу неслись весело галдящие дети, играющие в салочки.       Жизнь в городе кипела, между зданиями лавок висели красные треугольные флажки. На рынке у прилавков с рыбой, овощами и вином, толпились люди. Сильнее всего пахло почему-то рыбой, и меня замутило от долетевшей до меня вони.       – Благословение Мары может помочь тебе снять боль. Покровительница женщин в милости своей не оставит тебя, я уверен. Мы немедленно должны отправиться в Храм Богов! – Эрандур вышагивал быстро и уже практически волок меня по улице, не выпуская моего запястья из стальной хватки. Это он зря – я бы не сбежала, даже если бы у меня были силы.       – Мне думается, что боги вряд ли смогут... – тут же пожалела о своих словах. Жрец резко остановился и взглянул на меня так, будто я ляпнула жуткую ересь.       – Просто поверь в Мару, Джулия, и всё наладится! – настойчиво повторил данмер.       – Ладно, вы идите в Храм, а я пока закончу все дела с генералом. Встретимся позже тут во дворе! – решил Эдриан, когда мы поднимались к кузнице. Я поняла это, чувствуя тяжелый запах сгорающего угля.       Мы прошли сквозь арку во внутренний двор Мрачного замка, и я едва не ослепла от солнечного света, заливающего всё вокруг.       Эдриан скрылся за дверью, ведущей в штаб Легиона, а мы с Эрандуром продолжили путь, мимо тренирующихся под присмотром пожилого офицера молодых солдат. Они стреляли из лука по мишеням, что на холоде было непросто. Наставник наблюдал за ними, переминаясь с ноги на ногу и иногда бросая тоскливые взгляды в сторону горящей жаровни в центре двора.       – Я просто думаю, что боги отвернулись от меня, – поделилась своими опасениями, проходя в тенистый тихий дворик перед храмом.       – Боги никогда ни от кого не отворачиваются. Это смертные от них убегают... в какой-нибудь Апокриф, – последнее было камнем в мой огород. К дверям Храма Богов вела темная вереница следов, оставленных прихожанами.       У меня не было шанса даже помешкать у входа. Жрец втащил меня в Храм и быстро повел мимо колонн и лавок к витражам и алтарям. По пути мы столкнулись со жрицей – молодой нордкой в коричневой рясе.       – Не думаю, что подобной грубостью можно кого-то заставить раскаяться, – высказалась она, осуждающе покачав головой. Наше прибытие привлекло внимание и единственного прихожанина – лысого старика-имперца, который сидел на лавке, с тоской глядя на алтари. Вероятно, он мысленно молился, или может просто отдыхал. На вид ему было далеко за восемьдесят.       Эрандур остановился у небольшого святилища Мары, установленном слева в ряду алтарей, и склонил голову в краткой молитве. Я стояла, прячась от аэдра за его спиной, и смотрела на ровные широкие полосы света, падающие в Храм сквозь витражные окна. В центр одного из таких лучей, меня и угораздило встать. Он был слишком ярким, хотелось отойти. Слишком пристально смотрели на меня боги, не каждому смертному это понравится, и всё же я осталась и обвела потухшим взглядом алтари. Наковальня Стендарра, Чаша Дибеллы, Дракон Акатоша, Пирамида Джулианоса, Птица Кинарет, Шар Аркея и Узел Мары. Не хватало Топора Талоса – его убрали при заключении Конкордата Белого Золота, из-за Талмора.       – Что я здесь делаю? – беззвучно прошептала я, глядя в умиротворенный лик Мары. Мне стало очень неловко, и я, повернувшись к алтарю, закрыла глаза, решившись хоть что-нибудь сказать богине, раз уж посмела прийти.       «Мара, богиня любви, хранительница очага, целительница и покровительница женщин, я... Я, пожалуй, не самая хорошая женщина в мире. Наверняка, сыщутся и получше. Более достойные твоей защиты и помощи. Я не жена, не мать, у меня нет дома, чтобы беречь его очаг… У меня ничего не получается. Знаю только, что мне бы больше всего на свете хотелось, чтобы Эрандур перестал так из-за меня волноваться. Я вечно попадаю в беду, привлекаю к себе тьму, а он... После всего, что ему довелось пережить, он заслужил счастья и покоя, которого я ему не смогу дать, как бы ни хотела этого. После всего, что я натворила, даже в Этериус не смогу попасть с ним. Мара, прошу тебя, дай нам немножко, самую малость, спокойствия. Хотя бы пару дней без боли, даэдра и смертей, чтобы наши жертвы в итоге оказались не напрасными...»       Богиня отозвалась на молитву, я удивленно распахнула глаза, ощутив теплый ветер. Узел Мары засветился мягким синим светом, на миг окружившим меня. Боль отступала.       Её Милость меня услышала? После всего, что я наделала?! Действительно, Эрандур прав – её Милосердие бесконечно.       – Эрандур, – тихонько сказала я. – Помнишь наш разговор на маяке, после того как мы сбежали из Данстара? Из Света – оружие. Это же Боги. Чтобы избавиться от Метки, победить в игре и выжить, мне нужно связать себя с одним из них. Тогда… – мысль, пришедшая в голову, показалась крамольной. Если Эрандур изготовит Апатию, то это вернет его во тьму. Я не могу просить его пожертвовать собой ради меня, но могу и сама защититься от даэдра хоть как-то.       Жрец, к счастью, не догадался, к чему я веду и продолжал молча слушать меня.       – Эрандур, как мне стать жрицей Мары? Понимаю, что это тяжелый путь, но я хочу попытаться.