Город старинный, отмеченный тайной Двемеров царства, в пыли позабытом, Что тебе снится в могиле прохладной? Плачут ли ночью твои монолиты?
– Поставьте подпись здесь, – сухо сказал заведующий имперской канцелярией при Легионе, указав кончиком пера на плотный пергамент. – Если не умеете писать – приложите большой палец. Я беззвучно возмутилась тому факту, что меня приняли за неграмотную. А потом, чуть успокоившись, изучила документ, который сообщал, что я, Джулия Октавия, служила целительницей в Легионе в 202 году 4Э и участвовала в боевых действиях в Маркарте, Винтерхолде и Виндхельме. Также мне полагалось триста септимов жалованья за время службы и премия в сотню монет за победу Империи над мятежниками. Если бы знала, что мне заплатят столько денег, вряд ли стала бы прятаться от других солдат и выдумывать нелепые имена. Обмакнув перо в чернильницу, поставила размашистую корявую подпись, уходящую со строки вверх. «Джулия Октавия». Как обычно, на документах всё получается неровно. Эрандуру полагалось столько же денег, и его документы выглядели точно так же, но его подпись была слишком красивой по сравнению с моей. Я взяла пергамент с имперской печатью и подула на чернила, чтобы они быстрее высохли, косясь на жесткие острые линии, начертанные уверенной рукой жреца. – Тебе бы приказы императорские подписывать с таким почерком, – проворчала я завистливо. К счастью, почерк Эдриана был ещё хуже, чем мой. Он со скрипом вывел корявые буквы своего имени, но остался вполне доволен результатом. Когда-то мама научила его читать и писать, но пользоваться этими обыденными для нас умениями ему доводилось не слишком часто. – Ждите здесь, я выдам вам жалованье, – произнёс заведующий, поднявшись со стула. – После чего, вы должны будете сдать доспехи в арсенал. Эдриану, как легату, полагалось куда большее вознаграждение, чем нам – целых семьсот пятьдесят септимов и премия. Суммарно выходила тысяча, и перед моим затуманенным жадностью взором уже блестели горы невидимых монеток. За продажу когтей и клыков в алхимической лавке мы уже выручили целую сотню, а теперь и вовсе озолотились. – Мы не получали ни оружия, ни доспехов, – сказал Эрандур в спину уходящему имперцу. – Полагаю, это записано в вашем личном деле, – обернувшись через плечо, бросил он в ответ и удалился в арсенал, отперев железную решетку. Сквозь неё были видны оружейные стойки со стальными мечами и закрытые сундуки. Пока заведующий отсутствовал, мне припомнилось время, проведенное в гарнизоне Брумы, – одинаковые дни, скудное жалованье, которого едва хватало на еду и крышу над головой. Наверное, война для многих хоть опасный, но единственно возможный способ подзаработать. Заведующий принес несколько плотно набитых золотом мешочков, перевязанных бечевками и скрепленных имперскими печатями, и расставил перед каждым из нас. – Золото и камни, – пояснил он. – Можете пересчитать. – Я на слово поверю, – Эдриан сгреб своё жалованье и начал рассовывать по кошелям и карманам рюкзака. Мне показалось, что нужно проверить, и я развязала один из мешочков, надломив печать, и заглянула внутрь. Блестит, сверкает, греет душу. Монеты и переливчатые гранаты. Вот оно – воплощение моей имперской удачи! – Спасибо! Мы с Эрандуром переглянулись, но он особенно радостным не выглядел. Отсутствие или наличие денег не играло для него никакой значимой роли. Забрав деньги и документы об увольнении, мы покинули Мрачный замок свободными и изрядно обогатившимися. Холодный воздух и солнечный день теперь казались подарком Кинарет. Как же приятно жить, когда рюкзак отяжелел от золота, а проклятие Нелота больше не терзает мою несчастную голову! Во дворе мы подошли к жаровне и остановились возле трещащего огня. – Как Туллий отреагировал на твоё решение? – поинтересовалась я у довакина, протянув руки к пламени. – Он просил меня остаться… очень просил, – Эдриан недовольно поморщился. – Ещё бы. Ну я под талморскую дудку плясать не намерен. – В чем-то Ульфрик был прав, да? – спросил Эрандур с призрачной усмешкой. – Да!.. Э-э… то есть, нет конечно! То есть… – довакин запутался в своих доводах и зажмурился. – Талос! – едва не выкрикнул он, резко распахнув глаза. – Это единственное, в чем я был с ним согласен. Это истинный бог всех нордов, – Эдриан приглушил голос, посматривая на тренирующихся новобранцев и их наставника. – Проблема Ульфрика была в ненависти ко всем расам в принципе и том, что он просто использовал Талоса, чтобы настроить нордов против Империи. Кто бы что ни говорил, я не верю, что он преследовал благородную цель. Я знаю, что это было не так. – Откуда? – заинтересовалась я. Эдриан осторожно взял меня под локоток и наклонился к моему уху. – Нашел досье на него в Талморском посольстве. Эльфы и с ним поработали. – Чего-о?! – удивилась я. Эдриан бесцеремонно прислонил палец к моим губам. От услышанной новости даже глаза Эрандура слегка округлились. – Что же ты раньше молчал?! – Так вы не спрашивали, – он пожал плечами и обвел нас взглядом. Повисла долгая пауза. Я пыталась осмыслить услышанное. Но в таком случае всё вставало на свои места. Мы положили конец войне, спровоцированной Талмором, и тем самым перешли им дорогу. Интересно, Ворстаг был в курсе, кто такой Ульфрик на самом деле? И что же теперь предпримут его остроухие хозяева, когда узнают, что мы всё ещё в добром здравии? – Да и не болтают о таком направо и налево, – продолжил Эдриан. – Особенно, когда рядом шпионы, о которых вы меня удачно предупредили после казни Дельфины. Тогда-то я и понял, что нужно… не рассказывать о своих подвигах всем подряд. Пусть мою славу выдумывает народ! Мы с Эрандуром тяжело молчали. Жрец мрачно выслушал точку зрения довакина и кивнул. – Ну что, на Солстхейм? – весело поинтересовался Эдриан, широко улыбнувшись. – Но прежде, я хотел бы повидаться с Брелиной, купить подарки ей и сыну… – Тогда встретимся в Коллегии, нас тоже там ждут, – согласилась я, не разделяя его приподнятого настроения насчет путешествия на холодный пепельный остров. – Передай Алисану, что мы живы и скоро приедем к нему. – Значит, договорились! Встретимся в Винтерхолде! – норд отсалютовал нам и неспешно направился в сторону городских ворот. Эрандур выглядел очень задумчивым. Наверное, информация об Ульфрике заставила его под другим углом посмотреть на нашу жизнь. – Что тебя тревожит? – поинтересовалась я. – Всё это, – от тона его голоса у меня почему-то по спине мурашки побежали. – Не понимаю… – Всё как-то… слишком хорошо, – его глаза с подозрением сощурились. – Эдриан нашелся, Мара слышит наши молитвы, нас спокойно отпускают из Легиона и к тому же платят хорошие деньги за службу. – Ты просто отвык видеть в жизни хорошее… – Не только. Не знаю, насколько правильно будет снова пытаться наладить отношения с Ворстагом. Я в глубине души чувствовала, что жрец не в восторге от предложения Эдриана. Хоть он и поддержал довакина, потому что это было весьма логичное и дельное решение проблемы на фоне незримой угрозы Талмора, но мы определенно не сможем забыть тот кровавый день в нашем доме, и всё, что произошло до этого? – Что ж, раз мы на это согласились, придется рискнуть. Однако хоть мы и отправляемся в Маркарт, Ворстага там может и не быть. – А я уверен, что он там. У ног своего альтмерского покровителя. И сможет ли он предать его, рискнув своей семьей? – Эрандур даже не скрывал свою злость, шумно выдохнул и прикрыл глаза. – Да поможет нам Мара… – Кстати об этом… – решила, что мне удастся отвлечь жреца. – Расскажи мне подробнее об учении богини. Эрандур немного помолчал и неспешно направился к Храму богов. – Вот тебе первый урок. Спроси себя, сколько ты готова прямо сейчас пожертвовать Храму? Я пошла было за ним, но остановилась на месте, представив, как расстаюсь с кровно заработанными деньгами. Это будет труднее, чем я думала…***
Дорога была долгой и изнуряющей, ни столько физически, сколько морально. Я даже начала жалеть о том, что попросила жреца рассказать мне больше о Маре и служении ей. Но эти рассказы больше походили на лекции строгого преподавателя, которому потом придется принимать у меня экзамен. На первый взгляд, учение Мары казалось до банальности простым – терпение, милосердие, отказ от насилия и, конечно, любовь и семейный очаг. Её Милость любит всех и каждого, кроме тех, чье сердце пропитано ненавистью и не знает милосердия, а жрецы должны всегда помогать нуждающимся. Словом или делом. Последнее доброе дело обошлось мне в пятьдесят септимов, но почему-то я не слишком гордилась собой. Наверное, нужно было самой этого захотеть, а я, если честно, совсем не хотела расставаться с золотом. Мне, как целительнице, путь жрицы вполне подходил, а вот, как искателю магических истин, не полностью соответствовал. Разумеется, можно до совершенства довести приготовление целебных зелий и не лезть в Обливион за рецептом нового пирога, но не сделает ли это мою жизнь чересчур пресной? Значит ли это, что придется сложить с себя полномочия архимага и уйти в общину жрецов? Скорее всего, в будущем так и придётся поступить, а судя по хмурому выражению лица Эрандура (впрочем, по его обыкновенному выражению лица), я трактовала, что веселого в жреческом пути немного, зато это путь спокойный, без потрясений, опасностей и вмешательства темных сил в размеренную жизнь. Но были и сложности. «Благословение» Молага Бала до сих пор висело на мне, как флаг на покоренной крепости. И это я-то собралась служить богине любви? Запятнанная тьмой и безумием и не брезгующая черпать в них силу, способную утолить мои желания. Такое ощущение, что Эрандур не одобрял мой выбор или побуждений, что меня к этому подталкивали. Объясняя свою точку зрения на мировосприятие жрецов, он даже не пытался хоть как-то приободрить меня или направить на этот путь. То, что он мне рассказывал, было наполнено сухими фактами, ситуациями и вероятными путями их решения. Видимо, прочувствовать что-то, исходя из этого, нужно было мне самой без чьих-либо наводок. Так, за философскими беседами, время казалось застывшим. Все эти дни меня изнуряли собственные мысли, но всё же дорога привела нас в Предел, прямо в Маркарт. Здесь было почти бесснежно, но влажно и очень холодно. Белели над городом опутанные облаками лишь шапки гор. В остальном серая, пропитанная сыростью реальность поглощала свет солнца, делая это место гораздо более неприветливым, чем обычно. Даже блеск древних двемерских врат потускнел, точно металл покрылся патиной. Мы оставили лошадь в конюшнях, и местный конюх, бретонец весьма отталкивающей наружности, принял у нас плату за постой. У его ног сидел столь же неприглядный поджарый пёс с окровавленной мордой. Эрандур с неприязнью оглядел сторожевые башни и остановился у подножия лестницы. – Тебе не кажется, что все беды случаются с нами именно здесь? – Ну-у, не только здесь… – я припомнила все наши злоключения. – Хотя, да, Маркарт определенно на первом месте! Внезапно ворота раскрылись и из города потянулись вереницы людей, несущие мешки, ящики и сундуки, деревянные и окованные железом. За ними выходил имперский конвой. Все осторожно спускали груз по лестнице, а внизу, у внешних сторожевых башен, уже поджидали три запряженные телеги, на которые люди принялись укладывать груз. Я почему-то сразу представила себе, что там оружие и серебряные слитки. Мы дождались, пока проедет этот караван, и только потом зашли в город, оказавшись на рыночной площади. Торговля шла вяло. У лавок почти не было покупателей. За деревянным мостиком через ручей нас встречала приоткрытой дверью таверна «Серебряная кровь». Оттуда тянулся аромат свежеприготовленного жареного мяса с пряными травами и чесноком. Трактирщица Фрабби за стойкой поприветствовала нас, но я удостоила её лишь слабым кивком. Мой взгляд, стоило только переступить порог, тут же оказался прикован к камину, к тому самому креслу, которое… пустовало. Если Ворстага здесь нет, придется спрашивать у местных, где искать вересковое сердце. Так же, можно было бы разузнать о судьбе наёмника. Появлялся ли он вообще в «Серебряной крови»? Но расспросы могли привлечь к нам нежелательное внимание, поэтому даже интересоваться о Ворстаге у Фрабби я не решилась. Чем меньше из моих уст звучит его проклятое имя, тем лучше. Поэтому мы просто сняли комнату и быстро ушли из зала, даже не заказав никакой еды. Комната с двуспальной кроватью здесь стоила чуть дороже, но к счастью была свободна, и мы заплатили двадцать пять золотых за относительно комфортное проживание. Так или иначе, эта кровать все равно была каменная, и лишь обилие соломенных матрасов и шкур делало её пригодной для сна. – Совсем не так, как в башне архимага, – опробовав мягкость этой кровати, я осталась недовольна. – Путь Мары это, прежде всего, умеренность в своих желаниях, – как бы невзначай напомнил жрец, отстегивая ремешки креплений на броне. – Я же не жду, что здесь будет какая-то невыразимая роскошь. Просто не люблю спать на камнях, – я принялась разбирать вещи и почувствовала, что желудок просит хоть какого-нибудь перекуса. Эрандур был занят переодеванием и, зная особенности этой брони, я понимала, что это затянется надолго. – Пойду закажу что-нибудь поесть, – встала и направилась к двери. – Ты эль будешь? Или, быть может, вино? – Мне просто воды, – сказал жрец, не прерывая своего увлекательного занятия. – Да-да… точно, умеренность… – бормоча себе под нос, я покинула комнату, решив не предлагать свою помощь. С клепками и ремешками Эрандур и сам успешно справляется. Выйдя в зал, я заметила, что Фрабби за стойкой уже сменил её ворчливый муженек Клепп. Он был занят тем, что из бочонка разливал медовуху по жестяным кружкам. Уже подойдя вплотную к трактирщику и раскрыв рот, чтобы заказать чего-нибудь жареное и сочное, я заметила, как из коридора напротив выходит знакомый наёмник, и вместо того чтобы произнести слова, охнула и присела на колени, скрывшись за стойкой. Наклон вышел не слишком удачный – меня видели все посетители таверны, да и Клепп нагнулся, чтобы посмотреть, что происходит. Я прижалась спиной к стойке и приложила палец к губам, умоляюще глядя на окружающих. – Тсс!.. Меня тут нет! – мотая головой, прошипела я. Все продолжали смотреть на меня с подозрением, но Ворстаг, как ни странно, просто вышел из таверны, даже не обмолвившись словом с трактирщиком. Когда дверь захлопнулась, я резко встала и выдохнула. – Это же был Ворстаг? – поинтересовалась я. – Э-э... ну да, – растерянно подтвердил Клепп. – А-а, хорошо. Что у вас сегодня подают на обед? – Жареная козлятина с чесноком и травами, печеный картофель, овощи, можжевеловые кростаты… – перечислил трактирщик, подняв глаза к потолку. Я тоже зачем-то наверх. – Отлично! Вот это всё отнесите к нам в комнату, а ещё добавьте две кружки с водой, – ведь главное, умеренность в своих желаниях! – И передайте Эрандуру, данмеру, который там сейчас отдыхает, что я ушла… м-м… на рынок! – и никто не должен подозревать, что я намереваюсь делать. Со своим возлюбленным объяснюсь чуть позже. Уверена, он меня поймёт. Клепп кивнул, а я, положив на столешницу кошель с септимами, бросилась прочь из таверны, пока наёмник не ушел слишком далеко. Оказавшись на улице, осмотрела рыночную площадь, ворота, улицы. Внимательный изучающий взгляд проскользил по лицам незнакомых людей. Широкую спину наёмника не составило труда заметить. Он медленно поднимался по лестнице, к Подкаменной крепости. Казалось, что Ворстаг не торопится специально или просто вышел прогуляться. На нём была новенькая ламеллярная броня, на поясе его верный топор и, несмотря на холод, он не удосужился даже плащ на плечи набросить. Помнится, он и раньше хвастался тем, что холода не боится. Я последовала за ним по параллельной улице – нас разделял ручей. И если я правильно помнила – по этой дороге я смогу дойти до Храма Талоса, а оттуда перейти к Подкаменной крепости, не привлекая внимания. И все равно очень хотелось исчезнуть, раствориться, чтобы уж он точно меня не заметил! Свернув к Храму Талоса, я скрылась в тени арки и вдруг ощутила слабый магический всплеск, окутавший меня всего на секунду. Словно мне кто-то на плечи набросил невесомую вуаль. Поначалу я не обратила на это внимания, не сводя глаз с поднимающегося по лестнице Ворстага, а потом посмотрела на свои руки, но увидела лишь камни под ногами. Невидимая! Я исчезла и, не сдержавшись, вскрикнула. Сердце часто заколотилось в груди, радость смешивалась со страхом. Как это могло получиться, ведь я не обладаю способностями к магии иллюзии! Или это не магия, а благословение даэдра? Ноктюрнал же обещала, что я получу какую-то награду. Ну вот и как с такими «дарами» становиться жрицей Мары? Кажется, я снова ставлю перед собой недостижимые цели… Тем не менее, терять драгоценное время, пока меня укрывает сама Ноктюрнал, я не собиралась. Поэтому ускорила шаг, стараясь не врезаться в редких прохожих, и догнала Ворстага на крыльце Подкаменной крепости, пристроившись позади него. К моему удивлению, стражники пропустили наёмника без вопросов, и я смогла проскользнуть следом за ним в открытую дверь, оказавшись во дворце ярла. Интересно, что же привело сюда Ворстага? Неужели, Эрандур был прав и Ондолемар здесь? Страх почти парализовал меня от одной только мысли. Что если альтмер почувствует моё присутствие, даже под чарами? Ведь он очень сильный маг, не чета мне, что ему стоит обнаружить нежелательного шпиона простеньким заклинанием? От судорожно роящихся в голове мыслей, не сразу получилось понять, что я загнала себя в ловушку – внутрь-то вошла, и стража меня не видела, а как собираюсь выходить? Вот бы побыть невидимой ещё часок! Мои желания сбывались не всегда. Если уж говорить начистоту, то они почти никогда не сбывались. Так уж повелось. Как только я поднялась вслед за Ворстагом по лестнице и заметила краем глаза двух талморцев в золоченых эльфийских бронях, то чары схлынули с меня, будто кто-то одним резким движением сорвал мой магический покров. Чтобы меня не узнали, я развернулась на пятке и уверенно пошла в противоположную сторону, мимо застывшей на колонне двемерской сферы, пустых каменных лавок и вазонов с цветами и можжевельником. И как оно тут вообще растет в темноте? Отойдя чуть подальше, я присела на каменную скамью позади куста можжевельника с невозмутимым видом и скосилась через плечо, стараясь разглядеть происходящее сквозь ветви. Оставалось только надеяться, что мое появление из воздуха посреди Подкаменной крепости никто не заметил. Впрочем, стражник в дверях странно на меня поглядывал. Наверное, он видел. Обернувшись снова, я заметила Ондолемара, который отослал свою сверкающую охрану прочь и остановился перед Ворстагом. Они о чем-то говорили, но издали было не разобрать слов. Стражник продолжал на меня смотреть, скрестив на груди руки, будто требовал объяснений. – Там мой бывший парень, – шёпотом ответила я, воровато озираясь, и сложила руки в умоляющем жесте. Стражник покачал головой, но его интерес ко мне пропал. Он продолжил охранять вход в ярловы покои. Главное, чтобы я не совалась в запретные для меня коридоры. Внезапно, обернувшись снова, я увидела, что ни Ондолемара, ни Ворстага на месте нет. Наёмник, видимо, получив указания от своего хозяина, быстро спускался по лестнице. Эльф удалился восвояси. Я подпрыгнула с места и притаилась за кустом можжевельника. Потом переместилась за колонну, на которой восседала двемерская сфера. Норд вопреки моим ожиданиям пошел не к выходу, а направо – к Залу мертвых. Стоило вести себя менее подозрительно, иначе стражники точно начнут допрос. Шпионская игра была мне непривычна, а ещё я не могла точно сказать, для чего я слежу за предателем Ворстагом. Подтверждение того, что он действительно служит Талмору, я уже получила. Стоило бы вернуться в таверну к Эрандуру, рассказать ему всё, что увидела, и решить, что делать дальше. Может, и правда не стоит вновь иметь дело с Ворстагом и подвергать себя лишней опасности? Но меня повлекло за наёмником на крыльях неутолимого любопытства. Я не знала, что бы сделала, оказавшись с ним лицом к лицу. Наорала на него, плюнула ему в наглую ухмыляющуюся рожу или рассчитывала, что он, увидев меня, будет на коленях вымаливать прощение? Но остановиться, бросить это занятие и пойти в таверну, я не могла. К тому же, нужно как-то выйти из Подкаменной крепости, пока стражники не спохватились и не начали допрашивать, кто я такая. Сейчас я еще могу соврать, что заблудилась и иду в Зал мертвых. Там как раз есть второй выход отсюда. Может, и Ворстаг хочет им воспользоваться? В любом случае, наши пути совпали. Миновав раскопки двемерских руин, я убедилась, что наемник идёт прямиком в Зал мертвых. Он толкнул тяжёлую дверь и, обернувшись, зашёл внутрь. В тот миг моё сердце рухнуло в пятки. Он меня видел или нет? Я быстрым шагом прошла мимо башенки, поднялась по лестнице и юркнула в склеп, стараясь вести себя как можно тише. Здесь пахло смертью и начальной стадией разложения, плохо скрываемой за испарениями бальзамических масел – приторно-гнилостный запах растекался меж альковов, в которых почивали мертвецы. Здесь всегда начинала кружиться голова и не возникало ощущения спокойствия, как, к примеру, на кладбище Фолкрита. В некогда оскверненных каннибалами Намиры стенах, так и осталось это трупное зловоние, которое было вызвано ни столько покойниками, сколько даэдрическим духом, посмевшим переступить порог царства Аркея. В коридоре наёмника не было видно – скорее всего, уже ушел. У алтаря Бога жизни и смерти стоял, воздев руки, брат Верелий и нараспев читал молитву. До меня долетело несколько фраз. – Молимся тебе, Аркей, сын Акатоша! В день, когда наша смертная жизнь останется позади, смилуйся над нами! Не позволь нам низвергнуться в сомнения и страх, но позволь встретить новую жизнь в сиянии твоей вечной славы!..* И я, услышав эти слова молитвы, прекратила следовать за Ворстагом, вспомнив вдруг, что здесь меня всегда ждет кое-кто. Неподалеку от алтаря Аркея в нижнем алькове находился гроб, в котором покоилась Мьол Львица. Отважная воительница, которая теперь и в посмертии не простит меня за то, что я пришла сюда не из-за неё, а по прихоти своего любопытства. – Надеюсь, ты встретилась там с Эйрином, – прошептала я, и вдруг прямо от гроба Мьол меня оттащила чья-то могучая рука. Мне не составило труда угадать, кто меня схватил. Наемник, неслышно подкравшись сзади, зажал мне рот, и мы оказались в тени. Ворстаг развернул меня к себе и заключил в крепкие объятия, будто и не предавал меня. Но не мог же быть тот разговор в Виндхельме всего лишь моим кошмарным сном! О, как бы я хотела, чтобы всё было так! Но воспоминания обожгли меня, и я начала вырываться, вдыхая запах дубленой кожи его брони и пота, извращенно наслаждаясь ненавистью, вскипятившей мою кровь. – Отпусти! – процедила сквозь зубы, уперлась кулаками в его грудь. Эмоции внутри меня сплелись в тугой узел. Я хотела обнять его в ответ. А ещё больше мечтала ударить. – Я так рад, что ты жива… Но зачем ты пришла? Здесь опасно! – шептал он, с опаской поглядывая на пустой коридор, по которому летел певучий голос жреца, читающего литанию. Я тоже очень надеялась, что он не слышит нас. – Ты… ты сволочь, я ненавижу тебя! Ненавижу! – зашипела я, чувствуя, как слёзы обжигают глаза. Ворстаг требовательно смотрел на меня в ожидании объяснений, но ничего больше не получалось сказать, в горле встал ком, мешающий дышать и говорить. – Мне и так это известно. Эрандур жив? – Как ты смеешь… спрашивать о нём? Как… смеешь произносить его имя? – я давилась сдерживаемыми рыданиями и эмоциями. – Если бы ты только знал, что мы пережили на Солстхейме! Лучше бы мы сражались!.. Лучше бы погибли!.. – Так он в порядке? – в голосе Ворстага послышалось облегчение. – Козел! – выдохнула я ему в лицо, по щекам градом покатились слёзы. – Не знаю, зачем я шла за тобой. Не стоило мне приходить сюда… Но… мы пообещали Эдриану… и я… пусть я никогда-никогда не смогу простить тебя, все равно должна передать его слова. – Не зарекайся, Джулия, все может круто измениться, – лицо наёмника помрачнело. Я видела, что он сильно взволнован. Ворстаг снова выглянул в коридор и осмотрелся. – Где Эдриан? – Далеко, Талмор пока до туда не дотянется, – я вытерла слёзы, запоздало осознав, что слишком разнервничалась, встретившись с предателем лицом к лицу. Показала ему свою слабость во всей красе. И будто мои рыдания смогут что-то изменить. – Он знает обо мне? – Конечно. – И что? Он теперь убьет меня? Пусть, – Ворстаг произнес это смиренно, как мог сказать бы жрец Мары. – Ох, это было бы для тебя слишком просто. Но нет. Тебе придется расплатиться с долгами сполна! Эдриан хочет, чтобы ты помог нам справиться с Талмором. Так сказать, изнутри, – ответила я. – Ты станешь двойным агентом, – безапелляционно заявила, не дожидаясь его согласия, и ткнула пальцем ему в грудь. – Что? – теперь наёмник выглядел по-настоящему потрясенным, даже отшатнулся от меня. – Да, он поможет тебе защитить родителей. А если мы избавимся от Талмора, то нам ничего не будет угрожать… – Джулия, не здесь… здесь слишком опасно… – взмолился он и вдруг схватил меня за руку. – Быстро за мной. И ни звука! Я последовала за ним по коридору Зала мертвых, освещенному тусклым светом огня в жаровнях, вдыхая тяжёлый запах благовоний, призванных скрыть миазмы источаемые смертью. Наёмник резко остановился и встряхнул гривой волос, блеснувших точно пламя. Мы почти дошли до выхода. Тут брат Верелий уже не мог услышать нас. – Вот. Это моя сестра Варна. Я всмотрелась в нишу, где лежал грубо сколоченный деревянный гробик. В таких, наверное, хоронят детей. У меня тревожно замерло сердце, а по спине побежали мурашки. – Сколько ей было лет? Ворстаг тяжело вздохнул и прислонился к стене. – Девятнадцать, – он сделал долгую паузу, прежде чем продолжить говорить. – Просто всё, что от нее осталось, уместилось в этот… ящик. Прошло восемь лет, а я до сих пор помню… – наёмник прикрыл глаза. – Кости на земле, взгляды эльфов… Как мама плачет… Ухмылку Ондолемара… Помню, как он приказал одному из своих солдат убить и меня. Но не помню, как в моей руке оказался вот этот самый топор. Я швырнул его в эльфа и раскроил ему лицо. Тот упал замертво… – Ворстаг открыл глаза, взгляд его был устремлен во тьму, голос опустился до шепота. – Тогда я подумал, что мне конец. А Ондолемар… засмеялся. Я стояла, чувствуя, будто ноги приросли к месту, боялась даже дышать. Впервые за всё время нашего знакомства, почувствовала, что Ворстаг говорит чистую правду. И давалась она ему нелегко. Думаю, прежде, он никому никогда не рассказывал о событиях того страшного дня. – «Такие люди нам нужны…» – наёмник передразнил тягучий альтмерский акцент. – А потом меня забрали. Скрутили, связали и увезли в Маркарт. По пути я узнал, что Варна… она… – он сглотнул ком в горле, голос сделался хриплым, – не сразу умерла. Прошла через Северный Бастион... пытки… Потом её сожгли заживо… Я думал, что меня ждет та же участь за убийство талморца. Но Ондолемар сделал меня своим рабом. Они… вербуют людей таким образом, чтобы выискивать еретиков, недовольных… чтобы в среде простых нордов или любых других народов, у них всегда был «свой». Я восемь лет был таким и всегда знал, чем рискую. Ворстагу явно было тяжело вспоминать об этом. Когда он посмотрел на меня, я увидела, как в уголках его глаз блестят скупые застывшие слёзы. От вида маленького гроба, от ужасной судьбы Варны сердце сжималось от скорби. Я представила всё, что с ней могли делать, и по спине побежали мурашки. – Так, тебе велели меня убить? – спросила я прямо, а Ворстаг отвел взгляд. – Сначала я просто за вами следил… но… – наёмник выглянул в коридор. – Нет. Не здесь. Это слишком опасно. Я не могу рассказать всего прямо сейчас. Но скажем так: планы изменились. Пока они считают вас пропавшими без вести. Но уже очень скоро, как я поняла, они узнают, что мы живы из имперских записей о нашей отставке из Легиона… К счастью, Ворстаг пока не знал об этом, а я посчитала глупостью сразу откровенничать с ним. Пока у нас есть время убраться подальше отсюда, нужно им воспользоваться. Я молчала. – Ты мне не веришь? – наконец, спросил он. – Это сложно, после всего что было. Но я хочу поверить. Ради довакина, твоей дочери и Иви… Ради того, чтобы у нас был шанс избавиться от этих…эльфов. – Я бы на вашем месте сейчас сидел на Солстхейме тише воды ниже травы. Хотя бы следующие несколько месяцев. – Ты сам не знаешь, о чем говоришь... Там ужасно... Нет... Я не вынесу этого так долго! – запротестовала я. – Да и не получится всю жизнь прятаться. Это уже не будет жизнью. Я просто стану для них бесполезной и всех спасу. Стану жрицей Мары, буду служить в храме и тихо жить в своём доме. – Ты?! – Ворстаг не удержался и насмешливо хмыкнул. – Жрица Мары?! Эрандур тебя все-таки завербовал? Я решила это оставить без ответа, пронзив наёмника острым свирепым взглядом. – Чокнутая женщина, – Ворстаг протянул руку и провел по моим волосам. – И все же... Я рад тебя видеть. Он подался вперед, хотел снова меня обнять, но я грубо отпихнула его и пригладила прическу. – Так, ты согласен с предложением Эдриана? – Не могу сказать, что об этом думаю прямо сейчас. Давайте встретимся послезавтра у святилища Дибеллы, на полпути от Маркарта к Старому Хролдану. – Хорошо, – я остановилась, посмотрела на свою руку. Вспомнила, что продала в Рифтене кольцо, подаренное когда-то Ворстагом. – У меня только последний вопрос… Зачем ты тогда предлагал мне быть вместе, если всё это время знал, чем рискуешь? – В глубине души я наивно верил, что смогу сбежать от всех. Я ничего не ответила, отправившись к выходу из Зала мертвых. К счастью, брат Верелий не видел нас, а покойникам любовь и дружба уже давно стали неважны.