***
Оказавшись в Верхнем Мире, юные вурмы растерялись. План Альвурма был прост — покинуть Полую Землю, найти мучителя отца, одолеть его и торжественно вернуться домой. До этого момента он и не задумывался о том, как будет искать Алого Короля. А стоило бы. Теперь им с Катах не оставалось ничего другого, кроме как положиться на волю случая в надежде на то, что рано или поздно враг сам окажется на их пути. Судя по отсутствию в округе живности и жгущему горло воздуху, демон уже прошёлся по этим местам. Значит, у них была возможность нагнать его. Но случилось так, что им встретился другой Титан. В один момент чуткий слух Альвурма уловил шаги. Кто-то преследовал их, держась на расстоянии в несколько километров и полагая, что сумеет остаться незамеченным. Следовало приготовиться к бою. Красный слепец остановился, занёс над головой наэлектризованное жало и зашипел, требуя, чтобы преследователь показался. Ответом был протяжный писк. Титан приблизился, и Альвурм почуял знакомый запах. Хель! Его «подруга», едва не прикончившая старого Линдвурма, проявив тогда неожиданную и пугающую жестокость. Но что она делала в Верхнем Мире и зачем следила за ними? Хель вновь тихо запищала, пытаясь убедить Титана в своих самых мирных намерениях. Она случайно оказалась поблизости, когда доблестный Альвурм отправился в Верхний Мир в компании самки — очевидно, с целью отомстить за отца. Хель хотела помочь ему, но не решалась подойти ближе, ведь он имел полное право сердиться на неё после досадного случая с Линдвурмом. Но теперь таиться не было смысла. Вурм-Отступница очень жалела о той ситуации и хотела присоединиться к его походу. Альвурм тут же согласился, уверенный, что трое Титанов — куда большая сила, нежели двое. Поступок Хель не до конца исчез из его памяти, но если самка желала сражаться с Алым Королём, разве её злоба будет препятствием? Вурмы продолжили путь втроём, но много пройти не успели. Вскоре они услышали Зов. Тот, кто издал его, призывал к себе Титанов. Неизвестный заявлял, что поверг Альфу Нижнего Мира, а Альфу Верхнего обратил в бегство. Его обещания были просты. Власть над другими, полная свобода воли, места подле его трона — при условии, что они откликнутся и присягнут ему на верность. Альвурм сразу понял — это он. Алый Король. Похоже, монстр решил найти себе приспешников. Вурм не умел улыбаться, но в душе ликовал. Враг и не подозревает о том, что к нему явятся не подданные, а убийцы!***
Морские владыки плыли в безмолвии. Построение изменилось, теперь их вëл Левиафан. Все они чувствовали себя неуверенно, включая вожака. Левиафан часто останавливал процессию для отдыха: необходимая мера, по крайней мере, для него самого. Чтобы лапа полностью исцелилась, ему понадобилось бы провести довольно долгое время в какой-нибудь тайной подводной пещере или, что было бы куда лучше, рядом с одним из источников энергии. Немного еды бы тоже не помешало. Так или иначе, повреждëнная конечность уже не выглядела столь ужасно: кости срослись, разорванные мышцы соединились, новый слой кожи скрыл их. Время от времени боль всë же давала о себе знать. Подумать только, до начала этой войны Царь Океанов едва вспоминал о существовании такого явления, а теперь его шкуру грозился порвать каждый встречный. Левиафан раздражённо щёлкнул зубами, когда лапа снова решила напомнить о том, что еë едва не оторвали пару дней назад. Титан был вынужден объявить ещё один привал. Замыкавший строй Нгума-Монене остановился, только когда Левиафан окликнул его. Морской змей спросил, почему товарищ плетётся в хвосте группы. Нгума-Монене знал, что такой ответ не понравится Левиафану, но правда была в том, что он не был уверен в успехе их затеи. У него было дурное предчувствие. Змей разочарованно зашипел. Об этом нечего и говорить. Они не свернут с пути, и он больше ничего не хочет про это слышать. Нгума устало и шумно выдохнул. Левиафана не переубедить, пока тот сам не признает затею провалом, а чтобы это случилось, с неба должны посыпаться огонь и камень. Эта его невероятная уверенность в собственных силах вызывала у Нгумы только большие волнения за здоровье собратьев. Морской ящер спросил у Левиафана о его руке. Змей в ответ издал нечто вроде смешка. Рука была лучше прежнего, ему уже не терпелось кого-нибудь ею придушить. Такой ответ заставил и Нгуму усмехнуться. Затем Левиафан мотнул головой вверх, указывая на антенны товарища. Он хотел знать, вернулись ли они в норму. Нгума-Монене пошевелил ими и удовлетворённо проурчал. Он снова мог «слушать волны», пусть пока и не так хорошо, как раньше. Левиафан издал короткое мычание. Раз так, то Нгума тем более должен идти впереди. Построение изменилось вновь. И хотя ни змей, ни ящер этого не показали, обоим стало чуть легче и спокойнее продолжать путь.***
Первым воспоминанием Левиафана, связанным с Нижним Миром, был свет потайного пути. Скрываясь от вездесущего, опаляющего взгляда нового хозяина вод, змей полагался на врождëнные знания, усвоенные ещë в утробе матери. Он искал что-то, о чëм имел лишь самые смутные представления. Пристанище. Тихую гавань. Когда он оказался перед зияющим чëрным провалом в морском дне, то нутром почувствовал, что его поиски вот-вот подойдут к концу. Левиафан оглянулся, посмотрел на мир, который собирался оставить. Вспомнил, как он рос здесь, вспомнил первую охоту. Вспомнил гибель матери. Гонения. Унижение. Страх. Он не мог использовать своë оружие по назначению, опасаясь, что привлечëт внимание непобедимого. Из морского змея он превратился в прячущегося в иле червя. Левиафан всхрапнул, отвернулся и нырнул в провал, позволяя темноте проглотить себя. Но вскоре он увидел свет. Свет, не похожий ни на что другое на его памяти. Титан с удивлением смотрел на его красочные переливы, позволяя подводному течению уносить себя глубже. Необычное чувство охватило всë его тело. Ему было не жарко и не холодно, его будто бы заботливо укутали, и Левиафан довольно заурчал. Он так давно не биолюминесценцировал, но теперь ощущал, как его переполняет неведомая сила, и брюхо светилось само собой. В море огней разгорелся ещë один, мощнее других. Это был не первый раз, когда Левиафан столкнулся с тем, что люди назовут энергией Полой Земли, а эзотерики прошлого окрестили врилом. Энергия созидания и разрушения, месторождением которой был Нижний Мир. И задолго до того, как она получила имя, ею уже пользовались могучие существа, чьей родиной было это место. Вита-лучи, с помощью которых Титаны ускоряли развитие флоры и фауны вокруг себя, и энергетические атаки, испепеляющие врагов, происходили из одного источника. Гигантские организмы научились поглощать энергию Полой Земли, управлять ею, преобразовывать еë и воспроизводить при наличии необходимых составляющих. Прежде Левиафан кормился ею в определённых впадинах на дне океана. Но никогда ранее еë не было настолько много. Его путь завершился, когда Левиафан всплыл в незнакомом море. Понадобилось время, чтобы привыкнуть к новому уровню солëности, к новым жертвам и новым врагам, к тому, что выныривая, он больше не видел над собой солнца. В отличие от родного мира, этот был населëн множеством причудливых тварей, которые зачастую были куда крупнее животных Верхнего Мира. И это не говоря уже о Титанах. Титаны никогда не были многочисленными. Они рождались раз в несколько поколений, а потомство далеко не всегда перенимало их сверхспособности. Численность всех Титанов планеты не так часто переваливала за несколько десятков. Тем не менее разница между Верхним и Нижним Мирами была очевидна. Левиафану пришлось выиграть немало сражений, пускать в ход весь свой смертоносный арсенал, чтобы уцелеть. Его броня упрочнялась после каждого столкновения, пока не стала непробиваемой для противников. Хватка его зубов и когтей позволяла почти не напрягаясь вырывать глотки монстрам, которых не удалось бы сразу усмирить и людям сегодняшнего дня. Отвоёвывая себе участок этого нового мира, Левиафан встретил необычное существо. В отличие от всех предыдущих Титанов, оно едва обратило внимание на присутствие вблизи пришельца. Левиафан был немного уязвлён этим безразличием. Он окликнул незнакомое создание и получил ответ: оно знало, что змей приближается, но просто не хотело драться. Это повеселило Левиафана. Существо уже понимало, что проиграет? Ответ был неожиданным. Оно только что поело и не собиралось сражаться с набитым животом. Такого Левиафан спустить не мог. Последовавшая дуэль была короткой. Змей не помнил всех деталей, но кончилась она тем, что незнакомец чуть не свернул ему шею и, находясь в нескольких мгновениях от полной победы, прекратил бой. Левиафан не видел смысла в действиях этого Титана. Вместо того, чтобы убегать или нанести удар, он вопросительно посмотрел на незнакомца. Тот расправил гребни на шее и раскрыл хвостовой веер. В этом океане было достаточно места и еды для них обоих. Зачем из-за этого драться? Если же Левиафан так сильно хочет убить его, чтобы насытиться самому, то может попробовать ещё раз и увидеть, что случится тогда. Змей поостерëгся нападать. Он не очень хорошо считал, но в коротком бою количество ударов, которые поразили его цель, было куда меньше тех, что пролетели мимо. Но что же дальше? Змей не собирался склонять голову. Ящер же не требовал преклонения и не прогонял пришельца. В последующие дни Левиафан то и дело метал подозрительные взгляды в сторону Нгума-Монене, но ничего не происходило. Постепенно он понял, что в укладе, которого придерживался его новый знакомый, не было ничего плохого. В целях охоты и защиты они начали действовать в паре и обнаружили, что их способности при совмещении становятся ещё более грозной силой. Прошло время, и их стало больше. Левиафан заинтересовался Тиамат по той причине, что полагал, будто нашëл Титана, подобного себе. Хотя его вид не вымер, оставшиеся особи были малы, слабы и глупы. При виде Левиафана они застывали в ужасе, чему морской змей был весьма доволен. Возможность того, что новый Титан одной с ним крови, очевидно, сулила неприятности, и в то же время... Но Тиамат оказалась совершенно иным существом, и даже внешнее сходство было незначительным. Однако она обладала особенными силами, каких не имели даже Левиафан и Нгума-Монене. Прошло не так много времени, и Титанида стала неотъемлемой частью их команды. Позиции морских владык в океане Нижнего Мира упрочились. Левиафан не раз предлагал выманить и уничтожить возможных конкурентов, но Нгума-Монене отказывался. У них была территория, и покуда они могли прокормиться здесь, нужды в переменах не было. С этим было сложно поспорить. Увы, то, что выглядело их вечным триумфом, оказалось началом конца. Сытый, довольный, неуязвимый Левиафан бороздил волны подземного моря и поглядывал наверх, где за облаками виднелись сталактиты и огромные чёрные провалы. Сколько прошло времени с тех пор, как он здесь оказался? Трудно сказать. Солнце не вставало и не садилось в Нижнем Мире. Этого времени хватило, чтобы он стал намного больше и сильнее. Теперь он был Царём Океанов, пусть и не единоличным. А значит, настала пора отплатить тому, кто низверг его. Левиафана потянуло на родину. Но как заставить соратников пойти за ним? Временами он уплывал на границы их территории и думал об этом, разбивая скалы хвостом, когда не получалось найти ответ. Общество других владык начинало его тяготить. Они его ограничивали. С этим надо было что-то делать. В день, когда их атаковали враги, он тоже не сразу оказался рядом. Змей прорвался сквозь стаю чудовищ в самую гущу битвы. Хоть он атаковал полчища подводных тварей со всей яростью, на какую был способен, и многие из них умерли, сваренные заживо или разорванные его зубами, их было слишком много. Они не могли пустить ему кровь, а вместо этого решили утопить. Это им бы тоже не удалось, но на некоторое время враги его обездвижили, лишили возможности помочь союзникам. Титан понял — когда более сильные особи разберутся с Нгума-Монене и Тиамат, они вернутся, чтобы добить его. Сопротивляться было бесполезно, челюсти гигантских рыб не давали пошевелиться. И на пике отчаянной борьбы Царя Океанов посетила коварная мысль. Его рывки стали замедляться, он двигался медленнее, пока не остановился совсем. Он прикрыл глаза и опустил голову. Купившись на его уловку, враги постепенно ослабляли хватку. Как раз то, что нужно. Теперь у него было время, чтобы сберечь и приумножить силы. Левиафан увидел тех, кто собирался стать его палачами. Змееобразное существо выглядело почти как Тиамат. Его сопровождала гигантская рыба. Многочисленные раны, покрывавшие их тела, свидетельствовали: даже если чужаки одержали победу, она далась им нелегко. Их слуги почтительно расступились, позволяя повелителям самим разобраться с добычей. Как глупо. Титанический змей оказался наблюдательным. Он заметил отсутствие ран на теле будущей добычи и насторожился. А рыба-гигант приближалась, чтобы нанести первый укус. Настало время действовать. Поток кипятка взорвал глаз морского чудовища. Оно забилось в толще воды, разинув пасть. Левиафан стрелой метнулся в сторону второго врага, а на него со всех сторон ринулись меньшие змеи. Сородич Тиамат был внимателен, но недостаточно быстр. Царь Океанов вонзил ему в голову когти и врезался в склон морского дна, прижав противника к камням, а затем начал опускаться вниз. Десятью метрами ниже враг взмолился о пощаде. Морской змей расслабил одну из лап. Пленëнный Титан уставился на него. Левиафан остановился, чтобы увидеть проблеск надежды в его полных ужаса глазах. Пощады не будет. Когтистая лапа морского змея впилась в грудь древней твари. Сразу несколько пальцев погрузились глубоко в плоть, и сородич Тиамат взвыл. Левиафан наслаждался страданиями монстра, втягивая ноздрями аромат крови. Но он выбрал не то время и место для таких развлечений. Несколько гигантских рыб врезались ему в бок, и Левиафан резко выдохнул, наполнив воду пузырьками воздуха. Один из дунклеостеев замешкался, ведь попытка протаранить Царя Океанов была непростой задачей даже для его медного лба. Он заплатил за нерасторопность жизнью. Левиафан схватил его зубами за хвост и стал резко мотать головой из стороны в сторону. Всë ещё прижатый к морскому дну змей попытался вырваться, но Левиафан заметил это и ударил его по голове дунклеостеем, которого всë ещё держал в зубах. Рыба разорвалась надвое, половина её тела пошла ко дну. Хвост, оставшийся в пасти Левиафана, был перекушен — часть исчезла в глотке, а часть пришлось выплюнуть, когда Титан увидел приближающихся врагов. Ему пришлось отвлечься на них. Взмахом когтистой лапы он задел троих, и те отлетели в сторону, выпотрошенные одним ударом. Остальные были проворнее, но при виде столь скорой расправы замерли в страхе. Левиафан окатил их кипятком, заставив броситься в разные стороны. И тут главный враг резко рванулся вверх. Левиафан не смог его удержать, отвлечëнный мелкими сошками. Титан поплыл с огромной скоростью, и хотя Царь Океанов тут же бросился за ним, ещё несколько столкновений с пешками преследуемой жертвы привели к тому, что хрящевому змею удалось удрать. Левиафан обернулся. Рыбы-гиганта тоже не было видно. Поредевшие отряды остались без лидеров. Некоторые из животных, воспользовавшись случаем, тут же ретировались. Сознание остальных было искажено годами рабства: перестав получать приказы, они кружились на месте, натыкаясь друг на друга. Морской змей остановил свой взгляд на них. Эти жалкие создания, стоило им собраться в большую стаю и получить умного лидера, оказались достаточно хороши, чтобы одолеть его самого. Сейчас он мог бы убить их всех, но не станет. Левиафан рявкнул, и толпящиеся морские чудовища обратили на него внимание. Хорошее начало. Сколько их здесь было? Уж точно больше, чем у Левиафана пальцев на руках, а значит — много. Это тоже радовало. За время раздумий морской змей пришёл к непростому выводу. Повелевать океанами всë же можно лишь в одиночку. И в грядущем сражении ему нужны не соратники, а слуги. Их проще отправлять на убой. Нгума-Монене и Тиамат не пойдут за ним. Ему никак их не убедить. А теперь их, может быть, вовсе нет в живых. Однако Левиафан жив. И снова стал сильнее. А значит, близится отмщение. Царь Океанов выдрессировал своё войско и в сопровождении свиты чудовищ покинул подземный мир тем же путëм, через который когда-то попал в него. Оказавшись в Верхнем Мире, Левиафан тут же ощутил перемены в гравитации и радиационном фоне. Его животные, никогда не покидавшие Полой Земли, ощутили ещё больший дискомфорт. Но из-за этого нельзя было останавливаться. По крайней мере, они были приспособлены к перепадам давления, иначе бы их разорвало на куски при таком резком подъёме. Годзиллу сложно было бы найти, поэтому Левиафан решил его выманить. Стая рыб и змей атаковала всë живое, пробуя на зуб каждое новое существо, которое им попадалось, пока змей-завоеватель вëл их за собой. Через несколько дней они услышали Зов. Кто бы ни издал его, он был очень силëн. У Левиафана едва хватило силы, чтобы дать ему отпор. У его армии оказать сопротивление не вышло вовсе. Змеи и рыбы поплыли навстречу неизвестному. Следуя за стаей, Левиафан думал о том, что этот Зов издал не Годзилла. Что это могло значить? За время в изгнании его врага не стало? Или не только Левиафан точит зуб на Короля-ящера? Царь Океанов встряхнул головой, стараясь прогнать пелену сомнений. Нет смысла предаваться догадкам, скоро он увидит всë сам. Они поднялись к поверхности. Небо затянули свинцовые тучи, время от времени прорываемые золотыми молниями, и Левиафан вспомнил небеса Полой Земли. Когда он смотрел вверх, казалось, будто бы змей и не покидал подземелья. Но не только это он ощущал, вглядываясь в облака. Кто-то наблюдал за ним с небосвода. Вспышки молний стали происходить с большей частотой. А затем пришла божья кара. Удар обрушился внезапно, у них не было и шанса на подготовку, ни единой возможности уйти. Левиафан почувствовал, как все его мышцы разом онемели. Что-то невидимое обожгло его, и змей против своей воли стал опускаться в глубину. Он силился удержаться на воде, но могучее тело выполняло его команды в четверть силы. В глазах помутнело, но, оглянувшись, Левиафан увидел, что ещё легко отделался. Рыбы и змеи всплыли брюхом вверх, словно на них из засады напала Тиамат. Вся его армия была мертва. То, что произошло потом, в отличие от первой и единственной дуэли с Нгума-Монене, Царь Океанов помнил хорошо и очень хотел забыть. Чьи-то когти впились ему в хребет и выдернули из родной стихии. Его поднимали, пока море не начало казаться озером, прежде чем скрыться за полосой облаков, которые били и жгли его. Потом он падал. Падение завершилось, когда Левиафан врезался головой в скалы. Этот нападавший был страшнее всех тварей Нижнего Мира. Три головы на длинных шеях плевались в него вспышками света, заставляя корчиться и кричать от боли, и после каждой вспышки они смеялись. В какой-то момент это развлечение им надоело, и они придумали новое: стали танцевать у Левиафана на груди, пока грудная клетка змея не обрушилась. Тогда они решили отдохнуть и посмотреть за тем, что новая игрушка будет делать дальше. Мания величия, которой змей был одержим всю свою жизнь, уступила место такому страху, какого Левиафан не испытывал со дня смерти матери. Цепляясь за камни, он потащил избитое тело к воде, и тут его пнули в бок, вгоняя осколки рëбер в лëгкие. Морской змей всхрипнул, выплëвывая кровь. Тень огромных крыльев накрыла его, и Левиафан из последних сил взмолился о пощаде. Шесть глаз смотрели на него очень уж долго, и морской змей боялся, что тварь просто его не понимает. Три шеи изогнулись, змей вздрогнул, ожидая, что его снова обожгут, но из пастей чудовища вместо света вырвался тот же Зов. Шесть глаз вновь уставились на него. Бывший царь понял, что надо делать. Его призывали склониться. Он уже и этому был рад, только вот как показать подчинение, когда он едва мог двигаться? Левиафан перевернулся на спину, показывая, что ничем не защищён. Внезапно правая голова дракона выстрелила совсем рядом с ним. От испуга Левиафан взвизгнул и затрепыхался на камнях. Левая голова издала смешок. Центральная шикнула на неë, потом укусила правую за рог и дëрнула на себя. Правая заворчала, будто бы извиняясь. Зверь словно был не в ладах сам с собой, и от этого Левиафану становилось только страшнее. Центральная голова повернулась к морскому змею и начала с ним общаться. Если змей хотел жить, то должен был стать рабом до конца своих дней. А змей очень хотел жить. Так Левиафан стал слугой Трëх, как они себя называли. Их приказы были просты. Живи ради Трëх. Борись ради Трëх. Убивай ради Трëх. Умирай ради Трëх. Последний приказ он не получал, хоть и видел других, которым его отдавали. За этим было страшно смотреть, и Левиафан постарался доказать свою полезность, чтобы никогда не услышать эту команду. Война Гидры закончилась тысячи лет назад, а для морского змея всë это было как вчера. После смерти Трëх ему снова и снова приходилось подчиняться, а вечная цель так и маячила перед носом, изводила недосягаемостью. Но если его хозяева не могли убить Годзиллу, то кто вообще мог? Последней надеждой был этот новенький. От понимания Левиафана ускользал тот факт, что существу, способному убить Годзиллу, вряд ли были нужны слуги. Повинуясь своей гордыне, вместо того, чтобы учиться на ошибках, он решил их повторить.***
Их путь был долгим, но наконец морские владыки достигли намеченной цели. Их головы легко прорвали лежавшую на воде плёнку цвета молока. Никто из них не любил города, но то, что они увидели, было даже хуже. Ужасное, мëртвое пепелище, из которого прорывались искривлëнные трупы железных деревьев. Нгума-Монене хотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Левиафан, напротив, воодушевился. Он обернулся к союзникам и начал объяснять свой план. Они останутся здесь, а он двинется вперёд и попытается найти с новым Титаном общий язык. Если что-то пойдëт не так, Левиафан даст знать. Приближаться к нему можно только по сигналу. Нгума-Монене воспротивился. Это было слишком рискованно. Если Титан превратил поселение людей в эту курящуюся ядовитым паром могилу, разве стоит ждать от него хорошего? Лучше уж сразу идти вчетвером. Левиафан тряхнул головой. Нет, не лучше. Так они заставят незнакомца напрячься, и переговоры не кончатся миром. Нгума-Монене ещë немного подумал, прежде чем бросить попытки переспорить змея. Царь Океанов пополз в глубь суши, стараясь не задевать длинным телом полуразрушенные дома. Пока он не видел Титана и не чувствовал его присутствия. Левиафан уже начал думать, что они зря проделали этот путь, когда то, что он принял за необычного вида скалу, вдруг поднялось на кривых лапах и зашагало в его сторону. Царь Океанов с напускным почтением стал приближаться к незнакомому Титану. Змей был наслышан о его возможностях, и всё-таки… с виду Йормунганд был даже пострашнее. Левиафан тихо зашипел, первым делом признавая полное превосходство незнакомца над собой. Он стал, как мог, объяснять, что нарушил приказ своего Альфы, чтобы присоединиться к Титану, который действительно заботится о себе подобных, а не о людях. Змей упомянул о том, что у него есть соратники, но им не хватает сильного лидера, и предложил новому Титану возглавить их союз. Пока Левиафан лгал, он смотрел на реакцию демона. Мимика, движение мышц, вдох или выдох. Не было ничего, что могло бы выдать его мнение. Царь Океанов закончил объяснения. Титан молчал. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, и тишину нарушал лишь свист ветра. Морской змей заглянул в глаза красного исполина. В них он не разглядел ничего, кроме собственного отражения. Левиафан встречал более эмоциональных рыб. Эта ненормальность начинала давить ему на нервы. Погромче и посмелее он снова обратился к демону. Каково было решение? Тот неподвижно молчал ещё секунду. Затем его правая лапа метнулась к Левиафану, и на горле змея сомкнулась клешня. Гигант легко поднял Титана и одним движением отправил в полёт. При этом его морда не выражала эмоций, взгляд оставался остекленевшим. Прежде чем остановиться, Левиафан пролетел сквозь несколько полуразрушенных зданий. Он перевернулся на живот и встряхнулся, поднимаясь на лапах. Брюхо змея стало светиться, из его ноздрей побежали струйки пара. Внезапная вспышка агрессии со стороны демона разозлила морского змея. Левиафан предлагал дружбу, но ему плюнули в лицо. Титан выбрал путь боли, и эта его ошибка станет последней. Царь Океанов приподнял тело над землëй и, стоя на хвосте, подал сигнал союзникам. Пока они не доберутся сюда, ему придётся держаться в одиночку. Из едва раскрытой пасти Левиафана вырвалось глухое рычание, стали видны страшные клыки. Он собирался сделать то, что не удалось армии Титанов и самому Годзилле. Убить Врага Всего Живого. На этот раз ответная реакция последовала. Бес замахал короткими крыльями, защёлкал клешнями и издал пронзительный вопль, словно насмехаясь над змеем, а затем стал надвигаться на него, медленно перебирая лапами. Левиафан разинул пасть и выпустил поток огня в приближающегося врага. Пламя окатило его лапы и брюхо, но лишь опалило броню, а Опустошитель ответил на атаку своим пурпурным лучом. Левиафан, находившийся в не самой удобной позе, упал на спину, когда заряд попал в него, но перевернулся на лапы прежде, чем враг мог бы воспользоваться несколькими секундами слабости. В этот момент бес оттолкнулся от земли. Летать он не мог, но, помогая себе взмахами крыльев, взмыл на десятки метров, а затем стал опускаться прямо на Левиафана. Морской змей успел уйти в сторону. Опустошитель не задел его, но тут же бросился в атаку, занося одну из лап, чтобы ударить ей Титана, как копьём. В последнюю секунду Левиафан уклонился, и оружие Опустошителя вошло в землю на несколько метров. Не теряя времени, змей изогнулся и вгрызся в лапу врага. Но тем самым он поставил себя в уязвимое положение. В следующую секунду на его шее сомкнулась хвостовая клешня демона. Бес совершил мощный рывок, заставляя Левиафана отцепиться от его лапы, после чего с размаху впечатал змея мордой в обломки здания. Пыль засорила глаза и ноздри Титана. Он издал злобное шипение и замотал головой. Последовали ещё два удара, а затем Опустошитель отбросил Царя Океанов на десятки метров, послав ему вдогонку луч, взорвавшийся при попадании в чешуйчатый бок Титана.***
Нгума подозревал, что им придётся несладко. На суше возможности Тиамат были ограничены, а со Сциллой он ещё толком не взаимодействовал. По крайней мере, он знал, что способен принять большую часть ударов на себя, когда они будут отступать. Когда владыки прибыли, их взгляду предстало поле битвы. Этот участок пригорода был словно расплющен упавшей с неба скалой. Всë, что было сформировано естественными процессами и человеческим трудом, исчезло. Земля стала серой от пепла. Неизвестный монстр, по-видимому, был близок к победе. Нгума-Монене проревел трубным голосом, привлекая его внимание. Демон отступил от Левиафана и принялся изучать ящера, вперив в него взгляд. Это продолжалось не дольше секунды, после чего он без всякого предупреждения сорвался с места и понёсся на Титана, выставив вперёд клешни. Нгума-Монене поднял руки к груди, готовясь встретить надвигающегося врага. Опустошитель налетел на него диким вихрем. Правой клешнёй он обхватил шею ящера, левой впился в его грудь. Зазубренные клешни беса увлажнились, но не от крови Титана, а от объёмов слизи, которую стала выделять кожа Нгума-Монене, когда тот оказался зажат в тисках. Гигантский ящер выскользнул из захвата и опустил сжатый кулак на голову Опустошителя, словно нетрезвый буян, бьющий собутыльника кружкой по лбу. На его глазах панцирь на морде демона разошёлся в стороны, но уже в следующее мгновение рана затянулась. Опустошитель хотел снова ударить клешнёй, но неожиданно что-то толкнулось ему в бок и отвлекло внимание исполина. Это была Сцилла, изо всех сил пытавшаяся повлиять на ход сражения. Но одного удара хвоста демона оказалось достаточно, чтобы Титанида полетела, размахивая лапами и щупальцами. Всё же чудовище отвлеклось, и Нгума-Монене воспользовался этим. Враг сам подсказал ему следующий ход. Развернувшись, криптид ударил его хвостом. Опустошитель пошатнулся. Он уже не замечал ни Сциллу, успевшую подняться на ноги, ни Тиамат, обвившуюся вокруг одной из его лап, — демон избрал своей целью Нгуму как самого опасного противника. Исторгнув из пасти сверкающий поток, он направил его в морду ящеру. Тот качнулся, с трудом удержавшись на ногах. Вот это атака… Может, он перенёс бы её легче, если бы пару дней назад ему не попытался разбить голову Годзилла. На самом деле то, что он выстоял, было сродни чуду. Тем временем сзади к Опустошителю подбирался его первый противник. Приблизившись, Левиафан сжался, напряг лапы и прыгнул на врага. Но демон не отреагировал на атаку змея, вцепившегося в нижнюю часть его тела и повиснувшего на нём. Вместо этого он воспользовался слабостью Нгумы, чтобы нанести новый удар. Правой клешнёй он прочертил длинный порез вдоль всей груди Титана, а левой сжал его плечо. Затем бес стал подносить свою ужасную пасть к шее динозавра, готовясь вонзить зубы в его плоть. Нгума-Монене перенёс вес тела на одну из ног и послал мощный пинок в брюхо врага. Многие тысячи тонн врезались в панцирную тварь, но та лишь отступила на несколько шагов. Опустошитель намеревался осуществить задуманное. Сделав взмах крыльями, он скинул с себя Левиафана и ринулся на Нгуму, разинув щерящуюся клыками пасть. Снизу вверх когтистая лапа криптида влетела в его морду. Силы удара хватило, чтобы остановить демона. Нижняя челюсть была повреждена, и Опустошитель не стал использовать луч. Вместо этого он оттолкнулся всеми шестью ногами и прыгнул, пытаясь повалить Титана массой своего тела. Ящер обхватил его руками и ударил оземь. Прежде чем демон сумел сориентироваться, Нгума уже оказался над ним. Одной ногой придавив сразу несколько его конечностей, криптид стал наносить удары передними лапами. После шестого броня Опустошителя не выдержала, и Титан стал отрывать от его тела куски, превращающиеся в красный песок прямо в его когтях. После десятого Нгума, по локоть в отвратительной крови демона, заметил, что разорванная плоть врага не прекращает срастаться. На пятнадцатом он остановился, посмотрел по сторонам в поисках Левиафана и громко крикнул. Змей недоверчиво оглядел ситуацию, затем его брюхо вспыхнуло, а из пасти вырвался поток огня, заливший ползучую тварь. Пламя принял на себя и сам морской динозавр, но ему оставалось лишь стиснуть зубы и перетерпеть, пока их враг не сгорит живьём. В этот момент Опустошитель заревел. Всё складывалось так удачно — и вдруг врагам удалось перехватить инициативу и нанести ему существенный урон. Микроорганизмы, из которых состояло его тело, сгорали в огне Левиафана, и гигантский демон медленно, но верно терял свои размеры. Ему пришлось пожертвовать крыльями, чтобы восстановиться. Так продолжаться не могло. Он должен был что-то предпринять, чтобы всё-таки победить и уничтожить их всех. Но прежде, чем он успел выдохнуть луч, перед ним возникла Сцилла, от которой исходили волны ледяного холода, а в следующую секунду его взгляд оказался застлан белой пеленой. Опустошитель пытался раскрыть пасть или хотя бы создать новые глаза, но не мог. Нгума-Монене решил, что пришла пора завершить этот бой. Он мог бы нанести мощный укус, и, возможно, этого бы хватило, но горящие внутренности твари наполняли воздух таким тошнотворным смрадом, что он предпочёл закрыть ноздри, как делал это, опускаясь в глубины моря. О том, чтобы кусать эту мерзость, речи и быть не могло. Но оставались другие способы. Титан издал яростный рëв, запрокинул голову и опустил еë на прижатого к земле Опустошителя, будто кувалду. С громким хрустом голова твари разлетелась осколками замороженной окостеневшей плоти. Тело демона осталось лежать, раскинув лапы. Титаны приблизились к останкам, желая убедиться в том, что враг действительно повержен. Внезапно его клешня метнулась к Сцилле, и Обитательница Глубин оказалась зажата в хватке адской твари. Опустошитель медленно поднимался на ноги, при этом багровая плоть «перетекала» с его лап на морду, постепенно восстанавливая её. Демон окинул врагов взглядом, и этот его взгляд был вполне осмысленным. Он выражал исключительно ненависть. Бес поднял Сциллу над собой и сдавил когтями. Титанида задёргалась, пытаясь освободиться, но хватка была крепка, и по её панцирю лишь расползались новые трещины.***
При виде передвижений дымящейся плоти Левиафан зашипел и попятился. Хвостовой веер Нгумы раскрылся, гребни на спине и шее поднялись и задрожали. Тиамат исторгнула из пасти поток кислоты. Ничего подобного ни один из них ранее не видел, и Титаны на мгновение замерли в ужасе. Треск панциря вывел их из оцепенения. Нгума-Монене рванулся вперëд и вцепился в лапы Опустошителя. Он потянул их на себя, снова сбивая с ног рычащее существо. Наступив на него, ящер продолжил вытягивать лапы демона, пока те не превратились в жгуты и не взорвались мириадами красных частиц. Враг лежал на спине, вокруг его шеи кольцами обвивалась Тиамат, пытавшаяся сломать кости гиганта, но он всё ещё не отпускал Сциллу — его хватка только усиливалась. Внезапно в воздух взвился хвост беса, и клешня сомкнулась на морде морского динозавра, принявшись царапать его шкуру. Нгума-Монене схватил хвост обеими руками и потянул на себя, Левиафан вцепился в него зубами и стал рвать на части. Клешня, всё ещё впиваясь в морду Нгумы, повисла на ней, хвост демона забился, брызгая жёлтой кровью. Ящер разжал капкан, сжимавший его голову, и кинулся к лапе Опустошителя, в которой тот всё ещё держал Сциллу. Когда он нанёс удар, рука демона рассыпалась в пыль, и Титанида наконец смогла освободиться. Сцилла поднялась на ноги и тихо замычала, радуясь, что ей удалось сохранить панцирь. Красное чудовище уже не пыталось отбиваться, а лишь издавало каркающие звуки, которые больше всего походили на смех. Когда его охватил поток пламени, извергнутый Левиафаном, Опустошитель рассыпался на тысячи мелких алых тварей, которые исчезли прежде, чем морские владыки поняли, что битва наконец завершилась. Но насладиться своей победой они не успели. Белый туман опустился на мёртвую землю, возникнув словно из ниоткуда. Из его завесы до Титанов доносился скрежет и отвратительные крики бесов.***
Мгла сгущалась, пожирая руины. Нгума-Монене негромко зарычал, призывая морских владык держаться вместе. Он пытался высмотреть в тумане какое-либо движение, но не видел ничего, лишь слышал незнакомые, явно враждебные звуки. Криптид хотел попросить Левиафана выстрелить в бледную пелену, но, взглянув на него, понял, что змей даже не смотрит на приближающуюся мглу. Его взор был устремлён в небо. Нгума-Монене поднял морду и увидел то, что привлекло внимание Левиафана. В затянутом свинцовыми тучами небе вспыхивали жëлтые огни. Почти как дома, в Полой Земле. Это было странной картиной для Нгумы, но Царь Океанов казался встревоженным куда больше обычного. Он выгнул спину и надулся, издавая угрожающее урчание и неотрывно смотря вверх. Его когти скребли землю, оставляя глубокие борозды. Эта неестественная гроза напоминала змею о далëкой войне. Трое были мертвы, а он оставался рабом страха, который они вселяли во всë живое. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы это осознать, но тогда его посетила новая мысль. Неужели потомок Трëх нашëл его? В один момент морские владыки увидели над собой чёрную тень, которая с каждой секундой становилась всё больше и больше. Но она принадлежала не Гидоре. Чудовище, рухнувшее с небес, было крупнее любого Титана. Каждая его нога была подобна горе, а крылья застилали небеса. Лапа падающего исполина обрушилась на Сциллу, и всё случилось так быстро, что Титанида даже не успела почувствовать боль. Когда Разрушитель опустился на неё всем своим весом, панцирь Обитательницы Глубин расползся на куски и лопнул. От Сциллы в мгновение ока остались лишь кровавые ошмётки, намертво впечатанные в землю стопой красного демона. Как будто не замечая содеянного им зверства, Разрушитель окинул оставшихся морских владык ленивым взглядом. Он не зарычал, но мёртвая тишина была страшнее любого рыка. Нгума-Монене видел много смертей и большинству из них не придавал значения. Кто-то должен умереть, чтобы он продолжил жить. Титаны были освобождены от этого цикла лишь частично. Им была доступна возможность использовать альтернативный источник для восстановления энергии. Однако это покрывало не все нужды их организма, и периодически им всë же приходилось питаться не только излучением. Об этом Нгума-Монене знал. Титаны не умирали от естественных причин. Об этом морской ящер тоже знал. Он не встречал по-настоящему старых, хилых Титанов. Нгума не мог знать специфики анатомических особенностей, того, что их изменения были связаны не столько с возрастом, сколько с нарушением работы систем, обеспечивающих восстановительные процессы. Однако это не значило, что Титаны не умирали вовсе. И об этом Нгума-Монене никогда не забывал. Смерть Сциллы всë равно стала для него шоком. Гибель Титана всегда была чем-то значимым. Они умирали в борьбе колоссальных масштабов. Раскалывались горы, выходили из берегов моря, сгорали тысячелетние леса, а кровь лилась настоящими реками. И даже тогда умирали не все. На памяти Нгумы были Титаны, которые падали, чтобы уже никогда не подняться, но продолжали жить. Они не двигались, не отвечали на свет и звук, но они дышали, а их сердца бились. Хищники ели их плоть, а она отрастала вновь. В конце концов либо голодным любителям мяса удавалось завершить свою работу, либо эти Титаны становились частью ландшафта Полой Земли, ещё одним холмом, проходя мимо которого, уже и не скажешь, что когда-то он был живым существом. А после смерти на месте гибели Титана и вокруг него буйным цветом распускалась жизнь. Росли деревья, поселялись животные. Земля оставалась плодородной долгие годы. Сейчас, ощущая вкус мозгов Сциллы, попавших ему в пасть, когда еë тело и голова взорвались, будто туша выброшенного на берег кита, Нгума-Монене сомневался, что неизвестный враг убил еë намеренно. Он садился, а она оказалась на пути. Еë смерть не обеспечила чью-то жизнь. Это была простая оплошность. Смерть Сциллы была не нужна. Их битва с Опустошителем была не нужна. Настоящее чудовище они встретили только сейчас, и уже было понятно, чем кончится противостояние. Кто-то должен было прервать молчание. Нгума-Монене взял эту миссию на себя, хрипло протрубив призыв к отступлению.***
Тиамат ещё долго не сможет отойти от ужаса, который испытала, когда красное чудовище убило Сциллу. Она знала Обитательницу Глубин не так долго, но им не раз доводилось сражаться бок о бок. Сцилла доверяла ей больше, чем другим владыкам. Возможно, у них было что-то общее. И всё ради чего? Такая жуткая и нелепая смерть. Она поползла за Нгумой, не видя, куда ползёт. Перед глазами раз за разом проносились те несколько мгновений: вспышки в небе, гигантская тень, лопающееся тело Сциллы. Кровь, стекающая с ноги демона.***
По мере их приближения к Алому Королю Альвурм нервничал всё сильнее. Долгожданный момент мщения монстру, который покалечил его отца, он представлял совсем иначе. Мало того, что им пришлось идти через мёртвую пустыню, раскинувшуюся на тысячи шагов вокруг, так ещё и горло горело огнём после многих часов вдыхания яда. Катах приходилось ещё хуже, но Хель была на удивление спокойна. За свою жизнь она повидала несколько Альфа-Титанов, но этот был исключительным — она поняла это, как только услышала его Зов. Властелин страха, обещающий нескончаемые мучения. Вурм-Отступницу не волновало даже, кто именно будет эти мучения испытывать. Пусть Альвурм планирует свою глупую месть. Один раз он уже отверг её, оказавшись не в силах проявить характер и добить старого Линдвурма, а теперь думает, что она ему поможет. Но настал черёд Хель мстить. Всё же даже Вурм-Отступница вздрогнула, когда они наконец достигли Алого Короля. Перед ними возвышалось исполинское чудовище, подобное горе или вулкану. Но и теперь Альвурм не осознал свою ошибку. Он никогда не сходился в бою с Титаном другого вида — только с более мелкой и слабой живностью вроде варбатов, и был убеждён, что ни одно существо не может дать отпор вурму. И даже если враг способен справиться с одним вурмом, против трёх ему уж точно не выстоять — не поможет и гигантский рост, которым он пытается их запугать. Нет, Альвурм не сдастся просто из-за того, что Алый Король оказался чуть крупнее, чем они предполагали. Он — наследник Татцельвурма, будущий вожак стаи, и сегодня он докажет, что способен вести Титанов в бой и побеждать! От переполняющих его чувств Альвурм занёс над головой жало и издал громкое ворчание, приказывая самкам заходить с боков, пока он отвлекает на себя внимание врага. Щупальца Титана зашевелились, в его пасти разгорелась красная вспышка. В следующую секунду остриё пронзило ему ногу, и он повалился на брюхо. Нависнув над ним, Хель издала шипение, в котором слышалось абсолютное презрение. Красный Титан не мог в это поверить: Вурм-Отступница смеялась над ним, возомнившим себя достойным бросать вызов Властелину Боли. Альвурм закричал, требуя, чтобы Катах немедленно бежала и пряталась, и в этом его крике прозвучал не только страх, но и решимость — сестра повиновалась и тут же принялась зарываться в землю. Но вопль Титана услышала не только она. Исполинский демон стал медленно разворачиваться и предстал перед вурмами во всём своём ужасном великолепии. Хель сделала несколько шагов к нему и преклонила колени. Затем она заговорила, сообщая Властелину Боли, что в знак своей верности приносит в дар нахального вурма, который осмелился посягнуть на его законные титулы. О Катах она даже не упомянула — для неё этой самки словно не существовало. Разрушитель молчал. Хель издала вопросительное шипение. Почему же он не спешит даровать Альвурму ужасную смерть? Может, Алый Король желает, чтобы она сама прикончила его? Вурм-Отступница стала приближаться к раненому Титану, готовая разорвать его на куски. Альвурм заревел и начал закапываться в землю. Хель лишь усмехнулась — пусть мечется, ему всё равно не спастись. Альвурм ослаблен и истекает кровью после удара жалом. Она убьёт его быстро — вурмы не испытывают боль, а потому мучить их было не так интересно. Но сама Хель, будучи мутантом, боль ощущала, и в следующую секунду та охватила её, словно разразившийся лесной пожар. Хвостовая клешня Разрушителя пробила тело самки насквозь и, вцепившись в хребет, поволокла её к Алому Королю, оставляя на земле кровавый след. Вурм-Отступница не кричала. Она издавала ужасный клокочущий смех, в котором слышалось безумие. Хель пребывала в экстазе, ведь ещё никогда она не испытывала такой боли, даже не знала, что такая боль возможна. Для неё всё закончилось быстро — подтащив Титаниду к себе, Разрушитель обрушил ногу на её череп, оставив от Хель лишь изуродованный обезглавленный труп и лужу крови, по размерам соответствующую небольшому озеру. Вурм-Отступница была мертва, но Альвурма уже не было рядом. Когда когти демона впились в плоть самки, он нырнул под землю, охваченный ужасом. Титан забыл о мести и об отце и просто бежал, спасая свою жизнь, стремясь оказаться как можно дальше от этого чудовища. Трезвость рассудка вернулась к нему не скоро, но в один момент он остановился и задумался. Разрушитель не гнался за ним, значит, можно было выдохнуть с облегчением. Но где же Катах, его сестра? Неужели он потерял и её, когда убегал, обезумев от страха? Раненая нога наконец дала о себе знать. Альвурм не испытывал боли, но двигался он теперь с большим трудом. Тогда Титан свернулся клубком посреди подземного туннеля и завыл, не опасаясь, что враг услышит его.***
Морские владыки двигались быстро, стремясь достичь воды, но туман был быстрее. Обернувшись в поисках Тиамат и Левиафана, Нгума-Монене не увидел ничего, кроме густого едкого пара. Он окликнул их и услышал ответ. Но вслед за знакомыми голосами послышался скрежет и топот множества ног. Впереди не было мглы, и Нгума рвался к морю, чувствуя, как нечто невидимое царапает и кусает его ноги и хвост. Наконец они вырвались из белой завесы, оставив преследователей позади. Но их осталось двое. Нгума и Тиамат. Левиафана не было видно. Может быть, он отстал? Нгума-Монене окликнул его и прислушался. Ничего. Он звал снова и снова, но безрезультатно. Ящер взглянул на приблизившуюся Тиамат. Она тоже не знала, как получилось, что Левиафан отбился от них. Нгума-Монене сделал шаг в сторону берега. Если Левиафан отстал, заблудился или ранен, криптид был готов вернуться в туман и найти его. Он покинул воду и раскрыл веер. Взмахами хвоста водный дух стал разгонять заполнившие воздух химикаты, сдувая их в глубь города. Но ничего живого он не заметил, не говоря уже об огромном морском змее, который никак не мог здесь спрятаться. Нгума-Монене заворчал, думая над тем, что сейчас увидел, всë ещë внимательно осматривая поле боя, и вдруг в его поле зрения попали следы. Свои он узнал сразу, как и следы Тиамат, некоторые остались ему неизвестны. Среди них была борозда, оставленная чьим-то длинным телом. Нгума подошëл ближе, чтобы увидеть, куда она ведëт. Следы когтистых лап по бокам от борозды не оставляли сомнений — здесь прополз Левиафан. Курс его движения отклонился далеко в сторону от следов Нгумы и Тиамат, но тоже вëл к морю. Что же получалось? Левиафан уплыл без них? Почему? Нгума-Монене шëл назад к Тиамат и никак не мог найти ответ на этот вопрос. Титанида встрепенулась и протяжным шипением напомнила морскому динозавру, что такое уже случалось. В другое время, в другом мире. С тех пор много воды утекло, но Левиафан, как видно, не изменился. Новое внезапное исчезновение, точно такое же, как тогда. Она ведь считала, что он пал в том бою, пока не увидела его уже в новую эру, целого и невредимого. С того дня Тиамат не доверяла змею в полной мере и не пыталась сблизиться с ним, пока не вернулся Нгума. Выходит, её подозрения не были напрасны. Левиафан бросил их. Но чего он добивался? Один раз мог быть случайностью. Но змей исчез вновь, оставив их на верную смерть. И как Нгуме не приходило в голову узнать у Левиафана о том, что происходило после того, как он лишился сознания в битве? Эти вопросы Титан задавал себе, и от осознания, что ответ ему известен, его распирала злоба. Запрокинув голову, Нгума-Монене прокричал имя Левиафана на языке Титанов, и когда змей, уже находившийся за многие километры, услышал это, то прибавил ходу, исчезая в пучине. Нгума-Монене был глупцом, когда посчитал, что Левиафан, всегда стремившийся занять позицию главаря, будет искать что-то другое. И всë же... Сколько раз они спасали друг другу жизнь в бою? Сколько раз делили трапезу? Обороняли друг друга, когда наступало время спячки? Они с Тиамат будут искать Левиафана. И когда найдут, им хватит силы сделать то, что должно.