***
Бежав с Шри-Ланки в Индийский океан, Ангирус наконец воссоединился с давними товарищами — Вараном и Барагоном. Увы, это воссоединение было отнюдь не радостным. Сам Золотой Монстр в сражении почти не пострадал, но, пусть он и изо всех сил пытался защитить друзей, его усилий оказалось недостаточно. Барадаги был изранен и едва переставлял ноги. Хуже того — на глазах ящера погиб Дагон, Альфа, которому он подчинился почти сразу после выхода в Верхний Мир. Дагон не был Варану близким другом, но Титан уважал старого вожака за его опыт и мудрость. И если такой воин, как Дагон, пал в столкновении с Врагом Всего Живого, что может сделать в этой войне Обаке — ничтожный, жалкий, теперь уже неспособный убедить в собственной силе даже самого себя? Барагон как мог пытался поддержать товарища. Он уже оправился от ран, полученных в схватке с Горозавром, однако его страшили мысли о том, что злобный ящер всё ещё был неподалёку и мог атаковать в любой момент. Ведь если он нападёт на Варана, в своём нынешнем состоянии тот не сумеет отразить атаку. Барагон утешал себя тем, что они с Ангирусом ни на шаг не отойдут от измождённого ящера, а Касаи Рекс, может, и не решится напасть посреди океана. Самого Ангируса занимали иные мысли. Он знал, что без него мятеж в рядах воинства Годзиллы мог и не случиться — быть может, тогда сражение завершилось бы иначе. Однако виноват ли он в том, что желал справедливости, пусть и действовал импульсивно и необдуманно? В конце концов, не будь мятежа, Кайзер Гидора всё равно бы погиб — только его бы растерзала армия Годзиллы. И кто знает, какой раскол бы вызвало такое страшное деяние? Внезапно Ангирус остановился и замер на поверхности воды — со стороны его можно было бы принять за небольшой остров, весь покрытый холмами и скалами. В ночном небе на горизонте Титан разглядел нечто, поначалу принятое им за звезду. Но эта звезда быстро приближалась и увеличивалась, превращаясь в маленькое солнце, сияющее разными цветами. При виде этого зрелища даже Варан ненадолго забыл о своих переживаниях. К ним летела Дающая Жизнь. Вскоре перед троицей ящеров предстала сама Мотра. Королева Монстров спустилась к ним с небес, чтобы в тёмный час осветить Титанам верный путь. Путь борьбы с алой угрозой. Враг Всего Живого силён. Но те, на кого обрушилась его ярость, не должны унывать. Момент победоносного сражения ещё настанет, но до той поры им предстоит многое свершить, чтобы сделать победу возможной. Сначала Мотра обратилась к Варану и Барагону. Её крылья озарились ярко-красным светом, и в следующее мгновение друзья оказались в облаке целительной пыльцы. Титанида просила их на время укрыться в безопасном месте и позаботиться друг о друге, ожидая распоряжений Короля Монстров. Затем настал черёд Ангируса. Мотра искренне сожалела о случившемся на Шри-Ланке и просила у Титана прощения от лица самого Годзиллы. Она понимала, что Золотой Монстр мог затаить обиду и не горел желанием сражаться плечом к плечу с Королём Монстров. Но она просила его хотя бы оказать последнюю услугу. Амок. Титан, сражённый, но не убитый в городе людей, в любой момент мог начать новую войну за власть. Войну, которую в условиях всеобщей борьбы с Разрушителем никак нельзя было допустить. Дающая Жизнь просила Ангируса устранить угрозу. Любыми средствами. Шипастый ящер задумался. Впервые за долгое время он не испытывал ни малейшего желания сражаться. Масштабные, значимые битвы всегда привлекали его. Титан просто не мог оставаться в стороне, пока рядом вершилась история. Теперь всё было иначе. Ход истории мог переломиться в любой момент, но Ангирус не испытывал по этому поводу ни радости, ни торжества. Новые враги были куда могущественнее и страшнее прежних. Великий Змей, Царь Саранчи, не говоря уже о бессчётных противниках прошлого — все они меркли в сравнении с Алым Королём и его адской ордой. Это был Враг, война с которым сулила лишь смерть и кровопролитие. Но выходить из войны Ангирус не собирался. Он участвовал в битве на Цейлоне и разжёг мятеж — именно тогда эта война стала его личной войной. Золотой Монстр желал разобраться в себе и помочь друзьям. А сделать это он мог, лишь откликнувшись на просьбу Дающей Жизнь. Ангирус зарычал, сообщая, что разберётся с угрозой. Но сначала он простится со старыми друзьями. Быть может, они никогда больше не соберутся втроём. Но Титан не хотел, чтобы их расставание было таким горестным событием. Он обратился к Барагону, пытаясь ободрить копателя. Ушастый гигант подплыл к старому товарищу. Вместе они прошли через многое: сражались с гигантскими стаями крылатых змеев, побеждали таких Титанов, что могли бы стать серьёзной проблемой даже для Годзиллы. Но теперь всё было иначе. Барагон страшился самой мысли о завтрашнем дне, словно у них не было и шанса в борьбе с Алым Королём. Быть может, это действительно так. С большим удовольствием он бы присоединился к Золотому Монстру, помог бы ему сразить Амока, вырыл бы огромную ловушку… Но, похоже, его судьба — остаться здесь и помочь Годзилле. Надеялся Титан лишь на то, что они с Барадаги сумеют выжить в эти смутные времена и когда-нибудь встретят своего друга живым. Желая выглядеть как можно более уверенно, Барагон издал трубный рёв, прощаясь с Ангирусом. Мотра едва заметно кивнула трём ящерам. Одна из проблем скоро будет решена. А значит, она могла перейти к иным делам. Делам, имеющим прямое отношение как к настоящему, так и к далёкому прошлому. Титанида летела в Бирму — место, особенно памятное для неё. Там она когда-то сразила Титана, чья мощь на тот момент была сравнима с мощью Разрушителя. Титана, сильнейшего из рода могучих царей-драконов, некогда обитавших в Нижнем Мире. Титана, в один момент бросившего вызов всем остальным. Даже собственным сородичам.***
Он стоял выше всех деревьев леса, который вырастил сам. Повелитель над тварями земными и птицами небесными. Его тело было покрыто розовой чешуëй, на мощных лапах росли ястребиные когти, а голову венчали рога дикого тура. Потопом был его голос. Огнëм была его речь. И смертью — его дыхание. Этого Титана звали Хумбаба Ужасный. Никто не выходил живым из боя с ним. До одного сражения. Тогда его лес уменьшился вдвое, а все, кто оказался рядом, не имея быстрых ног или крыльев, сгинули без следа. Ибо нужна броня крепче основания гор, чтобы выдержать удары, которыми Хумбаба обменивался со своим врагом, и ни у кого, кроме схватившихся воинов, такой брони не было. Но Лесной хозяин выстоял. Лишь позже он заметил перемены. Вышедший супротив него монстр налил могучие чресла исполина желчью, и быстротекучая кровь Титана уподобилась свинцу. Яд, как и отравитель, был чем-то чрезмерно могучим. Достаточно сильный, чтобы побороться со здоровьем Хумбабы. Недостаточно сильный, чтобы унести его жизнь. Некоторые из его увечий не зажили, хоть за истëкшее время вода пробила в скалах новые ходы. А его дух был неизменен. Потому-то он и стоял здесь, возвышаясь над лесом, готовый к новому бою. Его оппоненты перед ним были всë равно, что черепахи морские. Прежде, чем тратить на них время, Хумбаба пожелал их испытать. Но взглянем же на тех, кто был достаточно смел, безрассуден, а может быть, и попросту безумен, чтобы вступить в это очевидно безнадëжное побоище. Один был королëм, но не простым, а королëм среди королей. Страшились его, ибо силу глубин океанских имел он в руках и свет звëзд превратил в своë неотвратимое копьë. Титаны его звали Сияющим. Зо-Зла-Халава называли его жители Нижнего Мира и боялись его. Были и племена, которые его почитали, и вожди их, великие воины, прозывались его потомками. Так он получил свой титул. Предок Героев. Через много поколений его возьмëт в качестве имени царь народа, что будет жить южнее места битвы, между двух рек. Нам он известен как Гильгамеш. Сияющий был не один. Подле него был некогда соперник, а теперь соратник. Он был похож и на человека, и на дикого зверя. Густая шерсть покрывала его тело, шерсть, которую посеребрило время — настолько он был стар. Кто-то говорил, что в юности он поднял из моря землю. Другие говорили, что он сам был поднят из земли другим, более великим небожителем. Отголоски легенд этих дойдут до потомков, и человека-зверя назовут Энкиду. Великий лес Хумбабы разрастался безмерно, и когда кедровые древа проросли на землях Сияющего, тот воспринял это как вызов. Что до Энкиду, он оказался здесь исключительно из-за природного любопытства. Увидев, как Сияющий путешествует по суше, он не мог не последовать за ним, чтобы узнать, в чëм причина такого необычного поведения для существа, правящего водной гладью. Гильгамеш не стал отгонять спутника. Он верил своему чутью, а оно подсказывало, что помощь в грядущей битве не помешает. Итак, теперь, когда мы знаем имена отважных, можно вернуться к описанию событий того судьбоносного дня, определившего развитие событий, которые случатся через тысячи лет. Уродливая морда Хумбабы покраснела и вздулась, глаза почти утонули в складках. Он издал негромкий рëв, и птицы леса заполонили небо, а его звери отступили глубже в чащу. Храбрецы не повели и бровью. Они сделали несколько шагов вперëд, не обращая внимания на побеги, пытавшиеся опутать их ноги, отклоняя или ломая некрупные деревья. Когда челюсти Хумбабы разомкнулись во второй раз, началось испытание. Подобно сокрушительному цунами, незримая волна смерти прокатилась по лесу. Те, кто промедлил, услышав первый рëв, и те, кто были слишком глупы, чтобы понять его значение, застыли на мгновение — и рухнули замертво. Смерть летела со скоростью звука, не щадя никого. Два Титана мгновенно почувствовали удар. Сердцебиение Сияющего участилось, в глазах помутнело, и великий ящер согнулся, обхватив лапами голову. Энкиду повело в сторону, он почувствовал, что его череп вот-вот взорвëтся изнутри. Звук Зова Хумбабы не был самым громким в мире Титанов и тем не менее являлся самым невыносимым. Альфа-Титаны использовали подобный дар, чтобы объединять меньших Титанов под своим началом и повелевать ими. Хумбаба в этом не нуждался и потому научился применять его по-другому: завершать все столкновения с другими Титанами ещё до их начала. Единственный приказ, который он отдавал, состоял из одного только сообщения. «Умри». Альфа-Титаны перед Альфами не кланяются. Они не служат ничьей воле, кроме своей собственной. Гильгамеш и Энкиду выдержали испытание Хумбабы и выжили. Теперь битвы было не избежать. Воздух наполнился гулом, и от шипов Сияющего стало исходить неяркое свечение, нарастающее с каждой новой искрой, которая змеилась по зазубренным спинным шипам. В то же время Хумбаба, смотря прямо на Титана, открыл пасть. Показалось, что он начал собирать в неë окружающий свет — настолько ярким был пучок плазмы, растущий в его зеве. Энкиду не стал ждать, пока они выстрелят друг в друга, и стал приближаться к замершему монстру. В руках примата было оружие собственного изготовления, один взгляд на которое вызывал у Сияющего неприязнь. Шип одного из его сородичей, прикреплëнный к кости. Титан-гоминид подошëл на расстояние удара, игнорируя волны горячего воздуха, обдававшие его морду. Ему бы не хотелось оказаться под огнëм одного из этих чудовищ, если даже отдача от их оружия была такой мощной. К счастью, ему не придëтся рисковать. Энкиду замахнулся топором и нанëс удар в висок Титана. Топор не достиг цели. Поражëнный Энкиду понял, что враг остановил его удар одной рукой. Примат попытался выдернуть топор из железной хватки исполина, но не смог сдвинуться с места. Хумбаба повëл рукой на себя с силой, которой Энкиду не мог ожидать. Великан не сумел удержать ни топор в руках, ни самого себя на ногах и влетел в два борющихся потока пламени. От его воя деревья в лесу содрогнулись с верхушек и до корней. Сияющий тут же прекратил атаку, и Энкиду был отброшен потоком энергии из пасти Хумбабы, который теперь, не имея преграды, достиг Гильгамеша и свалил с ног. Если бы Хумбаба Ужасный знал, что такое смех, то засмеялся бы. И прекратил, увидев, что его противники встают на ноги. Энкиду бросился к топору. Хумбаба собирался выстрелить в него лучом, когда увидел, что пластины Гильгамеша всë ещё испускают свет. Страж леса не хотел бы оказаться под огнëм, равным его собственному. Потому он сохранил заряд, позволив врагу добраться до оружия. Сияющий же и не думал стрелять, вместо этого он ринулся на своего врага. Хумбаба стукнул зубами — его обхитрили! — и грузно пошёл навстречу ящеру, набирая скорость с каждым шагом. Когда они столкнулись, застонала сама мать-земля. Несколько мгновений казалось, что исполинские звери равны по силе. Они царапали и сдавливали друг друга, но без толку. Затем Хумбаба несколько раз ударил Сияющего коленом в живот и сделал шаг вперëд, толкая врага. Хоть ящер и устоял на ногах, его продвинуло на дюжину метров, и его ноги прочертили в почве две глубокие борозды. Хумбаба приблизил свою морду к морде Гильгамеша и негромко прорычал. Страж леса давал последний шанс сдаться. Сияющий тут же дëрнулся вперёд и вгрызся в морду Хумбабы. Тот зарычал от боли и попытался освободиться, но ящер мёртвой хваткой вцепился в него и затряс мордой из стороны в сторону, пока наконец не оторвал врагу щёку. Хумбаба взвыл. Сияющий с кровавым куском мяса в пасти смотрел на рогатого Титана. Хумбаба, теперь ещë более уродливый, чем раньше, смотрел на него. И тогда Сияющий сделал то, от чего Страж леса ощутил первые уколы страха. Ящер проглотил окровавленный шмат плоти. Обычно Титаны, которые могли друг с другом общаться, могли сражаться между собой и даже биться насмерть. Однако они друг друга не ели. Неужели Сияющий был исключением? Хумбаба попытался атаковать вновь и вдруг почувствовал острую боль в правой лапе. Он повернулся, чтобы увидеть еë источник, и понял, что Энкиду вогнал ему в ногу свой топор. Гигантский примат был повергнут наземь одним ударом лапы чудовища. Второй удар сломал один из его клыков. Энкиду ответил тем, что запустил пальцы в огромную рану на морде нападающего. Это дало ему несколько драгоценных мгновений, необходимых, чтобы подхватить топор и увернуться от выпущенного в его сторону смертоносного луча. Теперь Хумбаба стоял лицом к лицу с двумя противниками. Раздался неприятный щелчок, и от каждого из предплечий Титана отделилась острая, направленная назад кость. Но эти костяные клинки были будто бы обломлены. Волна энергии пробежала по ним и ушла в пустоту. Странный жест смутил не только Энкиду и Гильгамеша, но и самого Хумбабу. Раньше эта способность была его последним оружием. Вот только он еë утратил годы назад. Рогатый бог знал, что сломанные кости всë ещë могли послужить ему. Дело было в том, что он вовсе не собирался их выпускать — это вышло случайно. Неужели он позволил настолько напугать себя в собственном доме? Уцелевшая часть его морды покраснела, а из раненой вырвался поток крови. Хумбаба издал Зов ещë раз. У Энкиду лопнуло несколько сосудов в ноздрях, Гильгамеш с большим трудом сделал новый вдох. Битва продолжилась. Противники Хумбабы становились всё более изобретательными в своих атаках, а он в бешенстве отвечал мощными, но неточными ударами. Его злость выплëскивалась через край. За свою жизнь он убил намного больше Титанов, чем смог бы сосчитать. Они приходили в его дом в поисках пищи или территории и все пали жертвой его голоса, рогов, когтей. Хумбаба не понимал, почему сейчас он не мог одержать верх. Правда была в том, что время старого бога прошло. И подобно своему лесу, отступавшему под натиском песков окружающей пустыни, ему самому тоже пришла пора уйти. Чем закончился этот бой? По правде сказать, не знает никто. Человеческие глаза не видели его окончания. В «Эпосе о Гильгамеше» говорится, что Хумбабе отрубили голову, а лес его уничтожили. Но не таков был финал битвы Титанов. Так или иначе, поле раздора покинули только двое — Сияющий и его союзник-примат.***
Хумбаба выжил. Он уплыл далеко от места, которое когда-то было его домом, а на новом берегу нашëл место, кишащее жизнью, и избрал его своим новым домом. Оставалась лишь одна проблема. Всë живое здесь было связано с другим Титаном, а значит, не могло существовать. Он очищал эту землю пламенем, и пепел сделал еë более плодородной. Некоторые из существ, пусть и были связаны с другим Титаном, пали ниц перед ним. Он сжëг какую-то часть, чуть меньше половины, прежде чем остановиться. Эти двуногие букашки так слабы, что всë равно не выживут. Нет нужды тратить на них силы. Как бы Хумбаба ни был успешен в своëм продвижении в глубь материка, он всë равно не успел обустроиться до того, как Титан, называвший эти земли домом, добрался до него. А если точнее, это была Титанида. Мотра отправилась в путь так быстро, как только смогла. В форме личинки ей бы здесь делать было нечего, потому ей пришлось буквально заставить себя повзрослеть намного быстрее. Цикл еë жизни окончится раньше в этот раз, но уничтожение очередного тирана стоило такой жертвы. Они встретились ночью. Огонь потух, потому что ему было нечем себя питать. Под горой пепла находились семена будущего Эдема. Страж леса уподобился изваянию, выросшему из серой почвы. Его кривые рога царапали чёрное безлунное небо. В момент, когда небосвод залило многоцветное сияние, Хумбаба вышел из полудрëмы. Сначала он не понимал, что происходит, пока не заметил тусклую точку в небе. Она расширялась. Монстр сфокусировал на ней свой взор и понял две вещи. Во-первых, точка не расширялась, а приближалась. Во-вторых, боя не избежать. Мотра замедлилась, зависнув в воздухе в десятках метров над врагом. Еë крылья вспыхнули ярким огнëм, и Хумбаба вздрогнул. На него свысока смотрели те же самые глаза, чей взгляд заставил его испытать страх в предыдущей битве. А затем яркая вспышка ослепила его. Хумбаба закрыл морду передними лапами. Мотра выбрала ночную пору для нападения, потому что знала, что еë божественные лучи покажут наибольшую эффективность в кромешной тьме. Воспользовавшись ступором противника, она изменила геометрию крыла и спикировала на него. На скользящий удар ногами по спине Хумбаба не обратил внимания. Мотра пролетела дальше, развернулась и снова ринулась на чужака. На сей раз она избрала своей целью морду врага, который всë ещё прикрывал еë руками. От столкновения еë отделяли мгновения, как вдруг органы, дающие ей возможность видеть температурные перепады, засекли тепловое излучение. Оно нарастало и исходило от головы Титана. Притворяясь, что он всë ещë слеп, Хумбаба тем временем заряжал луч, намереваясь убить противницу одним попаданием. Он просчитался. У Мотры было не так много времени на контратаку, но ей этого было вполне достаточно. Она выплюнула в противника ком шёлка, приклеив его лапы к морде, а затем резко взмыла вверх. Пламя, которое должно было поглотить бабочку, вырвалось из пасти Хумбабы и опалило его самого, уничтожив глаза, защитное покрытие на лапах и восстановленные части морды. Он заревел, но его голосовые связки не успели восстановиться после предыдущей битвы, и рëв прервался хрипом. Вот странное дело. Он точно не мог ничего видеть. Однако он всë ещë видел свет, испускаемый врагом. Умиротворяющий свет. Титан ощутил усталость. Какой мягкой ему показалась припорошëнная золой земля! Какой уютной была мëртвая тишина! И пока он спит, его тело впитает тепло земли, и его раны затянутся. Сейчас нет ничего важнее сна… Да, как же. Хумбаба резко поднял морду. У него больше не было не только глаз, но и губ, дëсны почернели, а пара передних зубов раскололась. Это всё не слишком его беспокоило. Рогатый зверь вслушивался в ночь, пока не уловил звук хлопанья огромных крыльев. Тогда он повернулся на этот звук, раскрыл пасть и выдохнул пламя. Мотра увернулась без особого труда. Враг слабел, но слабела и она сама. Надо было как-то кончать с этим. А как, если еë дальние атаки не могли нанести Титану урон, а сам он был способен испепелить еë, словно лист дерева? Существовал лишь один способ — брать Хумбабу измором. Пока противник не выбьется из сил, у неё не появится шанс одолеть его. Хумбаба продолжал обстреливать Титаниду плазмой до тех пор, пока не иссякли запасы энергии. Его глотка больше не излучала ни свет, ни тепло. Исполин стоял, вслушиваясь в тишину, но Мотра не появлялась. Она выжидала. И когда Хумбаба уже почти поверил в то, что его враг ушёл, Мотра неслышно приземлилась ему на загривок, затем переползла на слепую морду и, прицелившись, всадила жало в глазницу. Остриё достигло мозга по кратчайшему пути. Вечная жизнь была прервана в долю секунды. Но мышцы его ног были так напряжены, что прошло ещë очень много времени, прежде чем мëртвый Хумбаба всë-таки упал.***
В Бирме Годзилла выбрался на сушу. За шесть или семь часов, прошедших с момента бегства с Цейлона, его воины успели разбрестись кто куда, и он не мог их винить. После побоища Титаны были изнурены и подавлены. Им всем требовалась передышка. Жаль, что позволить себе её они никак не могли. Связь Короля Монстров с жизненным полем планеты обернулась для него настоящим проклятием. Титан ощущал, как Алый Король неумолимой машиной смерти продвигается в глубь континента, как на его пути вымирает всякая жизнь. Эти ощущения сводили морского ящера с ума. Годзилла знал цену промедлению, и это была непростительно высокая цена. Необходимо было в кратчайшие сроки собрать новое воинство. Воинство, в которое войдут все до единого Титаны Верхнего Мира. Вместе они нанесут удар по Врагу — если и есть способ одолеть его, то только общими усилиями. Ослепительная вспышка заставила морского ящера устремить взор в небеса. Это была Мотра, явившаяся, чтобы поговорить с Титаном, которого знала с момента его появления на свет. Правду относительно этого появления она уже давно собиралась открыть ему, но никак не могла собраться с духом. Теперь медлить было нельзя. Настал момент истины. Истины, которую Годзилле необходимо было узнать перед тем, как идти в новую атаку на Разрушителя. Титанида начала свой заветный рассказ. Рассказ об Алом Короле и о боли, которую тот причинил Королю Монстров во времена, когда сам ящер ещё даже не родился. Союз двух Титанов, направленный против всех чудовищ, угрожающих порядку мироздания, уходил корнями в ту далёкую эпоху. То был прекрасный тёплый день за два миллиона лет до нынешнего века — последний день важного периода в истории Полой Земли, подошедшего к своему закату. Два морских ящера, он и она, ожидали появления на свет потомства. Их единственного детёныша, долгожданного и любимого. Сначала нахлынул нежданный ужас — внезапный приступ страха, заставивший самку прижаться к яйцу, заслонив детёныша своим телом от неведомой угрозы. Затем послышался клёкот птиц и летающих рептилий. Самец всмотрелся вдаль и увидел тысячи крылатых созданий, разлетающихся в разные стороны. А затем прозвучал омерзительный рёв, сулящий смерть всему живому. Рёв, знаменующий собой возвращение Разрушителя и начало нового террора. Самка была так напугана, что даже не стала спорить с самцом, когда тот приказал ей бежать и прятаться. Сам он остался в месте гнездования, скрывшись за одной из скал. Ящер верил в собственную силу и собирался устроить засаду загадочному врагу. Но спустя несколько минут ожидания его стали одолевать сомнения. Страх становился всё сильнее и превратился в панический ужас, когда самец услышал шаги — медленные и гулкие, каждый из которых отдавался миниатюрным землетрясением. Топот стал оглушительным, и морской ящер вырвался из-за своего укрытия, собираясь обрушить на врага убийственное дыхание, но, увидев его, на несколько секунд застыл в ступоре. Никогда ещё не встречались ему создания таких размеров, и он тут же понял — для него всё кончено. Но он ещё мог спасти самку и их потомство. Меж тем мать будущего Короля Монстров бежала со всех ног, бережно держа в клыкастой пасти своё единственное яйцо. Она старалась не терять присутствия духа, но, услышав отчаянный предсмертный рык спутника всей своей жизни, едва не взвыла во всю мочь лёгких. Лишь любовь к ребёнку заставила остеречься. Самка продолжила бегство на четырёх лапах. Вскоре она увидела свет. Перед ней предстала Королева Монстров. Мотра не стала лукавить и сразу поведала испуганной морской рептилии правду. Она не могла помочь ей, но в её силах было защитить от страшной гибели ещё не родившегося детёныша. Самка тут же согласилась. Она аккуратно уложила яйцо на землю, и Дающая Жизнь, спутав его шёлком и обхватив лапками, стала подниматься ввысь. Мать Годзиллы беззвучно зарычала, прощаясь со своим потомством. Она верила Мотре и знала, что детёныш в безопасности, а потому не боялась страшного врага. Спустя несколько минут её не стало. Алый Король отнял её жизнь вслед за жизнью отца Годзиллы. Мотра открыла Королю Монстров главную загадку его детства и всей его жизни. Вот почему он рос в одиночестве, вот почему стал тем, кем являлся. Разрушитель лишил его семьи во времена, когда он ещё даже не родился. Титанида знала, что для Годзиллы эта правда не будет лёгкой. Знала, что ящеру будет нелегко её принять, и он может даже возненавидеть саму Мотру — потому и тянула так долго. Но последовавшей реакции она точно не ожидала. Альфа-Титан, разумеется, догадывался о причинах отсутствия в его жизни настоящей родни, но он и подумать не мог о том, что они пали жертвами Алого Короля, этого дьявола во плоти. И узнав обо всём, он испытал негодование вперемешку с непониманием. Почему Мотра даже не попыталась помочь его родителям, уберечь их от гнева Врага? У неё была возможность спасти хотя бы его мать, но она ничего для этого не сделала! А ведь ей-то терять было нечего, она всегда могла обзавестись новым телом! Дающая Жизнь запищала, взывая к разуму Годзиллы. Она понимала его трагедию и искренне сочувствовала. Её сердце разрывалось каждый раз, когда Титанида вспоминала те жуткие дни. Но в обвинениях ящера не было справедливости. Как бы ужасно это ни звучало, она действительно ничего не могла сделать для спасения родителей Годзиллы. За их смерть нёс ответственность только один Титан. И теперь Король Монстров знал, какой именно. Ящер издал протяжный задумчивый рык. Да, он знал, и за это он ненавидел Алого Короля ещё сильнее. Но Мотра знала правду на протяжении тысячелетий. Почему она не открыла её раньше? Если бы Годзилла знал, что таинственная угроза из Нижнего Мира представляет собой убийцу его семьи, он не задумываясь остановил бы войну с Гидорой. Теперь было слишком поздно. Они потерпели поражение, выбитые из сил затянувшейся войной. И в этом уж точно была вина Мотры! Если бы она не медлила с правдой, бой на Шри-Ланке завершился бы совсем иначе, как и сражение в Риме. Можно было бы спасти не одну жизнь, но Мотра… не нашла в себе сил? Так, значит, за её слабость должна расплачиваться вся планета? Годзилла был разочарован. Как могла Титанида, которую он знал на протяжении всей своей долгой жизни, которую считал своим самым верным и преданным другом, нанести ему такой удар в спину? Но его разочарование быстро сменилось злостью. А злость — яростью. Титан взревел. Он обвинял Мотру во лжи. Она не просто показала свою слабость — она предала титул Королевы Монстров, утаив важнейшую правду и погубив тысячи… нет, миллионы невинных жизней из-за этой слабости! Мотра попыталась ответить и успокоить буйного ящера. Да, она струсила, не смогла заставить себя рассказать всё, а теперь искренне жалела об этом, но разве Годзилла, жаждавший исключительно мести Кайзер Гидоре, ослеплённый этой жаждой, стал бы её слушать? Да он отмахнулся бы от неё так же, как отмахивался на протяжении всего своего похода! В глазах Годзиллы гнев пылал синим пламенем. Он ожидал чего угодно, но только не того, что Мотра попытается переложить на него свою вину! Когда-то Титанида не помогла его родителям, позволив Разрушителю расправиться с ними, а сейчас подставила его самого и весь Верхний Мир, не открыв истину, пока эта истина хоть чего-то стоила. Она не заслуживала своих титулов! Разве может зваться Дающей Жизнь та, кто готов поставить под удар существование самой жизни? Мотра была достойна исключительно презрения! Всё это Титан обрушил на бабочку в своём последнем рыке, за которым из его пасти вырвался ослепительный атомный поток. И только чудо помогло Мотре увернуться от луча, легко испепелившего бы её хрупкое тело. Дающую Жизнь ужаснули действия Короля Монстров. Титан так и не совладал со своим гневом, и гнев продолжал владеть им. Но сейчас она ничего не могла сделать для того, кого любила всей душой. С прощальным писком, исполненным глубочайшей печали, Мотра исчезла в небесах. Ещё несколько минут Годзилла гулко ревел, посылая проклятия ей вслед. Затем он заставил себя успокоиться и продолжил свой путь. Титан низко опустил голову и, казалось, всматривался в землю. Мрачные мысли не давали ему покоя. Он был зол — зол на презренного убийцу Алого Короля, на трусливую Мотру, на собственную буйную натуру. Годзилла непрестанно задавал себе вопрос, на который не мог найти ответ. Как всё могло обернуться таким кошмаром?***
Полдня Кетцалькоатль скитался по планете в поисках Короля Монстров. Одержимый яростью, он не думал ни о чём, кроме мести, жажда которой подгоняла его. Зайдя в своих поисках на север, в Лондоне Титан обнаружил гниющие останки гигантского существа. Вид этого мёртвого тела приумножил его злобу. Пернатый Змей хорошо помнил Одонтотуранона, Двузубого Червя, вместе с которым они славно сражались против Гннус в одном из сражений. Он не так хорошо знал этого Титана, но уважал его за само стремление помочь в борьбе с вездесущими врагами. А теперь Одонтотуранон был мёртв — убит неизвестным чудовищем. Быть может, единственное существо, по отношению к которому Кетцалькоатль испытывал симпатию, погибло. Но у Пернатого Змея не было времени оплакивать Титана. Месть была единственным, что имело настоящее значение, и медлить с ней было нельзя. Он должен был отыскать Короля Монстров. Кетцалькоатль направился на юг и вскоре действительно обнаружил Годзиллу. Тратить время на разговоры Титан не собирался. Он не мог больше терпеть и желал наконец свершить свою долгожданную месть. Что он будет делать после? Об этом Пернатый Змей не задумывался. Лезвийный ветер ударил по жабрам Годзиллы, разорвав плоть. Король Монстров остановился и взревел от боли — и только теперь обратил внимание на Кетцалькоатля. Он, конечно, знал о приближении Титана, но и подумать не мог о том, что тот попытается напасть — Пернатый Змей был одним из самых преданных его сторонников. Внезапная атака заставила ящера, который и без того был на взводе, окончательно выйти из себя. Его занимали дела мирового масштаба, которые нельзя было откладывать, а какой-то прихвостень внезапно возомнил, что имеет право бросить вызов Королю Монстров! Кетцалькоатль не был Годзилле равным противником — он просто зря тратил время Альфы, и это злило морского ящера сильнее всего! Пока он будет разбираться с этим ничтожеством, Враг Всего Живого отнимет не один десяток жизней! Король Монстров гневно зарычал — это было его единственное предупреждение. Достаточно времени и сил он потратил на усмирение непокорных Титанов, которые раз за разом предавали его! Если Кетцалькоатль вздумал провернуть то же, он получит то, что заслужил, и подаст другим наглядный пример. Но Пернатый Змей был слишком безумен, чтобы задуматься и понять, что такой противник ему не по зубам. Для него послание Годзиллы значило, что Титан пытается запугать его, заставить бежать в страхе и потерять цель всей своей жизни — теперь уже окончательно. Не выйдет! Кетцалькоатль будет мстить, чего бы это ни стоило! Он отплатит миру, который так жестоко с ним обошёлся! Сейчас мир Кетцалькоатля сузился до размеров Альфы, который пытался использовать его в своих целях и тем самым уничтожил его великую, благородную мечту. Он зашипел, обрушивая на Годзиллу всю свою лютую ненависть, и с размаху нанёс удар хвостом. Кетцалькоатль будет драться до последнего, и он обязательно… Закончить «речь» ему не дали. Безумное шипение змея вмиг стихло, когда ему в глотку ударил ослепительный луч цвета морской лазури. Забившись в конвульсиях, Титан рухнул на землю, а Годзилла продолжил поливать его атомным пламенем. Оперение Кетцалькоатля воспламенилось, превратив змея в один громадный пылающий костёр, на который обрушивался и обрушивался сияющий поток энергии. Вскоре всё было кончено. Перед Альфа-Титаном лежали обугленные останки того, кто был готов пойти на смерть ради свершения мести, и наконец эту смерть получил. Годзилла отвернулся от поверженного Кетцалькоатля. Торжества он не испытывал, и даже злость ушла. Осталась лишь скорбь. Король Монстров скорбел по Титану, который ещё не так давно был его верным подданным, — но, похоже, обстоятельства сломили его. Пернатый Змей сошёл с ума окончательно и бесповоротно. О его убийстве Годзилла нисколько не жалел — такого нельзя было оставлять в живых. Морского ящера ужасало другое. Он знал — перемены, произошедшие с Кетцалькоатлем, превратившие его в одержимое чудовище, едва ли были замечены самим Титаном. И мог ли он сам, обозлившись на всех и вся, возненавидев врагов и союзников, последовать за Пернатым Змеем по гибельному пути к безумию и полному краху?***
Возвращаясь с Цейлона, Гайган приземлился раньше, чем планировал. Робот опустился на землю посреди бескрайних просторов пустыни Гоби. Он знал, что его преследовали, и хотел встретить врага лицом к лицу. Тот оказался летающим демоном, не относящимся ни к одному виду бесов из известных роботу по первому сражению. По размерам он практически не уступал Опустошителю, однако строением тела напоминал летунов-ниспровергателей, которые обладали куда более скромными габаритами. Гайган сразу сообразил, что Разрушитель отправил в погоню за ним одного из своих сильнейших приспешников. Но робот был уверен в собственном превосходстве — в конце концов, не так давно он сражался с самим Алым Королём, а значит, бой с простым демоном должен быть нетрудным. Красная тварь зависла в паре сотен метров над землёй, словно прикидывая, как лучше атаковать. Наконец она разинула драконью пасть и извергла из неё фиолетовый луч. Га Болга был готов к подобной атаке, а потому без труда уклонился, и фиолетовый заряд ударил в песок. Гайган устремился к противнику, выставив вперёд свои булавы. Летун не стал маневрировать и пошёл на таран. Два гиганта столкнулись в воздухе, но бес был тяжелее, и Га Болгу оттолкнуло назад. Опустившись на землю, робот сменил шипованные шары на бензопилы, которые всё это время держал неподалёку. Однако сканеры сообщили Га Болге, что противник вот-вот извергнет новый луч. В предыдущем сражении он получил слишком серьёзные повреждения, и сейчас нельзя было допустить попадания хотя бы одной энергетической атаки. Заблокировав луч собственным лазером, Гайган ринулся к противнику и, развернувшись в воздухе, нанёс удар обеими ногами по морде беса. Из механических ступней выдвинулись огнемёты, выпустившие потоки пламени в глаза и пасть твари. Багровый демон завопил от боли и, сделав несколько взмахов крыльями, отлетел назад. Он явно больше не собирался идти на риск. Хлестнув Га Болгу длинным хвостом, летун стал набирать высоту, уже заряжая луч, и вдруг на него обрушилась одна из булав робота. Тяжёлый шипастый шар с громким хрустом ударил по затылку порождения ада, обломав ему рога и проломив голову. Эта внезапная атака, конечно, не остановила Ниспровергателя, но отвлекла его и заставила замешкаться, что позволило Гайгану в очередной раз уйти от луча демона. Набрав высоту, робот послал на врага уже обе булавы. Он тоже не горел желанием лезть в ближний бой. В последнюю секунду гигантский бес нырнул вниз, уходя от столкновения с палицами, после чего порывом ураганного ветра сбил их с траекторий движения. Он устремился было к Гайгану, желая заставить робота снизиться, однако в этот момент одна из палиц врезалась ему в брюхо, а где-то над головой сверкнула алая вспышка, и лазер Гайгана ударил в морду твари, выжигая глаза. В этот момент в бой вмешался тот, чьи распоряжения выполнял багровый бес. Разрушитель понял, что без прямого контроля у демона не было и шанса в этом сражении. Требовалось срочно менять его ход. Обожжённая голова Ниспровергателя стала перестраиваться, меняясь до неузнаваемости. На месте глаз образовались глубокие тёмные отверстия. Такие же сформировались на затылке и там, где ещё недавно была челюсть. Подлетев чуть ближе к недоумевающему врагу, Разрушитель сделал то, чему его научил один из недавних противников — разумеется, повергнутый им, как и все предыдущие. Из множества отверстий вырвались десятки пурпурных лучей, не оставляя Га Болге возможности сманеврировать. Но Гайган поступил умнее. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он подставил под удар спину с тремя металлическими лезвиями — на них и пришлась основная сила лучей. Гребни оказались снесены подчистую, но в остальном робот почти не пострадал. И пока демон не успел осознать это, Га Болга перешёл в наступление. Врезавшись в Ниспровергателя, он ударил его пилами, сокрушая панцирь врага. Затем в ход пошли лазер и многочисленные огнемёты, выдвинувшиеся из отсеков по всему телу Гайгана. Робот вскрывал броню беса пилами и выжигал его нутро. Ниспровергатель усыхал на глазах, постепенно теряя свои внушительные габариты — он вот-вот должен был сравняться по размерам с обычным адским летуном. И тогда Разрушитель понял — исход этого сражения предрешён. Против Гайгана у летуна не было шансов. Алый Король потерпел поражение — одно маленькое, ничего не значащее поражение на фоне его многочисленных побед. Ниспровергатель рассыпался дождём микроскопических алых существ, и те в считаные секунды растворились в песке. А когда Гайган уже хотел продолжить свой путь, до него вдруг донеслось пронзительное мычание, и один из барханов поднялся на дыбы. В песке прятался гигантский жук, весь покрытый бурым панцирем, с парой длинных усиков и большим рогом на макушке. На Га Болгу он посматривал с восхищением, и робот предположил, что Титан увидел в нём своего спасителя. Но на деле всё было немного иначе. Зарывшись в песок, Мегалон внимательно наблюдал за ходом битвы Гайгана со страшным крылатым чудищем. Похоже, этот странный попугай был великим воином. Он мастерски одолел беса — плохо было лишь то, что от врага совсем ничего не осталось. Но, поразмыслив, Мегалон пришёл к выводу — если он подружится с Га Болгой, у них наверняка будут новые враги и новые бои. И с мастерством Гайгана эти бои обернутся сплошными победами и множеством еды! А Мегалон уже давно не ел по-настоящему! Титан восторженно взвыл, предлагая роботу охотиться вместе. Искусственный разум Га Болги заинтересовал странный дружелюбный Титан, силу которого можно было обратить во благо человечества в грядущей войне. Он принял предложение Мегалона, но с одним условием. В их дуэте командовать будет Гайган.***
Направляясь на зов друга, Тиамат вспоминала старые времена. В её жизни было немало приятных моментов. Когда-то у неё были друзья, была стая, семья — то, ради чего стоило жить. И ведь это было не так давно — по меркам Титанов морская змея могла считаться молодым существом, ей не было и миллиона лет. Как всё могло так кардинально перемениться за столь короткий срок? Тиамат родилась в Нижнем Мире в годы правления Сияющего ящера, но дела Королей её никогда не интересовали. С первых лет жизни она была крупнее, сильнее и умнее других морских змей и уже в юном возрасте без особых усилий смогла стать вожаком своей стаи. Её родители к тому моменту погибли, но Тиамат никогда не было одиноко — с ней были её единомышленники, её стая, её истинная родня. Морские змеи Полой Земли. Титанида пробыла вожаком стаи несколько десятилетий. Это были годы лёгкой и приятной жизни. Но однажды в её дом пришла угроза. Враждебный Титан, представитель её вида, не уступающий Тиамат в размерах и силе. Он тоже возглавлял стаю — с точки зрения Титаниды, это была стая жестоких мародёров и убийц, самых коварных морских тварей, в пастях которых погиб не один её подданный. Самец предложил Тиамат союз, но она, юная и гордая, предпочла бой. В том бою полегла вся её стая. Вражеские змеи оказались более умелыми и опытными бойцами. Все, кто был дорог Тиамат, погибли. Кровожадный охотник готов был разорвать её на куски, но в последний момент вдруг отступил вместе со своими приспешниками. А когда Тиамат пришла в себя, она увидела рядом незнакомого Титана. Он не принадлежал её виду, но это не имело значения — морская змея уже убедилась, что сородич мог быть её злейшим врагом. Таинственный спаситель был одним из древних ящеров, что сгинули задолго до рождения Тиамат. Он провёл тысячелетия в самой глубокой бездне Нижнего Мира, и лишь счастливый случай свёл его с Титанидой. Вскоре они стали друзьями. Нгума-Монене познакомил её с Левиафаном — его старым приятелем и напарником по охоте. Тиамат этот коварный и хитроумный змей поначалу пугал, но она, похоже, была симпатична ему, а потому он вёл себя дружелюбно и даже научил Титаниду паре трюков, известных только ему. Их трио стало отличной командой. Нгума-Монене не был в этой команде лидером — Титан не желал властвовать над друзьями, и они выступали на равных. Втроём они могли бы попытаться подчинить себе бескрайние просторы подземных морей, чтобы держать под контролем всех их обитателей, но Нгума-Монене никогда не стремился к подобному, и Тиамат соглашалась с ним из уважения к своему спасителю. А потом вернулся злокозненный змий, сотни лет назад едва не убивший Тиамат и лишивший её стаи. Титанида не сомневалась в том, что после поражения от когтей Нгума-Монене её враг забился в самую глубокую расселину и испустил там дух, но, увы, он уцелел и даже сумел заново собрать свой отряд. Теперь ему помогали не только морские змеи, но и гигантские панцирные рыбы — дунклеостеи. Их вожак был змею товарищем, и они охотились вдвоём. Однако мерзавец не забыл памятного поражения и желал мести. Тиамат, Левиафан и Нгума-Монене были вынуждены сражаться с ордами врагов. В конце концов глубоководные хищники, объединив усилия с яростными змеями (которые на деле представляли из себя скорее хрящевых рыб, нежели рептилий), своими телами облепили Левиафана и утянули его во мрак, на глубину. После этого Тиамат не видела Царя Океанов вплоть до новых времён и страшно удивилась, когда обнаружила его целым и невредимым. Они с Нгума-Монене отбивались вдвоём. В конце концов их враги потерпели поражение, и оставшиеся в живых бежали в страхе вместе со своими предводителями. Но Нгума-Монене был ранен. Защищая союзницу, он подставил себя под атаки змея и его союзника-дунклеостея, и после битвы почти всё тело Титана покрывали ожоги от кислоты и кровоточащие следы укусов. Тиамат надеялась, что её друг вскоре придёт в себя, но всё обернулось иначе. Он впал в гибернацию, заснул вечным сном в сотнях метров под поверхностью воды. Тиамат почувствовала себя опустошённой. Она лишилась самого близкого существа, Титана, заменившего ей сородичей. Титанида долго лежала возле тела Нгума-Монене. Но шли недели, месяцы, а тот всё не приходил в себя. И тогда Тиамат уверилась в том, что её друг уже не очнётся. Она оставила его там, на морском дне, и попыталась разыскать Левиафана, судьба которого ей была неизвестна. Когда поиски ни к чему не привели, Тиамат решила, что Царь Океанов пал в том бою. Она осталась совсем одна. Больше не было радости, веселья и наслаждения. Тиамат потеряла интерес к жизни, лишилась возможности получать от неё удовольствие, и у неё стал портиться характер. Прежде она была дружелюбной и общительной, а убивала исключительно ради пропитания. Теперь же всё изменилось. Она стала жестокой, порой даже слишком жестокой. Титанида дралась и убивала, пытаясь избавиться от своей боли, но та лишь усиливалась. Она заработала славу опасной хищницы, но слава её больше не интересовала. Тиамат пыталась разыскать других морских змей, но век этого рода давно прошёл. Её сородичи сгинули, оставшись лишь в воспоминаниях — воспоминаниях о детстве, о былой простоте и наивности Титаниды. И эти воспоминания были из тех, что каждый раз откликаются в душе страшной болью. Однажды Тиамат попала на поверхность — совершенно случайно, преследуя очередного врага, которого собиралась подвергнуть расправе. Сориентироваться в Верхнем Мире она не смогла, а вскоре утомилась, отчаялась и решила погрузиться в сон. Проснулась Тиамат уже в новые времена. Наведавшись в Нижний Мир вскоре после гибели Монстра Зеро, Тиамат встретила там того, кого уж точно не рассчитывала увидеть вновь. Старого врага, раненного в очередном бою и едва живого. У кровожадного морского змея не осталось ни стаи, ни союзников. Он был совсем один, как и она, и умолял о пощаде. Её последний сородич и заклятый враг. Тиамат могла бы помочь ему, чтобы затем спариться с ним и спасти свой род. Вместо этого она его прикончила. Свершила праведную месть — ибо из-за него когда-то лишилась семьи, лишилась Нгума-Монене и Левиафана. Но когда труп старого врага опустился на песчаное дно, Тиамат не почувствовала радость. Только скорбь. Только горечь. Только усталость.***
Осознав, что в какой-то сотне метров от неё находится сам Нгума-Монене, живой и невредимый, Тиамат вернулась к реальности, наконец отбросив старые воспоминания. Что толку предаваться скорби, если её друг сейчас здесь? И теперь, когда он вернулся, всё наверняка будет по-новому. Подплыв к морскому динозавру, Титанида забулькала и принялась водить хвостом из стороны в сторону, таким образом приветствуя его и показывая свою величайшую радость. К Нгума-Монене было невозможно подобраться незамеченным — по крайней мере, в воде. Ощутив приближение чего-то большого, он обернулся, чтобы встретиться с пришельцем лицом к лицу, и увидел кого-то очень знакомого. Еë приветствие рассеяло все сомнения — перед Нгума-Монене была Тиамат. Много времени прошло с тех пор, как они виделись последний раз, и морской ящер разделял ту же радость от встречи, что и Титанида. Тиамат же, не теряя времени, принялась издавать ультразвуковые сигналы, расспрашивая его обо всём. Как Нгума-Монене удалось выжить тогда? Почему он решил вернуться лишь сейчас? И возродится ли былой союз, их старая команда, наводившая ужас на все моря Нижнего Мира? Нгума-Монене ответил не сразу. Его память была тёмным лесом спутанных между собой водорослей, и на то, чтобы продраться сквозь них, ему потребовалось время. Подводный ящер спал. Сон помог ему восстановиться от ран, вот только похоже, что Нгума провёл на дне морском слишком много времени. А что до их стаи... Он бы хотел жить, как они жили раньше: никого не боясь, ни перед кем не склоняясь. Но перед ними наверняка возникнут преграды, как и всегда. Поэтому ящер спросил Тиамат: есть ли в Верхнем Мире Альфа и кто он? Титанида забулькала с удвоенным усердием, выражая таким образом свою злость. Годзилла, морской ящер, поглотивший голубую звезду! Нехороший, самодовольный Альфа, силой пытающийся подчинить себе всех Титанов до последнего. Тиамат было известно, что и Левиафан успел попасть в число врагов Альфы. Левиафан! Лишь теперь Титанида поняла, что её друг пока не упоминал своего старого приятеля. Знает ли Нгума-Монене о том, что Царь Океанов живёт и здравствует? Тем временем в сознании ящера возник образ, от которого ему стало не по себе. Гребни на голове и спине встали дыбом, раскрылся хвостовой веер. Он встречал существ, подобных Годзилле, и даже побеждал их. Эти бои никогда не были лëгкими. И если один из них стал Альфой… Насколько он должен быть силëн? Упоминание Левиафана воодушевило его. Даже неудивительно, что змей всë ещё бороздит воды. Они определённо должны были встретиться. Нгума-Монене сообщил Тиамат о своих намерениях. Он позовёт Левиафана сюда. Обрадованная Титанида уже предвкушала грядущее воссоединение их стаи. Она не могла больше терпеть и попросила старого друга управиться с этим побыстрее. Нгума-Монене поднял морду вверх. Его глаза задëрнулись прозрачной перепонкой, чувствительные антенны на голове едва заметно шевелились. Титан вспоминал. Да, конечно, он хотел позвать Левиафана. Но что, если позвать не только его, а… вообще всех? Нгума-Монене не был Альфа-Титаном, умение издавать Альфа-Зов не входило в набор его умений. Однако он был умëн, обладал развитыми голосовыми связками и слышал Зов ранее. Конечно, он знал, что его сможет услышать этот Годзилла. Конечно, Альфа воспримет Зов как брошенный ему вызов. Но Нгума и сам по себе был силëн, а уж вместе с союзниками он точно сможет положить конец правлению этого вожака. Наконец Нгума-Монене был полностью убеждëн, что помнит звук, который собирался издать. Он приоткрыл пасть и попытался воспроизвести его. Ничего не вышло. Раздосадованный Нгума-Монене ещë пять раз пытался издать Альфа-Зов и каждый раз ошибался. Пусть смысл сообщения передать получилось, этого было недостаточно, чтобы заставить Титанов примкнуть к стае морского монстра. В конце концов, чувствуя боль перенапряжëнной гортани, он сдался. Последнее его сообщение так же было слышно каждому, кто умел слушать на этой частоте, но предназначалось лишь Левиафану. Только теперь Нгума-Монене почувствовал лëгкое беспокойство. Уж слишком он увлëкся, призывая Титанов. Конечно, они с Тиамат всë ещë были внушительной силой, и тем не менее Нгума надеялся, что Левиафан успеет добраться сюда раньше, чем другой монстр. Тот, кто не станет игнорировать ложный Зов.***
Гигантский чёрный змей, известный человечеству как Левиафан, лежал на морском дне. Он прижал плавники к телу, положил морду на собственный хвост и вытянул лапы вперëд. Его глаза были задёрнуты прозрачным веком, которое создавало обманчивое впечатление, что зверь на самом деле бодрствует, хотя он был погружён в глубокий сон. Его сновидения были не самыми приятными, змей время от времени шевелил когтями, не просыпаясь, и ворчал. Услышав знакомый голос, он не сразу пробудился и какое-то время не мог понять, не почудился ли ему этот призыв. Когда тот повторился, сомнения Царя Океанов рассеялись. Титан выпрямился, вцепился когтистыми лапами в морское дно и выгнул спину, затем оттолкнулся и поднялся в толщу воды. Расправив плавники, Левиафан взмахнул ими и так, постепенно набрав скорость, поплыл к источнику звука. Двигаясь в спокойном, но уверенном темпе, Левиафан достиг места, где уже находились Нгума-Монене и Тиамат. Каким бы чëрствым и холодным ни был старый завоеватель, теперь он ощущал, как необычное тепло заполняет его изнутри. Он чувствовал себя лучше, чем при взгляде на поверженного врага, и не мог сравнить свои ощущения с теплом крови жертвы, расстающейся с жизнью в его клыках. Левиафан подплыл к Нгуме и Тиамат. Как давно он их не видел! Морской змей неплотно прижал плавники к телу, поддерживая себя на плаву слабыми взмахами. Его длинное тело плавно изгибалось. Он обращался к спутникам на языке, который могли понять только его сородичи или те, кто пробыл рядом с ним много лет. Они поняли сообщение и ответили ему. Во тьме океанских глубин, вдали от чужих глаз, три Титана исполняли странный, но величественный и чувственный танец.***
Но на зов Нгума-Монене откликнулся не один только Левиафан. Сцилла, явившаяся сюда из любопытства, безмолвно наблюдала за происходящим. Движения Титанов были ей непонятны, и Обитательница Глубин была немного смущена. Найдя глазами Тиамат, она почувствовала себя более уверенно — со дня их столкновения с Королём Монстров, после которого обе старались быть тише воды, ниже травы и не пересекаться с другими Титанами, Сцилла испытывала симпатию по отношению к морской змее. Она мало что знала о Тиамат, но чувствовала общность их характеров. Быть может, они даже могли подружиться… Был здесь и Левиафан, которого Титанида всегда избегала — чёрный змей казался ей злым, она даже немного боялась его. Но главным в стае явно был другой, незнакомый монстр. Сцилла собралась с духом и уже хотела было обратиться к Нгума-Монене, как вдруг её посетила иная мысль, навеянная инстинктами Титаниды. Заработав лапами, словно самыми большими в мире вёслами, Обитательница Глубин закружилась вокруг своей оси, присоединяясь к танцу. И Титаны продолжили его — уже вчетвером.***
Профиль Криптида: TITANUS NGUMA-MONENE. Размер Титана: Рост: 131 метр. Длина: 280 метров. Вес: более 130.000 тонн. Классификация Титана: Нейтральный. Недавно обнаруженный Титан Нгума-Монене, по-видимому, являлся обитателем Полой Земли. Ввиду затруднений, испытываемых организацией, наблюдение за ним в данный момент произвести чрезвычайно сложно, и следующие сведения могут быть неточными и нуждаться в проверке и дополнении. Физиология Нгума-Монене сочетает в себе черты животных различных классов, таких как рыбы, амфибии и пресмыкающиеся. На основе многих признаков считается, что он может быть родственником таких Титанов, как Левиафан и Годзилла. Нгума-Монене значительное количество времени проводит в воде. Наличие жабр позволяет ему обходиться без атмосферного кислорода. Под водой он превосходит в скорости большинство Титанов. Судя по имеющимся данным, антенны животного являются необычными органами чувств. Будучи весьма чувствительными, они могут быть слабым местом Титана. Прочность шкуры Титана сравнима с таковой у других известных организации гигантов, но она также обладает любопытной особенностью. Благодаря эластичности и, предположительно, наличию выделяющих слизь желёз, Нгума-Монене достаточно легко высвобождается из когтей и челюстей противников. Титан обладает развитой регенерацией, но еë пределы пока не определены. Отсутствие дальних атак компенсирует невероятная физическая сила. Сильные челюсти и крепкая шея позволяют таскать противников, не используя конечности. Длинный хвост является не только большим подспорьем при подводном перемещении, но и оружием: с его помощью Нгума-Монене направляет на врагов стены воды, а на суше манипулирует воздушными массами с разрушительным эффектом. Нгума-Монене пока не проявлял значительной агрессии по отношению к людям или другим Титанам. Им продемонстрировано сложное социальное поведение, возможно, свидетельствующее о развитом интеллекте.